Глава 9
— Он мог меня убить! Ты понимаешь это? Он хотел меня убить! — в который раз произнесла она, с новой силой начиная рыдать.
Андрей остановился, взял ее за плечи и как следует встряхнул. Ну, испугалась — понятно, ну, большой стресс пережила — понятно, но зачем же реветь, когда все закончилось?
— Аня, запомни раз и навсегда. Для того чтобы убить тебя, им сначала надо убить меня. А меня убить — слишком большая проблема, как показывает практика. Никто тебя не обидит, пока я рядом. Ты хорошо это запомнила? Никто и никогда!
Она кивнула, и слезы по кулаку полились из воспаленных глаз.
— Что опять? — устало вздохнул он.
— Мы заблудились! Это все ты виноват! Зачем ты меня сюда затащил?
Парень не нашелся, что ответить. Вместо того чтобы бежать по дороге к трассе, как, собственно, он и предполагал, отвлекая нападающих и освобождая ей путь, перепуганная девчонка рванула в лес. А уж потом ему было не до топографических изысканий, ноги бы унести. И они заблудилась. Какое-то время Андрей еще пытался вслушиваться в тишину, стараясь уловить шум цивилизации, но лишь безмолвие природы да легкий шелест ветра меж деревьев настойчиво показывали, что спасительная дорога слишком далеко. Парень упрямо тащил ее за руку сквозь буреломы, овраги и сугробы по пояс. Двигаться, лишь бы не замерзнуть.
— Надо папе позвонить! — иногда переходила на протяжные подвывания Анечка. — Он приедет и нас спасет!
Глупая фраза! Они уже знали, что мобильник Андрея остался дома в рюкзаке, а ее трубка разрядилась еще днем.
— И тебе голову за меня оторвет! Как ты мог? Как ты мог меня затащить в эту глушь? Это из-за тебя мне шубу порвали! Папа теперь убьет! Знаешь, сколько она стоит?
Какая разница, сколько она стоит? Главное, что они живы и здоровы!
Он не обращал внимания на обидные слова, крепко сжимал замерзшую ладошку и бежал вперед. Ему было страшно. Безумно страшно. Но он знал, что действие изгоняет страх, надо только что-нибудь сделать, все равно что, лишь бы сделать. И он знал, что нельзя показывать Анечке свой страх. Для нее он сейчас единственная надежда на спасение. Нацепив маску самоуверенности, Андрей настойчиво шел сквозь темноту.
В очередном сугробе она завязла и никак не могла выбраться. У парня тоже не хватало сил. Оглядевшись по сторонам, он разрешил немного отдышаться.
— Андрей, Андрюшка, — всхлипывала Анечка, растирая по опухшему от рыданий лицу слезы и сопли. Размазанная косметика делала ее похожей на плохо умывшегося шахтера. Взлохмаченные светло-русые волосы торчали в разные стороны, прилипали к щекам, лезли в глаза и рот.
Он вопросительно оглянулся.
— Я, кажется, сапоги потеряла...
— Как потеряла? — не поверил он.
— Это все ты виноват... — она заревела.
Андрей взял ее на руки и посадил на ближайшее поваленное дерево. Да, ноги голые. Он озадаченно смотрел на снеговые «валенки», решая, что делать. Оставлять Анечку без обуви в мороз — гиблое дело. Но не искать же сапоги.
— Ремень есть?
— Зачем? — всхлипнула она.
— Ремень есть? — раздраженно повторил он.
— Да.
—Снимай!
— Зачем?
— Снимай, тебе говорят! И шубу снимай!
— Зачем?
— Надо.
Анечка нехотя стянула изувеченную шубку. Мокрый джемпер под теплым свитером тут же стал неприятно холодным. Андрей снял куртку и надел ее на Анечку, оставшись в тонкой водолазке. Под потрясенные вопли девчонки, он безжалостно разорвал дорогущую шубу из голубой норки, подаренную папой на день рождения. Потом тщательно очистил ей ноги от снега. Разулся. Обернул свои ноги лоскутами, закрепив их ремнями. Укутал Анечкины ноги и надел на нее свои ботинки.
— Не жмут?
— Неа, — ошеломленно покачала она головой. — А ты? Ты же совсем раздетый... Возьми хотя бы свитер.
— Капюшон на голову накинь. Всё теплее будет. Сейчас в движении согреешься.
Они долго плутали в поисках трассы. Анечка совсем раскисла и уже даже не рыдала. Плелась за ним хвостом, протяжно вздыхая. Иногда ее снова начинало заносить:
— Как ты мог? Как ты мог забыть телефон! Он всегда должен быть у тебя с собой! Не в кармане брюк! Не в рюкзаке! А с собой! Ты во всем виноват! Это из-за тебя папа не может нас найти! Ты затащил нас в эту тайгу! Ты виноват!
Андрей не слушал ее и не отвечал. Он понимал, что у девчонки сдают нервы. Ему и самому было не по себе. Да еще чувство опасности ярким огнем горело в сознании. Его немного колотило не то от холода, не то от страха. Парню казалось, что за ними наблюдают. Спину жгло от взглядов. Андрей не мог признаться даже себе, что безумно боится обернуться и увидеть еще раз глаза того человека. Но за ними кто-то следит. Он чует это нутром. Нет! Хватит! Хватит на сегодня драк!
— Слушай меня внимательно! — Чувство опасности стало таким сильным, что продолжать путь было физически невозможно. — Стой здесь и никуда не уходи. Ни шагу. Я сейчас приду.
Он вернулся через пару минут какого-то жуткого серовато-землистого цвета, словно за разлапистой елью повстречался с собственной смертью. Анечка заметила, что у Андрея трясутся руки, рассеянный взгляд. Он боязливо поглядывал по сторонам.
— Что случилось? — спросила девочка, дотронувшись до плеча. Андрей вздрогнул, словно его ударило током. — Что произошло? Что ты хочешь?
— Для полного счастья я хочу выжить... — голос дрогнул и сорвался. Анечка испугалась. Он кашлянул и пояснил: — Трасса прямо на восток. Всего полтора километра. Мы уже несколько часов идем параллельно ей.
— Это тебе за елкой сказали? — скептически хмыкнула она. — Откуда ты знаешь?
Андрей промолчал, одарив девчонку таким взглядом, что Анечка немедленно заткнулась. Взял ее за теплую руку, и они вновь полезли по сугробам.
Лес кончился неожиданно. В темноте ребята даже не сразу поняли, что попали не на просеку, а вышли к шоссе. К тому времени бежать они не могли, кувыркались из одного сугроба в другой. Андрей стучал зубами от холода. Водолазка промокла и заиндевела на морозе, неприятно царапала спину. Один «сапог» он где-то потерял. Ноги обжигало снегом.
Когда вдалеке замаячили два огонька, Анечка принялась пританцовывать от счастья. Они не голосовали, преградили дорогу идущему грузовику. Через минуту шофер, включив печку на полную мощность, с максимальной скоростью несся по скользкой трассе в ближайшую больницу. Андрей припал к теплой торпеде, не в силах унять дрожь и стук зубов. Анечка обмороженными пальцами тыкала по чужой трубке, набирая номер папиного мобильного.
***
Мест в отделении не было, поэтому ребят разместили в коридоре на самом сквозняке. Дежурная медсестра, забрав мокрую одежду, принесла несколько тонких одеял, выдала бутылки с теплой водой и велела греться. Они остались в нижнем белье. Халатов здесь не выдавали.
Анечка охала, устраивая на жесткой банкетке исколотую попу. Если бы она знала, что принятые врачами меры к спасению молодого организма от переохлаждения будут такими болезненными, то ни за что не согласилась бы ехать в больницу. Утешало только то, что Андрея не только всего обкололи, но и под капельницу засунули. Врачи поставили ему настоящую лекарственную блокаду, спасая ноги от гангрены, а грудь от пневмонии. Он сидел рядом, по макушку укутавшись в одеяла, и с улыбкой наблюдал за возней и бурчанием подруги. Обложившись подушками, Анечка, наконец-то, угнездилась и положила голову ему на колени. Андрей погладил ее по спутанным волосам, бессознательно начал наматывать на палец мягкий локон.
— Я, наверное, себя плохо вела? — закусив губку, промямлила она, глядя на него снизу вверх.
— Отвратительно, — согласился он, откинувшись к стене.
— Я, наверное, тебя совсем достала?
— Не то слово.
— Но ты же понимаешь, как мне было страшно? — опять послышались слезы.
— Только не реви, — сморщился он.
— Он же мог меня убить!
— Не мог.
— Почему?
— Потому что я рядом.
— Слабый аргумент.
— Какой есть.
— Я не знала, что ты умеешь драться.
— Я тоже.
— Ой, только не прибедняйся! Можно подумать, ты не знал, что у тебя великолепная растяжка и ты отлично дерешься.
— Не знал. Точнее подозревал, но не думал, что настолько хорошо.
— Правда?
— Да. Если бы я знал о своих возможностях, то не позволил бы тебе убежать. Я бы выключил этих идиотов на дороге и спокойно пошел к трассе, а не сидел бы сейчас тут с отмороженными руками, ногами и подозрением на пневмонию.
— А за шубу папа меня убьет.
— Не переживай. Главное, что мы спаслись, живы и здоровы. Шуба дело наживное, — лениво отозвался Андрей.
— Знаешь, сколько она стоит? — гневно подскочила Анечка.
— Догадываюсь.
Он сидел совсем близко с закрытыми глазами. Анечка смотрела на длинные, совершенно немальчишеские, изогнутые ресницы, на обветренные губы, болезненный румянец на щеках. Какой же он милый! Лоб оцарапан о сучок... На щеках смешные ямочки, особенно когда он улыбается.
— Улыбнись, пожалуйста, — робко попросила она.
Андрей чуть приподнял уголки губ.
Анечка взяла его за руку. Он не отстранился, слегка сжал ладошку. Она чувствовала тепло его тела. Андрей устало молчал, не замечая, как взгляд девочки скользит по лицу и все время возвращается к губам. Они — обветренные, потрескавшиеся — такие... такие... Анечка поддалась вперед и чмокнула его в уголок губ. Испугавшись собственной смелости, девочка уткнулась носом в мальчишеское плечо, до боли стиснув его пальцы.
Андрей дернулся от неожиданности и удивленно повернулся к ней. Его лицо оказалось вплотную к ее. Щека к щеке.
Он замер.
Парень растерялся. Слишком много потрясений для одного бесконечно долгого дня. Ему нельзя влюбляться! Внутри возникло странное чувство — все похолодело и оторвалось — словно он прыгнул с обрыва. Боязливо, едва заметно потерся щекой о девичью щечку (Нельзя! — стонал разум). Замершее сердце снова принялось колотиться с такой силой, что, казалось, его удары слышны всему отделению (Нельзя! — кричало сознание). Глаза в глаза. Кончик носа в кончик носа. В груди все заныло. Ее губки совсем рядом... (Нельзя!) От них пахнет карамелью... Дыхание замерло в предвкушении, когда губы потянулись друг к другу... Едва коснулись друг друга...
— Папа идет, — шепнул Андрей.
И они резко отпрянули.
Ребята рассмеялись: оба с румянцем на щеках, глаза горят. Теперь у них есть тайна — первый поцелуй. Робкий, неловкий, неуклюжий. Но первый!
Сергей Александрович летел по коридору с неимоверной скоростью. Сразу же за ним шли Вадик и Всеволод Илларионович. Оба в длинных пальто с развевающимися полами, отчего в полумраке они походили на одно большое пульсирующее темное пятно. В черной массе москвичей иногда мелькал блик — это дежурный врач в белом халате старался обогнать визитеров, но широкоплечие мужчины не дали ему никаких шансов вырваться вперед.
— Аня! — громко закричал Сергей Александрович на весь этаж.
— Папка! — вскочила девочка, замотанная в драную простыню как в сари , и понеслась босиком ему на встречу.
Он взял дочь на руки, крепко обнял и поцеловал. Она повисла на шее, обхватив отца ногами за талию. Всеволод Илларионович тут же снял с себя пальто, накинул на крестницу.
— Всё, поехали домой! Там мать с ума сходит! Ты нас совсем не любишь! Как ты могла уехать и никому ничего не сказать? Аня, так взрослые люди не поступают! Мы пол-Москвы на уши поставили!
Она не отвечала. Лишь довольно улыбалась в ответ. Папа! Он приехал за ней! Он самый лучший на свете!
— Где вы были? — строго спросил Всеволод Илларионович у Андрея.
— В деревне Грязь.
— Вы ездили в интернат?
— Да. А потом уже в Грязь.
— До завтра нельзя было потерпеть? Надо было обязательно одним ехать!
— Крестный, это я виновата. Ты бы видел, как Андрюшка меня защищал от бандитов! Это... Это было восхитительно! У меня нет слов! Он...
— От каких бандитов? — тут же напрягся Сергей Александрович.
Анечка прикусила язык. Они договорились, что не расскажут родителям о происшествии в лесу. А тут она так глупо проболталась. Бросила умоляющий взгляд на Андрея.
— Ничего страшного, — начал бормотать он. — Пьяный пристал... Я отогнал его и все.
— И сколько было пьяных? — навис над ним Всеволод Илларионович.
— Какая разница, сколько их было! — попыталась исправить ситуацию Анечка. Но крестный продолжал буравить Андрея колючим взглядом. Парень молчал, пристально глядя в глаза полковнику.
— Я задал вопрос, — тихо рыкнул Всеволод Илларионович.
— Какая разница, сколько их было? — спокойно ответил Андрей. — Главное, что все живы и здоровы. Никто не пострадал.
— Сева, поехали, — Сергей Александрович явно не желал разбираться в присутствии врача. — Быстро одевайтесь и бегом в машину.
Анечка и Андрей переглянулись.
— Что? — нетерпеливо спросил отец.
— Я потеряла сапоги... — начала юлить Анечка. — А шуба порвалась... Андрей отдал мне свои ботинки...
— Ну и? — аж подпрыгнул Всеволод Илларионович.
— Одежда, которая уцелела, мокрая. Нам не в чем ехать, — резюмировал Анечкино выступление Андрей.
— Не одно, так другое, — проворчал Сергей Александрович. — Вад, подгони машину поближе к подъезду. Вам вообще не в чем идти?
— Вообще, — закивали они.
— Хорошо. Доктор, вещи этих оболтусов где?
— В камере хранения, — отозвался доселе молчавший врач.
— Отнесите их, пожалуйста, в машину. По дороге разберемся, что к чему.
Вадик снял пальто и отдал его Андрею. Кое-как одетые ребята переместились в машину.
***
По дороге Анечка в подробностях рассказала родственникам, как они съездили в интернат, как тащились через лес в богом забытую деревушку, а потом удирали от бандитов. Андрей слушал ее рассказ с удовольствием. Кто бы мог подумать, что тот жуткий мордобой будет так красиво описан перепуганной девочкой. Сейчас он был настоящим героем.
Лишь одного не знала Анечка... Андрей старался не думать об этом, забыть. Он сам не понимал, что произошло. Как такое вообще может произойти?
Внедорожник несся по Минскому шоссе серебристой стрелой. В машине было тепло и хорошо. Пахло ментолом, мурлыкало радио. Анечкин голос действовал убаюкивающе. Андрей поймал себя на том, что вот-вот провалится в сон. Тело ныло после физической нагрузки, отмороженные руки и ноги неприятно покалывали.
Я не трону тебя, и ты знаешь почему...
Почему?
— А потом он каааак прыгнет! И ногой ему по лицу хрясь!
Почему они не тронули их?
У них не было никаких шансов спастись. Ни-ка-ких.
Теперь я понимаю, кто ты...
Кто?
Ну, где же она ходит? Я говорил, что это была плохая идея, отпустить ее одну в магазин!
Иди ко мне...
Помоги мне!
Эдисаф оранда жагли...
Помоги мне!
Вспомни тот миг между жизнью и смертью...
Помоги, заклинаю тебя!!!
Не бойся ничего. Того, кто боится, преследуют неудачи. Гони страх прочь. Усомнившись хотя бы на мгновение, ты потерпишь поражение. Соберись! Действуй!
Вадик резко затормозил. Андрей спросонья больно ткнулся головой в стекло. Голоса исчезли. Интересно, это у него шизофрения развилась после аварии? Или его и правда кто-то ищет? Только вот кто его ищет? Почему то жуткое существо хочет его убить? И что он должен вспомнить? Как он должен собраться? Как действовать?
Приехав домой, парень первым делом отправился в ванную. Анечка повторяла трогательный рассказ о его боевых подвигах матери. Только теперь он оброс еще большими подробностями, причем не совсем правдивыми.
Ванная была единственным помещением, где он мог побыть наедине с собой и подумать. Все остальное время рядом с ним находилась Анечка. Она была везде, не отставала ни на минуту. Ее звонкий голосок сопровождал его с утра и до позднего вечера. Лишь в крайне редких случаях он с удивлением обнаруживал, что в комнате как-то подозрительно тихо, от этого становилось неуютно и пусто. А когда они собирались вместе с Ланой, тут вообще можно было сойти с ума. Временами казалось, что они соревнуются, кто кого переговорит, перевыговорит.
Андрей включил теплую воду. Мышцы побаливали. Он напрягал их и расслаблял. Поочередно. Руки. Плечи. Спина. Живот. Ноги. Руки...
Дотронулся до уголка губ, куда поцеловала его Анечка. В груди опять все подпрыгнуло и оборвалось. Какое дивное чувство. Анечка красивая. Мягкая и уютная. Она как котенок: озорная, забавная, игривая. Но он не может позволить себе влюбиться, пока не разберется во всем. А так хочется дать волю эмоциям. Окунуться в новое чувство с головой, без оглядки...
Нельзя! Сначала надо понять, кто он и откуда, где научился так драться?
Повернул рычаг и по спине побежал поток горячей воды, с каждой секундой становящейся все горячее и горячее. Подставил лицо под упругие струи. Контрастный душ лучше всего стимулирует мыслительный процесс. В голове упрямо крутилась фраза: «Я не трону тебя, и ты знаешь почему». Почему? Почему они не тронули их? Если бы Анечка знала, что этой ночью они ходили по тонкой грани, отделяющую жизнь от смерти, что два раза Смерть подошла к ним вплотную, но, посмеявшись, ушла прочь по своим черным делам... Они не нужны смерти? Или это он не нужен ей?
Коже стало горячо. Андрей дернул переключатель. Вода, медленно остывая, постепенно становилась невыносимо холодной. Он чувствовал, как спадает напряжение. Но одновременно в горле образовывается ком. Кто он? Дыхание перехватило. Стало больно глотать. Из глаз потекли слезы, смешиваясь с хлеставшей по лицу ледяной водой. Кто он? Откуда? Последний раз он плакал в больнице, когда очнулся в реанимации. Боль была такой нестерпимой, уничтожала сознание, крошила психику. Голова разрывалась, казалось, что кто-то вбивает сваи в затылок. Жуткая трубка во рту исцарапала гортань, сухой язык отказывался шевелиться. Он не мог кричать, не мог позвать на помощь, он даже не мог сдержать слез, хотя очень старался. Сегодня ему тоже было больно... Больно от собственной беспомощности. И неизвестности.
Там, в лесу, он почувствовал, как за ними идут дикие звери. Охотники. Они готовились напасть и растерзать перепуганную девочку и хорохорившегося парня. Не для забавы. Они хотели есть. Этой ночью человек был самой легкой добычей. Он, повинуясь интуиции, пошел туда, где находился вожак. Зачем? Сейчас он не может объяснить это даже самому себе. Через двадцать шагов они встретились взглядами. Он смотрел в желтые глаза зверя, не отрываясь, словно пытался выйти на уровень его мыслей.
«Если вы на нас нападете, то люди объявят стае войну. Они не простят убитых детей».
«Теперь я понимаю, кто ты, и не трону вас. Ты знаешь почему. Но здесь ходят одиночки. Мы доведем вас до дороги и уйдем обратно в лес. Мне так будет спокойнее».
Вожак первым опустил взгляд. Коротко тявкнул, и стая затрусила вперед. Озадаченный Андрей вернулся к Анечке. А потом он шел за ними к трассе. Один, в кромешной темноте, без их помощи он бы никогда не нашел спасительной дороги. Садясь в машину, он видел, как черные тени еще какое-то время стояли у самой кромки леса. Чувствовал их взгляды.
Даже волк знает, кто он!
Андрей опустился на дно ванны и сжался в комок, закрыл лицо. Он не чувствовал холода.
Даже волк знает... «Ты знаешь почему...» Нет, он не знает, почему волк не напал на него! Он не знает, почему понимал мысли охотника! Он не знает, почему должен знать! Но он узнает! Рано или поздно он узнает и все поймет!
От холода начало сводить челюсть, зубы выбивали громкую дробь. Андрей растер слезы по замерзшему лицу. Толкнул переключатель воды. Замороженную кожу окатила горячая вода.
И этот бой с деревенскими мужиками... Он все понял с самого начала. Знал, кто нападет первым. Догадывался, кто бросится за девчонкой. Он не понял только одного: почему эти люди ночью вышли в лес. Зачем? Кто им приказал? Он умеет читать мысли и это очевидно. Так было в школе, когда Анечка подошла извиняться за Медведева. Он посмотрел на нее и понял, в чем дело, решил немного подыграть, поломаться. А еще раньше он увидел абсолютно все ее мысли в больнице, плохие и хорошие. Тогда он испугался сам себя. Именно так он сегодня посмотрел и на мужиков. И все понял! Анечка была не нужна, разве что снять с девчонки дорогую шмотку, им был нужен он. Только вот неувязочка вышла. Никто же не знал, что он умеет драться. Даже он сам.
Опять сменил пламя на лед.
Он вспомнил, что, когда стаскивал мужика с девочки, мог легко сломать ему шею. В то мгновение он понял, как это можно сделать — чуть посильнее и порезче наклонить... В голове перепуганной птицей забилась страшная догадка. Он — профессиональный боец, воин! Существует мышечная память! Тело само знало, как спасти голову от гибели! Именно мышечная память и вытащила их из передряги. Но профессиональные бойцы могут убивать... От осознания своей силы ему стало страшно. С его трепетным отношением к жизни, иметь такой отвратительный талант — не самое лучшее достижение. Успокаивало только то, что он не пользуется этим «даром». Почему? Милосердие? Нет, милосердие здесь ни при чем. Человек со взглядом его убийцы ясно сказал, что пришел за ним. ...Его убийцы?.. Да, именно этот человек убил его. Но... Но разве такое возможно?.. В тот момент Андрея парализовало от страха. Он и не подозревал, что может быть так страшно. К своему ужасу, он понял, что пропал. Человек наступал, смотрел в глаза, и парень вспомнил, как тот уже однажды убивал его. В мельчайших подробностях. И от этого подкашивались ноги и останавливалось сердце. Страх сковал его сознание. Если бы не Анечка с трухлявой веткой, то Андрей давно бы встретился со своими прародителями...
Горячая вода.
Так кто же он? Откуда? Он воин. Короткий бой доставил ему массу удовольствия, тело истосковалось по нагрузкам. Оно осталось недовольно скоротечностью схватки, непрофессионализмом и неповоротливостью нападающих. В душе Андрей расстроился, что не смог продолжить драку. Тем не менее, он остался доволен собой: бой выигран и никто не покалечен, всего ущерба — разорванная одежда и отмороженные конечности.
Спину невыносимо жгло. Дышать трудно. Удары сердца отдавались в ушах и кончиках пальцев. Перед глазами все плыло, смешивалось в черную массу, растекалось серыми разводами.
Кто он? Почему волк знает, кто он, а он сам не знает? Почему они разговаривали в лесу? До сих пор он не слышал, чтобы животные общались с людьми. Возможно, у него нет языкового барьера... А с волком он разговаривал мысленно... Телепатия? Только этого не хватает! Он обхватил голову руками. Волосы... У него всегда были длинные волосы, с короткими ему неудобно. Где он жил? С кем? Кто он? Что за голоса преследуют его все время?
Что-то рвануло его вверх, едва не уронив в скользкой ванне. В лицо ударила холодная вода. Звуки стали странными, далекими. Потом он полетел...