Ржач и пророчество
Однажды Фаля пошла с одноклассницами в кофейню. Случилось это года три назад, но она до сих пор помнила, как стрессовала, сидя в окружении общительных девчат, которые без умолку о чём-то разговаривали, смеялись и временами спрашивали, почему она молчит. Фаля в ответ кашляла, подавившись пирожным. Затем смущённо лепетала, что ей нечего сказать, чувствовала себя лишней и думала о том, что могла бы тоже вот так болтать о чём угодно, если б сумела побороть стеснительность.
Сейчас всё было иначе. В кафешке Светлейшего, в компании с Мироном, Китсан и Антоном Фале было легко разговаривать и комфортно молчать. Она не ощущала себя здесь чужой, хоть и знала этих людей считанные дни. И даже плов Фаля ела совершенно спокойно, ничего не валилось ни из рук, ни изо рта.
— Да, я тоже считаю, что всё дело в Фале, — сказала Китсан, отхлебнув воды из стакана. — У неё явно очень большой потенциал. Она быстро научилась принимать от людей энергию и много практикуется в этом. Едва узнав о Хранителях, Фаля начала вспоминать наш фольклор, то есть ей почти сразу подсознательно пришло понимание, что Хранительство — это нечто родное.
Фаля подумала и кивнула.
— Вот, ты и сама это подтверждаешь, — продолжала Китсан. — А ещё… Вас не заставляет задуматься то, что высшие силы призвали Фалю прямо на пороге нового тысячелетия? В то время, когда все заняты подготовкой к Рубежу и ни у кого нет возможности нормально обучать Призванных. Складывается впечатление, будто Фаля призвана для какой-то особой миссии. Так, ща, подождите…
Мирон с Антоном как-то напряжённо переглянулись. Китсан этого не видела: копалась в своей чёрной сумке, что-то там разыскивая. Фаля прожевала кусочек варёного картофеля, протёрла хлебом опустевшую тарелку, и вдруг Призванной пришло в голову кое-что спросить.
— Ребят. Может, не в тему, но чем Темнейший объяснил пощёчины? Вот ты говорил, Мирон, что Виктор Олегович был недоволен некоторыми твоими действиями, а какими именно?
— Ну… Это связано с Ритуалом, — протянул Светлый Юнейший, не отводя глаз от узорчатого краешка тарелки.
— И с тобой напрямую, Фаля, — добавил Антон. Призванная вскинула голову и изумлённо на него уставилась. Он поморщился, надел чёрные очки (похоже, у Тёмных это было какой-то фишкой) и продолжил: — Твои вопросы как раз-таки очень по теме, но они и правда касаются Ритуала. Поэтому не жди подробных ответов, мы с Мироном ведь клятву о неразглашении давали. Я, конечно, много болтаю про смерть, но прямо сейчас помирать не хочется.
— Рада это слышать, — сказала Китсан и вытащила из сумки потрёпанную толстую тетрадь. — Нашла наконец. Меня ночью таким вдохновением накрыло, что я перевела ещё пару строчек пророчества, вот хочу зачитать. Если что, это черновик, я в нём практикуюсь в изучении древнехранительского. И рисую иногда, чтоб отвлечься.
Она принялась шуршать исписанными страницами, полными зачёркиваний. Среди текста то и дело мелькали иероглифы и какие-то рисунки, некоторые в цвете.
— Подожди, перелистни-ка назад, — вдруг взволновался Мирон и перегнулся через стол, чтоб лучше рассмотреть тетрадку. — У тебя там прям во весь лист картинка… Мне показалось, или на ней Светлейший с Темнейшим?
— Вот видишь, Антош, — сказала Китсан, — человек мельком посмотрел на рисунок, да ещё и перевёрнутый, и сразу понял, кто на нём. А ты говоришь, что не похоже получилось.
— Я имел в виду, что лично я иначе представляю, как выглядели Виктор и Ашбар в юности, — объяснил Антон. — Мы ведь не видели их молодыми и можем только воображать. А у кого-то вон воображение слишком далеко заходит…
Загадочный тон Тёмного заставил Фалю тоже заглянуть в тетрадку. Там и правда был цветной рисунок на всю страницу. В анимешном стиле. Два целующихся парня в помещении, смахивающем на ашбаровскую кафешку. Край стола, на нём сидит загорелый круглоголовый джигит в коричневом чапане. Одной рукой держит какую-то посудину, а другой — обнимает аристократичного юношу в рубашке, расстёгнутой на верхние пуговицы. Тот чуть растрёпанный, бледный, но в пятнах румянца.
— Светлейший легко узнаваем, — сообщила Фаля. — Насколько я помню, он сейчас носит почти такой же чапан. А Темнейший вполне похож на пацана из моего видения. Нормально. И крепкая мужская дружба хорошо показана.
— Я настолько отбитая, — хихикнула Китсан, — что показала это художество Виктору Олеговичу. Вообще, если он реально видит всё, что творится в Тёмном филиале, то и процесс создания этого рисунка ему был виден… Короче, я ему продемонстрировала, а он просто молча улыбнулся.
— У него есть такая фирменная улыбочка, — вставил Антон, — которая может означать как «ну что за милота», так и «готовься к смерти».
— Да-да. А я до сих пор жива, делайте выводы.
— А как тебе вообще пришла мысль шипперить Светлейшего и Темнейшего? — непонимающе поднял бровь Мирон. Из всех четверых он один оставался серьёзен. — У меня это просто в голове не укладывается.
Китсан пожала плечами.
— Не надо искать логику в моём творчестве, Мирош. Я просто сижу часами в библиотеке, ворочаю старые пыльные книги, копаюсь в текстах на мёртвом языке. И в какой-то момент понимаю, что меня задолбал древнехранительский и задолбало вообще всё, и возникает настроение творить дичь. Вот и творю. Кстати, у меня в планах небольшой комикс про тебя и Антона. Чуточку откровеннее, чем арт с Виктором и Ашбаром.
Мирон аж подавился. Фаля стала хлопать его по спине, Китсан угарала. Антон, всё ещё в чёрных очках, тщетно пытался сохранить покер фейс. А потом весь квартет начал ржать на всю кафешку. Это был какой-то нервный, почти истерический смех на фоне событий, связанных с пророчеством и Ритуалом, и всё-таки Фаля в эти мгновения кайфанула. Ну разве могла она до инициации представить, что будет сидеть вечером с компашкой в кафе! Жрать халявный пловчик и ничуть не беспокоиться по поводу завтрашнего учебного дня и того, что за неё сейчас тревожатся мама и бабушка… А ещё Фале понравился момент, когда Мирон, смеясь, вдруг прижался щекой к её плечу.
Кира в шапке и длинной куртке изрекла «Молодёш-шь» и вышла за дверь, которую придерживал Захар. Когда смолкли колокольчики над дверью, ржач тоже начал стихать. Китсан первая взяла себя в руки.
— Так, давайте снова к делу, — сказала она. — Уже поздно, вдруг Ашбар нас выставит отсюда на Ахунбаева.
— Нет, ай. — Светлейший беззвучно материализовался рядом и принялся собирать со стола посуду. — Ребята, хоть всю ночь сидите, я же здесь. Только больше так не шумите. Анастасия, хорошо рисуешь, кызым.
Китсан еле сдержалась, чтоб не заржать снова. Когда Ашбар в своих шаркающих тапочках и ветхом чапане скрылся за дверью кухни, Тёмная проговорила вполголоса:
— Мдэ, кажись, не только Виктор Олегович видит и слышит всё, что происходит в его филиале… Мне интересно, почему они оба так спокойно реагируют на то, что я их шипперю?
— Да потому что им насрать на это, сестрёнка, — заверил Антон, протирая очки. — Они же сыновья Тьмы и Света, буквально боги. Больше тысячи лет на земле вошкаются, решают проблемы, о которых мы даже не подозреваем. Наверняка видят мир совсем под другим углом. Твои развлечения их вообще не волнуют. Это мы, как сказала Кира, молодёш-шь, можем со всяких шипов умиляться, ржать или ущемляться.
Пока Антон говорил, Светлейший снова вышел из кухни и принялся вытирать со столов. Когда он подошёл ближе, Мирон, до этого сидевший в глубокой задумчивости, вдруг сказал:
— Ашбар Алманбетович, а ведь на самом деле вы знаете, что и почему произошло со мной.
Китсан, наконец-то открывшая тетрадку на нужной странице, так и замерла. Фаля тоже почуяла, что сейчас начнётся интересный диалог.
Светлейший сгорбился сильнее, стал протирать стол как-то напряжённо. Ворчливо проговорил, не оборачиваясь:
— Конечно, знаю. Что ж я, зря такой высокий пост занимаю? А вот врать, похоже, я за тысячу лет так и не научился.
— Да вам вообще не нужно врать, — откликнулся Мирон. — Вы же Светлейший, ваше дело — просвещать, быть бесстрастным голосом правды. Показывать истину такой, какая она есть. Без компромиссов. Вас ведь именно к этому призвал Великий Свет — тогда, тысячу лет назад. Этого он ждёт от вас и поныне. Прошу, не оставьте нас во тьме, помогите разобраться, как можете.
Эта пафосная речь явно попала в цель. Ашбар отложил тряпку, взял стул и уселся за стол к ребятам.
— Прежде всего… — сказал он, задумчиво жамкая беззубым ртом. — Мирон, этот случай с тобой означает, что священное пророчество уже больше, чем наполовину, сбылось. А значит, велик шанс, что Свет и Тьма в нашем тысячелетии воссоединятся. И Ритуал совершать не придётся.
Мирон с Антоном снова переглянулись. На сей раз — взволнованно и воодушевлённо.
— Но. — Светлейший назидательно поднял указательный палец. — В пророчестве ещё одно важное условие есть. Оно пока не сбылось. А если не сбудется — ну, тут я вас не обрадую.
— А вы… Не зна… знаете… Что это за условие? — задыхаясь от волнения, пролепетал Мирон.
Ашбар сочувственно покачал головой.
— Пока не знаю, балам. Правда. Витюш… Тьфу, то есть, Темнейший Виктор вообще-то не имел права со мной текстом пророчества делиться. Но он увидел первые признаки того, что пророчество сбывается, и сотрудничать мне предложил. Вместе работать над тем, чтобы предписанное свершилось. Благоприятные условия создавать, чуточку события в нужное русло направлять. Виктор постепенно мне отрывки из пророчества зачитывает. Пока всё по плану идёт, не нужно так сильно бояться.
— А в чём заключаются условия пророчества, которые уже выполнены? — спросил Антон.
— И вообще, — сказала Китсан, — может, вы нам зачитаете те самые отрывки, что вам известны?
По Китсан было видно, что она не особо рассчитывает услышать пророчество. Но Ашбар, помявшись немного, всё-таки продекламировал скрипуче и заунывно:
— В начале была единая сила, сотворившая мир видимый и невидимый. Имя ей — Великая Серость. И было в ней две неразлучных, нераздельных ипостаси: Свет и Тьма. После Раскола же стали Свет и Тьма двумя разными силами, и равновесие было нарушено. И было сказано отголоском Великой Серости: «Да будет каждое тысячелетие совершаться Ритуал, заряжающий Тьму Светом, а Свет — Тьмой. Да будет так до тех пор, пока не вмешаются трое юнцов, в которых спутаны Свет и Тьма. Да будет так, пока среди смертных снова не появятся среброглазые служители обеих ипостасей одновременно».
Светлейший замолчал. Торжественную тишину нарушила Китсан:
— А дальше что?
— А дальше я не знаю, — развёл руками Светлейший.
— М, понятно, — протянула Китсан. — Ну, среброглазый — это явно про Мирона. Трое юнцов, наверное, тоже кто-то из нашей компашки. Вот только тут ни слова про тёмный свет, светлую тьму и ни свет-ни тьму.
— Виктор говорит, несколько вариантов перевода есть, — сказал Ашбар. — В одном из них вместо «трёх юнцов» как раз перечисляется то, о чём ты говоришь. Больше мне вам нечем помочь.
…Всю ночь сидеть в кафешке они не стали, вышли под девять вечера. Дождь уже кончился, лишь с деревьев и крыш срывались холодные капли.
— Вот я столько часов в библиотеке угробила, переводила по одной буковке в несколько дней, — сказала Китсан, глядя на жёлтую лампочку фонаря. — А можно было просто взять и спросить Светлейшего… Мне это как-то даже в голову не приходило. Все ведь твердят, что подлинный текст пророчества знают только Темнейшие.
— Я тоже об этом не помышлял до сегодняшнего вечера, — признался Мирон. — Просто увидел твой рисунок и подумал: а они ведь правда близкие друзья, и вообще тесно сотрудничают… А Светлейший же, если знает ответ, то скрыть его не сможет.
— И Виктор Олегович это понимает, — ухмыльнулся Антон. — Он небось смотрел на нас и угарал, ожидая, когда мы догадаемся поговорить о пророчестве с Ашбаром. Мирош, ты куда сейчас поедешь? Сможешь нас с Китсан до нашего Мухосранска подбросить?
— Я Фалю домой повезу, но и вас могу, конечно. Прошу на задние сиденья.
Хонда понеслась по вечерним улицам. За стеклом мелькали огоньки фонарей, фар, светлые квадратики окон домов. Сзади вошкались Китсан с Антоном, из-за чего-то тихо угарали. Фале захотелось уснуть, о пророчестве и Ритуале уже не думалось. В отличие от Мирона.
— Мы ведь даже не знаем, что нас ожидает, — сказал он, глядя на дорогу. — Что там Темнейший темнит, какие условия ещё должны сбыться…
— Главное ведь, чтоб не пришлось Ритуал проводить, верно? — откликнулся Антон. — Чтоб Тьма и Свет соединились.
— Ой, не знаю. Какие там средства будут для достижения этой цели…
— Главное, чтоб не помер никто, — заявила Китсан. — Чтоб этот пельмень, которого Марк в Ритуальный зал притащил, никого не сожрал. Остальное не страшно.
На этих словах Фаля всё-таки уснула.