Поцелуй меня в Нью-Йорке [P.M]

И кем он решил меня нарядить? Джессикой Джонс?

Ну, Пэйтон по крайней мере, задумался и о моем комфорте, а не только о «сексуальности». Надо сказать, что Чейз как раз судил все, что я ношу, именно по этому критерию. С другой стороны, мы с Пэйтоном «приятели на один день», и вряд ли ему придется показываться со мной перед друзьями и знакомыми. Но вообще, главное не то, что он обо мне думает.

Мое преображение только для меня, а не для Пэйтона.

И это довольно приятно.
Две минуты спустя я, переодевшись в джинсы и футболку, рассматриваю себя в зеркало. Джинсы немного тесноваты, и я втиснулась в них с трудом, но надо признать, что смотрятся они на мне весьма неплохо. Череп на черной футболке выглядит так, словно уставился на себя в зеркало, ожидая какой-то реакции. Волосы у меня темные, и поэтому странно, что я не выгляжу во всем этом как заядлый гот. Я завершаю образ шарфом и кожаной курткой, ожидая увидеть в зеркале нелепую, совсем не похожую на себя Аду.
Но все оказывается не так уж плохо. Я похожа на... бруклинскую девушку, наверное. Ну, или, по крайней мере, на то, как я их представляю. Довольно сурово. Сурово не как «девушка, которая ввязывается в драки», скорее как «девушка, которой не нужно ввязываться в драки, потому что все и так знают, что к ней лучше не соваться».
И мне нравится эта девушка. Мне интересно, что во мне заставило Пэйтона выбрать именно этот наряд. И по какой-то причине я думаю о книге «Десять шагов», как будто в ней может скрываться ответ. Что-то беспокоит меня... Я вынимаю книгу из сумки и открываю ее на странице с содержанием. Мой взгляд сразу цепляется за девятый шаг...

9. Взгляните на себя чужими глазами

Зеркала зачастую лгут. А зеркала в нашем сознании – это эмоциональный эквивалент зеркал из комнаты смеха, сделанных из волшебного стекла, которое мы можем изменить всякий раз, когда хотим познать себя. В глазах других мы можем увидеть части себя, которые зачастую сознательно игнорируем.

Не знаю, можно ли засчитать этот шаг как выполненный, но я решаю посмотреть, что будет дальше. Если мне будет комфортно в этом снаряжении, возможно,Пэйтон и впрямь что-то во мне увидел...
Я кладу свою старую одежду в сумку, выхожу из примерочной и встречаю его там, где мы и договорились. На нем то, что выбрала я: стильные классические клетчатые брюки и синий джемпер. Похоже, ему неловко. Его плечи – моя подруга Амелия называет такой вид «опусгорб» – одновременно опущены и сгорблены. Свой рюкзак Пэйтон держит в руке.

– Тебе очень идет, – говорю я. И я не вру.

Парень хорошо выглядит... Если не считать, «опус-горб».
– Это на меня не похоже, – бормочет он.

Я закатываю глаза:
– Ты ведь понимаешь, что значит преображение, правда? Это значит, ты выбираешь для своего образа что-то такое, что тебе несвойственно.

– Ты уверена, что я не похож на ботаника? – спрашивает он, поднимая свободную руку, чтобы потереть затылок.

Я знаю, что он делает так, когда нервничает. Я уже видела это несколько раз за сегодня. И если честно, это необычно для меня. Я зачастую годами не замечаю такие мелочи в повадках своих друзей.

– Ой, да перестань, – говорю я, игриво ударяя его по руке и разворачивая его лицом к зеркалу, которое показывает нас обоих в полный рост. Я встаю рядом с ним, и мы оба разглядываем наши отражения. – Ты выглядишь отлично.

Как и я. Я также замечаю, насколько разные мы выбрали образы друг для друга. Я получилась суровой и решительной, он – классически-стильным.

Мы встречаемся глазами в отражении, вроде как смотрим друг на друга, но в то же время и нет. И такой взгляд кажется даже более волнующим, чем обычный. Словно зеркало – третий человек в нашем разговоре, который в любой момент может оборвать наш зрительный контакт.

– Тебе просто нужно носить эту одежду, как будто это настоящий ты, – говорю я  ему, кладя одну руку ему на плечо, а другую – на спину, чтобы выпрямить ее. – Уверенный человек может выглядеть прекрасно в любой одежде.

Я задеваю пальцами ремень на брюках Пэйтона  и замираю, радуясь тому, что я больше не смотрю на него в зеркало и не вижу, как он сейчас удивленно рассматривает меня. Слава богу, волосы хоть частично скрывают мое лицо, потому что я уверена на все сто, что краснею.

«Твой поступок будет странным, если только ты сделаешь его таковым, – убеждаю я себя. – Это же преображение... Нет ничего необычного в том, что ты касаешься его одежды, так поступают все профессиональные стилисты».

Я внезапно осознаю, что, хотя я уже некоторое время обдумываю свой поступок, касаться я парня не перестала. Поэтому я делаю вид, что обеими руками разглаживаю несуществующие складки на его джемпере.
Ничего страшного. Вовсе не странно.

Я наконец решаюсь посмотреть в зеркало. Пэйтон  не смотрит на меня... Он рассматривает новую версию себя, теперь он кажется чуть менее неуверенным. Ух, может, он ничего и не заметил.
Он вертится перед зеркалом, поворачиваясь то одним, то другим боком. Когда он закатывает рукава, я замечаю что-то на его левом предплечье... Сначала мне кажется, что это шрам от пореза.

– Что это?

Но Пэйтон уже передумал и раскатал рукава обратно:
– Да ничего такого.

Я упираюсь рукой в его грудь и тянусь к запястью:
– Это татуировка? Дай посмотреть.

Теперь мы смотрим друг другу прямо в глаза без каких-либо зеркал, и я замечаю, что парень явно нервничает. Тогда-то я и начинаю догадываться, в чем тут дело. В конце концов Пэйтон вздыхает:
– Ну ладно.

Он закатывает рукава, бормоча, что это все просто ерунда, но ему не надо ничего мне объяснять. Я знаю, что он мне покажет.
На его руке витиеватыми буквами вытатуировано имя «МАЙЯ».

– Это же твоя кожа! – Хотелось бы мне казаться менее потрясенной, но я ничего не могу с собой поделать.

Если Пэйтон вытатуировал на своем теле имя этой девушки, значит, их отношения были намного серьезнее, чем наши с Чейзом! Я бы никогда не додумалась издеваться над собственным телом ради «романтики». Во всяком случае, я хочу в это верить.

– Это было глупым решением, – говорит Пэйтон.

– Твоим или ее? – Вопрос слетает с моих губ прежде, чем я успеваю его остановить. Я хочу извиниться, сказать, что это было слишком грубо, но в таком случае я совру. Поэтому я позволяю своему вопросу повиснуть в воздухе, хотя вижу, что он смущенно отводит от меня взгляд. Так или иначе, я продолжаю: – А она-то хоть сделала соответствующую татуировку?

– Она сказала, что сделает... – тихо отвечает Пэйтон. – Когда вернется домой.

Не знаю зачем, но я протягиваю к парню руку и прикасаюсь к татуировке. А затем раскатываю его рукав. Еле сдерживаясь, чтобы не взять Пэйтона за руку, я дружески ударяю его кулаком в плечо:
– Хорошо, тогда, полагаю, со вторым шагом мы еще не закончили. Нам нужно сделать кое-что еще. Где здесь ближайший тату-салон?

Прежде чем он  успевает мне ответить, кто-то, словно голос Бога – хотя на самом деле, думаю, это просто один из менеджеров, – объявляет по громкой связи о том, что «Мэйсис» закрывается через... Ну, через сколько я не расслышала, потому что покупатели вокруг все хором начали издавать раздраженные стоны, возгласы, послышались даже несколько ругательств, словно собравшиеся здесь люди продули в самой важной в их жизни игре.