Поцелуй меня в Нью-Йорке [P.M]

Мы прерываем поцелуй, когда я чувствую, что Мистейк довольно крепко обмотала мои ноги своим поводком. Щенок бегал вокруг меня все это время, и теперь я накрепко привязана к нему.  Пэйтон смеется, опускаясь на колени, чтобы освободить меня, как будто он уже не сделал этого сегодня.

– Думаю, она будет скучать по тебе почти так же сильно, как и я, – говорит Пэйтон.

Я одариваю его шутливо-строгим взглядом. Если я буду серьезна и искренна, то, скорее всего, не сдержусь и расплачусь.

– Да! Уж лучше тебе хорошенько скучать по мне!

– Не сомневайся. Я буду. Ты просто потрясающая.

Я смотрю на него  сверху вниз, но почему-то вижу себя его глазами. Девушка, с которой он сегодня познакомился. Девушка, которая упала в лужу, но все же встала, отряхнулась и покорила Нью-Йорк... вместе с ним. Девушка, которая не знала, куда пойти, не знала, чего она хочет, но все же нашла себя. Это та версия меня, которую я беру с собой в Лондон. И это та версия меня, которая вернется сюда через полгода.
Он знал, что она живет внутри меня, все это время.

9. Взгляните на себя чужими глазами

Я немного наклоняюсь и глажу парня по волосам:
– Спасибо.

Пэйтон поднимает на меня взгляд и кажется немного смущенным. Но только на секунду. Затем он кивает и улыбается, его взгляд словно говорит мне: «Я буду по тебе скучать. Скорее бы ты уже вернулась!»

Закончив распутывать Мистейк, Пэйтон берет ее на руки:
– Давай, малышка, попрощайтесь с мамочкой.

Я беру щенка из его рук и прижимаю к себе, спрашивая Пэйтона:

– Как думаешь, у тебя получится ее оставить?

– Конечно, – отвечает он. – Она же наша собака.

Я возвращаю нашу собаку обратно Пэйтону, последний раз гладя ее по голове и обещая, что скоро вернусь.

– Я начну следить за тобой везде, когда приеду домой, – говорю я Пэйтону. Так это прозвучало, во-первых, пугающе, а во-вторых, вообще как-то глупо. – В смысле, я добавлю тебя в соцсетях. На Facebook...

Блин, почему в конце такой прекрасной ночи я вдруг начала нести какую-то ерунду? Думаю, мне пора с этим завязывать, поэтому я говорю Пэйтону последнее «пока» и спешу к таможенному контролю, отчаянно стараясь забыть свое ужасное прощание. Но избавиться от смущения у меня никак не получается, поэтому я вынуждена шагать с горящими от стыда щеками.

Я уже вижу впереди устройство для сканирования человека и опускаюсь на корточки, чтобы расстегнуть сапоги, когда за спиной у меня раздается женский голос:
– Сэр, вы не можете...

Я не слышу, что служительница говорит дальше, потому что кто-то – и я прекрасно знаю кто – поднимает меня с пола за руку... и целует.
Поцелуй настолько прекрасен, что, когда он заканчивается, я чувствую головокружение, а ноги кажутся ватными. Я снова словно парю, пытаясь привыкнуть к тому, что все вокруг меня становится сказочно нереальным.
Пока недовольный охранник, явившийся за Пэйтон, не прочищает горло и не спрашивает, есть ли у «сэра» посадочный талон. Потому что, если у него нет посадочного талона, он «не имеет права находиться в этой части аэропорта».
Я последний раз сжимаю руку Пэйтона, глядя ему прямо в глаза. Несколько секунд я думаю о том, что же мне такого сказать, чтобы этот момент стал еще более значимым, пока не понимаю: нам сегодня больше не о чем говорить. Мы уже все сказали и сделали.
Я подношу руку Пэйтона к своим губам и нежно целую ее. В последний раз, счастливо улыбнувшись, я поворачиваюсь к парню спиной и спешу домой, думая при этом: «Всего шесть месяцев, и я вернусь сюда».
И Пэйтон будет ждать...