Сети Культа

Сельбрун, Крон

Двадцать седьмой день Матира, год 1489 с.д.п.

Путешествие заняло чуть больше недели, но Киллиан Харт мог поклясться, что прошла целая вечность. Ни одна поездка в жизни так не изматывала его, как эта. Он попеременно чувствовал себя то слишком уставшим, то слишком слабым. И только природное упрямство и нежелание ударить в грязь лицом перед раздражающе бодрым Бенедиктом Колером не позволяли ему высказать ни слова жалобы.

Восемь дней подряд изнурительная скачка чередовалась с фехтовальными тренировками, а короткие передышки расходовались лишь на сон и еду.

Леса сменялись небольшими городами и селениями, одинаковые разговоры со стражниками у ворот коварно запутывали Киллиана во времени и вселяли в него ощущение беспомощности. Он толком не запоминал городов, рассеянно оглядывался вокруг, проезжая по улицам, и пытался изгнать из головы навязчивую мысль об отдыхе в каком-нибудь уютном трактире. Эта мысль уходила и сменялась унынием, только когда путники покидали пределы города и вновь попадали на тракт. А через какое-то время все повторялось.

Новый город и новое объяснение со стражниками.

Киллиан в эти разговоры не вступал, его куда больше занимали размышления о том, как побороть собственную усталость и не потерять уважение наставника.

Из раздумий его вырвал облегченный вздох Бенедикта, который прозвучал непривычно громко, стоило им пересечь очередные городские ворота. Киллиан встрепенулся и посмотрел на Бенедикта. Тот выглядел вымотанным и больше не понукал свою лошадь. Он несколько раз потер поясницу и болезненно поморщился. Киллиан не мог взять в толк: всю дорогу Бенедикт казался бодрым... у него только сейчас кончились силы, или в пути он не позволял себе показать слабость? Так или иначе, теперь было видно, что спешная поездка из Олсада в Сельбрун истощила его.

Это немного подняло Киллиану настроение, заставив чувствовать себя не таким слабым на фоне великого палача Арреды. Стараясь спрятать улыбку, он отвел взгляд в сторону и только теперь понял, что мучительная скачка завершилась: они добрались до Сельбруна.

— Наконец-то, — прошептал Киллиан. Интонация выдала его с потрохами, и он напряженно распрямил плечи, надеясь, что Бенедикт не услышал его. В шею, простуженную во время одной из ночевок в холодном осеннем лесу, словно вогнали спицу, и Киллиан тихо крякнул от боли, тут же стиснув зубы.

— Воистину, — протянул Бенедикт Колер.

Киллиан удивленно посмотрел на него, уловив в его голосе кислые, недовольные старческие нотки.

— Что? — хмыкнул Бенедикт. — Не ожидал, что я тоже дождаться не мог, когда закончится эта поездка?

— Вообще-то, и правда не ожидал, — честно ответил Киллиан. — Мне казалось, вы двужильный. Ни разу не заметил в пути, чтобы вы уставали.

— Годы тренировок, — проскрипел Бенедикт, тщетно пытаясь унять боль в пояснице.

— Вы о работе передвижной группы?

— Я об умении выглядеть бодро, когда рассыпаешься на части.

Киллиан расхохотался, невольно приподняв голову, но смех его тут же оборвался от боли в шее.

Величественные жрецы Красного Культа в ярких кожаных доспехах — сейчас они напоминали грязных, пропахших дорожной пылью и потом бродяг.

Правда горожане вовсе не считали их таковыми, а, наоборот, смотрели уважительно, подчеркнуто заискивающе. Дамы игриво улыбались и робко опускали взгляды, кокетливо приподнимая их, чтобы убедиться, что жрецы Культа обратили на них внимание. Заметив несколько таких взглядов от сельбрунок, Киллиан нервно передернул плечами и потер шею, стараясь изгнать из нее затаившийся призрак ночного холода. В ответ на это он услышал от скрывшихся из поля зрения девушек радостные перешептывания.

— Все никак не пройдет? — участливо спросил Бенедикт.

— А? — Киллиан не сразу понял, о чем речь. Он сообразил, лишь повернув голову в сторону наставника и невольно поморщившись от боли. — Уже гораздо лучше! — поспешил соврать он, хотя и сам знал, что прозвучало неубедительно.

Бенедикт недовольно цокнул языком.

— Сейчас приедем, попросим лекаря тебя осмотреть.

Киллиан протестующе нахмурился. Захотелось показательно помотать головой, но он удержался от этого.

— Мы так спешили сюда не для того, чтобы теперь тратить время на пустяки, — отмахнулся он. — Лучше сначала поговорим со жрецом Бриггером. Вряд ли нам удастся быстро выяснить все, что нас интересует. Пока будут перерывать архивы и собирать какие-нибудь нудные совещания, у нас как раз появится время привести себя в порядок.

Взгляд Киллиана наткнулся на молодую девушку, волосы которой неряшливо выбились из-под чепца (отчего-то их носили все модницы Сельбруна). Щеки незнакомки залил легкий румянец, и она обезоруживающе улыбнулась Киллиану. Тот прерывисто вздохнул, понадеявшись, что лицо не сравнялось по цвету с красным плащом. Судя по легкому хихиканью девушки — сравнялось.

— Волнуешься? — поинтересовался Бенедикт. Его взгляды горожан и горожанок совсем не трогали. Он сносил их спокойно и не придавал им значения.

— Нет, просто... — Киллиан смутился. — Почему здесь на нас так смотрят?

— Ах, вот, в чем дело! Что ж, добро пожаловать в Сельбрун, — пожал задеревеневшими плечами Бенедикт. Он улыбался, но весельем от него не веяло. — Похоже, в прошлый раз тебе не удалось в полной мере ощутить на себе пиетет, который проявляет к Культу кронская столица.

Киллиан напряг память, но не смог припомнить ничего подобного.

— В прошлый раз я прибыл сюда обыкновенным странником, который хотел найти свое место. А когда меня отправили учиться в Олсад, я уезжал с первыми лучами солнца и почти никого не встретил на своем пути, — сказал он.

Отчего-то ему показалось, что он оправдывается перед Бенедиктом. Он часто замечал за собой этот тон неуверенного школяра, но не мог искоренить его, как ни старался.

— Что ж, теперь придется привыкнуть, — сказал Бенедикт. Это прозвучало слишком кисло, учитывая тему разговора, но Киллиан не спешил спрашивать, почему. — Пока мы будем в Сельбруне, эти взгляды никуда не исчезнут. Здесь к нам относятся с большим уважением.

А теперь Киллиан явственно слышал в голосе наставника разочарование.

— Вам... это не нравится? — осторожно спросил он.

— Мне не нравится, что от города к городу отношение переменчиво. — Он недовольно покривился. — Единообразия нет. Это удручает.

Киллиан усмехнулся, и один лишь взгляд Бенедикта потребовал объяснений.

— Гм... странно слышать это от вас, — неловко сказал Киллиан. — Вас-то все уважают. Мне кажется, о вас на Арреде не слышал только глухой...

Он осекся и предпочел не развивать эту мысль. После того, как он с пренебрежением назвал Ренарда Цирона «слепым помощником Бенедикта», а позже узнал о его потрясающих фехтовальных навыках, он старался аккуратнее говорить о чужих недугах.

— Я не о себе сейчас, а о Культе в целом, — пояснил Бенедикт. — Впрочем, и свое имя я кричу не на каждом углу, если ты не заметил. Иногда почтение, о котором ты говоришь, оказывается не таким уж полезным. Думаю, ты меня поймешь, если когда-нибудь снова объявишься в Олсаде.

Киллиан недоуменно приподнял брови.

— О чем вы?

— А ты с момента отъезда ни разу не задумался, как на тебя теперь будут там смотреть? Ты провел первую в истории Олсада казнь, причем казнил человека. Пособника данталли. И пусть толпа в конце сама призывала тебя распалить этот костер, в памяти горожан запечатлеется лишь твое действие, а не эти гневные выкрики. Теперь для жителей Олсада и близлежащих деревень ты — самый жестокий палач.

Киллиан нахмурился, отведя глаза, и не нашелся, что ответить. Пару недель назад он бы все отдал, чтобы Бенедикт Колер сравнил его с собой, но теперь звание самого жестокого палача Олсада вовсе не подпитывало гордость. Напротив, от воспоминаний о казни в душе простирался могильный холод, в лицо ударял лихорадочный жар, а в ушах звучали жуткие крики Ганса Меррокеля.

— Жалеешь? — спросил Бенедикт.

— Этот человек получил по заслугам, — напряженно ответил Киллиан. — Он обязан был ответить за то, что из-за него погибло пятнадцать жрецов...

— Его звали Ганс Меррокель. Избегать его имени — значит прятаться от самого себя. Ты действительно веришь в то, что говоришь?

Взгляд Бенедикта сделался пытливым и недоверчивым. Его глаза — карий и голубой — заглянули Киллиану в самую душу и вытащили из нее все потаенные страхи.

— И почему мне кажется, что вы хотите услышать от меня сомнения?

Слова Киллиана прозвучали резче, чем он планировал. Бенедикт снисходительно улыбнулся.

— Сочти меня мнительным, но я действительно жду их. И, если они имеются, надеюсь услышать их до того, как стану просить Карла официально выписать тебя из Олсада и причислить к моей команде. Не хочу выглядеть идиотом в его глазах.

Киллиан удивился, услышав это.

— Я не думал, что с вашим положением требуется официальное разрешение, чтобы причислить меня к своей команде, — пробормотал он.

— Ты приписываешь мне слишком много полномочий, которых у меня нет, — от души рассмеялся Бенедикт. — Думаешь, я могу просто явиться в любое отделение и забрать в свою команду, кого мне вздумается?

Киллиан неловко поджал губы.

— Честно говоря, так я и думал...

— Вынужден тебя разочаровать, — вздохнул Бенедикт.

— А как же тогда к вам присоединились Иммар и Ренард?

— Иммар поступил на службу в Крон в шестьдесят девятом. Я тогда вернулся в головное отделение с годовым отчетом, и Иммар изъявил желание отправиться со мной, потому что услышал о моих похождениях от других жрецов. Карл разрешил, и я взял его с собой. Ренард примкнул к нашей команде чуть позже. Я встретил его в Ильме в семьдесят третьем. Мы с Иммаром были во Флацдере проездом. Местные жрецы, наслышанные о моих делах и громких речах на помостах, предложили мне провести допрос пойманного данталли, а после и казнь. Я согласился. Когда уже шел в подвал к пленнику, я услышал спор старшего жреца с Ренардом. Старший упомянул его изъян и заявил, что слабость дознавателя будет для монстра лишним поводом держаться дольше на допросе и показательно насмехаться, а Ренард, как водится, был с этим не согласен.

Киллиан криво усмехнулся.

— То есть, старший жрец Флацдера взял Ренарда на службу, несмотря на слепоту, но не собирался давать ему возможность проявить себя? Похоже, не я один отнесся к вашему боевому товарищу предвзято.

Бенедикт прищурился.

— И был столь же недальновиден. На самом деле, Ренарда взяли в Культ не из жалости: он себя прекрасно проявил и прошел все вступительные испытания на высшем уровне. Однако при этом о его изъяне многим было непросто забыть, и часто это мешало воспринимать его полноценно.

— Всем, но не вам, — заметил Киллиан.

— Считаешь, я рисуюсь? — Бенедикт вернул спутнику усмешку. — Впрочем, на этот раз мне и впрямь есть, чем похвалиться. Что-то в том, как Ренард показал себя в споре со старшим, заставило меня встать на его сторону. Я не прогадал! Он сумел помочь мне выбить из пленника информацию куда быстрее, чем я рассчитывал: пойманный данталли отнесся к слепоте моего помощника с ужасом. После казни я спросил у старшего жреца разрешения на то, чтобы Ренард Цирон отправился со мной, а тот был только рад от него избавиться. Ренарду же я сказал, что если он доедет со мной до Крона, не разочаровав меня в пути, я получу разрешение, и он сумеет стать полноценным членом нашей оперативной группы.

Киллиан улыбнулся.

— Насколько я понимаю, он не разочаровал.

— Ни разу, — кивнул Бенедикт, останавливая коня и спешиваясь.  Убедившись, что сумеет сделать шаг и не покачнуться, он дождался, пока спешится Киллиан, и многозначительно кивнул на возвышающееся перед ними здание головного отделения Культа, уступающее в высоте лишь городскому Храму Тринадцати. — Надеюсь, не разочаруешь и ты. Спрашиваю в последний раз: ты уверен, что хочешь примкнуть к моей команде?

Киллиан скептически сдвинул брови и склонил голову, удержавшись от того, чтобы лишний раз потереть простуженную шею.

— У вас не получится так легко избавиться от меня, Бенедикт.

— Что ж, тогда не будем медлить. Жрец Бриггер уже, должно быть, ждет нас.