Пролог
Аделайда Карина Дьюлихт, принцесса Льекранская
С Тресара поднялся туман — к приливу. Об этом задумчиво сказал он, высокий приветливый человек, которого я часто вижу во сне, когда мы подходили к заброшенному мосту.
Я помню его встревоженные глаза, свист стрелы, тупую боль, неосторожный шаг в пропасть и как потоки воздуха захлопали в моих ушах крыльями чёрных насекомых.
Я помню страх, с которым я вырвала стрелу из своего тела, и как мой взгляд рассеянно запрыгал вверх по багровым каплям.
Капли. Капли. Это ведь кровь. Капли. Почему они падают куда-то вверх и теряются в этом тумане? Всегда в фильмах кровь (пускай это и вишнёвый джем, как говорил папа) падает на пол и особенно драматично смотрится на снегу. Неужели стрела была отравлена? Мысли смешались и лениво плескались в голове, как блёстки в резиновом шарике из цирка. Я успокоила себя тем, что во сне нельзя умереть.
— Не вздумай, князь!
Я помню, он говорил, что весь Иллернад сойдет с ума, если он раскроет свою тайну. Его душа хранит в себе волю соединяться с ветром, это всё, что я знаю.
— Я готов быть казнён за свой Вихрь, — сказал тот, с кем я вижусь только во сне и о чьё имя я забываю наутро.
Прыжок, захватывающее чувство полёта, и он в который раз подчинил себе ветер, растрепавший его волосы, отливающие платиной, и заставивший красные капли танцевать вместе с ним.
Он улыбнулся мне, настигнув меня со скоростью урагана.
— Я слышал, что о воду больно ударяться, — он игриво подмигнул мне, создав ещё один вихрь, развернувший нас с ним. — Надеюсь, это смягчит твоё падение, — сказал он, оказавшись подо мной.
— Дамский у... Un... homme à femmes. — Мне было неловко смотреть на него сверху. Я снова заметила его старый шрам на брови.
— Критикуя меня, и раньше говорили, что я не постелю на лужу мантию перед дамой, а лягу в неё сам. Да будет так. А теперь держись, принцесса.
Он, никогда не унывающий, крепче взял меня за руку, и я почувствовала, насколько меня лихорадит от яда стрелы. Два тела шумно погрузились в ледяную реку, оросив воздух брызгами. Пузырьки змеились вверх к скудному месяцу и задыхались в густом тумане.
— Lumières dans mes songes... это звёзды с этого неба. — Пузырьки хотели рассказать это ветру, но моё открытие было слишком тяжёлым, неподъёмным. Слова прорывали их и высыпались на дно Тресара.
Красные капли уже не улетали вверх, а растекались в причудливые фигуры в воде, прозрачной, как слёзы. "Тресар" так и переводится — "река слёз". Это тоже он сказал мне.
Сребролист
Воды... приняли меня? Я закашлял, шумно набирая воздух в лёгкие. В раздраженных водой глазах я встретил её, затмевающую звёзды.
— Ainsi. —Бледные губы Аделайды дрогнули в улыбке, и она проворной рыбкой заструилась к берегу. Я пытался повторять её движения. Если принцесса чувствовала себя как рыба в воде, то я ощущал себя не в своей тарелке.
Месяц уже смотрел рогами вниз — "ведро не повесишь". Вот-вот луна "исчезнет с ночного неба, проглотив все звёзды, и воды, тоскуя по ней, потянутся вверх из всех теснин".
— Marée? — пробормотала принцесса, резко теряя слаженность движений своего плавания.
Воды Тресара, самой длинной реки Иллернада, стремительно поднимались.
— Бульк-бульк! — С берегов шумно осыпался размочившийся гравий.
Из тонущего гнезда прибрежной птички недолго раздавался писк. Ветки, листья, меня и девушку, которой я поклялся не отпускать её руку, потянуло сильное течение.
Когда неяркие глаза Аделайды цвета лунного камня с исчезновением луны засветились ярко-голубым, я удивился, но не стал задавать вопросы. Аделайда всегда говорила, что она обычная девочка. Раны принцессы засветились таким же голубым светом и поросли сияющими лоскутками кожи, развевающимися, точно знамёна, по течению реки.
Аделайда удивилась, выпуская рой пузырьков.
— Legreel, — обратилась ко мне она, всё ещё не совсем верно произнося моё имя.
Она хотела что-то спросить, но исчезла на моих глазах и наверняка проснулась в своей спальне в Глускроне, столице неведомого мне Льекранца.