Меландия

— Можешь побрить подмышки?

— Иди ты на хуй, — смеется совсем молодой Влад. Обнаженный, он лежит на белой простыне, закинув мускулистые руки за голову. — Я из-за тебя уже два наряда схватил. Хочешь, чтобы мне пизды дали?

Длинные пальцы касаются его гладко выбритой щеки, гладят шею, широкую грудь и опускаются по рельефному прессу к опавшему члену.

— Убери эту хуевину, что ты снимаешь-то?

— Мне нужно в Лондон. Хочу... — пальцы щекочут волосы в паху Влада, и тот смеется, сжимая ребра. — Хочу взять тебя с собой, — камера ложится на простыню, и к животу Влада опускается худое лицо Роберта, которому, наверно, немного за сорок. — Я скоро вернусь.

— А мне что делать? — Влад гладит его по уху. — Хотя Михан на меня дрочит, кажись. Покажу ему твой... — он смеется, — кабинет.

— Не говори так, — Роберт целует живот Влада, волосы в его паху и, обняв пальцами член, поднимает глаза. — Я правда быстро, — губы Роберта раскрываются, и головка члена пропадает между них, а Влад, шумно выдохнув, кладет ладонь на его затылок.

— Сам брей подмышки, — он стонет, выгибая спину, — и яйца тоже... Бля, — глянув в камеру, он закрывает ладонью объектив, пока пальцы Роберта сжимают его бедра.

— Вы ко мне приехали гей-порно посмотреть? — прислонившись плечом к кирпичной стене, Кира сонно поправляет золотистый патч под глазом. На ней черная шелковая пижама, а в руке парит чашка кофе.

— Больше никого не знаю, кто держит у себя такое барахло, — Ульяна кивает на видеомагнитофон, от которого к большому монитору тянется провод с переходниками. — Кстати, переставь картину в спальню, пока всем не рассказала, откуда она у тебя.

Кира недовольно косится на картину Поллока, что стоит под книжной полкой за раскрытой дверью, а Ульяна прижимает палец к кнопке с двумя стрелками. Магнитофон гудит, а по черноте на мониторе бежит синяя рябь.

— ...может, назад тебя пустит, — говорит голос Роберта, а Мелани, которой года три, прижалась затылком к потертой спинке деревянного стула. Огибая круглые щеки, ее волосы спускаются к подбородку, а синие глаза моргают, глядя на коленки в белых колготках, что выглядывают из-под пышного синего платья.

— Давай. — Почесав локоть, Мелани улыбается. — Еще. — Губы Мелани тянутся шире, а пальцы сжали край подола. — Руки нормально положи. — Она прижимает их к животу. — Улыбайся! — Рот Мелани тянется так, что круглые щеки давят на глаза. — Говори.

За спиной Мелани висит красный ковер, а справа из маленькой коричневой вазы на деревянной тумбочке торчат три ромашки.

— Мама, привет...

— По-английски.

Так же улыбаясь, Мелани моргает, и ее глаза бегут вниз экрана, а потом снова в центр.

— Хули забыла? Учила?

— Учила, — ее пальцы снова сжимают платье, а ноги болтаются, не доставая до пола.

— Хочешь к брату? — Мелани часто кивает. — Кто тебя возьмет, если притвориться не можешь? Давай.

Растянутый рот Мелани дрожит, она быстро вытирает щеку и лопочет на ломаном английском:

— Мама, привет. У меня все хорошо. Тут море, и мы с папой гуляем. Он мне подарил кошку. Я играю...

— Какую кошку? — И Мелани испуганно смотрит в камеру, а ее рот стягивается, превращаясь в кружок. — Что я подарил?

— Кошку... — она прижимает ладошку к груди. — Ой, мишку!

— Давай.

— А... — часто моргая, Мелани сопит. — Что это?

— Мишка? — Она кивает. — Ничего, давай.

Шмыгнув носом, Мелани садится ровнее.

— Мама, привет. У меня...

— Роб, двадцать штук не хватает, — на фоне хлопает, и Мелани смотрит в сторону. — Петров говорит, склады пустые. Мол, по другим частям рыщут, — ее заслоняет широкое молодое лицо Богдана. — Да чую, пиздит.

— Говна кусок, — шипит голос Роберта. — Приведи эту суку.

— Момент, — обернувшись, Богдан машет Мелани. — Здорово, Мелочь.

— Привет, — улыбается та, а Богдан, закурив, кивает на нее.

— Долго?

— Не помнит ни хуя, — ворчит Роберт, а Мелани, раскрыв рот, смотрит на ромашки. — Веди этого пидора.

— Ага. На хуй кино-то?

Мелани осторожно вытягивает ромашку из вазы.

— Жена, блядь. Сказала, в прессу обратится, если не покажу ее, — вздыхает Роберт. — Если этот хуесос кому-то другому отгрузил, череп вскрою.

Мелани подосит ромашку к лицу и одним глазом заглядывает между лепестков.

— Я неясно выразилась насчет картины? — Ульяна пристально смотрит на Киру, и та, сверкнув глазами, выходит, а Ульяна усмехается. — Богдан, кстати, еще не знает, что Поллок за восемьдесят миллионов теперь у нее.

— А при чем тут Богдан?

— Мелани давно продала ему все картины, чтобы сделать в Меландии водоснабжение и солнечную электростанцию, — вздыхает Ульяна. — Висят в особняке, пока не понадобятся ему, — она жмет на кнопку.

— Мужики, ну хватит, — кряхтит сквозь частое дыхание мужчина, на залитом кровью лице которого различимы лишь большие усы. — Сделаю, бля...

Мелани, у ног которой он неуклюже сидит, прижав ладонь к полному боку в зеленой шинели, наклонилась на стуле и смотрит на жидкие пряди волос, что тянутся поперек его лысины.

— Богдан, ты, бля, меня знаешь...

— Знаю, что ты пиздеть горазд, — поправляя блестящий кастет, Богдан подмигивает Мелани. — Говнюк он, — сует в рот сигарету и прикуривает, — и жулик. Обмануть нас хотел, — и, наклонившись, кладет большую ладонь на лысину мужчины. — А что с жуликом делать надо?

Мелани переводит глаза на Богдана и нерешительно открывает рот.

— Пизды дать?

— А то, — смеется Богдан, обернувшись к камере. — Мелочь дело знает, — и, размахнувшись, бьет мужчину в лицо. Вскрикнув, тот падает спиной на ножки стула, и Мелани, быстро подняв колени к груди, вздрагивает с каждым глухим ударом. — Где АК, говно? — Богдан поднимает мужчину за лацкан шинели.

— Бля... — хрипит тот. — Все вам отдал. Клянусь, бля. Мамой, бля. Партию выписал, через месяц...

— Месяц-хуесяц, — Богдан жмурится от дыма. — Что думаешь?

— Что другого генерала поставим, — отвечает Роберт из-за кадра, а мужчина выпучивает глаза.

— Роб! Ты что, бля? Я под тюрьмой хожу, бля, все тебе отдаю, сука ты... — он громко хрипит, потому что Богдан бьет его по горлу, а Мелани, насупившись, выглядывает из-за коленок в белых колготках. — Тридцать четвертые... тысячу штук. Вертолеты не счесть, бля, патроны... Взвод на погрузке сутками... — он испуганно замолкает, и в кадр, сложив руки за спиной, входит Роберт в черном костюме. — Роб, сделаю. Завтра, бля. Двадцать штук, как...

— Двадцать не нужно, — вздохнув, Роберт чешет гладко выбритую щеку. — Нужно двести.

Мужчина широко открывает рот.

— Да где ж я тебе... — он дергается, но Богдан крепко держит его лысину. — Столько во всем Крыму не сыскать, бля.

Усмехнувшись, Роберт опускается на корточки, и Мелани осторожно тянет пальцы к его волосам.

— Давай так, Петров, — отмахнувшись, он вынимает из кармана пиджака большие кусачки, а Богдан, встав коленом на ноги Петрову, держит его за плечи. — В день по пальцу, пока двести тысяч АК не будут готовы к отгрузке.

— Бля, Роб... — дергается Петров. — Ну ты чего, бля?!

— Пока пальцы есть, чтобы бумажки подписывать, ты не переживай, — Роберт хватает Петрова за толстое запястье, а Богдан с сомнением смотрит на Мелани.

— Дай-ка я Мелочь погулять свожу.

— Пусть сидит, — отвечает Роберт, и Богдан, вздохнув, наваливается на Петрова.

— Роб, ну ты... — Петров орет, а Мелани прижимает нос к коленкам и закрывает уши ладошками. — Бля! — выпучив глаза, Петров смотрит на окровавленную ладонь, а Роберт поднимает мизинец с висящим лоскутом кожи.

— Хуй у тебя такой же мелкий? — усмехнувшись, он поворачивается к Мелани, которая робко тянет руку к мизинцу. — Тебе, что ли, нужен? — и отдает мизинец Мелани, что улыбается ему.

— Роб, ты нормальный? — хмурится Богдан.

— На пол его, — поднявшись, Роберт выходит из кадра, а Богдан опускает дрожащего Петрова на спину.

— Давай я хоть в коридор его...

— Это быстро. — Камера приподнимается, и круглый живот Петрова пропадает внизу, а Богдан шагает к ромашкам. — А ты тихо лежи, сука. Давай.

Опустив коленки от груди, Мелани растягивает рот в улыбке, пока глаза не превращаются в щелочки.

— Мама...

— Палец брось.

Мелани смотрит в ладошку.

— А ты же мне его...

— Бросай!

Вздохнув, она наклоняет ладошку, и мизинец падает.

— Мама, привет. У меня все хорошо, — лопочет Мелани на английском. — Тут море, и мы с папой много гуляем. Папа мне подарил мишку, и я с ним играю, когда хочу. У меня большая кровать и много друзей в детском... — она шмыгает носом, — садике. Еще много вкусного и всегда хорошая погода, а я рисую и собираю цветы. Я скучаю по тебе и Тайлеру, — подняв маленькую ладошку, она машет в камеру. — Я тебя люблю. Пока, — улыбаясь во весь рот, она продолжает махать, а другой рукой треплет подол платья.

— Гуляй.

Рот Мелани стягивается в кружок и, заглянув через коленки, она осторожно тянет ногу к полу, но замирает и смотрит в камеру, а потом, посопев, спрыгивает. Экран мигает, и на нем ворочается и кряхтит, а потом видно губы Роберта, обхватившие толстый член, и он погружается между них, а потом вновь появляется вместе с круглой головкой. Сжав член пальцами, Роберт проводит по нему языком, а затем, глубоко вдохнув, вновь обхватывает губами, и член исчезает в его рту, а нос упирается в волосатый лобок.

— Ого. Где ты так научился? — стонет Влад и гладит его затылок, а Роберт, выпустив член, прижимается к нему щекой. — Бля, — оттолкнув его, Влад показывает на Мелани, которая стоит на пороге, прижав ладошки к груди. Роберт быстро поднимается.

— Папа...

Он хватает Мелани за руку, синий подол мелькает в свете лампочки в коридоре, и дверь хлопает. Повернув замок, Роберт возвращается к Владу и встает на колени.

— Скажи, что я пидор, — он поднимает член Влада, елозит языком по яйцам.

— Ты пидор, Роб, — и он дрожит, глотая член, а ладонь Влада давит на его затылок. — Самый настоящий хуесос, — голова Роберта часто движется назад-вперед, а рот громко чавкает.

Вздохнув, Ульяна держит кнопку, и на экране быстро мелькают бледные ягодицы и широкая спина Влада, а потом он смеется, глотая водку из бутылки, мелькает темная казарма, где спят на двухъярусных кроватях, большие грузовики, в которые парни в гимнастерках несут длинные ящики, потом снова голый Влад, сидя на табуретке, дергает затвор автомата; длинная душевая, где под струями воды из кранов на серой стене трут себя парни с белыми ягодицами и красными шеями; большие серые вертолеты с тяжелыми лопастями и вереница танков под серым небом; раскрытые губы Влада, а потом видеомагнитофон щелкает и выплевывает кассету, а Ульяна вставляет другую.

— Ну, пожалуйста, встань.

И перед длинным серым кораблем с большими пушками, что вытянулся вдоль асфальтового берега, смущенно потирая шею, встает Влад в зеленой гимнастерке.

— Ты такой красивый.

— Иди на хуй, — он щурится от ветра. — Романтик, блядь.

Камера опускается к его ногам в кирзовых сапогах и вновь поднимается к лицу.

— Я еду в Африку на неделю. Что тебе привезти?

— Роб, дембель в пятницу, — грустно усмехнувшись, Влад смотрит под ноги. — Если парням водки подгонишь ящиков двадцать, пиздато будет, — подняв глаза, он хмурится. — Бля, а ты не знал как будто.

— Замотался, — вздыхает Роберт.

— Думаешь, я рад, что ли? — глухо говорит Влад, поджав губы. — Севастополь недалеко. Ты тут будешь? Я к тебе приеду, как свадьбу...

— Оставайся со мной, — почти шепчет Роберт. — Увидишь весь мир.

Опустив глаза, Влад хмурится.

— Хули тебе здесь делать?

— Ну... Батя на завод звал после техникума. Зинка уже со свадьбой хлопочет.

— Влад, послушай, — Роберт глубоко вздыхает, — в этой стране ты ничего, кроме говна, не увидишь. А можешь править империей. Я сделаю тебя...

— Извините, — тридцатилетняя Сара в синем плаще смотрит рядом с камерой. Ее русые волосы спустились до плеч, а на загорелом лбу развевается короткая челка. — Могу отнять у вас минуту?

— Свободен, солдат, — вздыхает Роберт, и Влад, кивнув, шагает прочь. — Что?

— Я доктор Сара Лоуренс из Вашингтона. Наш университет совместно с Советским...

— Короче.

— Я провожу исследование влияния стрессовой среды на коллективные когнитивные изменения, — Сара оглядывает длинные стволы пушек на палубе корабля. — Я видела здесь девочку. Это ваша дочь? — она смотрит над камерой, озабоченно приподняв брови. — Что она здесь делает?

— Живет.

Кивнув, Сара задумчиво смотрит под ноги.

— Вы не будете против, если она поучаствует в исследовании? Это не отнимет...

— Буду.

Поправив воротник, Сара вглядывается выше камеры.

— Вы понимаете, что эти условия совершенно не подходят для...

— Тебе пора.

И Сара смущенно опускает глаза.

— Прошу прощения, — она выходит из кадра, а большая стая чаек кружит над кораблем.

— Стой! — Перекрикиваясь, чайки опускаются на борт. — Посмотри ее.

— А что с ней?

Положив швабру на плечо, к чайкам быстро шагает матрос в фуражке.

— Башка дергается.

На быстрой перемотке мелькают губы и грудь Влада, его член в руках Роберта, а потом Влад поднимает черные трусы с тумбочки с вазой и натягивает на фоне красного ковра. Говорит, что Зинка его очень ждет и мама тоже, а Роберт отвечает, что в стране, из которой можно тоннами вывозить оружие, ничего хорошего случиться не может, а потом снова рябит, и вместо Влада появляется Сара и, нахмурившись, смотрит на Мелани, которая уже заметно подросла. Ее спутанные волосы опустились на плечи, на которых натянулись бретельки синего платья, ставшего ей уже очень маленьким. Мелани болтает ногами на стуле, рассматривая коричневое пятно на коленке в белых колготках. Иногда она будто пытается резко поднять голову, но что-то ее останавливает, и тогда ее подбородок скачет из стороны в сторону, словно крышка на кастрюле.

— Скорее всего, психосоматическое, — Сара сжимает в руках черный блокнот. — Когда это началось?

Она слушает, как Мелани увидела пару раз, как духов пиздят, и, наверное, вслед за пидором-братом отправится, раз боится такой хуйни, а от нее требуется-то всего-то десять слов на камеру сказать, и пусть пиздует в кровать или куда она там хочет.

— Что нужно, чтобы она сказала, что просят? — бесцветно спрашивает Роберт.

— Необходимо увезти ее отсюда и начать психотерапию, — твердо говорит Сара и вздрагивает, а камера трясется, потому что нужно, блядь, сейчас записать, пока Мелани тут на стуле сидит. Для этого что нужно?

— Успокоительные, — вздыхает Сара. — Скажите, почему от нее так пахнет? Вы ее моете?

— Сама моется, а если нравится говном вонять, пусть воняет.

— А вы ее научили? — Сара смотрит на Мелани, которая скребет ногтем пятно на колготках. — Ей пять лет. В это время ребенок уже...

— Покороче.

— Где она спит? — вздыхает Сара.

— В своей кровати, блядь, где еще?

Сара кивает:

— У нее есть своя комната?

— Тут все комнаты ее. Что захочет, то и может взять, и хуй кто что скажет, только она не хочет ни хуя.

— С кем она общается? Здесь есть другие дети?

— Сама как думаешь? Успокоительное дай.

И Сара хмуро выходит, Мелани смотрит ей вслед, а потом болтается на стуле, щелкая зубами, а Сара возвращается и дает ей таблетки, и у Мелани голова вроде успокаивается, и она записывает с третьего раза, что надо. Сара спрашивает, где ее игрушки, а потом просит с ней по берегу погулять.

— Только быстро. И сними все. Если увижу, что ты ей хуйню какую-то втираешь, обе огребете.

Мелани бредет по длинному коридору с коричневым линолеумом и ведет ладошкой по толстой трубе, которая тянется вдоль зеленой обшарпанной стены.

— Твой папа сказал, что у тебя есть кровать, — Мелани растерянно моргает, и Сара, присев перед ней, рисует в блокноте кровать и подушку. — Кровать. — Мелани удивленно разглядывает рисунок, а потом часто кивает. — Покажешь мне?

И они идут-идут от одной лампочки на проводе к другой вдоль дверей и досок с фотографиями, а солдаты, почти мальчишки, улыбаются и говорят друг другу, что неплохо бы Сару за жопу подержать, да на ротан ей дать поглубже, только она не понимает и вежливо с ними здоровается, а Мелани подпрыгивает и не достает до железной ручки на серой двери, только видно дырку на серой пятке ее колготок. Сара открывает дверь в длинную комнату, где бритый наголо тощий парень торопливо поправляет зеленые штаны рядом с аккуратно заправленной двухъярусной кроватью, за которой торчат железными трубами спинок еще два десятка таких же. Принюхавшись, парень морщит нос, а Мелани, протопав мимо, неуклюже забирается на кровать со сбившимся синим одеялом, мелькнув коричневым пятном под подолом.

— Ты здесь спишь? — Сара растерянно оглядывает затертые тумбочки между кроватями, сложенную зеленую гимнастерку на стуле и блестящие кирзовые сапоги на полу, а потом поворачивается к парню. — Извините. Здесь кто-нибудь говорит по-английски? — Он настороженно приглядывается к Саре. — Английский, — повторяет та, и парень, хмуро кивнув, уходит, а Мелани садится на кровати и болтает ногами. — Любишь цветы? — Сара указывает на засохшую ромашку, что торчит из-под подушки. — Я тоже.

Осторожно взяв ромашку, Мелани крутит ее в пальцах, а тут сутулый парень в толстых очках здоровается по-английски, и Сара кивает на Мелани:

— Скажите, она давно здесь?

— Да, я год служу, уже была тут, — парень неуверенно машет Мелани, которая подносит лепестки к глазам.

— Она мешает вам? — спрашивает Сара.

— Да нет, очень удобно. Даже поднимает настроение всему отряду.

— Странно, что маленькая девочка спит в казарме, не находите?

— Ну я сначала удивился, а потом привык, и очень даже здорово. Напоминает, что мы тут родину защищаем.

— А запах?

— А что запах? Мы тут все не одеколоном намазаны. Так что совсем не мешает, даже наоборот, веселее.

— Понятно, — кивает Сара, а глаза парня перескакивают с нее в камеру и обратно. — А кто ее отец?

— Очень хороший человек. Руководство его очень уважает и ценит, и мы тоже. Ой, извините, мне пора, — посмотрев на запястье без часов, парень торопливо шагает прочь.

Сара еще немного говорит с Мелани про кровать и цветы, которые Мелани собрала, только они засохли, а потом они шагают по коридору в широкий двор с большими зелеными грузовиками, и Мелани показывает, как выйти, обогнув серый барак, на асфальтовый берег моря, огороженный высокой решеткой, и стая чаек поднимается с криво стоящих вдоль нее мусорных баков. Сев на бетонный куб с большим ржавым кольцом, Сара смотрит, как чайки носятся над волнами, а Мелани куда-то пропала. Пока Сара растерянно вертит головой, она появляется из-за зеленого микроавтобуса, уткнувшегося носом в бетонную стену, и несет к Саре большой обрывок картонной коробки.

— Что ты придумала? — Моргнув, Мелани быстро водит пальцем по картону. — Будем рисовать? Давай, — Сара протягивает Мелани ручку, но та мотает головой и показывает на картонку. — Я первая? — Сара рисует солнце, волны и чаек, потом добавляет пару облачков, а Мелани наблюдает, затаив дыхание. — Нравится? — Она переводит восторженный взгляд с чаек-галочек на настоящих, что летят над водой, а Сара рисует среди волн маленькую медузу со щупальцами, и Мелани озадаченно хмурится. — Не знаешь медуз? — Сара кивает на волны: — Они живут там. И еще морские звезды. — Она добавляет несколько звездочек под волнами и протягивает ручку Мелани. — Теперь ты.

Закусив губу, Мелани выводит большой зигзаг, а вокруг малюет пятна, круги и линии, которые сплетаются в темно-синюю кашу, и показывает Саре, которая задумчиво рассматривает рисунок. Сара просит нарисовать море и чайку, только у Мелани волны превращаются в непонятное пятно, а полоски-крылья чаек закручиваются и тянутся до края картонки.

— Что ты рисуешь?

Зажмурившись, Мелани часто стучит пальцами по глазам, а потом показывает на лист и открывает рот, пытаясь подобрать слова:

— Картинки!

Только Сара не понимает и внимательно рассматривает ее.

— С кем ты дружишь? — Мелани недоуменно моргает, и Сара рисует над облачками человечка. — Это ты, — она показывает на Мелани. — Хорошо? — Та кивает, и Сара рисует рядом еще человечков с улыбающимися рожицами. — А это кто? — Наклонив голову, Мелани рассматривает рожицы, а потом ее взгляд бежит к медузам под волнами. — Ну ладно.

И они рисуют еще, а потом, посидев немного, идут через двор, где над низкими деревянными зданиями летит большой вертолет.

— Ты охуел? — Богдан держит за грудки прыщавого солдата, что испуганно смотрит на ящики в кузове грузовика. — Это вчера уплыть должно было, — солдат сжимает плечи, а Богдан улыбается Мелани. — Здорово, Мелочь, — и, поправив воротник кожаной куртки, подмигивает Саре: — Здоровеньки булы, мадам.

Сара кивает, а желтая дверь скрипит, и по длинному коридору несется эхо.

— Ай, блядь! — кричит парень, согнувшийся на полу, а в его живот врезается сапог. — Толян, ну все! — сдавленно выдыхает он, закрыв голову руками, а сапог снова несется в его живот.

Остановившись, Сара кладет ладонь на плечо Мелани и ждет, пока сапог ударит еще раз, и Толян, плюнув на пол, быстро уйдет, а потом они шагают к двустворчатой двери, темнеющей в конце коридора под флагом с серпом и молотом.

— Сука, блядь, — парень медленно поднимается и, согнувшись, проходит мимо.

Мелани вдруг опускается на четвереньки и ползет под толстую трубу, которая тянется вдоль стены чуть выше колена. Постояв минуту, Сара ложится на живот и заползает за ней в темный закуток, где она может лежать, поджав ноги и оперевшись на локоть, и смотреть на сложенную в углу камуфляжную куртку, засохшие ромашки и мятую картонную коробку, в какие кладут обувь.

— Это твое место?

Неуклюже развернувшись, Мелани садится на куртку, и Сара показывает на темно-красное пятно, засохшее ее на юбке.

— А это что за пятнышко?

Посмотрев на него, Мелани пожимает плечами, а потом поднимает к Саре лицо, и ее нижняя челюсть, замерев на полпути, щелкает о верхние зубы, а за трубой по линолеуму топают кирзовые сапоги.

— Вот бы узнать, что ты все-таки рисуешь, — прижавшись виском к бетону, Сара рассматривает каракули, выведенные на нем синей ручкой, а Мелани поднимает край куртки и, вытащив маленького человека из дерева, бережно сажает его у стены. Посмотрев на него, Сара осторожно кладет пальцы с обручальным кольцом на крышку коробки, и Мелани, что склонилась над ромашкой, поднимает глаза и хмурится.

— Можно посмотреть?

Насупившись, Мелани отталкивает руку Сары и, пододвинув коробку к себе, накрывает ладошкой.

— Давай поменяемся. Ты покажешь мне, что у тебя там, — Сара указывает на коробку, — а я дам тебе вот это, — и, пошуршав цветной оберткой, протягивает Мелани золотой кристалл. — Она апельсиновая.

Раскрыв рот, Мелани смотрит, как кристалл блестит в тусклом свете, который пробивается из-под трубы, осторожно тянет к нему пальцы, а потом берет и подносит к глазам. Она улыбается, глядя, как грани кристалла переливаются, когда она вертит его, и переводит восторженный взгляд на Сару.

— Ее можно есть, — достав еще один кристалл, Сара кладет его в рот, и Мелани провожает его удивленным взглядом, а потом нерешительно подносит свой кристалл к губам. — Не бойся.

Положив его в рот, Мелани недоуменно моргает, а через пару секунд ее глаза распахиваются, и брови ползут на лоб.

— Вкусная, да? — смеется Сара, пока Мелани перекатывает кристалл во рту, а потом кивает на коробку. — Теперь покажешь?

Мелани, подумав немного, снимает крышку, под которой на сером картоне лежит черно-белая фотография двух младенцев с жидкими черными волосами.

— Это ты с сестрой? — наклонившись, Сара рассматривает завернутых в пеленки младенцев, спящих рядом. — Или братом? — и наблюдает, как Мелани переводит глаза с фотографии на деревянного человека. — Вы очень похожи, — она протягивает Мелани оранжевый пакетик, на котором ярко написано «Волшебные кристаллы. Апельсиновое заклинание». — Хочешь положить?

Осторожно взяв его, Мелани заглядывает внутрь, а потом трясет, и кристаллы шуршат внутри.

— Будет только твое.

Мелани переводит взгляд с коробки на пакетик, а потом нерешительно кладет его рядом с фотографией, и кристалл выпадает из него на макушку одного из младенцев. Набрав воздух в грудь, Мелани шумно выдыхает, ее губы трясутся, а по щекам бегут слезы. Крепко сжав пальцами борт коробки, она громко всхлипывает и тут же закрывает рот ладошкой.

— Все хорошо, — Сара осторожно гладит ее грязные волосы, а Мелани, вытерев щеки, поджимает губы и громко сопит. — Поплачь еще, если хочешь.

Мелани еще немного теребит борт коробки, а потом исподлобья смотрит на Сару и тихонько стучит себя по груди:

— Мелани.

Сара, коснувшись своей груди, улыбается ей.

— Привет, Мелани. Я Сара.

Пока Мелани осторожно поднимает кристалл и кладет его в рот, Сара разглядывает ветки-руки и ком-голову из проволоки, а потом смотрит на часы.

— Мелани, нам пора, — она кивает на пятно света под трубой, и Мелани, бережно закрыв коробку, ползет наружу, и сапог чуть не врезается в ее голову.

— Бля, — ворчит сверху, и сапоги быстро топают мимо, а Сара выползает вслед за Мелани. В конце коридора она открывает дверь в кабинет с обшарпанными стенами, и Мелани, замерев в дверях, смотрит, как Влад трогает что-то на большом столе, темнеющем напротив ковра на стене, а Роберт кладет ладонь на его спину.

— Я думал, у американцев пиздаче, — усмехается Влад, а пальцы Роберта ползут к его шее.

— Дороже и клинит раз в неделю, — Роберт гладит его бритый затылок. — Я соскучился, пойдем... — опустив руку, он хмуро смотрит на Сару, а Влад быстро выходит, и Мелани, раскрыв рот, провожает его взглядом. — Хули так долго?

— Мы просто посидели на берегу, — Сара осторожно проходит к столу, на котором разложены автоматы, пистолеты, гранаты и множество других непонятных штуковин, а Мелани шагает к длинной зеленой трубе на железных ножках, похожей на миномет, что торчит над вазой с ромашками.

— Свободна, — Роберт дергает затвор автомата и, быстро отсоединив черную обойму, с щелчком вставляет назад.

— Давайте я ее помою, — неуверенно бормочет Сара. — Иначе может начаться инфекция.

— Сама помоется. Таблетки оставь.

— Скажите... — поставив баночку на край стола, Сара смотрит на разошедшийся под мышкой шов платья Мелани, которая присела рядом с минометом. — У нее есть другая одежда?

— Скоро переедем, там и будет.

— Куда?

— Не твое дело. Эй! Руки убрала!

И Мелани, насупившись, отступает от миномета, а Сара внимательно смотрит на Роберта, который положил автомат на стол и записывает что-то в блокнот.

— Можете сказать честно? — Сара непонимающе моргает. — Почему вы так с ней обращаетесь?

Роберт недоуменно смотрит на нее синими глазами, а затем берет со стола винтовку с большим прицелом.

— В ее возрасте я пол в цеху драил, чтобы было где спать. И мыться научился, блядь, когда вши доконали. И крыс ловить, — щелкнув затвором, Роберт переводит взгляд на Мелани, которая с интересом заглядывает на стол. — И хуй бы я здесь оказался, если бы меня мыли, кормили и одевали.

Положив винтовку, он быстро записывает в блокнот, а Сара вздыхает:

— Послушайте, пожалуйста...

— Все, вали.

— И все же, — шепчет Сара. — У нее нет ничего детского. Вы видели, где она...

— Хули ты лезешь, блядина?

Нахмурившись, Сара опускает глаза, а Мелани, встав на цыпочки, берет со стола пистолет с длинной рукояткой и рассматривает курок.

— Роберт, прошу, выслушайте меня...

В руках Мелани щелкает, и Роберт, вырвав у нее пистолет, наотмашь бьет ее по лицу. Отлетев, Мелани врезается спиной в тумбочку, и ваза хлопает о затертый линолеум. Мелани удивленно смотрит на Роберта, а потом подносит пальцы к разбитым губам. У ее колена, в россыпи коричневых осколков, лежат три сухие ромашки.

— Сука тупорылая, — монотонно произносит Роберт. — Сегодня без ужина.

Глядя на кровь на своих пальцах, Мелани кивает, а Роберт поворачивается к Саре.

— Может, ты ждешь, когда тебя отъебут? — подняв со стола нож с острыми зубцами на лезвии, он улыбается и, быстро шагнув вперед, толкает Сару к стене.

— Роберт...

Он, сжав пальцами щеки Сары, подносит острие к ее глазу.

— Так я тебе это устрою, шкура. На колени.

— Пожалуйста...

Сидя у тумбочки, Мелани вытирает пальцы о подол и смотрит, как Сара дрожит и медленно опускается на колени.

— У меня жена тоже американка. Сосать ни хуя не умеет. А ты?

Сара осторожно держит запястье руки, держащей нож, и Роберт усмехается, глядя на ее кольцо.

— Сейчас научу, мужа порадуешь.

— Пожалуйста, Роберт, — плачет Сара, — не надо. Я сейчас уйду.

— Никуда ты, сука, не пойдешь, — рукой с ножом он держит Сару за волосы, а другой расстегивает ширинку и вытаскивает член. — Рот открыла, пизда.

— Не надо...

Роберт бьет ее по щеке, и Сара, зажмурившись, раскрывает дрожащие губы. Ее пальцы цепляются за черную штанину Роберта, а локти ходят ходуном.

— Сейчас горло тебе разработаем, сука, чтобы... Эй, блядь! — Роберт смотрит на Мелани, которая, стоя рядом со столом, шмыгает разбитым носом и крутит в маленьких пальцах зеленую гранату, похожую по форме на лимон. — Положила быстро!

Пальцы Мелани трогают рифленый корпус, изогнутую блестящую ручку, а потом цепляются за тонкое кольцо.

— Сука, положи, где взяла!

Роберт отпускает волосы Сары, которая закрывает ладонями рот и с ужасом смотрит на Мелани. Подняв глаза, та моргает, глядя на Роберта, а палец согнулся в кольце и крепко держит его. Роберт наклоняет голову и рассматривает Мелани. Губы у нее распухли, а по покрасневшей щеке размазана кровь. Маленький палец еще крепче сжимает кольцо, и Роберт усмехается, а потом, застегнув ширинку, отходит от Сары, которая сразу вжимается в угол у двери.

— Наконец-то, блядь.

Поднявшись, Сара смотрит, как Роберт подходит к Мелани, опускается на корточки и накрывает ладонями ее руки. Тихонько открыв дверь, Сара выходит, а Роберт, осторожно взяв у Мелани гранату, усмехается.

— Твоя сука-мать все просит тебя утопить. Стыдно, говорит, что такую скотину родила. Знаешь, что такое скотина? — Насупившись, Мелани мотает головой. — Это когда жрешь, что дают, и терпишь, когда пиздят. Я тоже думал, что ты скотина. — Роберт показывает ей гранату: — Да только скотина так себя не ведет, да?

— Да, — кивает Мелани, и Роберт гладит ее по щеке, а она улыбается, прижавшись к его ладони. Поднявшись, Роберт шагает к столу, и экран мигает.

* * *

— Скажи, что я пидор, — Роберт осторожно прикасается губами к опавшему члену Влада. Отвернувшись, тот смотрит в закрытое решеткой окно, из которого на его лицо падает тусклый желтый свет. — Давай, скажи...

— Бля, — Влад резко садится, — давай потом, — он трет глаза и хмуро смотрит на темное покрывало.

— Что такое? Ложись, сейчас я тебя приведу в чувство. Давай, что ты...

— Роб! — Влад показывает в окно: — Там люди висят, блядь, мертвые! — и, оттолкнув руку, опускает ноги на пол.

— Здесь такие порядки. Не беспокойся...

— Ты охуел?! — Влад встает и шарит в темноте по полу. — Нахуя ты меня сюда привез? — Он натягивает черные трусы. — Про Америку рассказывал, так я думал, у меня на родине пиздец. А тут...

Неуклюже прыгая на одной ноге, он надевает штаны.

— Успокойся. У меня встреча, а ты пока пожри. Потом я тебе все...

— Я тут жрать ничего не буду, — натянув белую футболку, Влад показывает на светлую щель под дверью: — Там баба без башки, блядь, а ее собаки грызут, — сев на стул, он шнурует высокие ботинки. — Говно везде, торчки какие-то, комары сраные, — и поднимает испуганные глаза: — Какая империя на хуй? Роб, тут разруха ебаная.

— Здесь миллиарды, ты просто их не видишь.

— Роб, блядь... — вздыхает Влад, а за окном слышится далекая стрельба, — отвези меня домой, — он шмыгает носом. — На хуй ты дочь привез? Видел, что в деревне с девчонкой делали?

— Она научится быть сильной.

— Да она подохнет тут!

— Не подохнет. Хули ты разнылся?

— Роб, ты пиздец больной, — сидя на стуле, Влад качает головой, — давай ты без меня тут ебись с этими черножопыми.

Мелькнув бледными ягодицами, Роберт подходит к Владу:

— Ты иногда хуже моего сына. Разнылся, а бояться нечего, — присев на корточки, он гладит Влада по щеке. — Доверься мне, и все будет хорошо. Ладно?

Немного посопев, Влад целует его в губы, а в щели под дверью мелькает тень, и секунду спустя в нее заглядывает Мелани, которая уже могла бы заканчивать первый класс.

— Я говорил стучать!

Быстро посмотрев на Влада, Мелани шепчет:

— Приехали, — и закрывает дверь, а Роберт надевает черный костюм.

— Тут посиди.

Влад смотрит, как он выходит в комнату с полом из грубых досок, в которой лампочка освещает сложенные один на другой вытянутые ящики. В темноте за окном с москитной сеткой что-то горит. Потянув рукав огромной камуфляжной куртки, Мелани трет блестящий лоб и заглядывает в лицо Роберту, а в комнате раздается низкий голос:

— А что это за маленькая красавица?

К Мелани наклоняется темнокожий мужчина в аккуратной зеленой рубашке и камуфляжных штанах. Он такого же роста, как Роберт, но, кажется, раза в два шире в плечах.

— Здравствуй.

— Это моя дочь Мелани, — Роберт кладет ладонь Мелани на плечо, и она взволнованно улыбается.

— Приятно познакомиться, маленькая Мелита, — разглядывая ее, мужчина довольно кивает.

— И мне, — зажмурившись на секунду, Мелани трет переносицу, а вслед за мужчиной входят двое юношей в майках и шортах с автоматами наперевес.

— Мелани, это наш партнер мистер Тейлор.

— Для тебя просто Чарлз, Мелита.

Юноши тихо переговариваются, встав у ящиков, а Тейлор улыбается золотыми зубами и, хлопнув Роберта по плечу, садится на табуретку.

— Как я понимаю, друг, раз ты здесь, ты готов помочь нам в нашем деле?

— Как будешь платить? — скучающим голосом спрашивает Роберт.

— Я знал, что ты деловой человек, — смеется Тейлор. — Но, видимо, ты совсем не любишь тратить время. Вот так, — сунув руку в карман, он протягивает ее Мелани и, когда та подставляет ладонь, высыпает в нее горсть блестящих камней. Подержав руку Мелани, Тейлор заглядывает ей в глаза. — Знобит?

Она, помотав головой, переводит восторженный взгляд с камней на Роберта. Один из юношей громко смеется, и Тейлор, покосившись на него, кивает на камни:

— Договорились?

— На автоматы и патроны хватит. На РПГ, гранаты и бронетранспортеры — нет. Когда будут еще камни?

— Роберт, — Тейлор кладет локти на колени, — сейчас мы не можем завладеть шахтами. Там миротворцы и люди Джонсона, — он хмуро смотрит на камни. — Будет столько же через три месяца. Что мы можем сделать, чтобы мы оба были довольны?

— Вот что... — Роберт кивает Мелани: — Верни камни. — Мелани сыплет их в ладонь Тейлора, который недоуменно чешет щеку. — Я поддержу твою войну. Тебе не нужно платить сейчас. Ты...

Облокотившись на ящик, юноша с косичками смеется, и Тейлор, вздохнув, поднимает серебристый пистолет, а мгновение спустя громко хлопает, висок юноши взрывается, и он, будто сбитый машиной, отлетает к стене, на которую брызгает большое красное пятно.

— Бля... — тихо выдыхает Влад, а Мелани, вздрогнув, рассматривает уткнувшееся в пол лицо юноши и его руки, безвольно упавшие вдоль тела.

— Мелита, прости его манеры, — Тейлор убирает пистолет за пояс, а другой юноша боязливо прижимается к стене. — Роберт, прошу, продолжай.

— Ты получишь все оружие, какое понадобится, — отрывисто произносит Роберт. — Я получу шахты. Я обеспечу добычу и сбыт. Когда придешь к власти, будешь получать десять процентов прибыли.

Нахмурившись, Тейлор кладет тяжелый подбородок на сложенные ладони и задумчиво смотрит на Мелани:

— Мне говорили, что твой отец откусит руку, если дать палец, Мелита. Другие мои партнеры не настолько...

— Других партнеров у тебя нет, Тейлор. Сказать, почему?

Тейлор пристально смотрит на Роберта, а потом, медленно кивая, улыбается:

— Именно такой партнер мне и нужен, — поднявшись, он хлопает Роберта по плечу. — Лев, — и смотрит на Мелани. — Твой отец лев, Мелита. Я тоже. Знаешь, почему хорошо быть львом?

Мелани переводит взгляд с пятна, что расплывается под головой юноши, на Тейлора.

— Почему?

Тот наклоняется к ней:

— Потому что, когда ты лев, все остальные — мясо. — Поджав губы, Мелани кивает. — Других вариантов в жизни нет, Мелита. — За окном слышится автоматная очередь, а Тейлор улыбается Роберту: — Пойдем, друг, покажу тебе, как я собираюсь вернуть мою страну.

И они шагают к выходу, а Мелани, подойдя к двери, смотрит на Влада.

— Это папина комната.

Тот быстро натягивает куртку.

— Ага. Дела обсуждали.

Постояв немного, Мелани осторожно подходит к телу на полу и, посмотрев на красную дырку в волосах, быстро идет за Робертом.

— Пиздец... — вздыхает Влад, а за окном снова стреляют и слышно, как заводятся машины.

* * *

— Мне здесь очень нравится, — поправив зеленый рюкзак, Мелани провожает взглядом облезлую собаку, которая еле плетется по обочине пыльной дороги за пустырем. — А тебе?

— Нормально.

Под плешивыми деревьями на другой стороне дороги ржавеет автобус со спущенными колесами.

— Очень красиво, и погода хорошая, — Мелани радостно смотрит в камеру. — А тебе нравится погода?

— Сойдет.

И Мелани кивает.

— А я каждый день тренировалась, и теперь быстро...

— Долго еще?

— Я хотела пруд показать, вон там, — Мелани указывает на сухую тропу, на которой собака уселась и чешет ухо. — Там только пятна какие-то, но все равно...

— Я спешу.

— Ладно, — она кивает, — давай здесь, — хлопнув рюкзаком о землю, Мелани приседает. — Только мальчики дерутся все время.

— И что?

— Ничего. Смотри, — взволнованно вдохнув, Мелани открывает рюкзак и кладет между куцых клочков травы черную металлическую трубку, а за ней еще одну вытянутую штуковину и длинную пружину.

— Ты дура? — Замерев, она растерянно моргает. — Песок попадет, и все заклинит к хуям.

— Точно, — кивает Мелани, — спасибо.

Положив штуки на свои колени в синих джинсах, она вынимает автомат, только без обоймы и части ствола. Со щелчком крепит к стволу толстую железную штуковину, а потом засовывает внутрь длинную трубку, только она скрипит, застряв на полпути. Поджав губы, Мелани дергает трубку назад, но она не поддается.

— Ты меня за этим позвала?

— Нет, — часто дышит Мелани, — сейчас я... — поставив автомат прикладом на колено, она тянет трубку вниз, и пружина падает на землю.

— В Крыму сколько раз видела, как собирают?

Трубка наконец выскакивает, и, перевернув, Мелани вставляет ее в ствол, а следом пихает пружину.

— Сейчас, — быстро щелкнув сверху ствола еще одной черной деталью, Мелани растерянно смотрит в рюкзак.

— Ты издеваешься?

— Нет, честно, — она поднимает глаза. — У меня быстро получалось, — и копается в рюкзаке, а по дороге, спугнув собаку, едут к деревянным воротам зеленые грузовики с крытыми кузовами. Мелани вставляет под ствол блестящую спицу, а следом щелкает изогнутая обойма. — Готово!

Она улыбается, подняв автомат на ладонях.

— Полторы минуты. Да любой из этих говноедов быстрее соберет. — Мелани смотрит на темнокожих мальчиков, что, открыв ворота, пропускают грузовики. — А у них родители либо пахари, либо торчки.

Вытерев потный лоб, Мелани шмыгает носом:

— Папа, у меня быстрее получалось, честно.

— Я за десять секунд соберу, а Влад за пять.

— Ну... — она растерянно моргает, — можно покажу, как стреляю?

— Только быстро, у меня дела.

— Хорошо, — Мелани встает и оглядывает высохший пустырь.

— В собаку.

Она испуганно смотрит на собаку, которая жует что-то черное на земле.

— Папа, можно в автобус...

— В собаку.

— Ладно, — она осторожно прижимает приклад к плечу.

— Хоть держать научилась.

Мелани улыбается и, наклонив голову к автомату, вглядывается в мушку, а потом делает осторожный шаг вперед.

— Весь день стоять будешь?

— Сейчас, — глубоко вдохнув, она задерживает дыхание, жмет на курок, автомат щелкает, и обойма падает на землю.

— Пизда безрукая.

Мелани испуганно вздрагивает.

— Папа, я сейчас, — и быстро поднимает обойму.

— Я ради этого сюда перся?

— Ну подожди, пожалуйста, — всхлипывает Мелани и, потерев переносицу, щелкает обоймой, и она снова падает. — Она сломанная, наверное, — присев, Мелани рассматривает ее. — Давай, пожалуйста, попробуем с другой.

— К черножопым иди, которых Влад учит. Я пошел.

— Папа, ну... — Мелани встает коленками на землю.

— Что?

— Можешь показать?

Камера опускается, и Роберт, наклонившись к Мелани, берет автомат и щелкает обоймой.

— Все тут нормально. — Быстро прицелившись, он стреляет, и Мелани вздрагивает, а собака с визгом падает в траву. — Остальное Влад покажет.

— А почему... — Мелани осторожно берет автомат, — он в доме спит, а мне нельзя?

— Потому что он все умеет, а ты ни хуя.

— Папа... — всхлипывает Мелани, — мне там страшно. Там один...

— Пока тебе страшно, так и будешь говно жрать.

— Папа...

Камера поднимается, и с краю мелькает полная мусора канава, где, растопырив лохматые перья, копошатся большие птицы.

* * *

Грузовик тяжело катит по грязи и тормозит у стены, как попало разрисованной из баллончиков. Двое мужиков в шортах и с автоматами открывают кузов, и из него, боязливо оглядываясь, вылезают мальчики.

— Тебе идет.

Хмуро поправив красную бандану, Влад исподлобья смотрит на мальчиков, которых мужики собрали в кучку и ведут вдоль стены.

— С хуя ли они все за него воевать будут, если он их родителей порешил?

— На герыч посадит, мозги промоет — и будут, — Роберт хлопает Влада по плечу, а тот достает из зеленой сумки обоймы и кладет на большой стол.

— Сколько надо?

— Десять.

И Влад, поднявшись, открывает крышку ящика, в котором кучей лежат автоматы. Озираясь, мальчики идут под дулами к покосившемуся бараку под густым деревом. Один, совсем голый, громко ревет, и, показывая на него, смеются другие мальчики, постарше и уже с автоматами, а у одного на плече висит длинный, почти до земли, пулемет.

— Не так уж и страшно, да?

— Да как тебе сказать, — вздыхает Влад. — Они все передохнут. А за что?

— Не наше дело.

Поправив автомат на плече, мальчик с растрепанными афрокосичками смотрит на Мелани, которая появилась из косой двери барака. Она провожает взглядом плачущего мальчика, а потом косится на другого с пулеметом и быстро идет мимо.

— Хочешь, чтобы она с этими якшалась? — Влад хмуро смотрит на мальчиков, что переговариваются, глядя вслед Мелани. — Здесь даже школы нет.

— Это и есть школа.

Бритый наголо мальчик с пулеметом шагает за Мелани, рассматривая ее джинсы, высокие ботинки и камуфляжную куртку, и к нему присоединяется второй. Сунув руку в карман, Мелани подносит что-то к глазам, и тут третий мальчик ставит ей подножку, и она, растопырив руки, падает в грязь, а двое сзади прижимают ее к земле, и, поставив колено между ее лопаток, мальчик вырывает что-то из ее руки.

— Хули ты стоишь? — Влад поднимается, но Роберт, положив ладонь на его плечо, опускает его на ящик.

Мальчик с пулеметом стаскивает с Мелани куртку и, отскочив, быстро надевает на себя, а остальные отпускают ее. Мелани, оставшись в черной футболке, медленно поднимается, вытирая грязь со щеки. Поправляя куртку, мальчик смеется, а другой трясет что-то перед ее лицом.

— Роб, блядь!

Мелани пытается схватить отобранную у нее вещь, но мальчик отдергивает руку, а второй толкает ее в плечо. Всхлипнув, Мелани разворачивается и шагает к камере, а тот, что в ее куртке, дает ей пинка черным кроссовком. Мелани ускоряет шаг, а мальчики смеются ей вслед.

— Ты как? — Влад озабоченно оглядывает ее. — Ты лучше к ним не подходи, они...

— Молчи.

По пыльной щеке Мелани бегут мокрые белые дорожки. Прижав ладошки к животу, она робко поднимает глаза.

— Папа, я там... — у нее дрожат губы. — Они взяли куртку и еще...

— И что?

Обернувшись, Мелани смотрит на мальчиков. Тот, что в куртке, поднял пулемет и делает вид, что стреляет по бараку.

— Я... — зажмурившись, Мелани трет переносицу, а Влад перегибается через стол и трогает ее лоб.

— Она горячая пиздец просто.

— Останешься без куртки.

— Там еще была... — шмыгает носом Мелани.

— И без хуйни своей тоже останешься. — Прижав локти к бокам, Мелани плачет. — Хули ты ноешь, сучка? — Издав отхаркивающий звук, Роберт плюет под ноги Мелани. — Отобрали все? — Глядя на свои ботинки, она кивает. — Значит, не твое и было.

— Мое, — шепчет Мелани, а Влад, насупившись, смотрит на автоматы.

— Посмотри на себя, — брезгливо подняв губу, Роберт оглядывает грязные колени Мелани, пятна на футболке и растрепанные волосы. — Может, твоя мать права, когда говорит, что ты от бездомного кобеля и местной бляди родилась? — Дрожа плечами, Мелани мотает головой. — Знаешь, что Тайлер про тебя сказал? — Она осторожно поднимает глаза. — Что в комнату, которую для тебя делали, одноклассников водит и ебется с ними. Вот с такими же, — Роберт показывает на мальчиков. — Как хорошо, говорит, что этой суки нет. — Мелани обнимает себя руками, а на ее лбу блестят капли пота. — Встанет раком на твою кровать, рожей в твою подушку, а его ебут. Очень удобно, говорит, что для ебли есть отдельная комната, — Роберт толкает Мелани в плечо, и она вздрагивает. — В твоей комнате ебутся, куртку у тебя забрали, хуевину твою тоже. А хули не забрать-то? Раз ты такое говно. — Мелани прижимает подбородок к груди и громко всхлипывает. — На меня смотри, сука!

Она поднимает заплаканное лицо, и Роберт бьет ее по щеке.

— Роб, — Влад осторожно берет его за руку.

— А мне ты нахуя нужна?

Хрипло вдохнув, Мелани рыдает, и ее согнувшиеся плечи трясутся, а Роберт снова показывает на мальчиков.

— Лучше того, что куртку взял, сделаю своим сыном.

— Папа, не надо... — скулит Мелани, а Роберт смеется.

— Да, так и сделаю. Он Тайлера из комнаты выгонит к хуям и будет в твоей кровати спать.

— Папа, пожалуйста, не надо, — Мелани осторожно тянет руку к рукаву Роберта, но тот толкает ее в грудь.

— Пошла на хуй отсюда. Еще раз увижу, глаза вырежу.

— Папа... — Мелани падает на колени и опирается ладошками о землю. — Не надо. Я тебя люблю.

— А мою любовь вон тот парень забрал, — Роберт показывает на мальчика в куртке, и Мелани, выпрямившись, испуганно смотрит на него.

— Правда?

— Ну а хули? Тебя же наебать как два пальца обоссать. Тупорылая сука, тебе только и делать, что обоссанной в говне валяться и реветь, какая ты, блядь, несчастная, пока каждый, кто хочет, тебе на рожу срать будет. — Роберт наклоняется к ней. — Ну и хули тебя любить, пизда? — Часто моргая, Мелани смотрит в глаза Роберта, на пальцы Влада, на его запястье, на редкие облака в небе, и ее зубы громко стучат друг о друга. — Уебывай, педовка. Блядью в деревне устроишься, тут таких любят. Пиздуй, пока без зубов не осталась. — Посмотрев на мальчиков, Мелани опускает глаза, и ее спина трясется, а пальцы будто пытаются удержаться за землю. — Считаю до трех, а потом так тебя переломаю, что до перекрестка не доползешь. Один. — Голова Мелани дрожит, а между пальцев крошится земля. — Два. — Она хрипло вдыхает и крепко зажмуривается. — Три.

Резко поднявшись, Мелани хватает со стола автомат и шагает к мальчикам.

— Блядь, — Влад встает, но Роберт толкает его на ящик, а Мелани на ходу поднимает ствол и жмет на курок. Обшарпанная стена взрывается десятком облачков пыли, и двое мальчиков падают, а тот, что в куртке, успевает обернуться, и Мелани сбивает его с ног.

— Отдай! — Мальчик пытается оттолкнуть ее, но Мелани бьет его автоматом по голове и садится верхом. — Отдай! — Приклад врезается в руки мальчика, которыми он закрыл лицо. — Отдай! — Приклад попадает в переносицу, и его голова дергается, а Мелани перехватывает ствол, и автомат дважды стреляет рядом с ее виском. Она поднимает приклад: — Отдай! — и обрушивает его на лицо мальчика, который снова не успел закрыться. Из двери барака удивленно выглядывает мужик в красных шортах, а Мелани снова бьет, и ноги мальчика дергаются. А потом еще и еще: — Отдай! — Руки мальчика безвольно упали в грязь, а Мелани смотрит на его разбитое лицо и часто дышит. — Отдай, пидор, — и, опустив автомат, прижимает ствол к его шее.

— Роб, ты что творишь? — Влад закрыл рот ладонью, а Мелани нащупывает курок, жмет, громко хлопает, и голова мальчика подскакивает. Отбросив автомат, она встает и переворачивает его на живот.

— Отдай, — стаскивает с него куртку и, надев ее, подходит к другому, что корчится у стены. — Отдай!

Прижав ладони к боку, мальчик тихо стонет, а Мелани бьет его ботинком в лицо, а потом, опустившись на колени, роется в его карманах. Львица. Роберт довольно смотрит, как Мелани, пошатываясь, шагает назад. Прижав ладонь к потному лбу, она держит дрожащую голову.

— Я забрала, — синие глаза блестят на ее белом лице, а другая рука сжала обертку из-под апельсиновых кристаллов. Роберт опускается перед ней на корточки.

— Забрала, — и гладит ее по щеке. — Забрала.

И Мелани радостно вдыхает, а через секунду ее зрачки убегают под веки, и ноги подкашиваются. Роберт ловит ее и, подняв на руки, поворачивается к Владу.

— Где этот сраный врач?

* * *

Ржавая ножка кровати стучит о бетон, а яркий солнечный свет падает на край матраса с желтыми пятнами. Прижав колени к груди в насквозь мокрой футболке, белоснежная Мелани трясется, и стук ее зубов иногда совпадает со стуком ножки. Промокнув лоб Мелани, пожилой мужик бросает тряпку в миску на полу и плетется в другой угол, где ворочается на куске картона мальчик, у которого вместо одной ноги торчит культя в засохшем буром бинте.

— С этими говоноедами разобралась, а от комара подохнешь?

Зрачки Мелани секунду блестят и тут же убегают под веки, а пальцы сильнее цепляются за белые плечи.

— Это у него госпиталь такой? — Влад растерянно оглядывает бетонные стены, коричневые пятна на полу и гору мусора за раскрытой дверью. — Роб, да тут здоровый подохнет.

— Он никого лечить не собирается. — Роберт кивает на мальчика без ноги. — Это сын офицера, а остальные просто передохнут.

— Тай, — щелкая зубами, Мелани дергано улыбается, — а что... — кожа на ее шее быстро стягивается и надувается, — что ты любишь?

Присев рядом с мальчиком, мужик машет рукой, и над повязкой взлетают мухи, а за окном слышится стрельба.

— Тай... — Мелани громко всхлипывает, — не надо, пожалуйста, — и, замерев на секунду, широко раскрывает глаза. — Тай! — схватившись за железную раму кровати, Мелани тянет себя к краю, но Роберт отталкивает ее руку, и она, всхлипнув, затихает. По тряпке, свисающей из миски, неторопливо ползет блестящая муха.

— Чем ты ее лечишь?

Мужик, что одной рукой держит бедро мальчика, а другой вытирает о футболку большие ножницы, поворачивается:

— Нет.

— Что нет, блядь?

— Малярия, — отпустив бедро, он разводит руками, — лекарство нет.

— А где есть?

Он машет ножницами на кучу мусора в дверном проеме.

— Монровия. Больница, — посмотрев на Мелани, он поджимает губы и медленно качает головой, глядя на Роберта, а тот, наклонившись, хватает Мелани за футболку и притягивает к себе.

— Если сдохнешь, я тебя собакам скормлю. — Он сжимает мокрые щеки Мелани. — А Тай очень обрадуется. Знаешь, почему? — Губы Мелани дрожат между его пальцев, а с бровей на веки, под которыми быстро бегают зрачки, течет пот. — Потому что тогда этот пидор окажется прав, что ты бесполезная тупорылая блядища, как его мамаша. — Роберт приближает лицо к ее глазам. — Хочешь, чтобы он оказался прав?

— Тут ехать-то пару часов, — Влад кладет на пол помятую карту.

— Да, только там нас Доу порешит.

— И что? — Влад поднимает глаза. — Предлагаешь...

Схватившись за плечо мужика, мальчик в углу вопит, пока тот отдирает повязку от культи.

— Поговорю с Тейлором.

Роберт быстро выходит, а Влад, сложив карту, осторожно гладит Мелани по мокрым волосам:

— Ты держись тут...

Он шагает в дверной проем, а Мелани хрипло дышит, и пот с ее шеи течет на перья, торчащие из шва грязной подушки без наволочки, а потом быстро мелькает собака, которая, сверкая ребрами, бежит вдоль стены, а над ее спиной пули взрывают штукатурку. Мальчики выстроились в длинный ряд и молотят из автоматов по мишеням, а один, совсем маленький, растерянно поставил приклад на землю, и ствол блестит на высоте его глаз. Люди бегут от деревянных домишек и падают, а другие стоят на коленях, сложив руки за головой. Влад скидывает рубашку и растягивается на темном покрывале, а лохматая птица поднимает клюв и смотрит на неразборчивую гору, из которой, пока ее поливают из канистр, торчат ноги и руки.

* * *

— Богдан! Сука, — нахмурившись, Роберт смотрит на телефонную трубку, от которой длинный провод тянется к тяжелому ящику на столе, где в свете лампы поверх бумаг стоит бутылка виски. — Але! — Заткнув пальцем ухо, он перекрикивает бит, орущий в раскрытые окна, за которыми огонь в больших бочках освещает толпу. — Отправляй вторую! Давай.

Роберт наливает из бутылки в стакан и, засунув за ремень пистолет, выходит через открытую дверь в темный двор, где собрались, должно быть, сотни три мальчиков. Одни смеются и пританцовывают под неразборчивый рэп, а другие блаженно улыбаются, покачиваясь и закатив глаза. Мальчик в черной кепке положил ладонь на край бочки, и огонь освещает его потное лицо, пока он блюет, а другой смеется, показывая на трех голых мужчин, что висят, привязанные за руки, на деревянных столбах рядом с черным пикапом.

— Как дела?

Влад отталкивает мальчика, который, покачиваясь, врезается в него.

— Они обколотые все, хуй их научишь. Ставлю мишени, а они, сука, по собакам шмаляют, — Влад шлепает себя по щеке. — Показываю, как АК чистить, а они слюни пускают.

— Папа! — выскочив из-за бочки, Мелани, которой, наверное, уже лет девять, подбегает к Роберту. — А я Ноа победила! — она часто дышит, осторожно трогая опухшими пальцами ссадину на виске. — Он сначала меня повалил и по животу бить стал, только я палку взяла и...

— Не видишь, что мы разговариваем? — Коротко посмотрев на Влада, Мелани опускает глаза. — Через две недели будут РПГ и БТР. К БТР их не подпускай. Ждем две цистерны бензина, должно хватить.

Повернув голову, Мелани смотрит на мальчика, который глубоко дышит над фольгой, пока другой держит под ней зажигалку.

— Я на подвал два замка повесил, а то эти хмыри растащат все, — кивает Влад. — Один, сука, Макарова в деревне на бухло поменял.

Мелани шагает к мальчикам, и Влад показывает на небольшой автомат с длинной ручкой, болтающийся на ее плече.

— Ты нахуя ей пушку дал?

— Чтобы этих говноедов строить, — Роберт кивает на мальчиков. — Богдан собрал группу, скоро ждем десант.

Мелани засунула руки в карманы куртки и с интересом смотрит на мальчика с большим белым пятном на лбу, пока другой, в дутой жилетке, что-то говорит ей. Музыка затихает, и в кузов пикапа забирается Тейлор в камуфляже и высоких ботинках. Подняв автоматы, мальчики кричат, а Тейлор, зажав в золотых зубах сигару, залезает на крышу.

— Привет. А зачем тебе эта штука? — Мелани показывает на пятно на лбу мальчика, и тот, недоуменно моргнув, улыбается.

— Не знаю. Я так родился.

Тейлор довольно оглядывает толпу:

— Приветствую вас, братья! — И мальчики кричат еще громче, а он поднимает большой пистолет. — Утром я был на фронте. Мы уже близко к берегу, и там нужна ваша помощь, — его бас летит над головами, а свет огня скачет по широкой груди. — Я смотрю в ваши глаза и вижу, что вы готовы на все, чтобы вернуть свободу нашей стране, — нахмурившись, он оглядывает затихших мальчиков, которые блаженно улыбаются. — Ваших родителей сделали рабами. Их заставили жить в нищете. Их убивали. — Мимо Роберта проходит, хромая, мальчик без одной руки. Другой рукой он подносит ко рту бутылку с мутной жидкостью. — Но больше этого не будет! — кричит Тейлор. Подняв пистолет, он стреляет в небо, и двор взрывается грохотом и вспышками, а мужчины на столбах испуганно дергаются. — Мы свободны, мы сильны, и у нас есть сильные друзья, — Тейлор показывает стволом на Роберта, который сдержанно улыбается. — И вместе мы освободим нашу страну!

Мальчики снова кричат.

— Мудила, — качает головой Влад. — Он же первым всех рабами и сделает.

Роберт кивает, а Мелани робко улыбается мальчику с пятном:

— А можно потрогать?

— Трогай, — смеется тот, наклоняясь к ней, и Мелани осторожно касается пальцами белой кляксы.

— Сегодня вы станете воинами, а завтра мы нанесем первый мощный удар. До этого мы играли, — басит Тейлор, — а теперь начинаем войну, — гордо расправив плечи, он направляет ствол на тощего мужика, что болтается на столбе. — Это люди Доу, — вытянув руку, он толкает мужика стволом в ребра, и тот раскачивается, с ужасом оглядывая толпу. — Разве это воины? — И мальчики смеются, а Тейлор улыбается Роберту. — Первый для нашего друга, мистера Алдермана, — он кивает на мужчину. — Роберт, окажи честь.

Расстегнув пиджак, Роберт поднимает пистолет над головами мальчиков, раздается хлопок, голова мужчины откидывается, и он безвольно обвисает на веревках.

— Блядь, — хмурится Влад.

Мальчики восторженно кричат, а Роберт, подняв стакан, кивает Тейлору.

— Конченый долбоеб, — вздыхает Роберт. — Но нужно, чтобы он победил.

Опустив пальцы, Мелани восторженно смотрит на белую кляксу:

— Очень красиво, — и касается ключиц. — Я Мелани.

Посмотрев на Тейлора, мальчик смущенно трет лоб.

— А я Элиша.

Тейлор показывает на второго, совсем юного парня, который болтается на веревках, отчаянно двигая запястьями. На его животе и паху запеклась кровь.

— Второй для вас, братья.

Мальчики поднимают автоматы. Тот, что без руки, поставил бутылку к ногам и вытаскивает из-за пояса пистолет.

— Жги!

Двор оглушительно вспыхивает, и юношу на веревках рвет на части град пуль. Он беспорядочно дергается, на глазах превращаясь в красный фарш, а в толпе кто-то падает замертво, схватив случайную пулю. Элиша поднял автомат, и его локоть трясется от отдачи, а Мелани смотрит, как от вспышки из ствола клякса становится белоснежной. Третий парень, что дергается на соседнем столбе, смотрит, распахнув рот, как густая кровь сочится из красной туши, и перебирает ногами, а Тейлор ждет, когда стрельба утихнет, и улыбается ему.

— А третий — для пира!

Парень вскрикивает: «Нет!» и, выпучив глаза, раскачивается на веревках, но его хватают за ноги, снимают и бросают в кузов пикапа, откуда несколько секунд раздается громкий визг, а Тейлор оглядывает мальчиков.

— Я верю в вас, братья! Верю в наше дело! Из крови, которую мы прольем в эту землю, прорастет свобода!

Мальчики кричат, а Роберт, вздохнув, кладет ладонь на плечо Влада.

— Пойдем в дом.

— А что ты любишь? — Мелани идет рядом с Элишей.

— Когда сытый, — тот задумчиво сопит, — и плавать.

Снова орет музыка, и мальчики стягиваются к пикапу, а один снимает кроссовки с совсем маленького, лет шести, мальчишки с красной дырой над ухом.

— А я жила на море и ни разу не плавала.

— Монровия на море, — улыбается Элиша. — Когда освободим, можно плавать.

Мелани толкают, и она встает ближе к Элише, а Тейлор затягивается сигарой.

— Подходите, братья, всем хватит, — его взгляд падает на Мелани, и он улыбается: — Маленькая Мелита! — Выглядывая из-за спин мальчиков, Мелани машет Тейлору. — Пропустите сестру, пусть она начнет пир.

Мальчики расступаются, а Мелани осторожно шагает вперед и встает у открытого кузова пикапа, откуда на землю густо течет кровь. Поджав губы, она смотрит на шею парня, которая соединяется с лохматой головой тонким лоскутом кожи, а в свете факелов, покачиваясь, появляется из тьмы и пропадает изуродованное пулями тело.

— Боишься? — удивляется Тейлор, стоя над трупом. — Я думал, ты львица.

Мелани, опустив подбородок, шмыгает носом.

— Беложопая обосралась! — слышится из толпы, и Мелани оборачивается.

— Кто это пизданул?! — она глубоко дышит, глядя в глаза мальчику перед собой, и тот переводит взгляд на болтающееся тело, а она поворачивается к Тейлору. Усмехнувшись, он вынимает большой нож:

— Смотри, — и втыкает его в бедро парня. — Иди ближе.

Сглотнув, Мелани встает там, где через ржавый край кузова медленно перекатывается кровь. Поставив ботинок на живот парня, Тейлор кромсает бедро, а потом показывает Мелани темно-красный ошметок.

— Это просто мясо, — и, откусив, довольно жует. — Все мясо, Мелита.

Он протягивает ошметок, и Мелани, осторожно взяв его, переводит взгляд на Элишу, что подбадривающе кивает ей из толпы. Мелани кладет ошметок в рот и жует.

— Белая сестра — одна из нас, братья! — довольно улыбается Тейлор, а мальчики кричат и позади стреляют. — Одна из нас, — Тейлор берет Мелани за подбородок и, окунув пальцы в кровь, проводит линию от центра ее лба до кончика носа.

— Одна из нас! — кричат в толпе, а Мелани, прожевав, глотает.

— Вкусно? — улыбается Тейлор, и Мелани морщит нос. — Сейчас будет вкусно, — вытащив зеленый мешочек, он лезет в него ножом, а когда вынимает лезвие, на нем белеет горка порошка. — Так точно вкусно, Мелита, — втянув его ноздрями, Тейлор зачерпывает еще и протягивает Мелани. Та смотрит на лезвие, измазанное в крови, и, наклонившись, резко втягивает порошок, а потом крепко зажимает нос пальцами, и Тейлор смеется. — Кто следующий?

— Я!

Повесив автомат на плечо, к кузову ступает Элиша. Тейлор режет бедро, Элиша ест, а Мелани, широко улыбаясь, смотрит, как белую кляксу перечеркивает красная полоса.

* * *

— А куда ты едешь? — прижав ладонь к животу, Мелани еле поспевает за Робертом, идущим вдоль грузовиков, в которые мальчики загружают большие ящики, а потом забираются сами. Роберт отряхивает лацкан пиджака.

— Ближе к фронту.

Небо уже почти синее, и последние звезды медленно гаснут над гудящими машинами.

— А с тобой... — Мелани врезается плечом в мальчика, что роняет автомат, и ускоряет шаг. — С тобой все будет хорошо?

— Да.

Разгоняя мальчиков сигналом, вдоль колонны грузовиков к открытым воротам едет зеленый внедорожник без крыши.

— А Влад с тобой поедет? — Мелани заглядывает в глаза Роберту.

— Нет. Пока тут посидите.

Она облегченно вздыхает, а парень из еще одного внедорожника машет Роберту. Справа мальчики лезут в кузов грузовика, опираясь о плечи друг друга. Поскользнувшись, один падает в грязь, и другие смеются.

— А когда ты вернешься?

— Когда наши высадятся.

Роберт останавливается, чтобы пропустить длинный ящик, который четверо мальчиков тащат к кузову. Он быстро шагает вперед, и Мелани, согнувшись, догоняет.

— Ладно. А я буду тренироваться и хорошо научусь стрелять.

Грузовик медленно выезжает в ворота, в его крытом кузове блестят десятки пар глаз, а Роберт кивает парню за рулем.

— Роб! — запыхавшись, к внедорожнику подбегает Влад. — Держи, — и протягивает ему черную рацию. — Частоты настроил, — осторожно, чтобы не увидели другие, он сжимает пальцы Роберта, и тот улыбается. — Ты давай там аккуратнее.

— Хорошо. — Мимо тащат еще ящики, а Роберт хлопает Влада по плечу. — Как смогу, выйду на связь.

— Ага, — Влад кивает на парня за рулем. — Среди этих кого-нибудь подыщешь себе?

— На них смотреть-то противно, — усмехается Роберт и, прищурившись, рассматривает Влада. — Или тебе нравятся?

— Иди ты на хуй, Роб, — смеется Влад и мягко толкает его в грудь.

— Ай! — свалившись на задницу, мальчишка в джинсовых шортах удивленно смотрит на упавший край зеленого ящика, а потом поднимает глаза к Мелани, что встала над ним. — Хули делаешь, беложо... — Ботинок Мелани врезается в его нос. — Ай! — он падает на спину, а мальчик, что еще держит ящик за другой край, осторожно опускает его.

— Ты что пизданул, уебок? — Мелани ногой бьет мальчишку в бок, и тот сгибается, а второй растерянно опустил руки. — Что про папу сказал, обсосок?

Она снова пинает мальчишку, и тот, закрыв голову руками, кричит:

— Ничего! — Ботинок бьет его в лоб. — Я молчал, блядь! — И в зубы. — Хватит!

Ударив мальчишку в грудь, Мелани оборачивается к Роберту.

— Папа, он про твой костюм сказал, что он плохой, — и поправляет ремень автомата на плече, — а он очень красивый.

Согнувшись в грязи, мальчишка кашляет, и Роберт, посмотрев на него, ухмыляется:

— Не пизди, он молчал.

— Нет! — Мелани растерянно распахивает глаза. — Он сказал... — она шмыгает носом, — сказал, что костюм... хуевый, — и смотрит на черные брюки Роберта, — а он тебе очень идет...

— Ты мне врать будешь, сучка? — Роберт хмуро качает головой.

— Папа... — Мелани испуганно всхлипывает, — прости, пожалуйста. Я просто...

— Овца сраная, — Роберт кивает на ящик. — Тащи.

— Папа, ну... — Мелани сжимает плечи, — можно я с тобой поеду?

— Ящик тащи, блядь.

— Ладно, — поджав губы, она обходит мальчика, что боязливо косится на нее, и берется за деревянный край. — Хули встал? — Она кивает второму на ящик, и они, тяжело подняв его, тащат к грузовику, в который пытается забраться мальчик без одной руки, а Роберт смотрит на Влада.

— Если она тебя такой хуйней разведет, может, и правда найду кого-нибудь среди этих, — и он сжимает плечо Влада. — Скоро увидимся.

Сложив руки на груди, тот смотрит, как Роберт садится во внедорожник и, пропустив грузовик, выезжает за ворота.

— Сука беложопая, — поднимается мальчишка и, отряхнув шорты без верхней пуговицы на ширинке, понуро шагает к тем, что лезут в кузов.

— А где папа? — запыхавшись, Мелани растерянно смотрит на ворота.

— Уехал он, — сопит Влад, и Мелани, опустив лицо, треплет ремень автомата. — У меня «Кока-кола» есть, — бормочет Влад, — будешь?

Она жмет плечами.

— Я в штабе буду, заходи.

Влад шагает к дому, а мальчик без руки падает в грязь и громко кричит, схватившись за острые позвонки. А потом за окном долго льет дождь, а Влад раздевается и, сев на стул, сжимает свой член. Потом во дворе появляется Мелани и стреляет по разноцветным бутылкам, поставив рюкзак в мокрую грязь. Темное помещение с земляным полом, где небритый Влад делает пометки, заглядывая на полки с автоматами и пистолетами. А потом ярко светит солнце, и в приоткрытые ворота заглядывает тощая собака, а Мелани бежит к ней, и они вместе куда-то уходят.

* * *

— У Кровавого Кошмара папа умер в шахтах. А брата Серийного Убийцы повесили, потому что украл молоко, — Мелани задумчиво хмурится. — Его на самом деле зовут Адлей, — она болтает ногами в высоких ботинках, сидя на зеленом ящике, а за барак во дворе опускается багровое солнце. К городу, что вытянулся вдоль берега моря на большой карте за ее спиной, с разных сторон направлены длинные красные стрелки. — Элиша сказал, что теперь его зовут Безжалостный. И что принесет мне подарок из города. А тебя как будут звать?

Она смотрит на Влада, который закинул ноги на стол и пьет водку из бутылки.

— Мне и так нормально, — хмуро вздыхает Влад и бежит глазами по строчке на бумажном листе. На столе у его ботинок стоит тяжелый ящик с телефонной трубкой, а рядом кипа бумаг, автомат и пустая миска.

— А меня? — Мелани задумчиво смотрит на пол из грубых досок, а вдали слышится стрельба.

— Тебя Мелани будут звать, — бурчит Влад и, глотнув из бутылки, ведет пальцем по листу. Он оброс, и черные волосы неряшливо торчат на висках.

— Что там у тебя? — Спрыгнув с ящика, Мелани подходит и заглядывает через его плечо. — Это что?

Ее голая коленка торчит из дырки на джинсах.

— Богдан письмо от мамы прислал, — неохотно отвечает Влад, и Мелани, моргнув, вглядывается в письмо.

— От мамы? — Солнце торчит из-за барака багровым краешком, а в небе появляются первые звезды. — Дай посмотреть, — Мелани тянет пальцы к письму, и Влад отводит ее руку в сторону.

— Я читаю еще, — глотнув, он хмуро смотрит на письмо, и тут Мелани вырывает его. — Ты че?

Шагнув назад, где в комоде у серой стены блестят бутылки, она поднимает письмо к глазам.

— От мамы?

— Мелани, ну-ка отдай.

Влад встает со стула. Та ведет пальцем по письму:

— «Очень скучаю по тебе, мой милый воробушек», — Мелани смеется, а Влад, шагнув вперед, тянется к письму, но она отдергивает руку.

— Слушай, завязывай, — хмурится Влад, а Мелани почти по слогам читает дальше.

— «Каждый вечер сажусь рядом с твоей кроватью и пою колыбельную. Надеюсь, ты слышишь ее во сне», — Мелани смотрит на лист, и желваки четко прорисовываются на ее челюсти. — «Милый сыночек, я люблю тебя больше всего на свете», — моргнув, ее глаза бегут по строчке еще раз, а Влад снова тянет руку, и Мелани отталкивает ее.

— Слушай, ну хватит, — склонившись над ней, Влад поджимает губы, а Мелани опускает лицо к письму.

— «И каждую ночь молюсь за тебя. Где бы ты ни был, знай, что у тебя есть дом, где тебя всегда ждут», — прижав подбородок к груди, она шмыгает носом.

— Слушай, я знаю, что тебе херово, — Влад заглядывает ей в лицо. — Тут говно полное, — он показывает за окно. — Сюда детей вообще нельзя, блядь, привозить, — Влад грустно оглядывает ее, — но ты прямо молодец. Я бы подох давно тут. — Мелани поднимает мокрые глаза, и Влад вздыхает. — Слушай, прорвемся как-нибудь. А подрастешь — и свалишь отсюда, куда захочешь.

Сжав письмо в трясущихся пальцах, Мелани широко улыбается:

— Может, тебя будут звать Милый Воробушек, Влад?

— Ну ты че? — хмурится Влад, а Мелани сжимает челюсти:

— Раз все тебя так любят. — Влад шагает к ней, и Мелани отходит к комоду. — Папа сказал, что в Лондон тебя возьмет, — она всхлипывает. — Может, еще моего брата выебешь? — Влад отводит глаза, а Мелани глубоко дышит. — На моей кровати.

— Слушай, я же тебе плохого ничего не делал, — вздыхая, Влад опускается на корточки. — Чуть не грохнули, блин, когда в Монровию тебе за лекарствами мотался. Мы же не враги с тобой, — он протягивает ей раскрытую ладонь. — Если вместе будем держаться, точно прорвемся. Мир?

Мелани смеется:

— А свою маму ты тоже ебешь, Влад? — Вздохнув, он поднимается, а Мелани прижимается к комоду, и бутылки на полках звенят. — Она поэтому так скучает? Ждет, когда ты ее в жопу отъебешь так, чтобы...

Звенит пощечина, и Мелани, выронив письмо, прижимает ладонь к щеке, а прямо за окном оглушительно взрывается, и со стола сносит телефон.

— Бля, — прижавшись щекой к доскам на полу, Влад слушает голоса за окном, а дверь, распахнувшись, бьется о ящик, и сквозь дым видно, как двое с оружием влетают в комнату, но тут же падают под громкие хлопки автоматной очереди, и Мелани, опустив ствол, моргает, глядя в дверной проем. — Пригнись, — шепчет Влад, и Мелани приседает у перевернутого стола, а он, согнувшись, подходит к окну и осторожно выглядывает во двор, где слышны громкие голоса и машины.

— Сколько их там? — спрашивает Мелани, и Влад щурится сквозь дым.

— Хер знает, — вытащив пистолет, он часто дышит. — Нас точно меньше. Давай к тачке, — Влад хватает зеленую сумку и, согнувшись, бежит к двери, у которой неподвижно лежат двое в камуфляже. Прижавшись к стене, он смотрит в пустой короткий коридор, с одной стороны которого раскрытая дверь во двор, где в свете фар мелькают силуэты, а с другой закрытая.

— Давай быстро за дом, а я прикрою, — Влад поворачивается и удивленно замирает. — Ты че?

Прижав коленом грудь парня с красной дыркой над бровью, Мелани проводит кровавую полосу по лбу и носу.

— Ничего, — она вырывает из пальцев парня автомат, протягивает Владу и спокойно шагает в коридор.

— Пригнись, дура, — шипит Влад, а Мелани уже положила ладонь на дверную ручку, и тут во дворе кричат и стреляют, а дверь рядом с ее плечом взрывается маленькими щепками. — Быстро! — выскочив в коридор, Влад дает очередь во двор и бежит к двери, которую Мелани открыла, и тянет ее за руку к ржавому красному «Форду» без переднего стекла. — Залазь.

Сам садится за руль, а Мелани, высунув автомат в окно, стреляет, и на деревянные ступеньки кубарем падает мужик в камуфляже и черном берете.

— Бля, — Влад попадает ключом в замок, — бля!

Из-за двери выглядывает еще один в берете. Мелани дает очередь, но он успевает спрятаться, а двигатель неровно жужжит.

— Высунься, уебок, — рычит Мелани, прижав приклад к плечу, а Влад вдавливает ключ в замок.

— Давай, блядь!

Двигатель жужжит, а Мелани стреляет в грязное окно рядом, и за ним громко орут, а из-за двери выскакивает мужик в берете, и по красному капоту звенят искры.

— Пидор, — быстро повернувшись, Мелани стреляет в мужика, но тот прячется, а кто-то выбивает изнутри куски стекла в окне, и тут двигатель скрежещет, а потом гудит, и «Форд» резко сдает назад по дороге из грязи, а Мелани дает короткую очередь по двери, что стучит о голову лежащего мужика. Вырулив на узкую дорогу, Влад гонит вдоль длинной стены, и тут, выскочив из-за дерева, посреди дороги встает мальчишка и поднимает автомат, а миг спустя его сносит красный капот, и машина трясется, а Мелани хихикает.

— Сука, блядь! — Влад бьет по рулю. — Какого хуя они тут? Фронт, блядь, в тридцати километрах. — Пожав плечами, Мелани смотрит в темноту, а Влад ставит сумку на колени и вытаскивает из нее большую черную рацию. — Фридом девять! Прием, — он слушает неразборчивый голос, а за окном несутся силуэты деревьев. — На нас напали. Лагерь захвачен противником. Прием. — Фары выхватывают тощую корову и сутулую женщину в пестрой юбке, и Мелани, быстро подняв автомат, дает очередь. — Ты че, блядь?! — Влад бьет по стволу, и Мелани удивленно моргает. — Куда? Прием, — вслушиваясь, Влад хмурится, а за окнами уже летят покосившиеся лачуги, костры и редкие люди в лохмотьях. — Понял. Отбой.

Две облезлые собаки подняли морды от чего-то черного на земле и провожают машину носами. Влад напряженно вглядывается в зеркало заднего вида, а потом, глубоко вздохнув, опускает плечи. Над далеким холмом поднимается полная, почти красная луна.

— Чарлз сказал, если съесть сердце врага, станешь очень сильным, — бормочет Мелани, провожая взглядом домик с крышей из ржавой жести и кучей мусора у двери. — Только надо самому достать сердце. А если это самый сильный враг, станешь бессмертным. Он съест сердце Доу, и тогда его нельзя будет убить. — Поворачивая руль, Влад косится на нее. — А сердце лучше вырезать сзади, потому что... — Мелани ведет пальцем в воздухе, — спереди мешает грудина, а на спине только позвоночник, и ребра можно раздвинуть простым ножом. И нужно его съесть, пока оно бьется, — подняв ладонь, она немного сжимает пальцы. — Только оно быстро остановится, поэтому надо...

Визжат тормоза, и машина, проехав по грязи, замирает. Хлопнув дверью, Влад обходит капот, а позади замусоренного пустыря тускло светят окнами без стекол две лачуги.

— Выходи, — резко открыв дверь, Влад вытаскивает Мелани из машины и, рывком подняв, сажает на капот.

— Ты что несешь, дура? — он трясет ее за плечи, и голова Мелани болтается. Фары светят на камуфляжные штаны Влада и срубленное дерево позади.

— Так Чарлз сказал, — повторяет Мелани. — Чем сильнее твой враг, тем лучше его...

Влад снова трясет ее:

— Ты там испугалась хоть? — он показывает назад, где еле заметна дорога под небом с мутными звездами. — Хули ты это говно намазала? — ткнув пальцем в язык, он стирает с носа Мелани красную полосу, и та хмурится.

— Не испугалась, — и отталкивает его руку. — А ты пересрался, как... Милый Воробушек, — Мелани громко смеется. — Тебе больше нравится моего папу или твою маму ебать, Влад? — и пинает его по ноге. — Она очень любит, наверное, как ты ее дерешь, раз такие письма пишет.

Посмотрев на Мелани, Влад качает головой.

— Поехали, — и, обойдя капот, он садится за руль, а Мелани сидит, опустив плечи, и тихонько раскачивается. Внизу на ее куртке темнеет коричневое пятно.

— Ты к отцу поедешь или нет?

Шмыгнув носом, она спрыгивает и, хлопнув дверью, садится рядом. Машина трогается и объезжает дерево, за которым птица с длинной шеей клюет живот голого человека. Придерживая автомат на коленях, Мелани провожает взглядом одинокие домишки и горы мусора, а вскоре машина тормозит перед большим грузовиком, вставшим поперек дороги. Двое мальчиков, заглянув в кабину, пропускают их, и машина, проехав мимо палаток, костров и сложенных один на другой ящиков, замирает рядом со здоровенным зеленым броневиком с восемью колесами, застывшим у низкой стены кирпичного домика со светом в единственном окне. В ржавой бочке рядом горит огонь, а двое мальчиков без маек бьют ногами еще одного. Он не защищается, раскинув голые руки в стороны. Бочка на другой стороне пыльной дороги освещает мальчиков, что лежат и блаженно улыбаются рядом с жестяной стеной косого домишки.

— Письмо там осталось? — спрашивает Влад, и Мелани, кивнув, открывает дверь.

— Папа! — она бежит к Роберту, который появиляется из-за броневика. — Он никого не убил, — она довольно показывает на Влада, — а я всех убила и не испугалась.

— Да?

Быстро оглядев ее, Роберт сжимает плечо Влада, и тот хмуро кивает.

— Ага. Роб, она нас вытащила.

— Молодец, — Роберт треплет Мелани по волосам, и она подставляет лицо под его ладонь.

— Папа, я не испугалась, — и смотрит на его пальцы на плече Влада. — Можно мне теперь в дом?

— Этих говноедов построй, — Роберт кивает на мальчиков, лежащих под стеной. — Тогда будет можно.

— А как? — шмыгает носом Мелани.

— Не боишься, говоришь? — Она часто кивает. — А они тебя должны бояться.

Роберт тянет Влада за броневик.

— Роб, ну поговори ты с ней, — шепчет тот, но Роберт ведет его прочь, а Мелани, поджав губы, смотрит ему в спину. Черный кроссовок стучит о висок неподвижного мальчика в одних грязных трусах, а Мелани берет автомат и шагает через дорогу к стене из кривых досок и листов жести.

— Беложопая, — улыбается парень лет пятнадцати, облокотившийся спиной о бочку, в которой горит огонь, — сосать будешь?

Рядом с его рукой лежат обглоданные кости и кривой нож.

— Она ебаться хочет, — смеется другой, с растрепанными афрокосичками, и, медленно поднявшись, идет к Мелани. Остальные уронили головы на грудь или, пуская слюни, мутно смотрят.

— Хочу, — кивает Мелани, встав у бочки, и огонь скачет на ее щеке, а парень, что сидит у ее ног, ведет ладонью по ее лодыжке, колену и выше. Покачиваясь, растрепанный подходит совсем близко и тянет пальцы к ее животу, а Мелани улыбается. — Как тебя зовут?

— Потрошитель, — ухмыляется он. — Раком вставай.

Мелани гладит его по щеке:

— Сейчас, — и, схватив за волосы, пихает его головой в бочку, и огонь вспыхивает.

— Сука! — вопит парень, отталкиваясь от ржавого борта, а Мелани наваливается на его спину, и ее ботинки болтаются над землей. Парень орет, и бочка, громыхая, трясется, а его спина подбрасывает Мелани, и тот, что сидит у ее ног, медленно поднимает удивленное лицо.

— Беложопая, хули ты творишь?

Схватив Мелани за ботинок, он дергает ее, и она падает, а парень отшатывается от бочки и, свалившись на землю, вертится, будто ополоумевший, хлопая по горящей голове.

— Сука!

А Мелани хватает нож и, сжав горло парня у бочки, с размаху всаживает лезвие ему в щеку и тянет на себя, пока тот пронзительно визжит и колотит ее по лицу. Лезвие рвет щеку и выскакивает, а рот парня сочится кровью и как будто криво улыбается справа. Он хватается за лицо и неразборчиво воет, а голова второго все горит, и он, упершись виском в грязь, неуклюже перебирает ногами. Поднявшись, Мелани оглядывает мальчиков, которые настороженно смотрят на нее, будто вжавшись в землю.

— Кто еще хочет поебаться? — разбитыми губами она улыбается мальчику лет шести, сидящему у стены, обняв руками голые коленки. — Ты? — Сверкая испуганными глазами, он мотает головой, а Мелани, быстро шагнув к нему, замахивается прикладом и бьет в голову. — Или ты? — Поставив ботинок на живот парня рядом, она дважды бьет его ножом в лицо, и он орет, а Мелани, широко улыбаясь, оглядывает остальных. — Я еще не наебалась.

Она слушает стоны и глубоко вдыхает носом белый дым, поднимающийся от головы парня, который замер и только дергает ногой. Тот, что у бочки, прижал ладонь к щеке и пытается встать, но падает на задницу и хрипит. Другой глухо воет, закрыв ладонями глаза, а между его пальцев блестит кровь.

— Ну что, пидоры? — улыбается Мелани, вытирая нож о джинсы. — Кто следующий? — Она шагает за мальчиком, медленно ползущим в тень, но тут тот, которого она ударила в лоб, всхлипывает. — Слышь, уебок, — Мелани брезгливо оглядывает его, — завали ебало. — Мальчик уткнулся лицом в коленки и ревет. Мелани пинает его по босой ноге, и он вздрагивает. — Рот закрыл, мясо.

Голые плечи мальчика дрожат.

— Не надо, пожалуйста, не надо, не надо, — повторяет он тоненьким голоском, и Мелани снова пинает его.

— Закройся, пидор. — Он замолкает, но через пару секунд снова громко всхлипывает. — Дай-ка сюда свой ебальник, — рычит Мелани, а мальчик громко плачет, и она, присев перед ним на корточки, кладет руку с ножом на его коленку. — На меня смотри, сука! — Мальчик осторожно поднимает мокрые глаза к лезвию, но тут же прячется за коленками. — Я сказала, на меня, обсосок! — И мальчик поднимает заплаканное лицо с красной ссадиной на лбу. — Ебаться будешь? — Он мотает головой, вжимаясь в стену, а Мелани хватает его за щеки. — А я буду, — и подносит нож к его веку, но тут с колен мальчика что-то падает, и она переводит взгляд на землю. — Что-то спиздил, пидор? — И, прижав лезвие к его щеке, поднимает тонкую книгу в затертой обложке и замирает. — Это... — распахнув глаза, она рассматривает обложку, а потом поворачивает ее к перепуганному мальчику. — Это кто?

На мятой обложке с коричневым пятном летит над башней замка большой фиолетовый дракон. Мелани переводит взгляд с обложки на мальчика, и тот всхлипывает.

— Дракончик. Он... — мальчик боязливо косится на нож рядом со своим глазом, — он помогает тем, кого король обидел.

Моргнув, Мелани рассматривает обложку.

— Тут еще... — положив нож, она показывает в нижнюю часть, — вот это.

— Мышка, — шмыгает носом мальчик.

— Мыши не такие, — хмурится Мелани и, вцепившись глазами в обложку, глубоко дышит.

— Ну, ее придумали такую, — почти шепчет мальчик, и Мелани непонимающе моргает:

— Придумали?

— Ее зовут Люсия, — кивает мальчик. — И она с Дракончиком дружит. Вот... — он осторожно тыкает пальцем в башню замка. — Дракончик залезть не смог, потому что большой очень, и тогда Люсия забралась, чтобы у короля утащить зелье, которое лошадку вылечит и... — всхлипнув, он смотрит на Мелани, — дальше мне мама не читала еще.

Со стороны бочки раздается хрип, и Мелани косится на парня, который, неуклюже поднявшись, держит разорванную щеку.

— Лучше пиздуй, пока цел, — рычит она, и парень ковыляет к дороге, осторожно огибая ее, а Мелани тихонько открывает книжку и рассматривает черно-белую картинку на развороте. — «И тогда Люсия сказала», — читает она по слогам: — «Дракончик, а почему тебя зовут Дракончик, если ты такой огромный? Давай тебя будут звать Драконище?» — уголки губ Мелани чуть приподнимаются, и она ведет грязным пальцем по контурной картинке, на которой мышка села на острую перепонку крыла дракона. — И правда, огромный. А... — она поднимает глаза к мальчику, — где они живут?

— Может, у них домик свой есть? — тот неуверенно пожимает плечами, и Мелани задумчиво кивает:

— Тогда уж домище, — и мальчик робко улыбается.

— Там... — он вытягивает тонкую шею, пытаясь заглянуть на страницу, — там они дальше лошадку встретили.

И Мелани, перевернув ее, вглядывается в картинки.

— Где?

Положив автомат рядом, она садится спиной к стене, и мальчик тычет пальцем в нижнюю часть страницы.

— Вот, ее ведьма заколдовала.

В кирпичном доме рядом с броневиком гаснет свет, и Мелани, посмотрев в черное окно, опускает глаза к книжке.

— Ведьма?

— Это такая тетя волшебная, — кивает мальчик.

— Волшебная? — Мелани недоуменно сопит, разглядывая картинку, где дракон склонился к грустной лошади, и мальчик осторожно переворачивает страницу.

— Когда по-настоящему не бывает такого, это волшебное называется.

— Ой, — удивленно открыв рот, Мелани лезет в карман и вытаскивает оранжевую обертку, — а у меня вот такая есть, — и показывает мальчику. Тот долго ведет пальцем по буквам, а потом улыбается:

— Заклинание! Вот его ведьма на лошадку наложила.

* * *

Поднимая пыль, броневик ревет, а сотни мальчиков в зеленых касках, с рюкзаками и автоматами шагают ровными рядами по дороге, подняв глаза к далеким столбам дыма.

— Запомни этот момент, Влад, — Роберт откидывается на спинку сиденья и смотрит, как еще один броневик тяжело катит мимо, сверкая пушками на низкой башне. — Наша империя начинается сегодня.

Хмуро кивнув, Влад сжимает руль большого внедорожника без крыши и провожает взглядом такие же, что медленно едут рядом с колонной мальчиков. Свесив ноги, на дверях сидят мужики с автоматами. Рядом тормозит черный пикап, из него выходит Тейлор, и мальчики, идущие мимо, громко кричат хором что-то неразборчивое.

— Я поеду вперед, Роберт, — он улыбается, облокотившись о зеленый капот. — Мне нужно вести войско.

Положив руку на плечо маленького мальчика, из-за грузовика быстро выходит Мелани. Она что-то говорит, и он, кивнув, осторожно подходит к колонне и теряется в шагающей толпе.

— С твоими машинами мы раздавим Доу в фарш, — Тейлор провожает взглядом еще один броневик, а Мелани, остановившись рядом, кивает ему. — Мелита, — Тейлор довольно оглядывает ее, — определенно, ты самая красивая из моих союзников. Береги эту красоту, — он осторожно касается синяка под ее скулой.

— Вон эта сука!

Пробившись сквозь колонну, к машине быстро шагает мужик в камуфляжных штанах и футболке с надписью USA, а за ним, прижав ладонь к лицу, идет парень в шортах и еще один, в джинсах и майке, с грязной тряпкой, обмотанной вокруг лба и левого глаза.

— Эта блядина меня в глаз пырнула! — кричит перевязанный, а второй, опустив ладонь, обнажает криво разорванный воспаленный рот и громко мычит, показывая на Мелани.

— Бля, — Влад берется за рукоятку пистолета, а Роберт кладет локоть на дверь и спокойно наблюдает.

— Соска беложопая, я тебе в пизду... — увидев Тейлора, перевязанный осекается и хмуро смотрит на Мелани, которая широко улыбается ему. — Мистер Тейлор, — мужик в футболке USA показывает на Мелани, — она напала на них ночью. Один погиб.

— Правда, Мелита? — Тейлор удивленно смотрит на Мелани, а колонну мальчиков обгоняют зеленые грузовики. Мелани кивает, довольно глядя на Роберта. — Почему?

Она растерянно моргает, а потом поднимает глаза:

— Потому что захотела, — и кивает на парня с разорванной щекой. — Этот пидор захотел, чтобы я ему отсосала, а я захотела ему ебало раскроить, — Мелани смеется, глядя ему в глаза. — Понравилось, уебок?

Тот зло сопит, переводя взгляд с Мелани на Тейлора.

— Ладно, — Тейлор кивает парням. — Встать в строй.

Те обескураженно переглядываются.

— Мистер Тейлор! — орет перевязанный.

— В строй.

Мужик в футболке подталкивает его к колонне.

— Эта сука меня без глаза оставила! Я воевать не смогу.

А Мелани смеется:

— Ты и так не смог бы, обсосок.

— Я тебя в жопу отъебу, блядина!

Перевязанный тыкает в нее пальцем, а Тейлор вздыхает:

— Отставить, — он смотрит на перевязанного. — Сколько ты убил?

— Одного, — растерянно моргает тот, а Тейлор переводит взгляд на второго, который осторожно поднимает два пальца. На его разорванную щеку садится муха, и он торопливо отмахивается, а Тейлор вопросительно смотрит на Мелани.

— Шестерых, — весело говорит та, — а сейчас будет седьмой, — и улыбается перевязанному, — и восьмой.

Ухмыльнувшись, Тейлор кладет ладонь на ее плечо.

— Выходит, она здесь воин, а не вы, — он хмуро смотрит на перевязанного. — Так кого ты собрался ебать в жопу? — Тот испуганно моргает, а Тейлор, шагнув к пикапу, достает громкоговоритель. — Стой! — Мальчики, наталкиваясь на спины друг друга, замирают, и на дороге становится очень тихо. — Братья, — Тейлор встает рядом с Мелани, — поднимите руку те, кто убил шестерых. — В толпе слышен ропот, и над головами не поднимается ни одной руки. — Я всегда награждаю сильных воинов, а самый сильный воин сегодня, — он показывает на Мелани, которая переводит распахнутые глаза с замерших мальчиков на Роберта, — ваша сестра. С этого дня я назначаю ее младшим военачальником. Зовите ее Белая Смерть, — он улыбается, и солнце сверкает на его зубах. — Ваши жертвы ждут вас в конце этой дороги. Там вы прольете столько крови, сколько захотите, и тоже будете вознаграждены по заслугам, — Тейлор поднимает пистолет. — Вперед! — Он стреляет в воздух, и мальчики, крикнув нестройным хором, шагают, а Тейлор улыбается Мелани: — Твой первый приказ в качестве военачальника, Мелита?

Она взволнованно выдыхает:

— Расстрелять этих пидоров.

И не успевает перевязанный открыть рот, как Тейлор стреляет ему в лоб и сразу второму, который падает, а Мелани смотрит на его язык, что еще шевелится в разорванной щеке, и поднимает глаза к Тейлору.

— А ты сколько убил?

Тот усмехается:

— Шестьдесят шесть раз по шесть и еще немного, Мелита, — и наклоняется к ней. — Поздравляю с повышением, военачальник. — Мелани часто кивает, а Тейлор улыбается Роберту: — Наша львиная стая растет, друг. Буду ждать вас, чтобы вместе пролить кровь, — и садится в пикап, который тут же трогается.

Мелани подходит к машине Роберта и заглядывает ему в лицо.

— Папа, у меня... — она часто дышит, — у меня получилось.

— Получилось, — кивнув, Роберт кладет ладонь на ее щеку, и Мелани зарывается в нее носом. — Ты молодец.

Коленки Мелани дрожат, и она одной рукой хватается за дверь, а другой осторожно сжимает запястье Роберта.

— Правда? — она утыкается в его ладонь губами. — Правда?

Тот усмехается.

— Правда, Мелани. — И она глубоко вдыхает ладонь прежде, чем Роберт мягко выдергивает ее. — Догоняй. — Он поворачивается к Владу, который, нахмурившись, смотрит, как грязная повязка неподвижного парня пропитывается кровью. — Поехали.

— Папа! — Мелани растерянно моргает. — Можно, я тоже поеду?

— Пойдешь с ними.

Мелани смотрит на мальчиков, что все идут, вытягиваясь в пеструю полосу вдали.

— Папа, почему? — ее взгляд мечется по лицу Роберта. — Почему?

— Ты теперь военачальник, а это твое войско.

Мелани громко всхлипывает.

— Папа... — сжав челюсти, она переводит взгляд на Влада: — А ты сколько убил?

Тот отворачивается, и Мелани, встав на ступеньку под дверью, наклоняется к нему:

— Сколько убил, Воробушек?

— Слезай!

Роберт отталкивает ее, но Мелани крепко вцепилась в дверь.

— Никого ты не убил, хуесос. Никого! — и сверлит Влада взглядом. — Скучаешь по мамочке, Влад?

Она громко смеется.

— Поехали, — Роберт хлопает Влада по плечу.

— Надеюсь, она подохнет раньше, чем ты ее увидишь! — орет Мелани. — Даже не успеешь ей свой хуй в жопу...

Роберт бьет ее в подбородок, и Мелани падает задницей в пыль, а Влад торопливо заводит машину. Быстро вскочив, Мелани снова встает на ступеньку.

— Папа, пожалуйста, — она всхлипывает, — я с тобой хочу.

— Проси прощения у Влада.

Двигатель гудит, а Роберт хмуро смотрит на Мелани.

— Папа...

— Быстро, сука. Проси прощения за хуйню, которую наговорила, или я тебе все зубы выбью на хуй.

Опустив лицо, Мелани дрожит затылком и исподлобья смотрит на Влада:

— Прости.

Тот быстро кивает, а Роберт берет Мелани за грудки.

— Роб, ну хватит, — хмурится Влад, а Мелани хрипло выдыхает:

— Прости, пожалуйста, Влад, — шепчет она, — что я такая тупая пизда и опять наговорила хуйни своим сраным ртом.

— Прощаю, — снова кивает Влад, и Роберт отпускает куртку Мелани.

— У тебя будет время подумать о своем поведении, пока тащишься с этими говоноедами.

— Папа...

Роберт толкает Мелани в грудь, и она падает, а внедорожник резко газует, и видно, как, быстро поднявшись, она бежит за ним и что-то кричит, а потом пропадает за плечами мальчиков, которые скрываются в облаках пыли, поднятых броневиками.

* * *

Мальчик громко хрипит, а Тейлор сильнее сжимает его горло, и ноги в сандалиях обвисают. Отбросив мальчика в сторону, Тейлор улыбается, глядя на баррикады из автомобилей и мусора в конце широкой улицы. Пуля задевает его бицепс, и он смеется, стоя в свете горящей машины.

— Братья мои! — он указывает большим пистолетом на баррикады. — Вперед! — и красная полоса на его носу дергается, а броневик движется у его плеча, поливая баррикады из пулеметов на тупом железном носу. Заглушая стрельбу, что-то со свистом летит в желтый автобус, из которого стрекочут автоматы, и он взрывается, а на асфальт падают горящие люди. — Сегодня, братья! — Тейлор показывает на светлое здание с колоннами позади баррикад, а мальчики в касках несутся, стреляя, вдоль брошенных машин, перевернутых мусорных баков и трупов.

— Роб, валим, — выглянув через треснувшее стекло витрины, Влад провожает взглядом броневик. — Хули нам тут делать?

Роберт, склонившись над картой, которую положил на засыпанный осколками белый пол, качает головой. Трехэтажный дом напротив горит, и огонь пляшет на лице Богдана, который ухмыляется, поправляя ленту с патронами на груди.

— Не для того я, Владик, в эту срань перся, чтобы этот бугай наши брюлики защемил.

Что-то гремит, и осколки скачут по полу, а мимо разбитого стекла бежит еще группа мальчиков с красными полосами на носах. В конце просторного темного зала курят, спокойно переговариваясь за прилавком с кассой, пятеро солдат в касках и камуфляже.

— Как на должность заступит, так мы напомним, о чем базар был. А то, чую, забудет, — Богдан поднимает бутылку «Столичной». — Ну шо, хлопцы. За успешное партнерство, так сказать, — сделав большой глоток, он протягивает бутылку Владу, а мимо с грохотом едет еще один броневик, на носу которого орет привязанный за руки человек в крови, и голые манекены в зале дрожат. — Нормалек тут, — Богдан присаживается рядом с Робертом и тычет пальцем с синей татуировкой в карту. — Отседова под конвоем, а тут по самолетам, делов-то.

— Нужна чистая схема, — Роберт, поверх пиджака которого надет черный бронежилет, поднимает к нему задумчивый взгляд, а пол снова трясется. — Как с пушками не прокатит, семьдесят процентов сольем на отмыве.

— Ну, сварганим чистую, — жмет плечами Богдан, и тут из переулка рядом с горящим зданием с визгом вылетают два больших внедорожника и врезаются в мальчиков, которые орут под колесами и разлетаются по асфальту, а их поливают короткими очередями пулеметы, закрепленные на крышах. — Понеслась, — ухмыляется Богдан и, прыгнув за прилавок, поднимает автомат. — Роб, ныкайся.

Влад быстро тянет Роберта за прилавок, а Богдан стреляет по внедорожникам, откуда быстро выскакивают люди в камуфляже и черных беретах. Стекла витрины разлетаются, и мужики в касках отстреливаются, прижавшись к бетонным колоннам, от которых отваливаются куски, потому что по ним молотит пулемет.

— Сколько?! — орет Богдан.

Быстро выглянув, мужик снимает с груди гранату.

— Восемь!

Подняв ствол над прилавком, Влад дает короткую очередь, а мальчики валятся на асфальт, пока их отстреливают из-за капотов.

— Стасян, метни! — кричит Богдан, а стена над его головой взрывается столбиками пыли. Дернув чеку, Стасян высовывается из-за колонны и тут же отлетает назад, а его висок с ухом летят в другую сторону.

— Ложись! — орет Богдан, и секунду спустя рядом раздается взрыв, и в стороны разлетаются манекены, а пластмассовая голова летит на асфальт и отскакивает от неподвижной головы мальчика. — Бля, — Богдан сжимает челюсти и быстро выглядывает в зал.

Там, прислонившись к колонне, солдат удивленно смотрит на красную дыру в груди, сквозь которую видно белую решетку ребер. Еще один неподвижно лежит на голом манекене, а двое оставшихся стреляют, выглядывая из-за колонн. Пулеметчик на одном внедорожнике без остановки ведет огонь по витрине, а второй, встав боком, короткими очередями отстреливает мальчиков, и они падают на асфальт, которого уже почти не видно из-за тел.

— Они с тыла сейчас всех загасят! — Влад быстро выглядывает в другую сторону, где броневик с громким скрежетом сдвигает горящий автобус, и мальчики несутся к зданию с колоннами, а рядом что-то взрывается, и трое превращаются в красные брызги.

— Богдан, держи, — открыв большую сумку, Роберт достает широкую черную трубу.

— Во! — Богдан хватает ее и, быстро дернув блестящую ручку, кладет на плечо и приподнимается, но по стене над его головой молотят пули. — Владик, давай-ка отвлеки их, — Богдан кивает в дальнюю часть зала, где темнеет рядом с пустой рамой от зеркала дверь, — а я пальну.

Влад, согнувшись, идет вдоль прилавка, но Роберт хватает его за руку.

— Роб, нормально все, — Влад улыбается ему и быстро бежит через зал к двери с надписью staff only, а очередь пулемета крошит стену за его спиной и перед тем, как он вбегает в дверь, касается его бока. — Сука!

Богдан быстро поднимается, но на его плече взрывается красный фонтанчик, а труба падает на пол.

— Бля. Влад, цел?

Тот кивает, опершись о косяк двери и держась за бок.

— Ну что, Роб, — закуривает Богдан, — пизда нам, кажись.

Высунувшись, он стреляет по внедорожникам, а еще один мужик в каске замертво падает на засыпанный осколками пол, но тут оба внедорожника, будто подпрыгнув, взрываются, и на секунду становится очень светло. Жмурясь, Богдан смотрит, как один мужик в берете, хлопая по горящей одежде, падает на неподвижные тела, а лоб другого разлетается на маленькие кусочки, и из переулка позади несутся, расстреливая оставшихся, десятки мальчиков. Они быстро заполняют улицу и воинственно орут, а между их плечами проталкивается Мелани и, нахмурив лоб с красной полосой, показывает стволом на здание с колоннами, которое поливают из пушек броневики:

— Выебите этих пидоров!

И мальчики с ревом несутся по улице, а Мелани вытирает кровь со щеки и шеи.

— О, Мелочь, — улыбается Богдан и, выскочив из-за прилавка, спотыкается о мертвого мальчика и подхватывает ее на руки. — Здорово! — и тут же бросает на асфальт, потому что Мелани бьет его в глаз. — Ну ты че, Мелочь?! — он удивленно смотрит на Мелани, под носом которой размазано пятно белого порошка.

— Богдан, — она часто дышит, — привет, — и окидывает взглядом засыпанную телами улицу. В осколках, рассыпавшихся между локтей и голов, блестит огонь. — А где папа?

Мелани идет, перешагивая через спины и ноги, к витрине, где Роберт присел рядом с Владом и крепко прижимает пластырь к его боку в кровавых пятнах.

— Ерунда, все будет хорошо.

— Ага, — морщится Влад, прислонившись спиной к прилавку, а потом поднимает глаза к Мелани, которая встала, выронив автомат, посреди зала. — Мелани, ты нас спасла, блин.

— Папа, я дошла.

Она смотрит, как Роберт осторожно трогает голый бок Влада.

— Цела? — достав из сумки бинт, Роберт срывает упаковку. — Хорошо, что навылет.

— Да. На нас там напали, и мы отстали, а потом потерялись совсем, а потом... — она смотрит на пальцы Роберта на животе Влада. — Папа.

— Я занят, — прижавшись подбородком к плечу Влада, Роберт обматывает бинтом его талию, а Мелани, посмотрев на десятки неподвижных тел, стучит зубами и касается его плеча. — Тебе с первого раза не ясно? — Роберт завязывает крепкий узел на боку Влада, а Мелани кладет ладонь на его плечо, и он, сбросив ее руку, резко встает. — Хули тебе не понятно?

— Папа, давай я тебе... — Мелани шмыгает носом и, упав на колени, хватается за его пах.

— Хули ты делаешь? — Роберт шагает назад, и Мелани на коленях ползет за ним, схватив за брюки. Он бьет ее по щеке, а Мелани, раскрыв рот, расстегивает его ширинку.

— Папа...

— Блядь! — Роберт бьет ее кулаком по губам, и она падает на живот. Нахмурившись, Влад прижимает ладонь к боку, а Богдан, стоящий на улице, опускает бинокль и смотрит в зал. Кашлянув, Мелани поднимается и заглядывает в глаза Роберта.

— Ну пожалуйста... — и снова тянет грязные пальцы к его паху.

— Какого хуя, сука?! — Роберт хватает ее за волосы. — Совсем ебнулась?! — трижды бьет кулаком в лицо, и она, вскрикнув, снова падает. — Я тебе шею сверну, пизда ебнутая.

Встав на колени, Мелани прижимает ладонь к быстро опухающей щеке и смотрит на ширинку Роберта, потом в его глаза, а потом, всхлипнув, на Влада, и тот быстро отводит взгляд.

— Хочешь, я... — неуклюже развернувшись, Мелани спускает грязные джинсы и серые трусы и, прижавшись щекой к осколкам на полу, поднимает к Роберту тощие ягодицы и маленькие половые губы. Ее бедра покрыты фиолетовыми и желтыми синяками. — Папа, пожалуйста, давай ты как с ним...

— Сука! — Роберт пинает ее по заднице, Мелани падает на бок, и он бьет ее ногой в живот, а потом, ошалело моргая, заглядывает ей в глаза. — Я тебя убью, сука. Еще раз, и я тебя убью!

Издав отхаркивающий звук, он плюет на щеку Мелани, и та, согнувшись, вздрагивает.

— Роб, ее к врачу надо, — Влад отвернулся и смотрит, как в конце улицы броневик проламывает баррикады, а второй мнет кованую ограду перед зданием с колоннами. Толпа мальчиков, стреляя очередями, бежит из переулка и врезается в ту, что собралась позади броневиков. Там неразборчиво дерутся и визжат, когда вспыхивает огонь.

— Та баба нормуль была, — сняв пулеметную ленту, Богдан скидывает куртку и накрывает голые ягодицы Мелани, — доктор наук, не хухры-мухры, — он осторожно гладит Мелани по волосам, и та громко всхлипывает.

— Нужны логистика, склады, сеть сбыта и белая бухгалтерия, к которой не доебаться, — Роберт шагает к карте и стряхивает с нее осколки. — Может, какая-то группа компаний или...

Он задумчиво чешет щеку, а Мелани позади хрипло дышит.

— Слыхал про кадра одного, — присев над картой, Богдан косится на кровоточащую дырку в своем плече. — Фонд благотворительный у него, да непростой. Филиалы какие-то везде, больнички, что ли, между которых что хочешь крути, да точки всякие, на которых что хочешь держи. Так он так это дело раскрутил, что народ и в ус не дует, что там на самом деле. Помощь гуманитарную куда-нибудь возит, а там, сам понимаешь... — Роберт задумчиво кивает, а Богдан ухмыляется. — Ты этого кадра не знаешь, а вот хера, который якобы эту всю мурню начал, точно в кино видал. Вот и мы какое-нибудь ебало известное возьмем, гору бабок всучим, да пущай рассказывает, как ему нищета спать не дает, да прочую хуету. Бумажки подпишет, по телику выступит — и шито-крыто все. Глядишь, и премию получит какую, а мы летать будем куда хотим, и хуй кто с проверкой...

— Ну ты че?!

Позади на пол падает Влад. Усевшись верхом, Мелани держит его за растрепанные волосы.

— Будешь ебаться, Воробушек?

Ее лицо справа превратилось в непонятный фиолетовый сгусток.

— Ну хватит, — Влад примирительно хлопает ее по плечу, — слезай.

Острым краем мелькает горлышко бутылки, и он хватается за щеку, а Мелани снова заносит руку и бьет.

— Блядь!

Между пальцев Влада густо сочится кровь, а Мелани прижимает осколок к его шее и тут же, вскрикнув, отлетает на мертвого солдата, а к Владу наклоняется Роберт.

— Покажи! — Влад отпускает ладонь, и Роберт, распахнув глаза, смотрит, как кровь густо течет из двух глубоких порезов на его щеке. — К врачу ее, блядь...

Поднявшись, он вынимает пистолет, и Мелани, лежащая бесформенной щекой на груди солдата, зажмуривается. Пистолет дергается в сторону и тут же громко хлопает, а Богдан, сжав запястье Роберта, хмуро смотрит ему в глаза.

— Ты мне это брось, Роб, — и осторожно берет пистолет из его пальцев. — Я бабу ту выцеплю, она нам девочку живо поправит, — он кивает на Влада, прижавшего обрывок бинта к щеке: — Мальчуган твой поцарапался, иди похлопочи.

— Ты выражения выбирай, Богдан, — глядя на него сверху вниз, Роберт криво улыбается.

— Да я уж выбираю, — вздыхает Богдан и отворачивается. — Мелочь, дай синячину твою посмотрю, а то шибко... — он обескураженно смотрит на раскинувшего руки солдата без виска и уха, а потом на улицу, где, перешагивая через пробитые головы и животы, Мелани быстро сворачивает за остов сгоревшего внедорожника. — Мелочь!

Выскочив из черного дверного проема, за ней бежит маленький мальчик в каске, которая сваливается на глаза. В конце улицы броневик с ревом взбирается по широким ступенькам и врезается тяжелым носом в закрытые двери здания с колоннами, а мальчики палят по окнам, и в свете огня летит стекло. С другой стороны светят фары, а через минуту, переваливаясь большими колесами через мальчиков, мимо медленно едут грузовики, и Богдан выходит им навстречу. Передний тормозит, и из его кабины выскакивает лысый мужик в камуфляже.

— Хлопцы, — разводит руками Богдан, — где вас носит-то?

Улыбаясь, мужик хлопает Богдана по плечу:

— Да тут хуй поймешь, Ефимыч. Ни фонарей, ни хуя, — он бегло осматривает тела и ухмыляется, глядя в конец улицы. — Доложите место дислокации врага,

— Пусть порадуется сегодня, а наутро решим, враг или так, — Богдан кивает на здание с колоннами. — Прямо во двор заруливай, только группу вперед пусти да патруль поставь.

— Учить он меня будет, — хмыкает мужик. Подмигнув Богдану, он быстро забирается в кабину, и грузовики трогаются.

* * *

Закурив, Богдан щурится утреннему солнцу, а потом опускает взгляд к неподвижным спинам и перепутанным ногам и рукам. Иногда они лежат отдельно в высохших бурых пятнах, между которых кое-где виднеется серый асфальт.

— Не надо! Умоляю! — кричит на бегу тонкая девушка в пестром сарафане, а трое мальчиков догоняют ее, и она, прижавшись к высокой смятой решетке, пронзительно визжит, но ее бьют по голове и со смехом валят на землю.

Вдохнув, Богдан морщит нос и идет мимо двух блестящих лимузинов, между которых замер, прислонившись к колесу, мальчик с большим ножом в голом животе. Смяв белые клумбы, рядом встали броневики с измазанными красным боками, а из-под тяжелого колеса одного торчит переломанная, почти плоская грудная клетка с частью живота, от которого будто оторвали все, что ниже, и оно тянется коричнево-красной кашей с толстыми веревками и ошметками к выломанным воротам. Богдан отмахивается от мух, жужжание которых почти заглушает крики девушки, и, поправив автомат, шагает мимо грузовиков, что уткнулись носами в темные окна без стекол.

— Наворотили мы делов, — бормочет он и выходит за ворота, одна створка которых распахнута, а другая, сорванная с петель, выглядывает из-под перемешанных тел.

— Здорово, Ефимыч, — закрыв нос и рот тряпкой, мужик в камуфляже кивает на пылающую гору трупов, что вытянулась посреди проезжей части. — Это за ночь все?

В огонь все кидают, взяв за ноги и за руки, неподвижных мальчиков.

— Так точно, — ворчит Богдан и перешагивает большую плешивую дворнягу с разорванным брюхом.

— Этой мой дом! Уходите! — ошалело кричит мужчина в светлой рубашке, закрыв грудью дверь маленького двухэтажного особняка, а через секунду раздается хлопок, и он падает, а мальчики открывают дверь с красным пятном и толпой врываются внутрь.

Отмахиваясь от мух, Богдан шагает мимо обгорелых автомобилей, в одном из которых на сиденьях можно различить черные тела, остова автобуса и косится на другую сторону улицы, где стоят под дулами автоматов, прижав ладони к затылкам, пятеро мужчин в камуфляже и черных беретах. Мальчики толпятся рядом, смеются, а потом одного из мужчин валят на землю и бьют палками и камнями, а второго тащат на середину улицы и, облив из канистры, поджигают, и он визжит, хлопая по горящему лицу, а потом бежит вдоль дома, но быстро спотыкается о мальчика с расплющенными ногами и падает, пока в оставшихся толпой стреляют под веселый смех.

— Куда ж ты, шмакодявка, ускакала-то?

Перешагивая тела, Богдан идет мимо витрины магазина, из которого мальчики выносят бутылки и блоки сигарет, мимо переулка, откуда боязливо выглядывают парень с девушкой, и, жестом показав им валить подальше, смотрит на изрешеченные пулеметом колонны и засыпанный осколками белый пол, где среди манекенов лежат мертвые солдаты. Вздохнув, Богдан поворачивает к двум сгоревшим внедорожникам и шагает в переулок рядом с домом, от которого остались только кирпичные стены, а в окнах чернеет неразборчивый завал. Вдруг рядом с его ботинком шевелятся пальцы в высохшей крови, и из-под лохматой макушки мальчика доносится тихий хрип. Остановившись, Богдан быстро осматривает четыре дырки, пересекающие по диагонали тощую спину мальчика, а тот шевелит пальцами и касается голого колена другого, по голове которого, наверное, ночью проехал грузовик. Богдан вынимает из-за пояса пистолет и, присев над мальчиком, тихонько хлопает его по плечу.

— Прости, шкет, — прижав ствол к его макушке, Богдан жмет на курок, и эхо от хлопка миг живет в стенах зала с неподвижными солдатами, а он уже поднимается и шагает в узкий переулок.

Две толстые лохматые крысы поднимают носы от разорванного живота, а потом неторопливо бегут по высохшей крови и лезут куда-то под стену здания, а Богдан перешагивает через неподвижные ноги и идет, заглядывая в окна сгоревшего дома, а потом в окна напротив, из которых с ужасом выглядывают и сразу же прячутся люди, и тут впереди слышится автоматная очередь. Прищурившись, Богдан шагает по асфальту с глубокими трещинами и наклоняет голову в сторону, огибая оборванную веревку, под которой валяются разноцветные трусы и носки. Вдруг из черного проема выскакивает голая полная женщина и, прижав к груди младенца, с ужасом смотрит на Богдана, который поднимает перед собой ладони:

— Нормально все, барышня.

Хлопнув темными глазами, она бежит по переулку, и с наволочки, в которую завернут младенец, летят перья, а Богдан все перешагивает через мальчиков, мужчин и женщин — некоторые лежат с дырками тут и там поперек переулка, некоторые будто присели отдохнуть у стен, да так и остались. Принюхавшись, он морщится и идет, разгоняя крыс, к просвету между низкими домишками из бетона и досок, а потом достает из кармана камуфляжную кепку и прижимает к носу.

— Ну не надо! — скулит тонкий голосок. — Не надо, Мелани!

Богдан ускоряет шаг, а через несколько секунд сворачивает в просвет и замирает.

— Мелани, пожалуйста, не надо...

Большие мухи жужжат над переполненными мусорными баками, рядом с которыми жирная желтая лужа, полная осколков, сливается с другой, темно-красной.

— Давай лучше еще почитаем... — одной тонкой рукой мальчик прижал к груди каску, а из-под другого локтя выглядывает фиолетовый дракон. — Король Люсию украл, — дрожит мальчик. — Дракончик же ее спасет?

Он смотрит на черную футболку Мелани, что сидит спиной к нему верхом на лежащем на животе мужчине в камуфляже. Желтая лужа блестит под его щекой, а красная течет в нее разводами, которые становятся все ярче.

— Мелани, — всхлипывает мальчик, глядя, как двигаются ее грязные локти, — а вдруг он ее запер, где Дракончик не пролезет?

Мелани низко наклонилась над спиной мужчины и с напряжением двигает руками, а мальчик зажмуривается.

— Ну не надо!

В теле мужчины что-то глухо трещит, и в желтую лужу выливается сразу много красной.

— Здорово, Мелочь, — Богдан осторожно идет вперед, и мальчик отшатывается к серой стене с одним черным окошком. — Спокойно, шкет, — подмигнув ему, Богдан шагает к Мелани, и тут она выпрямляется и, опустив голову, громко чавкает. — Мелочь, — хмурится Богдан. — Ты что удумала?

— Богдан, — Мелани на секунду замирает и, пошатываясь, медленно поднимается на ноги, — привет.

Она разворачивается, откусывая от большого серо-красного сердца, с которого свисают длинные ошметки. Мальчик закрывает рот ладошками, а Мелани отрывает зубами еще кусок, и из ошметка брызгает кровь. Один глаз Мелани смотрит на Богдана, а другой спрятался в фиолетово-черном сгустке, которым стала половина ее лица. Кровь бежит по ее запястьям и льется с локтей, она громко чавкает, и капельки летят вниз с подбородка. Опустив кепку ото рта, Богдан смотрит на раскуроченные ребра в распоротой куртке мужчины, а Мелани кусает, и кровь снова брызгает из сердца. Богдан закуривает, и его пальцы еле заметно дрожат.

— Ты это зачем? — он кивает на сердце, и Мелани отвечает, продолжая жевать:

— Я теперь очень сильная, — шумно проглотив, она смотрит на Богдана. — Где папа?

— Мелочь, может, не надо тебе к нему? — вздыхает Богдан, и она скалится красными зубами:

— Я не Мелочь. Я Белая Смерть, блядь, — зажмурившись, она трет переносицу. — Ты бы сдох, и папа бы сдох, если бы я не пришла. И Влад бы сдох, — и показывает красными пальцами на мальчика, что вжался в стену: — И этот пидор сдох бы. И Дракончик с Люсией, и лошадка.

— Так-то оно так, конечно, — затянувшись, Богдан опускается на корточки. — Вспоминал тут, как в прятки с тобой играли, а ты дулась потом, что я тебя в твоей нычке под трубой отыскал, — он смотрит на перемазанные кровью щеки Мелани. — А подулась и причесала на склад чаи гонять. И кипятильник на коленку шмякнула, — Богдан ухмыляется. — Визгу подняла, я уж решил, что тревогу врубили. Помнишь?

Наморщив нос с красной полосой, Мелани сплевывает кусок на землю.

— Хули тебе надо?

И Богдан, затянувшись, смотрит в чистое небо.

— Никакая ты не Смерть, Мелочь, — он кивает на сердце, — и не надо тебе говно это.

— Ни хуя, — хмурится Мелани. — Меня папа к себе не пускал, потому что я слабая была, а Влад сильный. А теперь я сильнее и Влада, и тебя, и всех.

— Херня это, Мелочь, — качает головой Богдан.

— Правда, блядь? — достав из кармана мятый пакетик, Мелани сыплет на сердце горку порошка.

— Ну хули ты творишь-то? — хмурится Богдан.

— А почему тогда папа Влада бинтом завязал, а меня не завязал? — втянув ноздрями порошок, Мелани впивается в сердце и, прожевав, сжимает челюсти. — Почему они на машине поехали, а я пешком шла весь день? Почему Владу можно папу обнимать, а мне нельзя?

Набив рот, она шмыгает носом, а Богдан тяжело вздыхает:

— Мелочь, не потому это, что ты слабая...

— А хули тогда папа меня гладит, только когда я говноедов угандошу? — смеется Мелани, разбрызгивая красные капельки. — Хули Влад с папой спит, а я... — она дрожит красными губами. — Хули Дракончик замок не сломает, чтобы Люсию спасти? — а потом, оскалившись, кивает на сердце. — А теперь я всех угандошить могу, и папа... он теперь... Богдан, — Мелани смущенно смотрит на него, — а когда мальчики говорят, что меня отъебут, — это такое же, как папа с Владом делают? — не успевает Богдан ответить, как она задумчиво ведет по своему лбу красный кружок. — У Элиши такое пятнышко вот здесь. Зачем оно такое? — и хмуро смотрит на Богдана. — Хули ты приперся, блядь, когда мы уже победили? — рычит она сквозь зубы. — Наши камни спиздить? Я тридцать говноедов угандошила. Думаешь, тебе башку не проломлю, сука? Куда... — посмотрев на сердце, она моргает, — куда собачки ночью спать ложатся? — и тут же громко всхлипывает. — Почему Владу мама письмо написала, а мне моя мама не написала? — щеки Мелани вдруг надуваются, а через секунду изо рта на сердце хлещет желтая жидкость с его же кусочками. — Нет, — она зажимает рот ладонью и, зажмурившись, глотает, а потом громко и хрипло дышит. — Я папе хотела как Влад сделать, а он не хочет. Почему? — и, подняв верхнюю губу, блестит синим глазом. — Потому что львов любят, а мясо не любят, — и показывает на перепуганного мальчика: — Этому пидору мама даже книжку читать не стала, — дернув головой, она испуганно смотрит на сердце. — Прости, пожалуйста, — и, прижав его к груди, тихонько гладит красной ладошкой. — Пойдем назад, — развернувшись, она садится верхом на мужчину и опускает сердце между торчащих ребер. — Вот, прости, — она с усилием давит на ребра, и они трещат, пропадая в распоротой куртке, а в желтую лужу снова выливается красная. Поднявшись, Мелани отхаркивается и плюет на спину мужчины. — Пидор сраный! — и поворачивается к Богдану: — А у тебя дети есть?

— В прошлом году сын родился.

Отогнав муху, он приглядывается к Мелани.

— А хули ты его не привез? — она хихикает, поднимая из лужи автомат. — Я бы его ебаться научила, блядь, — и, моргнув, робко улыбается. — А что он любит? Может, я ему про Дракончика... — Мелани быстро шагает к мальчику. — Сюда дал, обсосок, — и мальчик испуганно вздрагивает, а Мелани вырывает у него книжку и, посмотрев на обложку, осторожно поднимает глаза. — А как его зовут?

— Матвей, — вздыхает Богдан.

Голова Мелани трясется и, поправив ремень автомата, она широко улыбается красными зубами.

— Дракончик Люсию спасет, а потом к твоему Матвею полетит и так его в жопу отъебет, что его хуй у него изо рта, блядь, вылезет. — она подносит ладонь ко рту и удивленно смотрит в нее. — Где сердце, блядь? — подняв автомат, Мелани тычет стволом в грудь мальчика. — Спиздил, пидор?

— Ты же его назад спрятала, — тот сверкает перепуганными глазами, а Мелани передергивает затвор:

— Я сейчас твое сожру, сука.

— Ну ты же его правда спрятала, — ревет мальчик, показывая на мужчину. Прижав приклад к плечу, Мелани направляет ствол ему в лоб.

— Сам напросился, пидор.

— Мелочь, ну-ка брось это, — хрустнув коленями, Богдан встает.

— Да это мясо сраное, — хихикает Мелани и вдруг, отпустив автомат, хватается за голову. — Ой, — сжав виски, она широко открывает рот, а грязные, слипшиеся волосы торчат между ее красных пальцев. Мелани с ужасом смотрит на мальчика, закрывшего лицо ладошками, на Богдана и мертвого мужчину, над которым роятся мухи, и, выронив книжку, перехватывает автомат и прижимает ствол к своему подбородку.

— Мелочь! — Богдан бьет ее по рукам, и автомат трижды стреляет рядом с ее лицом. — Ну ты че, дура?!

Мелани падает на колени и хрипло вздыхает:

— Богдан, убей меня, пожалуйста, — опустившись рядом, Богдан сжимает плечи Мелани, а ее красные ладошки трясутся рядом с подбородком. — Я не могу больше, — Мелани дышит, будто сильный ветер завывает в ржавой трубе. — Такое страшное все внутри, — она часто стучит кулаком по лбу. — Пожалуйста, — из косой полоски в фиолетовом сгустке выскакивают слезы.

— Мелочь, ну ладно ты, — одной рукой Богдан прижимает ее голову к груди, а другой отбрасывает автомат в лужу. Спина Мелани ходит ходуном, а по грязным джинсам растекается пятно, и моча капает на асфальт.

— Мне не надо тут ходить и... — Мелани громко стучит зубами, — папа правильно меня застрелить хотел, — она хватается за локоть Богдана. — И Тай правильно говорит все про меня, и мама. Можно... — всхлипнув, Мелани затихает, — можно меня не будет?

Богдан, тяжело вздохнув, прижимает губы к ее макушке:

— Это ты всегда успеешь, Мелочь, — подхватив Мелани под трясущимися коленками, он поднимает ее на руки. — Пошли сначала глянем, какую я тебе спальню застолбил, — Богдан встает, и Мелани висит на его руках, а ее лицо спряталось в растрепанных волосах. — Там шишка какая-то жопу пролеживала, — рука Мелани безвольно падает с живота, а Богдан разворачивается. — Кровать у тебя теперь — хоть в футбол гоняй. Я такие только в кино видал, — он шагает в переулок и, остановившись, кивает мальчику: — Пошли, шкет, — и тот, подняв книжку, осторожно семенит следом.

* * *

Положив локти на широкий стол, Тейлор хмуро смотрит на лист бумаги перед собой. На нем белоснежный пиджак, а за спиной висит флаг Либерии, очень похожий на американский.

— Ты будешь министром обороны, — задумчиво бормочет он. — Это откроет доступ к большим возможностям. Мы можем создать свободную экономическую зону для...

— Тейлор, блядь! — Роберт, сидящий в кресле перед столом, закинул ногу на ногу. — Все будет, как мы договорились. Девяносто процентов алмазов мои, десять твои. Министром быть мне на хуй не надо.

— Роберт, — вздыхает Тейлор. — Алмазы — это важная часть экспорта моей страны. Наша экономика без них не сможет выйти из...

— Хули ты ноешь, как сука? — раздув ноздри, Тейлор поднимает хмурые глаза, а Роберт кивает на Богдана, за спиной которого стоит Влад с пластырем на щеке и еще шестеро мужиков в камуфляже. — Хочешь рядом с Доу повиснуть? — Роберт ухмыляется, оглядывая просторный зал с темной мебелью и хрустальной люстрой под потолком. — Могу кого посговорчивее президентом поставить, а торчков твоих порешить — дело пары часов. — Тейлор пристально смотрит в глаза Роберта, а потом опускает взгляд к листу. — Читай.

Сжав челюсти, Тейлор выпрямляется в кресле и смотрит в большую камеру на штативе напротив стола.

— Дорогие сограждане, братья и сестры. Темные времена окончены. Тирании Доу пришел конец. Теперь вам нечего бояться, потому что я, Чарлз Тейлор... — он поднимает глаза к высокой двери с золотой ручкой, которая приоткрылась, и в нее испуганно заглядывает бледная Сара.

— Здравствуйте.

Одетая в широкое серое платье, она осторожно проходит в зал. Сара заметно полнее, а ее волосы превратились в аккуратное короткое каре. Встретившись глазами с Робертом, она смотрит в окно, за которым над невысокими домами поднимаются столбы дыма.

— О, — улыбается Богдан. — Роб, разъясни ей, что к чему. А то я по-английски-то как валенок.

Сара глубоко вздыхает.

— У меня было время выучить язык, — говорит она по-русски. — Что вы хотите мне объяснить?

— Она хотела, чтобы я ее отъебал, — глотнув из стакана, в котором стучит лед, Роберт пожимает плечами. — С этим разберись.

И Сара задумчиво кивает, глядя на солдат.

— Она — это Мелани?

— Кто еще, блядь?

— Вы не думали, что она нуждается в вашей любви и воспроизводит, — Сара коротко смотрит на Влада, — те ее проявления, которые видит?

— Я сказал разберись, а не лекции читай.

— Роб, я займусь, — вздыхает Богдан, а Тейлор переводит тяжелый взгляд с большого пистолета, что лежит на краю стола, на Роберта и обратно.

— Как вас? — подойдя к Саре, Богдан смущенно чешет затылок, — миссис или как там?

— Просто Сара, — она поправляет ремень черной сумки на плече.

— Ага, — Богдан кивает. — Ну пойдемте.

И ведет ее по широкому коридору с изрешеченными пулями деревянными панелями, по ковровой дорожке, в дальнем конце которой неподвижно лежит мужчина в камуфляже.

— Что здесь происходит? — сжав плечи, Сара смотрит в приоткрытую дверь, за которой виднеются неподвижные тела.

— Войнушка у нас, — хмыкает Богдан. — Вы это, на Роба не серчайте, такой уж он.

Сара круглыми глазами заглядывает ему в лицо:

— Вы понимаете, что это ад? — прижав сумку к груди, она осторожно обходит мальчика, что облокотился о стену и перетягивает тонкую руку тряпкой, а другой, посмеиваясь, держит ложку над зажигалкой. — Я видела костры из людей, — она качает головой. — Из детей.

Богдан идет, глядя под ноги, и они сворачивают в коридор поуже. За окнами мальчики, перешагивая тела, тащат к зданию тяжелые ящики.

— Как тут не поймешь, — ворчит Богдан. — Спасибо, что приехали быстро.

— Я ездила в Крым в прошлом году, хотела ее проведать, — вздыхает Сара. — Но ее там уже не было.

— Она это, шмальнуть в башку себе хотела, — остановившись перед темной дверью, Богдан вытаскивает связку ключей. — Я ей выходить не даю, а то мало ли.

— Оставьте нас вдвоем, — мрачно кивает Сара.

Повернув ключ, Богдан открывает дверь, а ее сильно толкают изнутри, и она бьет Богдана по лбу.

— Бля!

Из комнаты вылетает Мелани в одних широких черных трусах.

— Ты охуел, пидор?! — она бьет Богдана кулаком в глаз, и тот отступает назад.

— Мелочь, ну-ка уймись.

— Хули ты меня не выпускаешь, говно?! — Мелани сильно толкает его в плечо.

Ее грудь едва наметилась над ребрами с темными и уже пожелтевшими синяками, а отек на половине лица почти прошел, только кожа будто потемнела, и под покрасневшим глазом еще синеет фингал. Шагнув к Богдану, Мелани замечает парня в рваных джинсах, который лениво оттирает со стены бурое пятно.

— Наб!

Бросив грязную тряпку, тот подходит и пьяно улыбается беззубым ртом.

— Смерть, привет, — и довольно показывает на потемневшие уши, висящие на нитке на его шее. — Мистер Тейлор обещал, что повысит за столько, а я сегодня еще добавлю.

Быстро посчитав уши, Мелани приподнимает то, в котором блестит маленькая сережка.

— Бляди не считаются, — и кивает. — Скажу Чарлзу, что беру тебя в свой отряд.

Парень радостно трясет лохматой головой:

— Заебись, Смерть, — и бежит масляным взглядом по груди Мелани. — Что хотела?

Шмыгнув носом, та проводит пальцами по ноздрям, и парень кивает:

— Сейчас будет, — и уходит по коридору,

— Мелочь, хоть убей, а наркоты тебе не видать, как своих ушей, — хмурится Богдан.

— Ушей, блядь, — хихикает Мелани. — Ты свои сейчас увидишь, пидор. Где моя одежда? Мне к папе надо.

— Сжег я ее, — вздыхает Богдан.

— Ты вообще охуел? — Мелани сжимает челюсти.

— Куртка от крови задубела, хоть гвозди забивай, — Богдан разводит руками. — Отыщу получше тебе, — и кивает на Сару, растерянно прижавшую к груди сумку. — Тут к тебе гости.

— Ты кто, блядь? — Мелани поворачивает голову, и Сара натянуто улыбается:

— Привет. Не помнишь меня? Мы встречались, когда тебе было пять лет.

Сжав челюсти, Мелани оглядывает ее с головы до ног.

— Хули ты такая жирная?

— У меня родилась дочь, — усмехается Сара. — Так иногда бывает после беременности.

— Ну и пиздуй к ней, — презрительно фыркнув, Мелани поворачивается к Богдану:

— Пушку дал. Одежду сама найду.

— Ну ты совсем дура? — Богдан показывает на столбы дыма за окном. — Назад хочешь?

Сжав кулаки, Мелани исподлобья смотрит на него, а Сара осторожно касается ее плеча с темными ссадинами.

— Мелани...

Резко повернувшись, та хватает Сару за запястье, и она вскрикивает, а Мелани толкает ее к двери.

— Хули тебе надо, сука?

— Я тебе кое-что привезла, — Сара испуганно кивает на сумку. — Хочешь посмотреть?

Пихнув Сару в плечо, Мелани вырывает ее.

— Привезла, блядь, — она ставит сумку на пол и приседает над ней, а Богдан берется за черную ручку.

— Мелочь, ну-ка... — Мелани снизу бьет его в челюсть, и Богдан, щелкнув зубами, хмурится. — Я тебя сейчас в бараний рог скручу и еще месяц не вылезая будешь жопу просиживать. Ну-ка отдай, — он вновь тянется к сумке, но Сара быстро мотает головой, и Богдан, раздувая ноздри, встает рядом, а Мелани уже расстегнула молнию.

— Что за говно? — она не глядя бросает на пол паспорт, другие документы и блокнот с ручкой, а потом задом наперед натягивает белый вязаный свитер. — Хуйню ты привезла, — на пол летит пакет с нижним бельем, а следом небольшая репродукция в черной рамке, на которой медведи играют среди леса, забравшись на упавшую сосну, а потом пара белых кроссовок. — Сука сраная, — мрачно посмотрев на Сару, Мелани копается в сумке, и рядом падают большая расческа, упаковка таблеток и тюбик крема. Взглянув на репродукцию Моны Лизы, Мелани бросает ее и поднимает глаза к парню, что шагает по коридору. Тот улыбается.

— Сейчас поставимся, — одной рукой он придерживает ожерелье из ушей, а в другой несет пакетик с порошком и шприц. — Вообще пиздато.

— Съебал бы ты, малыш, — Богдан шагает к нему навстречу, а Мелани встает над сумкой:

— Богдан, лучше ты съеби, — и переводит взгляд на Сару, прижавшуюся спиной к двери, — а то твою суку сейчас по кругу пустят, — она хихикает, — а потом тебя, блядь.

Парень пытается подойти, но Богдан толкает его в плечо.

— Сказано, съебал, — он кладет ладонь на пистолет за поясом.

— Чувак, да мы ширнемся просто, — парень поднимает шприц, на игле которого засохла кровь. — Чистяк, у Доу был. — Богдан снова толкает его, и парень недовольно тянет: — Смерть, хули этот беложопый командует?

Засучив рукава свитера, что висит на ней, как на вешалке, Мелани широко улыбается:

— Ты хотел больше ушей? — она кивает на Богдана. — Можешь забрать у этого уебка.

— Мелочь, ты че? — удивленно оборачивается Богдан. Оскалившись, парень вытаскивает из-за спины большой нож и хищно наклоняется вперед.

— Это приказ? — распахнув глаза, он смотрит на Богдана, сжимающего рукоятку пистолета, а потом на Мелани. — Приказ, Смерть?

— Мелочь, уйми его, блин, — Богдан отходит назад, а парень шагает за ним, дергая плечами, и Сара, прижав ладони ко рту, смотрит, как нож в его пальцах танцует в такт.

— Смерть? — парень шагает вперед. — Завалить его? — и, остановившись, недоуменно приглядывается к Мелани. — Смерть?

А она опустила подбородок к груди и треплет упавший рукав свитера, глядя в сумку.

— Это что? — Мелани медленно опускается на коленки. — Это... — она погружает руки в сумку, — это что?

И поднимает маленькую картину, на которой яркие геометрические фигуры словно летят в цветном тумане, незаметно сплетаясь и перетекая друг в друга, а их огибают и тянутся во всех направлениях тонкие цветные линии. Мелани сжала картину пальцами и рассматривает фиолетовые и розовые, голубые и красные изгибы.

— Это что такое? — и поднимает мокрые глаза к Саре. — Скажи, это что? Скажи.

Сара осторожно шагает между раскиданных вещей и опускается рядом с Мелани.

— Так и думала, что эта тебе понравится, — и кивает на картину. — Это искусство.

— Искусство, — широко раскрыв рот, Мелани рассматривает картину.

— Смерть, кайфовать-то будем? — парень переводит взгляд с Богдана на нее. Мелани подносит картину совсем близко к глазам и что-то тихо бормочет, а Сара осторожно открывает карман в сумке.

— Я привезла тебе еще кое-что.

Мелани замирает, услышав шуршание, а потом выглядывает из-за картины и потрясенно смотрит на упаковку апельсиновых кристаллов в пальцах Сары.

— Ты... — глаза Мелани скачут по ее рукам, плечам и лицу, а Сара касается своей груди.

— Привет, Мелани. Я Сара.

И Мелани роняет картину, прерывисто вдыхает все глубже и вдруг громко ревет, опустив лицо.

— Почему ты ушла? — Мелани на четвереньках ползет к Саре. — Почему ты ушла? — она неуклюже забирается к Саре на колени и будто пытается поднять ноги к груди, только стопы в царапинах все падают на пол. — Я тебя каждый день ждала, — подняв ладошки к подбородку, Мелани прижимается щекой к плечу Сары, — и на берегу тебя искала, и под трубой, и где ромашки росли. А потом уезжать надо было, и я думала, вдруг ты на корабле будешь, а тебя не было, и я... — Мелани захлебывается в слезах.

— Мне пришлось, Мелани, — придерживая ее спину, Сара гладит ее по волосам. Богдан хмуро кивает парню в конец коридора, и тот, разочарованно покачав головой, идет прочь.

— Я думала, ты мне приснилась, — всхлипывает Мелани, — только у меня от них фантик был в куртке, и я знала, что не приснилась, — она обеими руками сжимает запястье Сары. — Я птичек пробовала рисовать, как ты, только не получилось, — и гладит ее пальцы. — Давай еще попробуем, пожалуйста.

Сара тихонько сжимает ее плечо:

— Попробуем, конечно, — она сидит, прижав щеку к ее затылку, между разбросанных картин. Ладошка Мелани еще минуту нежно скользит по пальцам Сары, а потом замирает, осторожно обняв запястье.

— Ей бы свалить подальше отседова, — присев напротив, Богдан складывает вещи Сары в сумку, и, положив абстрактную картину рядом, закуривает.

— Обсудим это наедине, — кивает Сара и сжимает плечо Мелани. — Покажешь мне, где живешь?

Мелани молчит, и Богдан, заглянув ей в лицо, ухмыляется:

— Дрыхнет вовсю.

Улыбнувшись, Сара кладет ладонь на ее лоб:

— Она очень горячая. Найдете градусник?

За окном стреляют, и Сара вздрагивает, прижав Мелани к себе.

— Тут брюлики с коксом проще найти, — Богдан встает. — Мелочь уложим да порыскаю.

Поджав губы, Сара тяжело поднимается с Мелани на руках и поворачивается к двери.

— Возьмите сумку, пожалуйста.

* * *

Быстро положив кристалл в рот, Мелани снова смотрит на Сару, которая сосредоточенно пишет в блокноте. Мелани натянула белый свитер на коленки и, обняв их руками, сидит в большом темном кресле, позади которого на полках стоят толстые книги. Она смотрит на пухлую ладонь Сары, что держит блокнот, на ее плечи в синей футболке, бежит восторженным взглядом по русым волосам, а потом перескакивает с серебряного крестика на шее Сары к серым глазам, следящим за ручкой, к ее губам и снова глазам. Сара поднимает взгляд.

— Ты чего? — Мелани смущенно мотает головой, а Сара продолжает писать. — А я рассказывала про тебя моей дочери, и она сказала, что было бы здорово с тобой подружиться.

— Правда? — удивленно моргает Мелани. — А как ее зовут?

— Моника, — Сара опускает ручку. — Ей недавно исполнилось шесть, — и, прищурившись, смотрит на Мелани. — Не пойму, она старше тебя или младше?

Пошуршав оранжевым пакетиком, Мелани жмет плечами:

— А что она любит?

Сара быстро записывает в блокнот.

— Любит спорт, но, к сожалению, не может им заниматься, — она вздыхает. — Моника родилась с церебральным параличом, и ее правая рука почти не двигается.

— Как жалко, — шмыгнув носом, Мелани задумчиво чешет коленку, — но можно ведь бегать?

— Этим она и занимается, — усмехается Сара. — У нее отлично выходит, — наклонив голову, она смотрит, как Мелани трет глаза. — Сейчас примем лекарство, и я уложу тебя в...

Мелани быстро мотает головой.

— Сара, давай еще, пожалуйста, посидим, — и смотрит на абстрактную картину, которую поставила на резную этажерку рядом с креслом Сары. — Хоть немножко.

— Ладно, — улыбается Сара. — Только потом тебе нужно будет отдохнуть. Скажи, — она переворачивает страницу блокнота, — а ты что любишь? — Мелани опускает нос к коленкам и задумчиво моргает, а Сара смотрит, как, прорвавшись между тяжелых занавесок, яркая полоса света вытягивается по паркету. — Может, какое-нибудь занятие? Или погоду? Или животных?

— Может, собачек? — Мелани робко поднимает глаза.

— Что за собачки? — улыбается Сара, и Мелани вытирает лоб рукавом.

— Рядом с лагерем собачки жили, и я с одной дружить стала. У нее на боку шерсть облазила, а я его чесала, и ей нравилось очень, — она улыбается. — Тушенку ей носила. Она за помойкой жила и радовалась очень, когда я приходила, и мы с ней бегали там, — почесав коленку, Мелани опускает лицо. — А потом она в лагерь стала приходить, а мальчики ее камнями побили и даже лапку прострелили. И она перестала приходить. А я к ней пошла за помойку и тушенку взяла. А она там лежит в ямке и ходить не может, а вокруг птицы, — Мелани всхлипывает. — Я птиц прогнала, тушенку ей дала, а собачка рычать стала на меня и ко мне поползла и укусила. И я убежала от нее, — она глубоко вздыхает. — Потом хотела еще к ней сходить, только на лагерь напали, и мы уехали.

Поджав губы, Мелани сопит, а Сара внимательно рассматривает ее.

— А как думаешь, этой собачке нравилось рычать и кусаться?

— Она сама жалеет, наверное, — насупившись, Мелани мотает головой. — Только как ей не кусаться, если в нее камнями бросают, а птицы съесть хотят? Она порычит, наверное, а потом плачет и думает, что не надо было, — и утыкается носом в коленки. — Вот если бы она встретила кого-нибудь, как Дракончик, который на ее языке говорит, он бы тогда ей сказал, что не все камнями кидаются.

— А что за Дракончик? — Сара записывает в блокнот.

— Мы с Мусой про него книжку читаем, — улыбается Мелани. — Такую... — она оглядывает книги в шкафах, — не такую, как эти. Я посмотрела, в них не так все. Такую книжку... — она растерянно моргает, — там Дракончик и мышка Люсия, и король в замке. Такая книжка, будто... Такая... — Мелани безнадежно опускает плечи, а Сара еле заметно качает головой.

— Сказка?

— Это что? — непонимающе хмурится Мелани, а Сара закрывает блокнот.

— Хочешь, найдем Мусу и почитаете еще?

— А можно? — Мелани удивленно открывает рот, и Сара, усмехнувшись, встает.

— Конечно. Сейчас попрошу Богдана его позвать, а после уложу тебя в кровать.

Она идет вдоль резного комода, и Мелани провожает ее взглядом, а потом, когда Сара уже в дальней части просторного зала, перегибается через подлокотник и смотрит ей вслед. Открыв дверь, Сара оборачивается:

— Как думаешь, если ту собачку будут обнимать и гладить больше, чем в нее бросали камней, она не захочет кусаться?

И Мелани, подумав немного, улыбается:

— Да, она даже... — и шмыгает носом, — даже, может, играть снова будет.

Сара выходит, а Мелани, нерешительно потрепав рукав свитера, встает и, усевшись в кресло, где сидела Сара, гладит мягкий подлокотник.

* * *

— Люсия вспрыгнула на крыло Дракончика, и они вместе посмотрели на островок, что виднелся далеко в блестящем море. Люсия почесала носик и сказала: вот бы отнести туда Лошадку, Майского жука и Мальчика-трубача, чтобы король больше не обижал их. А потом всех-всех наших друзей, и тогда у нас будет своя всамделишная страна, и там никого не обидят, — посмотрев на картинку, на которой Дракончик с Люсией сидят на краю обрыва, Мелани тянет руку из-под белого одеяла и переворачивает страницу. Синяк на ее лице совсем прошел, а аккуратно расчесанные чистые волосы блестят на плечах. — А Дракончик ответил: а у меня тогда будет много места на песочке, и я не сяду на домик Лисы, как в прошлый раз. Он виновато посопел и посмотрел на Люсию. А давай слетаем и посмотрим, что там? И та, как всегда, вскочила на его макушку и обняла лапками фиолетовое ухо. Полетели! — прижавшись к плечу Мелани, Муса затаил дыхание и переводит распахнутые глаза с нее на страницу и обратно. — Только я не успел пообедать. Вздохнув, Дракончик почесал свое брюхо, а Люсия дернула его за ухо. Дракончик, не капризничай. Давай долетим до островка, а там и пообедаем. Ну ладно, ответил Дракончик и распахнул свои огромные крылья. Он спрыгнул со скалы, а Люсия прищурилась от ветра и смотрела, как островок становится все ближе. — Мелани переворачивает страницу и удивленно смотрит на столбик текста внизу чистого листа. — Тираж пятьсот экземпляров. — Она непонимающе моргает: — Что такое тираж? — Перевернув страницу, она разглядывает заднюю часть обложки, где нарисованы Дракончик с Люсией на берегу острова с высокими деревьями и холмами. — «Приключения в ненастоящей стране». Скоро в магазинах.

— Кончилось, — грустно вздыхает Муса, и Мелани обескураженно вертит книгу, рассматривая обложку с обеих сторон.

— Кончилось? — она взволнованно смотрит на Мусу. — А как узнать, что на островке с ними случилось?

— У Джима в деревне продолжение было, — отодвинув разрисованные каракулями листы по одеялу, Муса тыкает пальцем в обложку. — Мама сказала, что возьмет у него почитать.

— Давай возьмем? — Мелани поднимается с большой белой подушки и заглядывает в лицо Мусе. — Давай?

Поджав губы, тот смотрит на резной комод в дальней части просторной спальни.

— Там сгорело все. Мистер Тейлор пришел и... — шмыгнув носом, он понуро чешет голую коленку. — Вот был бы такой островок, где никого не обижают. Я бы Дракончика попросил нас туда отнести.

Мелани задумчиво трет потный лоб, а темная дверь с бронзовой ручкой приоткрывается.

— Вот и я, — Сара в джинсах и черном пиджаке тихо ступает по темному ковру и садится на край большой кровати с балдахином. — Как ты себя чувствуешь?

— Хорошо, — Мелани тихонько кладет ладонь рядом с ее запястьем. Прищурившись, Сара осматривает ее бледные щеки.

— Мы говорили, что не нужно скрывать, если тебе плохо. Помнишь?

— Прости, — неуверенно моргнув, Мелани шепчет: — Знобит и голова болит, — насупившись, она осторожно открывает рот. — Сильно. Вот, смотри.

Сунув руку за ворот свитера, она протягивает Саре градусник, и та, посмотрев на него, качает головой.

— Богдан принесет еще жаропонижающие, — Сара кивает на листы в каракулях. — Это твои чайки?

— Да, — Мелани смущенно шмыгает носом. — Я рисовала-рисовала, только почему-то пальцы не останавливаются, и сразу картинки появляются, — она виновато смотрит на Сару, уткнувшись в край одеяла подбородком. — Прости, пожалуйста.

И Сара берет ее за руку.

— Ты ни в чем не виновата, — она заглядывает Мелани в лицо, — слышишь?

Та непонимающе хмурится:

— Я сказала, что чаек нарисую, и не нарисовала.

— Ну и что? — улыбается Сара. Мелани растерянно поднимает брови, а Сара берет с покрывала один лист. — Ты рисуешь что-то особенное, что умеешь только ты. Это намного лучше, чем мои чайки.

Мелани складывает ладошки под подбородком, а Сара рассматривает пятна и линии, выведенные синей ручкой.

— Я подумала, может, тебе попробовать выразить это как-нибудь иначе? — она тепло улыбается Мелани. — Температура спадет и увидишь, что я нашла.

— А что? — Мелани распахивает любопытные глаза, и Сара усмехается:

— Попробуем твои картинки не рисовать, а играть. Когда будешь лучше себя чувствовать...

— А можно сейчас попробовать? — Мелани приподнимается на подушке.

— Может, лучше вздремнешь? — вынув белый платок, Сара промокает ее лоб.

— Сара, давай, пожалуйста, сейчас? — Мелани показывает на Дракончика. — Мы все равно книжку дочитали, а продолжения нету, — и смущенно поджимает губы. — А потом посплю, сколько хочешь.

— Ладно, идем, — кивает Сара.

Выбравшись из-под одеяла, Мелани опускает на пол ноги в длинных белых носках, и белый свитер подолом сваливается на ее колени, на которых почти зажили ссадины.

— А Мусе можно с нами?

— Конечно, — кивает Сара, и Муса, осторожно посмотрев на нее, спрыгивает на ковер.

Сара открывает дверь и Мелани жмется к ее руке, входя в просторную комнату с тяжелым бильярдным столом и темными диванами.

— Богдан вчера нашел ключ, — Сара кладет ладонь на ручку неприметной двери рядом с заставленным бутылками баром. — Смотри.

Мелани осторожно ступает в обшитую деревянными панелями пустую комнату, в центре которой блестит изогнутым корпусом черный рояль.

— Это что? — она нерешительно подходит к маленькому стульчику, а Муса, обняв руками плечи в футболке с надписью I love Washington, замирает в дверях.

— Это рояль. Такой музыкальный инструмент, — Сара поднимает крышку, и Мелани удивленно смотрит на длинный ряд черно-белых клавиш. — Человек, который жил здесь, любил музыку, но, кажется, не хотел, чтобы об этом знали, поэтому спрятал его. Смотри, — Сара жмет на клавишу, и из рояля вырывается веселая тонкая нота.

— Ой, — выдыхает Мелани, а Сара садится на стульчик.

— Я умею только вот это, — ее пальцы неуверенно жмут на клавиши, и по комнате переваливается нестройный собачий вальс, который, спотыкаясь, быстро затихает. — Ужас какой, — усмехается Сара и, поднявшись, кивает ошарашенной Мелани на стульчик. — Попробуй.

— Чаек? — прижав длинные рукава к ключицам, Мелани испуганно смотрит на рояль и Сара смеется:

— Можешь и чаек. Или вообще все что угодно.

Осторожно сев на стульчик, Мелани рассматривает золотистый логотип на черном корпусе, а потом опускает глаза к клавишам.

— А вдруг не получится?

— Мелани, неважно, получится или нет, — Сара нежно гладит ее по волосам, и Мелани, безвольно опустив плечи, закрывает глаза. — Вдруг тебе просто понравится?

И Мелани, подняв рукава, трет переносицу, а потом тихонько касается клавиши и, наклонив голову, слушает тихую низкую ноту. Посмотрев на другие клавиши, снова жмет на низкую погромче, а потом еще раз. Нота вибрирует в стенах комнаты, а Мелани уже жмет на другие клавиши, и ноты скачут мимо Мусы, который подошел поближе, отлетают от завешенного окна, и к ним присоединяются новые, а потом все затихает. Еле касаясь клавиши, Мелани часто моргает и, глубоко вдохнув, стучит по ней раз за разом, а потом по второй, и они несутся вместе вниз, оставляя за собой незапотевшие полоски на зеркале, и в них плечи мелькают, а горячая розовая вода все течет по ногам и бежит-бежит в ванне с ржавым пятном, пока не закручивается спиралькой в черном водостоке, и большая мыльная ладонь трет и трет между ног, где еще больно, но не так сильно уже. «Ну ты даешь, Юлька». Трет и трет, а я живот держу, который будто побили внутри, и все не пройдет. «Простынки перепачкала все». Лампочка сверкает в лысине, а ноги снова горячо окатывает, и розовая вода бежит вниз. «Это надо же стукнуться так». Капельки летят на пузо в футболке с красным пятном внизу, а ладонь толкает коленку. «Ножки пошире поставь». И снова трет, а пальцы мыльные забираются, где совсем болит. «Я сейчас новые постелю, а ты мамке лучше не говори, что испачкала. Ругаться будет». Капельки прыгают в водосток, а спине уже холодно совсем. «Она и так злая на тебя за оценки, а тут еще простынки перепачкала». Что-то вдруг скользит по ноге, и ванну шмякается, и мимо ладони вниз смотрю, а рядом с ногой существо, будто мышка маленькое, пытается золотые крылья поднять и совсем короткие шипы выпустило. «А в трусики тебе марлечку положу, а то опять перепачкаешь. Ты ее выбрось в школе». Существо всеми-всеми своими разноцветными глазами на меня смотрит и на лапки встать пытается. «Как же ты неуклюже так, Юлька?» И снова ноги окатывает, и розовая вода летит вниз и несет существо, и его спиралька закручивает, и оно смотрит на меня и смотрит и совсем уже пропадает в водостоке, только его Мелани подхватывает. «На работу утром, а мне тут возиться с тобой». Валерий Сергеевич дышит водкой, а Мелани существо к груди в синем платьице прижала и осторожно гладит по цветам на крыльях. «Мамке, так и быть, говорить не буду. Секрет у нас будет, ага? И так на второй год можешь остаться». Вода кончается, и полотенце с пальмой на плечи падает. «Будто ей нервов мало из-за тебя. Вытирайся давай». Валерий Сергеевич в щель пошел, откуда песню слышно, а Мелани существо по носу чешет и к краю ванны подходит и мне золотой кристалл протягивает, и я его хватаю и в рот кладу скорее. Сара потрясенно смотрит на Мелани, робко поднимающую глаза от клавиш.

— Не получилось, наверное, — зажмурившись, она трет переносицу, а Сара, повернув ее на стульчике к себе, опускается на корточки.

— Мелани, — она восторженно улыбается, взяв ее за руки, — ты же гений.

— Это что?

Та недоуменно хмурится, а за ее спиной громко всхлипывает Муса.

— Я мамочку видел, — он вытирает мокрые щеки, глядя на Мелани распахнутыми глазами. — Она живая?

И Мелани, вскочив со стульчика, обнимает его.

— Не плачь, — а Муса ревет, уткнувшись лицом в ее грудь.

— Я к маме хочу очень, — опустившись перед ним на колени, Мелани вытирает его щеки, а Муса всхлипывает: — Почему всех обижают? И маму, и тебя... — он глубоко вдыхает, — и меня. Почему?

Положив подбородок на его плечо, Мелани шепчет:

— Мы найдем тот островок, и Дракончик с Люсией нас пустят к себе, — она берет в ладони лицо Мусы, — ладно?

И тот часто кивает, а на пол у двери шлепаются высокие ботинки и камуфляжные штаны с курткой.

— Мелани, поехали.

Сара быстро шагает мимо Мелани, которая, раскрыв рот, смотрит на Роберта, и, вытолкнув его из комнаты, выходит следом и закрывает дверь.

— Послушайте, — Сара оглядывает Роберта, Влада и Богдана, торопливо вошедшего следом, — я договорилась с университетом. Они готовы выделить для Мелани жилье и бюджет в рамках разработки военной программы реабилитации психологических травм. Все, что с ней происходит, еще можно обратить вспять и исправить. Еще у нее большой талант, который можно развить, — Сара часто дышит, глядя в лицо Роберта, который смотрит на часы. — В нормальной социальной среде, при должном лечении и под моим постоянным присмотром ее психика будет в порядке через год-два. Может быть, три, но зато...

— Какой год, блядь? У нее сегодня начинается работа.

— Какая? — испуганно моргает Сара.

— Сделать так, чтобы на моих шахтах пахали круглыми сутками.

— Ефимыч, мы во второй квадрат, — улыбаясь, в раскрытую дверь заглядывает лысый мужик с автоматом, — с оппозицией поработать. Едешь? — Богдан хмуро качает головой. — Смотри, размякнешь в таких хоромах-то, — ухмыляется мужик и шагает в коридор, а Богдан подходит к Роберту.

— Так давай я на шахтах страху наведу, — он разводит руками. — Хули ей там ошиваться?

— Ты здесь, чтобы миротворцев с повстанцами пиздить, — Роберт кивает на раскрытую дверь. — Эти шакалы без тебя быстро охуеют.

— Тогда наших пято́к на шахты, а я тут подсоблю, — хмурится Богдан, закурив, и Роберт криво усмехается:

— Ага, чтобы они спиздили половину? Эти суки еще в Крыму в трюмы лезли, — он кладет ладонь на дверную ручку. — Алмазы отдам только кому доверяю.

Сжав его запястье, Сара смотрит на Влада, который быстро отводит взгляд, а Роберт, нахмурившись, наклоняет к ней лицо.

— Влад займется поставками.

— Неужели ничего нельзя придумать? — всхлипывает Сара.

— Я это и придумал, блядь, когда она родилась.

— Вы ее убиваете, — Сара заслоняет собой дверь. — Вы растите психопатку, неужели... — Роберт толкает дверь, и Сара хватает его за пиджак: — Роберт, пожалуйста!

— Съеби отсюда.

— У нее высокая температура, — у Сары дрожат губы. — Давайте подождем хотя бы, когда простуда...

— Какая простуда, блядь? — усмехается Роберт. — Она с тобой быстрее подохнет. Здесь если температура, значит малярия. Насчет комаров я ей повторю, не сомневайся.

— Роберт, умоляю... — Сара держит его за лацкан пиджака.

— Ты в прошлый раз не поняла, судя по всему, — Роберт пристально смотрит на нее. — Может, сразу в костер хочешь? — И Сара, опустив глаза, пропускает его в комнату, где Мелани смотрит на высокие черные ботинки. — Одевайся.

— Хорошо, — шепчет Мелани и стягивает свитер, оставшись в одних белых носках. Она неуверенно нащупывает пуговицы на штанах, расстегивает и надевает их, а Муса, посмотрев на Роберта, опускается на корточки и расшнуровывает ботинок.

— Спасибо, — одними губами говорит Мелани и сует в него ногу, а Муса расшнуровывает второй. Сара заглядывает в лицо Роберта:

— Я поеду с ней.

Хмуро посмотрев на Мусу, тот качает головой.

— Оставишь таблетки и съебешься, если жить хочешь, — Сара быстро шагает в спальню, а Роберт брезгливо кивает на Мусу. — Это кто?

— Никто, — шепчет Мелани, завязывая шнурки. Подвернув штаны, что на несколько размеров больше, она надевает куртку, а мимо Роберта проскальзывает Сара и опускается перед ней на колени.

— Мелани... — она сжимает ее плечи и, быстро оглядев ее, сглатывает, а Мелани смотрит на свитер на полу. — Возьми, — Сара сует в карман ее куртки упаковку кристаллов. — Я написала свой номер. Если сможешь, свяжись со мной, — и быстро сует в карман бумажку, а потом пихает в безвольные пальцы Мелани абстрактную картину. Всхлипнув, Сара часто целует ее щеки. — Пожалуйста, не забывай, о чем мы говорили. У тебя обязательно получится... — Сара замолкает и, опустив голову, громко вздыхает. — Мелани, прости меня.

— Пошли.

Кивнув, Мелани шагает к двери, и Сара смотрит, как ее скрывает спина Роберта, а потом щелкает дверь, и Богдан закуривает.

— Провожу пойду.

Он идет следом, а Сара, подняв белый свитер, прижимает его к груди. За ее спиной тихо звучит высокая нота. Встав на носки, Муса рассматривает клавиши:

— Как так сделать, чтобы еще мамочку увидеть?

* * *

Сжав челюсти, Ульяна жмет на кнопку, а потом хмуро смотрит на Киру, которая вытирает мокрую щеку, прислонившись к стене.

— Выйди и закрой дверь, — удивленно моргнув, Кира выходит, и дверь за ней щелкает, а Ульяна быстро бросает кассеты в сумку. — Всю жизнь, дура, строит свой остров из сказки, — она раздувает тонкие ноздри. — Два миллиарда спустила, и все не хватает, — Ульяна резко застегивает молнию. — Сколько стоит детство, от которого не нужно лечиться всю жизнь. А должно быть бесплатно, — всхлипнув, она поднимается с кресла и оглядывает меня: — Ты хотела правосудия. Если все сделать по закону, Мелани умрет в тюрьме, и Меландия никогда не заработает. Хочешь?

— Да блин, Ульян, не знаю я. Просто...

— Напомни, — закурив, она подходит ближе, — что по закону нужно делать, если тебя обокрали?

— Ну в полицию идти.

Ульяна мрачно кивает.

— А если у тебя украли что-то, что нельзя увидеть, потрогать и вообще доказать, что оно у тебя было? На что не повесишь сигнализацию и не застрахуешь, — она показывает на черный монитор. — Пока мы маленькие, нас очень легко обокрасть. И возвращать украденное приходится всю жизнь, да и то, скорее всего, не получится. А в Меландии ни у кого не украдут, — Ульяна хрустит тонкой шеей. — Хочешь, чтобы ее не было?

— Ульян, что ты наезжаешь-то?

— Юля, если тебе повезло, и она тебе не нужна, — Ульяна сверлит меня серыми глазами, — это не значит, что никому не нужна.

— Да с чего ты взяла-то, что мне повезло?

Грустно усмехнувшись, Ульяна поднимает сумку и быстро шагает к двери.

— Ульян, ты из детдома, что ли?

Она молча выходит, а через пару секунд хлопает дверь какого-то шкафа, и Кира, пододвинув тяжелую вазу к пустой стене под книжной полкой, разводит руками.

— Ага, будь как дома, — и, покачав головой, входит в монтажную. — Я что-то такое и почувствовала, когда клип снимали, — сев рядом, Кира кладет пальцы на серебристый тачпад. — Вот за это она мне картину подарила...

За раскрытой дверью что-то пищит, на мониторе мелькают папки, а потом видно небольшую комнату, в которой ничего нет, кроме детской кроватки с деревянной решеткой, стоящей у окна с занавесками в цветочек. В углу темнеет бочка с красной картинкой огня, а от нее по паркету тянутся тонкие шланги. Яркое солнце светит на бесформенную черную кучу в кроватке и блестит на резных бортиках. Шкала со временем ролика летит вперед, и солнце прячется за стеной со светлыми обоями, а небо наливается розовым.

— Я-то откуда знаю? — слышится голос Киры. — Трубку не берет, блин, — в джинсах и большой толстовке она быстро входит в комнату и осматривается. — Дура, блин, — ворчит Кира и разворачивается было к выходу, но тут черная куча в кроватке шевелится. — Твою мать! — дергается Кира, а Мелани, что свернулась внутри, поднимает голову.

— Кира...

Та удивленно заглядывает в кроватку.

— Мелани, мы тебя ищем, блин, третий час, — она подходит ближе. — Пошли снимать, пока светло.

Мелани просовывает руку между деревянных прутьев.

— Прости, — стиснутые кроваткой, ее колени крепко прижаты к груди. — А у тебя была такая? — Мелани ведет пальцем по прутьям.

— Ага, — Кира затягивается электронной сигаретой, — подешевле только, — и кладет ладони на бортик. — Ты как туда забралась-то?

— В первый раз упала, — сопит Мелани. — А ты как забиралась?

— Ну сначала родители клали, — недоуменно улыбается Кира. — Потом сама, когда подросла. Мама говорила, я быстро сбегать научилась, — она наклоняется над Мелани. — Давай вылезай, все готово давно, — и внимательно осматривает ее щеку. — Грим еще переделать бы.

Мелани, которой почти не видно, касается пальцем ее колена.

— А тебе пели... — она еле слышно вздыхает, — эти песни, от которых засыпают?

— Колыбельные? Блин, — Кира удивленно усмехается, — я и забыла. Папа мне сам придумывал, прикольные были. Говорил, от тех, что все знают, я не сплю, а, наоборот, ору.

В кроватке тихо ворочается, и Кира, опустившись на корточки, заглядывает между прутьев:

— Ты чего там?

— А можешь... — палец Мелани тихонько стучит по ее рукаву, — можешь спеть?

Наклонив голову, Кира рассматривает лицо Мелани, а потом медленно оглядывает пустые стены и, вздохнув, садится на пол.

— Споешь? — шепчет Мелани, и Кира усмехается.

— Ну подожди, вспомню, как там было... — она задумчиво хмурится. — Поскорее засыпай... — и кивает, глядя в пол, — вот так.

Взяв Мелани за руку, Кира тихо поет:

Поскорее засыпай, маленький цветочек,

И по небу над луной звездочка проскочит.

В этом мире у тебя сбудется что хочешь,

Мама с папой любят твой каждый лепесточек.

Вздохнув, Кира тихонько хлопает Мелани по ладошке:

— Как-то так, — и поднимается. — Пойдем дом палить, — постояв немного, Кира касается ее плеча: — Мелани!

Она чуть слышно сопит, и Кира качает головой:

— Вот и на меня так же действовало, — и тихо выходит, а дверь щелкает замком.

Громко и пронзительно пищит, а секунду спустя в нос резко бьет запах паленой пластмассы, и к горлу подкатывает, но живот вроде не дергается.

— Блин! — вскочив, Кира быстро шагает в гостиную, которую незаметно заволокло белым дымом. — Ульяна, что за херня?!

Ульяна затягивается, глядя, как дым валит из черной духовки рядом с открытой посудомойкой.

— Окна откройте, блин! — подбежав к входной двери, Кира торопливо жмет что-то на пульте, писк кончается, и становится очень тихо. — Еще и прокурила все, — Кира открывает духовку и отшатывается от столба дыма. — Ульяна, ты нормальная?

Я открываю окно, и в гостиную несется теплый ветер, а над крышей соседнего дома вдруг мелькают золотые крылья. Кира сверкает глазами, глядя то на Ульяну, то на черную сумку, что тлеет в духовке.

— Закрой, — вздыхает Ульяна, — еще не расплавились.

— Блин, там загран мой!

— А ей пофиг вообще.

Надев черные прихватки, Кира расстегивает сумку и, покопавшись в ней, удивленно смотрит на коробочку теста на беременность на изогнувшейся от жары обложке заграна.

— Держи.

И недовольно изгибает бровь, глядя на Ульяну:

— Получше ничего не придумала?

Та качает головой, стряхивая пепел в чашку из-под кофе на барной стойке, а Кира хмурится, закрывая духовку:

— Ну ей хана теперь. Это Kuppersbusch, блин.

— Куплю тебе новую, — Ульяна тушит сигарету. — Пора в музей.