Предисловие
«Есть только одна вещь сильнее всех армий в мире.
Это идея, время которой пришло».
Виктор Гюго
Представьте поезд, вместивший в себя человечество. Впереди состава — локомотив. В его кабине огромные боковые и лобовые стекла. Максимальный обзор позволяет принимать решение на развязках, выбирая, куда направить состав — направо или налево.
За локомотивом следуют пассажирские вагоны. Лобового стекла там нет. Зато есть большие боковые окна. К ним можно прижаться щекой и заглянуть вперед. Но горизонт уже не тот. Максимум, видны контуры ближайшего будущего.
За пассажирскими вагонами следуют товарные. В них нет окон, только щели, через которые можно увидеть мелькающие кадры внешнего мира. Вперед через щели уже не заглянешь, как ни прижимайся к стенкам вагона.
Замыкают состав цистерны. В них тоже едут люди. Цистерна — герметичный объем без окон и щелей. Туда не проникают ни звук, ни свет, ни запах внешнего мира. Если у людей пассажирских и товарных вагонов возможна цель за рамками вагона, то у людей цистерны такая цель невозможна. Потому что у них нет понятия «вне» цистерны. Для них понятие «существование» ограничено рамками видимого пространства цистерны.
Итак, первая группа людей, едущая в локомотиве, знает реальность внешнего мира в той же мере, в какой реальность внутреннего пространства локомотива. Они видят цель за рамками текущей жизни и на практике ориентируются на эту путеводную звезду.
Вторая группа людей знает о внешнем мире. Понимает, что там может быть цель. Они могут поговорить о мире за границами вагона, пофантазировать на тему, что он такое и какие в нем могут открываться перспективы. Но так как никакой цели они для себя там не видят, дело дальше разговоров не идет. Все их ориентиры только внутри вагона.
Третья группа людей тоже знает о внешнем мире. Любой сомневающийся может в этом убедиться, заглянув в щель. Но щель не окно, ясной картины через нее не составить. И потому мир за рамками вагона для них больше абстракция, чем реальность. Хотя они не отрицают, что за рамками вагона что-то есть, и, следовательно, там можно иметь цель. Но это в теории. На практике они сосредоточены исключительно на целях внутри вагона.
Четвертая группа людей — у кого нет самого понятия «внешний мир». Они не могут даже предположить цель вне цистерны, потому что у них нет понятия «вне цистерны». Единственная их реальность – пространство внутри цистерны.
Человечество распределено по составу в такой пропорции: в локомотиве едет малая часть — один из миллиона (или даже из десяти, из ста миллионов). Сотые доли процента едут в пассажирских вагонах. Десятые доли процента — в товарных. Примерно 99,9 % человечества совершает путешествие в герметично закрытых емкостях-цистернах.
Длительное время я находился в цистерне. Горизонт видения был соответствующий. Мышление тоже. Мои цели были просты и незамысловаты, в рамках пить/есть, искать деньги и покупать на них разные удовольствия и вещи (большей частью ненужные).
Однажды у меня возник вопрос: а какой во всем этом смысл? Вот я родился, живу, что-то делаю каждый день ... А зачем? Нужно ли мне это? Правильно ли то, что я делаю? Чего же я хочу в конечном итоге? Могу ли я хоть что-нибудь из того, к чему стремлюсь, назвать смыслом своей жизни? Сказать, что вот именно для этого я родился?
Я не знал ответа ни на один вопрос. Получалось, моя жизнь абсолютно бесцельная и совершенно бессмысленная. С одной стороны, неприятно было сознавать этот факт. Но с другой стороны, а как еще назвать жизнь, в которой отсутствует главная цель и смысл?
Современным людям не нравится вопрос о смысле жизни. Потому что ответить на него нечего. Называть смыслом карьеру или деньги невозможно. Сказать, что главная цель жизни — посадить дерево, построить дом и воспитать ребенка... Такое больше похоже на лозунг, призванный скрыть бессмысленность жизни.
Как назвать жизнь, смысла которой не знаешь? Рациональный ответ на такой вопрос выглядит как ругательный. Никому не нравится роль человека, живущего бессмысленной жизнью. Поэтому люди не хотят примерять ее на себя. «Эта роль ругательная, и попрошу ее ко мне не применять» (к/ф «Иван Васильевич меняет профессию»).
Начав размышлять о смысле жизни, я был уверен, что быстро найду ответ. Но вместо этого появлялись новые вопросы, еще более сложные. Например, что есть моя личность? Что такое окружающая реальность? Был ли мир всегда или однажды появился? Что ждет меня после смерти: что-то или ничего? Откуда берутся понятия добра и зла, нормы и табу?
Меня не устраивали ответы религиозного или атеистического характера, потому что ни один из них не был должным образом обоснован. В них предлагалось поверить. Но я не хотел верить чужим бездоказательным утверждениям. Не хотел быть старорежимным верующим, не важно, религиозного или атеистического характера. Я хотел знать.
Правильный ход в шахматах вытекает из охвата всей доски. Невозможно понять, как правильно ходить, если видна часть доски. Понять, в чем смысл жизни, можно только из понимания, что есть мир. Пока неясно, что есть мир, не из чего выводить смысл жизни.
Поясню, что я имею в виду на конкретном примере. Возьмем религиозного человека. Он считает, что Бог создал мир, животных и людей. Человеку он велел жить по заповедям. Кто выполняет его требования, тот в рай попадает. Кто живет по своей воле, — в ад.
Из такого миропонимания вытекают понятия добра и зла. Добро тут — выполнять заповеди Бога. Зло — нарушать их. Что помогает попаданию в рай, то добро. Что мешает, то зло. Например, если секс несет сиюминутную радость, но ведет в ад, — это зло. Если пост с молитвой тяжелы и неудобны, но ведут в рай, — это добро.
Из этих понятий растут все остальные: совесть, честность, справедливость, разумность и все-все остальное. Возникает шкала ценностей, нормы и табу, допустимое и нежелательное. Но главное, из представления о мире выводится смысл жизни — попасть в рай и избежать ада. Это дает ориентир, как строить свою жизнь — что можно, чего нельзя.
Я не касаюсь вопроса, насколько верно представление верующего о мире. Акцент только на том, что у него есть мировоззрение, из которого вытекают ответы на вопросы, что есть мир, кто есть он, что с ним будет после смерти и прочее.
Большинство называют мировоззрением видимую часть мира, свое мнение, набор вкусов и взглядов. Но воззрение на часть мира, не важно, насколько велика эта часть, некорректно называть воззрением на целый мир. Это не миро-воззрение, а части-воззрение (корявый, но точный термин).
В моем представлении мировоззрение — это взгляд не на часть, а на весь Мир. Это охват не только нашей Вселенной со всей её громадой времени и пространства, но также и всего, что существует. Всех возможных мыслимых и немыслимых параллельных миров, и любых вариантов бытия. И плюс причины появления всего существующего (если таковая обнаружится). И вот охват совокупности всего этого является мировоззрением.
Если нет охвата всей шахматной доски, невозможно мыслить правильный ход. При частичном охвате любой ход бессмысленный. В лучшем случае он будет направлен на сиюминутную выгоду. Например, пешку съесть, не видя, что в результате теряешь ферзя.
Аналогично если нет охвата целого мира, невозможно вывести цель. Все попытки ответить на вопрос, в чем смысл жизни, будут проваливаться в пустоту. Все силы и время человека будут распыляться на текучку, превращая его в пустого обывателя. Не важно, богатый это будет обыватель или бедный, президентом он станет или бомжом. Важно, что в любом случае он обречен вести бессмысленную жизнь.
Подобные мысли перенесли меня из цистерны в товарный вагон. Впервые в жизни я заглянул в щель и воочию убедился, что мир не кончается рамками вагона. Что за ними начинается внешний мир. И он совсем не похож на мир внутри цистерны и вагона. Привычное пространство оказалось лишь малой частью, окруженной бесконечностью.
Мне страстно захотелось видеть больше. Я оказался в пассажирском вагоне. Большие окна открывали огромный обзор. Стало видно, что мир куда-то мчимся. Но куда именно — из пассажирского вагона было не видно. А без этого невозможно было вывести главную цель и смысл жизни. Это значило, что нужно было двигаться дальше — в локомотив.
Я начал пробовать и так, и эдак, но ни одна из моих попыток не увенчалась успехом. Достоверно убедившись в своей беспомощности, я укрепился в мнении, что одному мне такая задача не по силам. Катастрофически не хватает интеллектуальных ресурсов.
Решить поставленную задачу можно было только командой. Ситуация, как будто мы вошли в пещеру, и выход завалило большим камнем. В одиночку его никто не сдвинет. Нужны общие усилия. Поодиночке, как пел Наутилус Помпилиус, какую мелодию не играй, всегда играешь отбой. Подъем можно играть только сообща.
Я пишу эту книгу с целью найти людей сходного образа мыслей и объединиться с ними в команду. Критическая сумма сторонников, где все, продолжая песню, «Скованные одной цепью/ Связанные одной целью», увлечет за собой все человечество, весь мир. Вместе мы сдвинем камень и войдем из бессмысленного существования в новую жизнь.