Поцелуй меня в Нью-Йорке [P.M]

Но конечно,Пэйтону  я ничего из этого не говорю. Я лишь улыбаюсь и киваю, а затем снова поворачиваюсь к двери. Чейз больше не стоит в дверном проеме. Я захожу на кухню, благо тут Чейза тоже нет, он, должно быть, присоединился к толпе у входной двери. Я оставляю свой так и не тронутый сидр на барной стойке и опираюсь на столешницу у дальней стены, пытаясь успокоиться. Что же мне делать? Мой бывший в самом деле здесь, на этой вечеринке. И я понятия не имею, как он сюда попал: все эти люди далеки от его обычного окружения. Кажется, из гостиной до меня доносится голос Джеймса Бэя, от одного звука которого Чейз, по идее, должен умчаться с этой вечеринки, вопя от ужаса.

Кроме того, я вообще не понимаю, как он получил приглашение... Не припомню, чтобы он в школе говорил с Кэти. Ни разу.
А затем я вспоминаю последний раз, когда видела его. Это было неделю назад, в школе, в последний учебный день этого семестра... Через неделю после того, как он меня бросил.
Я стояла у своего шкафчика, раздраженная из-за того, что не помнила, зачем вообще сюда пришла. У меня с утра уже было несколько уроков, но все, о чем на них говорили, прошло мимо моих ушей, потому что я думала только о том, как Чейз сказал мне, что хочет чувствовать «страсть» к девушке, с которой он встречается. Как только я доходила до конца этой сцены в своих мыслях, я начинала проигрывать ее с самого начала. И чем дольше я это делала, тем более размытым становился конец.

Я уже мысленно смогла заставить Чейза объяснить, что именно он имел в виду: «Я просто хочу испытывать возбуждение... Все время. Постоянно. Каждый день. И я просто не чувствую этого с тобой, Аида. Я пробовал – уж поверь мне – я пытался, но этого... просто нет. Ты похожа на маленькую свечку, а я нуждаюсь в настоящем пожаре. Понимаешь?»

Я уже третий раз проигрывала эту сцену у себя в голове, вспоминая о том дне, когда Чейз  назвал меня легким ветерком, в то время как ему было нужно торнадо, и вдруг заметила – о боже мой! – что  Чейз направляется прямо ко мне.

«Дыши, Аида, – велела я себе. – Веди себя непринужденно!»

Он остановился прямо передо мной, засунув руки в передние карманы джинсов и разглядывая шкафчики:
– Привет, Айда. – Я хотела бы, чтобы Колин не использовал прозвище, которое он дал мне за неделю до того, как бросил. В то же время у меня в груди зародилась надежда: если он все еще использует его, то, возможно... – Ты завтра улетаешь домой? – спросил он у шкафчиков.

– Нет... Нет...

Я бы могла сказать Чейзу гораздо больше, но все варианты ответа смешались в моей голове. Мысли и чувства спотыкались друг о друга как раз перед тем, как они доходили до моего рта, оставляя меня стоять перед Чейзом  полной идиоткой. Хотела бы я ответить ему спокойно. Но наш разговор был каким угодно, только не спокойным.

Хотя на самом деле это не совсем так, потому что Чейз  как раз был вполне себе спокойным. Он, разговаривая со мной, невозмутимо продолжал рассматривать шкафчики. Но похоже, это все напускное.

«Думаю, Чейз хочет вернуть меня. Вот почему он спросил, когда я улетаю. Он понимает, что это значит. Он переживает, что больше не увидит меня. Так, ты справишься с этим... Просто постарайся скрыть свое облегчение, когда Чейз попросит  тебя вернуться к нему. Тебе нужно успокоиться, позволить ему понервничать... Дай ему понять, что тебе и без него неплохо. Тебе не нужно...»

– Ты дочитала «Бесконечную шутку»? Можешь ее вернуть?

Я молча уставилась на Чейза, во рту у меня пересохло. Я всерьез обдумывала, смогу ли спрятаться в одном из этих шкафчиков. Дома у нас в школах таких нет, но из американских сериалов я знаю, что всяких чудиков популярные ребята зачастую избивают и заталкивают как раз в такие шкафчики. Наверное, эти чудики – очень тощие мальчишки, потому что я бы наверняка вывихнула себе пару конечностей, если бы попыталась сюда залезть.

Теперь Чейз  перевел взгляд прямо на меня. Мой гнев столкнулся с болью, от чего меня начало тошнить. Я никак не могу решить: плакать мне, кричать или бросаться на него? Прошла неделя с тех пор, как  Чейз разбил мне сердце, и единственное, о чем он хочет сейчас говорить, – книга, которую он мне дал. Книга, которую он якобы любит, но я совершенно точно могу сказать, что он ее даже не дочитал.

– Да, – ответила я. Настала моя очередь пялиться на шкафчики. – Я отдам ее тебе.

– Необязательно приносить ее ко мне домой, – сказал он. Чересчур поспешно. – Сомневаюсь, что это было бы хорошей идей для нас обоих. Особенно для тебя.

– В смысле?

– Ну, понимаешь... Кажется, ты все еще на эмоциях. Просто... отдай книжку кому-нибудь из девчонок, они мне передадут. Ну, как-нибудь еще увидимся.

Да,Чейз на самом деле сказал «как-нибудь еще увидимся». Словно у нас будет шанс в ближайшее время наткнуться друг на друга на улице. Но самое ужасное то, что он сделал дальше. Он уже начал уходить, но потом вдруг остановился и, обернувшись ко мне, сказал:
– В общем, мне было весело. – Затем он сделал еще один шаг от меня, снова остановился и добавил: – Все это весело.

Ну, на самом деле, конечно, Чейз остановился только раз и сказал только первую фразу. Но сейчас, когда я стою на кухне в квартире кузины Кэти и все вокруг меня веселятся, а я мысленно возвращаюсь к нашему последнему разговору и представляю его прощальный выстрел более жестоким, лицо более холодным, потому что...
Почему? А потому, что я до чертиков боюсь, что это все, чем я была для него... Веселым времяпрепровождением. Я думала,он любит меня. Я знаю, что любила его. Я чувствую, как мои глаза наполняются горячими слезами, потому что, мысленно проиграв тот момент еще раз, я понимаю, что те слова Чейза были по-настоящему обидными.

Я слышу стук каблуков по линолеуму. Кэти буквально вваливается на кухню. Она опирается на холодильник, делая вид, что вовсе не пьяна.