14. ИньХуФу
Вэй Усянь вошел в номер, поставил обувь, что он снял еще за порогом и тихо попытался добраться до дивана в гостиной, когда из спальни донесся бодрый, но не очень довольный голос супруга:
— Где ты был?
— Он здесь, — ответил Усянь, направляясь к Ванцзы, снимая по дороге одежду.
— Кто? — удивился Лань Чжань.
— Никто... ИньХуФу, — темный заклинатель был спокоен, а вот гусулановец моментально сел, раскрыв широко глаза.
— Как так? Разве он не у тебя был все это время?! — громко воскликнул он.
— Думаю я потерял его тогда, перед тем как мы воспользовались талисманом перемещения. Ну и хитрый же жук, этот Хуайсан, — ухмыльнулся Усянь.
— Он тут причем? — снова удивился Ванцзы.
— Кто еще мог спрятать амулет в одной из гробниц клана Не?
— Так ты туда ходил ночью?
— Да. О том, что ИньХуФу потерян я понял в Юнмэне, когда убирал гун в мешочек. До этого жизнь настолько была насыщена приятными событиями, что я напрочь забыл об артефакте. А тогда вдруг осознал, что не чувствую его. Я сразу подумал или на твоего брата, или на Хуайсана. В глубинах я не ощущал амулет, хотя Цзеу Цзюнь мог спрятать его и не там, в любом случае я решил проверить Цинхэ, раз уж мы все равно направлялись туда. Слабое его присутствие я почувствовал еще в аэропорту, поэтому и направился в его сторону. Этот жук изучил темный путь, представляешь, — восхитился Усянь.
— Чему тут радоваться, — не понимающе буркнул Ванцзы.
— А как не радоваться? Он изучил его самостоятельно, по моим бумагам и записулькам, что я оставил в пещере... А я то думал, он там прячется... Нет, я всегда знал, что он хитрый и ни разу не трус, но тогда даже значения не придал этому...
— Почему ты решил, что он изучил темный путь? — прервал хвалебную речь супруга Лань Чжань.
— Один из барьеров, охраняющих гробницы создан с использованием темной ци и самое интересное, именно я его придумал, — довольно хмыкнул Усянь, — Но он его усовершенствовал и подключил светлую ци тоже. Вот жучара.
— И что теперь делать? Хочешь его оттуда выкрасть?
— Нет, он хранился там тысячи лет и еще полежит, — отмахнулся Усянь, — Но мы все же прогуляемся туда завтра.
— Зачем?
— Как думаешь, куда направились мертвецы, на которых мы охотимся?
— Мгм, — по обыкновению хмыкнул Ванцзы.
— Мало этого, они уже там, кружат вокруг горы, на которой расположено клановое кладбище Не, не имея возможности пройти через барьер, ИньХуФу манит их, словно свет мотылька.
— Ночью пойдем? — уточнил гусулановец.
— Нет, Как только я посплю, так и отправимся в путь, ученик наш пусть поучится. В этот раз ты возьмешься за обучение, покажи ему как работает музыка Гусу.
***
Проснулся Усянь уже глубоко за полдень, часы показывали четыре пополудни. Пока он принял душ, раскачался и поел, время перевалило за шесть. До границы города они добрались на такси, дальше отправились пешком. Пришельцы из прошлого были привыкшими к дальним походам, в отличие от своего юного спутника и уже через час пешего хода он начал стенать и ныть.
— Неужели нельзя было и дальше на такси поехать? Гусу не такой бедный, чтобы я стоптал себе все ноги...
Лань Чжань упорно делал вид, что не слышит стонов. А вот темный заклинатель, будто специально вел их сквозь непроходимую чащу, наверняка, выбирая путь посложнее. Всю дорогу он чему-то довольно лыбился и мурлыкал какую-то веселую мелодию. Лань Синъюй, впрочем, был уверен, что смысл ее непотребный, иначе чего Старейшина Илин такой довольный.
— Господин Вэй, а вы умеете петь? — внезапно спросил юноша, заставив темного замолчать, тот удивленно окинул его взглядом.
— Назови меня учителем и я покажу тебе, как умею петь, — ухмыльнулся Усянь.
— Прошу, шицзунь, — не стал противиться Лань Синъюй.
Усянь усмехнулся и закинув руки за голову, не прекращая идти, принялся напевать фривольные песенки:
Лань в лесу стрелою сражена.
Лань прикрыта белою травой.
На сердце у девушки — весна.
С девушкой красавец молодой.
Лань мертва. Она в тени куста
Белою травой перевита.
Яшма благородна и чиста;
Схожа с ней девичья красота.
Лучше ты меня не трогай, друг!
Мой передник не для дерзких рук!
Как бы не залаял пес мой вдруг. *
У темного заклинателя оказался очень приятный тенор, с характерной хрипотцой и надрывом. Лань Синъюй подумал, что таким голосом петь только в рок-группе. Уши Ванцзы покрылись румянцем, но заметил это только супруг и, желая его еще подразнить, принялся напевать следующую песенку:
У низины да у Фэнь у реки
Щавеля срывают зёлены листки.
Господин вы наш хороший,
Да чего же вы пригожи!
Да чего же вы пригожи,
Но на княжьего возницу
все ж не больно-то похожи!
Как у края да у Фэнь у реки
Рвут тутовника зеленые листки.
Господин вы наш хороший,
Как цветочек вы пригожи!
Как цветочек вы пригожи,
Но на княжьего на чина
все ж не больно-то похожи!
У изгиба да у Фэнь у реки,
Собирают подорожника листки.
Господин вы наш хороший,
Как нефрит собой пригожи!
Как нефрит собой пригожи,
Но на княжьего вельможу
все ж не больно-то похожи!*
— Вэй Ин! — одернул Ванцзы супруга.
— Что такое, милый? — как ни в чем не бывало поинтересовался участливо Усянь.
— Не при ребенке, — пробубнил Ванцзы.
— Я не ребенок, между прочим, — подал голос, ушастый Синъюй, — У меня девчонка есть и я уже целовался, — гордо выдал юноша, покрываясь при этом красными пятнами.
— Сколько говоришь, тебе лет? — поинтересовался Усянь.
— Семнадцать, — буркнул юноша.
— Тц, — разочарованно цыкнул темный, — Он опередил меня на два с лишним года, слышал, Лань Чжань? Не мог украсть мой первый поцелуй в пещере черепахи-губительницы, м?
— Я не утверждал, что на горе Байфэн был первый поцелуй, — буркнул себе под нос Ванцзы.
— А? — глаза темного заклинателя широко раскрылись, он медленно подошел к супругу и попытался заглянуть ему в лицо. Тот отвернулся, сделав вид, что увидел нечто в противоположной стороне, — Лань Чжань? — гусулановец не откликнулся, продолжая рассматривать деревья, Усянь не оборачиваясь к ученику произнес, — Иди-ка ты вперед, Синъюй, нам надо с господином Ханьгуан Цзюнем побеседовать о прошлом.
— Тц, опять миловаться будете, — пробурчал Лань Синъюй.
— Вовсе нет, — ответил Усянь и подняв назидательно палец, молвил, — У нас очень серьезный разговор о том, что нельзя целовать людей без сознания.
— Вэй Ин! — возмутился Ванцзы.
— Лао Вэй, у вас есть хоть что-то, о чем вы не готовы рассказать всему свету? — закатил глаза Синъюй, направляясь вперёд и не желая слушать, о чем будут болтать эти двое.
— У меня тот же вопрос, — буркнул Лань Чжань.
— Я ни за что и никому не расскажу, какой Ханьгуан Цзюнь страстный в любомнн, — супруг зажал Усяню рот рукой и зыркнул на него очень говорящим взглядом.
Синъюй закатив глаза зашагал вперед, не вслушиваясь в перебранку старших товарищей. На сердце было тепло, через пару метров на его лице расцвела улыбка. Он снова вспомнил своих родителей, двое пришельцев из прошлого, чем-то их ему напоминали. Рядом с ними он ощущал себя целым и частью чего-то большого и важного. Ступив за кромку деревьев, он остановился и прислонившись боком о ствол одного из них, принялся наблюдать за спутниками.
Вэй Усянь тыкал в грудь Ванцзы пальцем изображая злость, а тот в свою очередь даже не пытался скрыть, что виноват и ему жаль. В следующее мгновение темный заклинатель уже громко смеялся, запрокинув голову. А его возлюбленный закрыл лицо руками, но его покрасневшие уши выдавали смущение. Теперь Вэй Ин тыкал пальцем в Лань Чжаня смеясь над его красными ушами. Устав быть предметом насмешек, светлый заклинатель схватил супруга за руку и притянув к себе, поцеловал, удерживая его за затылок. Впрочем тот и не собирался отталкивать мужа, не разрывая поцелуя, он обнял Ванцзы за шею и прижался к нему всем телом.
— А говорили, не будут миловаться, — усмехнулся Лань Синъюй, разворачиваясь в сторону горы, встречаясь взглядом с побелевшими зрачками лютого мертвеца, — Твою ж мать.
Лань Чжань первый почувствовал неладное, быстро отстранившись от Усяня, недовольно что-то промычавшего, он снял с плеча цинь. Ловким движением сорвал с него чехол и ударил по струнам. Ударная волна Убивающих струн отправилась в сторону деревьев. Юный гусулановец почувствовал, как сквозь его тело прошла вибрация, неприятно содрогая внутренности. А по позвоночнику будто прошлись пальцами перебирая позвонки, словно по клавишам пианино — только он не отозвался мелодией.
Стоявший перед ним мертвец был отброшен с силой на пару метров, упав он застыл без движения и теперь казался просто трупом. Никакой угрозы и ци ненависти не ощущалось. Синъюй обернулся на своих спутников. Старший соклановец стоял повернувшись в его сторону, перед ним в воздухе парил белоснежный гуцинь, а рука светлого замерла над струнами. Рядом, уперев руки в боки, стоял темный заклинатель. Юноша не видел их лиц, но почему-то был уверен, что лицо Ханьгуан Цзюня застыло в сосредоточении, а вот Старейшина Илин скривился в недовольстве, что прервали их поцелуй.
И он был прав. Брови Ванцзы сошлись над переносицей, а и без того тонкие губы, сжались в полосочку. Усянь надул губы в притворном недовольстве, а затем повернулся к супругу и с нежностью молвил:
— Как я люблю тебя в действии, — его осоловелые глаза поднялись с гуциня и руки над ним к лицу, застыв в восхищенном взгляде.
— Мгм, — довольно хмыкнул гусулановец, янтарь его глаз потеплел, впиваясь в лицо любимого темного заклинателя.
Между тем из-за деревьев выбежал Синъюй, следом за ним довольно резво шел ещё один мертвец и ещё пара. Ванцзы снова среагировал моментально, ударив несколько раз по струнам. Мертвецы дернулись и упали на землю без признаков жизни.
Вэй Усянь непостижимым образом в момент оказался рядом с трупами. Присев рядом на корточки, он с устрашающей ухмылкой протянул руку к голове одного из них, дотрагиваясь до холодного лба.
— Лань Чжань, ты вырубил их надолго, — восхитился он, при этом в его глазах вспыхнуло алое пламя, вкупе с его ухмылкой, это выглядело жутко. От балагура Усяня не осталось и следа, сейчас это был устрашающий Старейшина Илин, — Тебе это больше не нужно.
Темный заклинатель оторвал от лба твари палец и за ним потянулась темная переливающаяся субстанция. Она выходила из тела мертвеца, окутывала конечность того, кто ее призвал, поднимаясь наверх, обматываясь вокруг его шеи и груди. Как только последняя капля вышла из мертвого тела, ци ненависти вздрогнула и моментально впиталась в тело уже другого, более сильного хозяина.
Лань Синъюй, наблюдающий за процессом «культивации» своего учителя раскрыв рот, не заметил, как подошёл его старший соклановец и испугался, услышав согласное «Мгм» в ответ на свое:
— Я, наверное, никогда к этому не привыкну.
Неужели этот человек только несколько минут назад, словно юродивый, корчил рожи и вообще вел себя вызывающе.
— Когда я с ним познакомился, то всегда видел только одну его сторону... Он казался таким несерьёзным...
— И когда же все изменилось? — юный гусулановец перевел взгляд на собеседника, тот восхищённо с нежностью взирал на своего возлюбленного Вэй Ина.
__________________
*Шицзин — Книга песен VI в до н.э., цикл Гофын «Нравы царств», 2. Песни царства Шао и земель лежащих к югу от него.
*Шицзин — Книга песен VI в до н.э., цикл Гофын «Нравы царств», 9. Песни царства Вэй. Река Фэнь (Фэньхэ 汾河) — приток Хуанхэ (в южной части Шэньси)
"У низины да у Фэнь у реки" В комментаторской традиции эта песня наделяется социальными мотивами: считается , что в ней высмеиваются высокопоставленные чиновники царства, которые на самом деле не обладают ничем, кроме красивой внешности...
...Однако известно, что сбор трав и особенно тутовых листьев (ими кормили шелковичных червей) - преимущественно женское занятие, а соответствующие словесные клише чаще всего имеют однозначную любовную символику...
...Тогда получается, что в разбираемой песне речь идет о девушке, высмеивающей или отвергающей своего незадачливого поклонника с намеком, что у нее уже есть возлюбленный, который действительно является "подлинным государственным мужем"