Аритмия II [ПУБЛИКУЕТСЯ]

Она медленно подняла веки и легонечко откинула покрывало с лица. Комната была укутана мягким полумраком, нарушаемым предрассветными мерцающими струями, своевольно просачивающимися в комнату сквозь неплотно прикрытые шторы.

В гостиничном номере, таком же чужом и холодном, как и вечером, но уже не столь пугающем, виднелись очертания обстановки и силуэт мужчины справа от нее. Он лежал непокрытый, растянувшись по всей длине кровати — высокий и цельный, будто бы выточенный из куска мрамора. Его подтянутое тело облегала гладкая кожа, а косые тени выгодно подчеркивали рельефные мышцы.

Включив прикроватную лампу, она повернулась к лежащей фигуре. Свет лампы предсказуемо явил ей Даниила, хозяина комнаты, столь бесхитростно затянувшего ее сюда накануне. Его васильковые глаза, снившиеся ей почти год с навязчивой регулярностью, были прикрыты. Он зашевелился, что-то тревожно пробормотал, но продолжил спать. Что-то про машину, которая исчезла. Ясное дело, беспокоится о своей дорогущей тачке, что оставил в Москве.

Осторожно повернувшись и привстав на локте, она решила воспользоваться возможностью получше рассмотреть своего спутника. Он лежал на спине, чуть повернувшись в ее сторону и распластав руки по бокам. Отметив для себе крепкий торс и упругие ноги, она подвинулась поближе, чтобы хорошенько рассмотреть его черты лица.

Большие, широко посаженные глаза были укрыты веками с густой опушкой длинных ресниц. Высокий лоб заканчивался лесом прямых, коротко стриженных, темных волос, хотя на висках их уже тронул морозный узор прожитых зим. Лоб по всей длине рассекали три борозды морщин разной длины и глубины. Над арками глазниц возвышались густые щетки бровей. От них вниз устремлялся прямой, с небольшой горбинкой нос, деливший лицо на более или менее симметричные половины. Отличал их друг от друга, помимо разницы в игре света и тени, небольшой шрамик, тропинкой рассекавший кустарник правой брови в пропорции один к двум.

Ниже носа находилась пара тонких розовых губ, совершенно не подходивших к остальным чертам лица, которые на фоне таких щуплых губ казались чересчур крупными и даже нелепыми. Уши при ближайшем рассмотрении тоже оказались большими, как у слона, слегка подвернутыми вверху и заканчивающимися внизу аккуратными мясистыми мочками, более уместными для девушки.

От ушей вниз шли взошедшие за ночь редкие посадки однодневной щетины, плавно переходящие в довольно плотную грядку на подбородке. Здесь она обнаружила еще один шрам, точнее участок кожи размером с десятикопеечную монету то ли от удара, то ли от пореза, на котором местная растительность упорно не желала произрастать. Уделив придирчивое внимание этим важным штрихам, она осталась в целом довольна своим осмотром — теперь благодаря запечатленным в памяти деталям она сможет вспомнить и даже нарисовать его, когда ей только вздумается.

Бросив взгляд вниз, она проследила вдоль пульсирующей на шее вены, вздувающейся в середине пути плотным узелком, до довольно рельефного левого предплечья — не настолько накаченного, как ноги, но всё же хвастливо сболтнувшего ненароком, что его владелец иногда забегает в спортзал размяться.

В этот самый момент она поймала себе на мысли, что внимательно рассматривает тело чужого мужчины без всякого на то стеснения, и ей немедленно стало за себя ужасно стыдно. Она отодвинулась на край постели и принялась размышлять о том, как ее занятие выглядит со стороны.

Странное ощущение. Они знакомы всего ничего — два неполных дня. Но ей почему-то кажется, что она знает его всю жизнь. Есть ли этому какое-то рациональное объяснение? Пожалуй, нет. Ведь чтобы действительно узнать человека, нужно увидеть его в ситуации, когда он сможет проявить свои лучшие или худшие стороны. А у них такой ситуации пока не было. Если не считать прошлогодний случай с Костиком. Именно так они и познакомились. Он вмешался в их ссору. И зачем? Испугался за нее? Неизвестно. Он и сам, если его спросить, толком не скажет, почему. Так случилось... Так и познакомились. И вчера тоже. Ведь могла пройти мимо и не заметить его. Или притвориться, что не заметила. Да и он ее не узнал. Значит, никакая это не судьба. И она всё сама себе придумала. Или... всё же нет? И теперь они в одной постели. Даже хорошо, что он теперь молчит. Ведь она могла бы им заслушаться, и даже не важно, о чем он ей рассказал бы.

Это ведь ничего не меняет и не значит. Еще неизвестно, вспомнит ли он ее на утро. Забавно. Это нужно будет хорошенько проверить. И всё же у нее никого не было после Костика. Почему? Да потому что... Ведь она ни на кого и не смотрела. Всё время думала о нем. Гадала, увидит ли еще разок? Смотрела на парней вокруг, сравнивая с ним. Редкие лекала.

Неужели тот случай в «Пионере» так на нее повлиял? Вероятно, стоит себе в этом честно признаться. Ведь тогда Даниил повел себя так, как должен был вести себя ее родной отец. Должен был, но ни разу, ни одного дня в жизни не вел.

Вот было бы чудесно, если бы он покатал ее на своей шикарной машине. Она почему-то уверена, что его машина обязательно должна быть именно шикарной. Он показал бы ей всю Москву из окна автомобиля. А ведь она себя так паршиво чувствует после вчерашнего, не то, что в их деревушке. Там у бабушки такой чудотворный воздух был... Любая хворь мигом вылетала... Нет, конечно, круто жить в дорогой гостинице. Один фирменный кондиционер чего стоит, надеюсь, маме охлажденный воздух не помешает спокойно спать...

Какое будущее их ждет? Существует ли такая линия жизни, в которой он влюбится в нее настолько, что решится начать свою жизнь с чистого листа? Нужно быть честной, вероятность такого сюжета стремится к нулю.

Да потому что не хочет она быть разлучницей нормальной семьи. Но ведь она же ничего не делает. И не будет делать. Какая же она разлучница? Если он и уйдет к ней, то сам, по своей воле. Да нет, не может такого быть. И думать на этот счет нечего!

Да и вообще — нужен ли ей такой мужчина, которой изменяет жене с первой встречной? Стоит ли ожидать, что он после этого будет верным ей?

Вот он-то ни о чем не парится — лежит себе почти голый, в одних трусах и носках и ни о чем не думает. А ей приходится беспокоиться за них обоих!

Удивительный вечер ниспослала им судьба! Она даже не помнила, когда в последний раз так хорошо отдыхала. С Верой они, конечно, тоже классно в «Барсуке» зависали, но это было совсем по-другому. Вера вела себя как обычно... Как бы это можно описать? Как старшая сестра, пожалуй. Как близкий человек. Как друг. С ней она всегда чувствовала границу, за которую лучше не заходить. А здесь, с ним эта граница будто растаяла.

Всё-таки он не ее отец. Тот в жизни ничего не добился, да и был всегда при матери. Это она у нас была в семье главной, по крайней мере, пока не заболела... А Костик — что Костик? Костик был такой же... С пацанами своими он вожак. А с ней — слабый и безвольный. Вертела им, как вздумается, и ее это устраивало. А вскоре оказалось, что и у других это получается не хуже... Ну и черт с ним! Он уже через пару дней стал с Любкой везде гулять. Такое впечатление, что даже и не расстроился.

И прическа вся наверняка испортилась. Надо бы расчесать волосы, пока он не проснулся. Да и накраситься не мешает. Надо встать пораньше и привести себя в порядок. А вообще уже пора красить волосы. Краска была не очень. Надо попросить Надюшу покрасить той, которая была в прошлый раз. Она лучше. Но оттенок на тон посветлее взять.

Что сидеть и гадать без толку? Так можно досидеться до того, что он проснется!