глава 20 откровение луны
В тот день небо было особенно ясным, а луна — будто присела ниже на небосклон, чтобы ближе увидеть происходящее. Я проснулась с ощущением, что что‑то вот‑вот случится: не тревога, а ожидание — как перед большим событием. Сердце стучало спокойно, но в груди жгло предчувствие.
Совет собрался в зале, и в воздухе повисла другая тяжесть — не та, что обычно от интриг, а древняя, как камень. Старейшины медленно заняли свои места, а Нацуки, как всегда, стоял рядом со мной, тихо сжимая мою руку. Его взгляд был серьёзным: он знал больше, чем говорил, и в каждой складке его лица пряталась забота.
— Инна, — проговорил старейшина с серебряной чешуёй, — сегодня мы вынуждены открыть ту страницу истории, которая касается твоего происхождения. Это не просто слова. Это то, что связано с древними узами между нашими мирами.
Я почувствовала, как земля чуть дрогнула под ногами. На столе перед старейшиной лежала свёртка — старинный пергамент, украшенный символами, которые я видела в снах: луна, крылья, сплетённые руны. Он развернул свиток и стал читать вслух.
«Когда лунная кровь и пламя дракона сольются, родится наследник, несущий в себе мост двух миров. Она — ключ: серебро её крыла — путь между небом и землёй. И в час темнейшей угрозы её свет должен засиять, чтобы лечь в основание нового порядка.»
Слова резонировали во мне, как струна. Я помню, как в детстве слышала сказания о лунной крови, но никогда не думала, что они обо мне. Каждый слог свитка будто отзывался внутри, выбирая путь по венам.
— Это значит, что я... — голос мой звучал тонко, почти неуверенно. — Я действительно — наследница?
Старейшина кивнул, а в его глазах мелькнуло сожаление и тяжесть ответственности. — Да. Твои крылья — не просто случайность. Они — знак. Но знак опасный: для тех, кто боится перемен, ты — угроза. Для тех, кто видит дальше — надежда.
В зале послышался ропот. Лица советников менялись: у одних страх, у других — неожиданная надежда. А Лиария сидела, как статуя, её губы стиснуты, пальцы побледнели. Я поймала её взгляд — и в нём впервые увидела настоящий страх. Не злобу, не ярость: страх перед тем, что её позиции могут рухнуть.
— Ты понимаешь, что это значит? — спросил Нацуки, и его голос был ровным, но в нём слышалась твёрдость. — Врагам нужно будет время, чтобы осмыслить это. Нам — действовать.
Я почувствовала, как сжимаются мои ладони; в груди что‑то заискрило. В тот момент, пока старейшина продолжал чтение, я ощутила не только смысл слов, но и поток, поднимающийся внутри меня: лунный свет словно нашёл дорогу к моим жилкам. Крылы сжались, но тепло стало глубже, как если бы сама луна шептала мне: «Проснись».
— Инна, — прошептал кто‑то из присутствующих, — если это правда, то пророчество означает не только силу, но и ответственность. Подумай, что ты готова принять.
Я закрыла глаза. Перед внутренним взором возникли образы: люди и драконы, руины и мир, сцены, где я держу мост между мирами. Это не были чужие видения — они казались отголоском моего собственного сердца.
Когда я открыла глаза, луна в зале — через витраж — бросила на меня тонкий, холодный свет. Я ощутила, как крылья слегка отозвались, и это было не просто движение — это было подтверждение. Я не могла больше прятать правду ни от себя, ни от мира.
Лиария вскочила, и в её голосе прозвучала паника: — Это ложь! Ты вытащила древние сказки, чтобы захватить власть!
Её крик был попыткой сорвать порядок, но для меня он прозвучал как последний всплеск страха перед неизбежным. Я подошла к краю трибуны, и, не думая о страхе, произнесла вслух:
— Если я — ключ, то я выберу, как открыть дверь. Я не буду орудием ни чьей власти.
Её слова эхом отозвались в зале. Нацуки посмотрел на меня с гордостью и печалью одновременно. Старейшины переглянулись — теперь выбор не просто за ними.
В ту же ночь, когда лунный свет отразился в моих крыльях ярче, чем когда‑либо, я впервые ощутила, как пророчество и я стали единым целым. Это был не конец страху — это был вызов. И я знала: мир уже никогда не будет прежним.