Инстинкт Валентины

Когда воля безмолвствует, поднимает голос инстинкт; когда отсутствует душа, свои права заявляет тело.

Ромен Роллан

В вечности нет ничего привлекательного. Потому что вечность – это утраты.

Валентина не знает, когда произошла её первая утрата. Когда она лишилась матери в раннем детстве? Когда лишилась покровительства старшего брата в отрочестве? Когда впервые лишила кого-то жизни?

Она знала лишь то, что они меняют что-то внутри. Ломают что-то хрупкое и делают тебя жестче.

В четыре года по приказу главы семейства ей стали давать яды, знание о которых ей не особо пригодилось в жизни, также как и учёба в элитном учебном заведении. В шесть погибла её мать, которую она почти не помнит. Образ похожей на неё женщины часто преследовал её в кошмарах. В десять кровный брат покинул поместье, оставив после себя пустоту лишения. А в одиннадцать она умертвила голыми руками кролика. Сжимала его до тех пор, пока он не перестал извиваться. В том же году начались изнурительные тренировки. Если до этих лет, преподаватели учили её истории и естественным наукам, правильной осанке и дворцовому этикету, то после появились мастера, обладающие знаниями о восточных боевых искусствах, правилу ведения боя и разрабатыванию стратегических атак.

Время прогулок по тёмному лесу и разговоров с дикими животными закончилось. Она скучала по своим старым и единственным друзьям в лице лесных зверей. Валентина поднималась до рассвета солнца и засыпала в самых необычных местах, которые редко можно было представить теплой постелью: холодная трава у импровизированного тренировочного плаца, теплая шерсть дикого животного при побеге с тренировки, мягкий ковёр собственной комнаты, если она успевала окунуться в таз с порой заледеневшей водой.

Это было в тот день, когда ей исполнилось шестнадцать. Пренебрежение Виктора Кантемира собственной дочерью дало вволю персоналу поместья измываться над покинутой всеми девочкой. Но не слишком очевидно, лишь в мелочных, но необходимых вещах: скудные приемы пищи, словно для младшей помощницы кухни, оставленный таз с холодной водой, которая изредка покрывалась наледью, вместо горячей медной ванны. День ото дня она теряла волю к жизни.

Послеобеденное солнце нещадно палило. Валентину, что стояла посреди плаца, качало из стороны в сторону, как если бы она прибывала в полуобморочном состоянии. Она хмурилась, собирая остатки сил, хотя энергия была лишь от скромного ужина вчерашнего вечера. Служанка забыла подготовить завтрак и Вэл не оставалось ничего кроме как сорваться на упражнения к господину, прибывшему с Востока. Его невысокий рост, миндалевидный разрез глаз и смуглая кожа, пробудили в Валентине надежду. Возможно, она услышит новые интересные истории неизвестного ей континента, сказки далёких земель. Возможно, ей настолько повезёт, что он будет знаком с родиной её матери.

Больнее всего тогда, когда у человека существуют ожидания в отношении кого-то, ведь редко их оправдывают, а страдают лишь те, кто строит иллюзии. Их ждёт неизбежное разочарование. Такое же как Валентину.

Ублюдок был жестоким. За неправильно выполненный подход она получала удар Ши по оголённым икрам. Это продолговатая рукоять из дерева, на который крепится тонкая нить, изготовленная из конского волоса, а на ее конце находится металлический треугольник по размеру схожему с медиатором, но скорее заострённым, как лезвие. После физических упражнений Валентине следовало взять любое холодное оружие, она выбрала закругленный кинжал маленькой формы, достаточно легкий, чтобы не выпасть из ослабевших пальцев, и отрабатывать точечные атаки по невидимому противнику. Что она делала на протяжение более пятнадцати минут. Остановка произошла ввиду того, что она снова совершила что-то не так. Что? Возможно, недостаточно низко присела, или сделала лишний шаг не в ту сторону. После одного взмаха орудия наказания, что оставлял на нежной девичьей коже поверхностную кровавую линию, которая бы затянулась через некоторое время словно её и не было, следовало выполнить связанные движения снова. Взмах. Движение. Взмах. Движение. Взмах. Движение. Взмах...и так до тех пор, пока виртуозная атака Валентины не будет выполнена идеально.

Жжётся каждая мышца, особенно те, что расположены на икрах, куда приходилась большая часть ударов, а в легких, казалось, совсем не осталось воздуха. Шатает.

«Так устала. Пожалуйста, прекратите это.»

Но она ничего не говорит. Ей кажется это бессмысленным. Ненужным. Неправильным. Это еще одна тренировка, которую просто нужно пережить, еще один грустный день в её жалком существовании.

«Но зачем?». Смирение, что было в детском сердце покидало тело, уступая новым чувствам. Сомнению. Зачем? Для чего? Какой приз в конце её ожидает, если она перетерпит. И когда же он наступит? И ожидает ли её что-то на финише? Неужели отец заметит и обратит внимание на свою младшую дочь? Всё, чем ей приходилось довольствоваться это сухие отчёты Кира, пока Виктор разъезжал по миру. Странно, что этот пёс, следующий везде за хозяином, остался в поместье. Иногда, она натыкалась на его неприятный и тяжелый взгляд. Хотя невозможно было прочитать, что кроется в его бордовых глазах, скрытых за тонкими линзами очков. Иногда, возвращаясь в свою комнату глубоким вечером, она натыкалась на, почти волшебный, ломтик лимонного тарта. Вначале Валентина кидалась к нему и жадно проглатывала, ожидая, что его кто-то отберёт, а затем, привыкнув, медленно смаковала каждый кусочек. Она не подозревала кто это делал, точно не Азар. Брат давно покинул поместье, сосланный скитаться по горячим точкам. Да и её мало волновало имя благодетеля.

И это всё, чем она должна была довольствоваться? Ломтик лимонного тарта пару раз в месяц?

Ей следовала заглушить мысли, как она делала это раньше, но было слишком поздно. Словно щелчок в голове, внутри возрождается странное чувство.

Обида. Почему они так с ней поступают? Эта свора гиен поместья, которые пренебрегали и не упускали малейшей возможности показать собственное надуманное превосходство.

Ненависть. Кто им это позволил? Отец? Кир? Кто-то явно дал им ключ и закрывал глаза.

Непонимание. Почему она? Да, Валентина не проявила дар и так и не научилась полностью скрывать чувства от других ликарийцев, что пару раз подвергло её жизнь опасности, после чего Виктор оградил её от мира, но разве это давало право другим делать из неё осла отпущения.

Ярость. Как? Как они смеют?

Эмоции заполняют ее легкие заменяя кислород, а затем и всё тело. Становятся её энергией, силой, дыханием. Спутанные мысли исчезли, на смену им вступила пустота. Абсолютная пустота.

Тело, движимое инстинктом. Ослепляющей злостью. Всепоглощающим гневом.

- Никаких остановок! – мужчина приближается и делает отточенный взмах рукой, направляя Ши на этот раз прямо к корпусу девушки.

Резкий рывок левой руки Валентины, кисть которой внезапно перехватывает удар ненавистного хлыста, останавливает Ши. Взгляд, направленный на старика, заставляет последнего вздрогнуть. За миллисекунду он увидел в нем не отражение себя, а чистую, неприкрытую ненависть. Но не успел мастер опомнится, как девушка совершила выпад и натянула к себе схваченный жгут с такой силой, что мужчина повалился в её сторону. Она попыталась сделать такие же резкие движения сжатым в правой руке керамбитом. Ей удалось нанести лишь один неглубокий порез прежде, чем старик выбил уверенным ударом кисти холодное оружие. Но она всего лишь отвлекала его внимание от того, насколько близко ей удалось подобраться к телу противника. Этого хватило, чтобы в прыжке совершить неожиданный круговой манёвр своих рук и туловища, заставив мастера по инерции спиной, на которой уже расположилась девушка как клещ, повалиться наземь. Удар о поверхность не способен был оторвать внимание Валентины, он был ничем, а перед ней стояла цель. Нить, что она продолжала держать в левой руке, обмоталась вокруг шеи наставника, будто становясь ещё одним кольцом Венеры, и Вэл грубым движение затянула её до такой степени, что его лицо стало постепенно покрываться розовыми пятнами. Валентина обвила ногами талию, блокирую щиколотками его бедра и изо всех сил стягивала хлыст. Её лицо раскраснелось, на лбу выступил пот, а из глаз слёзы. Собственное дыхание сбилось, а из жертвы вырывались лишь кряхтения. Он пытался оттянуть нить, сбросить её конечности, но при асфиксии, разум терял всякую рациональность и попытки становились слишком хаотичны, чтобы помочь. Валентина почти чувствовала, как нить из конских волос, пробивает трахею. С каждой секундой его тело всё слабело, а девушка казалось сильнее стягивала жгут, будто пытаясь отделить голову от плеч. Она держала эту позицию так долго, насколько ей позволял адреналин, мысленно сомневаясь, что ей удалось. Валентина расслабила своё отяжелевшее тело, сбросила с себя тёплый труп и отползла в сторону, поднимая столб пыли и песка. Она поняла, что перестала дышать.

Первое, что Вэл почувствовала, жадно вдыхая воздух был запах испражнений и пота.

- Я это сделала. - подтвердив свой внутренний монолог, хрипло произнесла Валентина осматривая более не пугающий вид мертвого наставника. Теперь её никто не мог запугать. Если понадобится она провернёт это снова. И снова. И снова.

Девушка с трудом поднялась с земли. Маленькие раны еще кровоточили, а снижение уровня гормона надпочечников напомнило, что её последний приём пищи был больше восемнадцати часов назад. Ее снова шатало, но она стойко направилась ко входу в поместье.

- Я сделала это.

Повторила она вслух.

Освежающая прохлада поместья приятно ударила в лицо. Преодолев уже несколько пролётов Вэл наткнулась на служанку. Они были знакомы друг другу. Молодая прислужница выглядит бесцветно: и её длинные пшеничные волосы, уложенные в узел, и серые глаза под тонкими бровями, и узкая линия губ. Эта девчонка, что на вид выглядит ни старше самой Валентины, должна была принести ей сегодняшний завтрак. Служанка проскользнула по ней взглядом, с презрением отметив нынешний образ юной хозяйки и намеривалась гордо прошествовать мимо, не удостоив госпожу поклоном. Её планы нарушил слабый женский голос:

- Стой.

Молодая работница поместья обернулась и непонимающее уставилась на Вэл.

- Кто я?- снова этот же голос, почти с насмешкой льётся из полных губ красивой формы, которые сейчас были бледнее мела.

- Что?- брови служанки искривляются, а высокомерное недоумение, с которым был задан вопрос, лишь распалило уверенность Валентины сделать кое-что еще, прежде, чем упасть в кровать.

- Кто я?- Вэл медленно поднимает подбородок, со стороны выглядит величественно, но правда кроется в том, что в глазах темнеет. Дух почти покидает её тело, но она стоит на ногах только усилием собственной воли. Она вспоминает грубую философию отца по выживанию в обществе, которую он говорил ей из раза в раз, и которую она отказывалась принимать. Брат как-то написал ей, что если отвечать ненавистью на ненависть, то в конце концов мир погрязнет в сплошной тьме, цикл будет продолжатся, становясь вечным, и лишь доброта способна разрушить змеиный круг. Виктор же непрестанно, словно молитву, повторял: «либо ты, либо тебя». Да, она могла быть мудрее, заставить полюбить себя, выстроив отношения со всем персоналом, повысить свою репутацию в поместье и за его пределами. Но она была шестнадцатилетней уставшей девочкой, которую не спасёт никакой принц. Она ждала, что Азар вернется, защитит, заберёт и укроет. И всё же ей пришлось спасать себя самой. И пусть ее сочтут монстром подобным ее фамилии, но она слишком утомлена своим отвратительным положением.

- Простите, юная госпожа, я не понимаю Вашего вопроса?- Вэл не нравится интонация, но в это раз ответ хотя бы не столь грубый и достаточно развёрнутый.

- Скажи мне кто я?

Коридор, в котором они остановились залит светом. Он расположен довольно близко к основным комнатам, и она уже замечает пожилого дворецкого, что на всех парах направляется к ним. На полу лежит персидский ковёр, покрытие стен из дорогого переливающегося материала, а потолок лепной, в каких-то местах даже украшен позолотой. По сравнению с убранством маленького коридора, она выглядит ничтожной. Её волосы спутались от борьбы и пота, а лёгкая рубаха и порванные штанины во многих местах покрыты сухой почвой и песком. Стоя тут, она думает, что, наверное, действительно выглядит жалкой. Но будь Вэл хоть четырежды грязнее, чем копошащиеся свиньи, будь её одежда хоть в сто крат дешевле, чем форма прислуги это не отменяет одного простого, но истинного факта.

Всё это - принадлежит ей. Она родилась с прекрасными генами убийцы, представительницей уникального вида, превосходящего всех млекопитающих, и правом власти. Поместье. Драгоценности. И влияние на целые страны, включая Великую Империю Ликарин. Ей принадлежит всё с самого первого вздоха.

- Ну же, отвечай, я не стану больше повторять,- мягко подталкивает Вэл.

- Что здесь происходит?- дворецкий уже успел подбежать и обратил внимание на то, как юная госпожа медленно оторвала хищный взгляд от служанки и медленно перевела на него,- Немедленно объяснитесь!

- Может бы ты ответишь мне на вопрос, дворецкий?- Валентина задумалась, сколько дней она не принимала кровь. Дозы требовались редко, а питаться с помощью дара она даже если бы могла, то считала сие действие неэтичным. Но события последнего часа будят дрожь в мышцах. Слабость никуда не уходит, но появляется новое, доселе незнакомое желание. Потребность. Жажда.

- Вы не должны...- вдруг предложение служанки обрывается смачной пощечиной. Внутренняя сторона локтя Вэл оказывается на уровне её носа, закрывая всю нижнюю часть лица. Одно мгновение перед взором предстаёт живая репродукция картины Александра Кабанеля «Падший ангел», написанной в 1847 году. Ладонь приятно жжёт свободой. Вместе с запахом крови, исходящим из их бурлящих сосудов, она слышит невидимые флюиды, сочащиеся из пор. Она будто способна дотронутся пальцами до эмоций льющихся из тел. Злость, недоумение, поднимающийся страх? Давно знакомые, почти родные.

- Госпожа, как Вы!..- его фраза также прерывается юной госпожой, только на этот раз она сжимает горло юной служанки. Валентина успевает заглянуть в бесцветные глазные яблоки молодой девушки, от которых теперь казалось исходит свечение, она видит в них не отражение комнаты и собственного лица, а потаённые желания, скрытые мечты. Девочка хочет стать госпожой? Валентине будто предстают видения в маленьком зеркале. Кончики пальцев, приятно покалывают от приливающей к ним, струящейся по все телу, силы. Они способны дотронутся до воображаемых парящих струнок, натянуть их, почувствовать.

- Кто я? – медленно произносит Валентина. Она слышит сладчайший аромат, что разливается в пространстве. Приторный, свежий и насыщающий сильнее адреналина. Жажда оглушает, заполняя всё ее естество.

- Госпожа, Вы, В-вы, Валентина Кантемир! Прошу...- пожилой слуга умоляюще протягивает руки к обездвиженной девице. Но всё что видит Вэл это пульсирующий канал под её тонкой кожей. Молодая госпожа бесцеремонно впивается в светлую тонкую шею, разрывая эпителий и припадая к манящему источнику тепла. Эйфория застилает сознание на несколько недолгих мгновений, растворяясь в каждой клеточке, расщепляясь на тысячи разноцветных осколков. С каждой опьяняющей каплей, разбавленной страхом, время замедляется, кружа девушку в танце наслаждения. Так насыщает дар.

Она цепляется за утекающие от нее остатки разума и быстро приходит в себя, словно возвращаясь из невесомости. Весь коридор пропитан запахом свежей ликарийской крови.

- Именно. Я – Валентина Кантемир. Единственная дочь Виктора Кантемира, бывшего Верховного Генерала войск Великой Империи Ликарин, вторая наследница и главная госпожа этого поместья, - она отпускает пострадавшую, и та падает к ногам почти безжизненно. Служанку сотрясает дрожь также как и дворецкого, не осмелившегося подойти ближе,- Так как вы смеете? Как вы смеете стоять у меня на пути?- Льющийся из алого рта, ее металлический голос разрезает воздух подобно острым кинжалам. Он твёрд и величественен. И он прав.

Слова подчиняют, скрепляют как замок, и вот уже два низших ликарийца, седой мужчина и молодая девушка, содрогаясь стоят на коленях, боязно опустив голову в пол.

Валентина, ступая тяжёлыми ступнями по персидскому ковру, направляется в свою комнату, чтобы вечером встретить изысканный ужин и медную лохань с горячей водой. Такое с ней случилось впервые. И впервые она согласилась с действенными способами и жуткой концепцией Виктора.

Через пару дней узнав, через что проходила родная дочь, он подвергнет пыткам всю прислугу, большую часть из которых ожидал летальный исход.

Через неделю после шестнадцатилетия Виктор подарит изысканные платья от модных кутюрье. Знак признания для прислуги. Попытка извинений для него. И метка вступления в ряды монстров Кантемир для неё.

Через две недели отец объявит ей о давнем слове между высокородными кланами. Печать, наложенная Оракулом Немезисом на детей давних товарищей, спасших друг другу жизнь на поле боя кровавых битв. О помолвке с юношей, которого она видела лишь раз. Он заверит её, что исполнять его нет необходимости: «Это решаемо, моя Валентина, не стоит тревожиться».

Через три года и ещё одно убийство она сбежала.

Ей было девятнадцать.