День был сумасшедший.
Выходные прошли вполне обычно, точнее скучно.
Девочки звали гулять, конечно, но я реально работала безумно много, и сил не было даже ноги поднять.
— Но сейчас уже 9 утра, Айза, смирись, — сказала я сама себе.
Погода классная, милая осень.
Листы падают, ветер сильный, а значит, людей будет больше.
Я оглядела зал глазами управляющего: проверила, чтобы все столы были чисты, расставлены ровно, меню на стойке выглядело аккуратно. Кофейный автомат включён, свет мягко подсвечивает витрины с десертами. Я достала планшет, пробежала глазами сегодняшнее расписание — кажется, поток клиентов будет огромный.
— Отлично, — пробормотала я, вжимая пальцы в тёплую кружку с кофе. — День будет долгим.
Я сделала пару шагов по залу, проверяя каждый уголок, словно дирижёр перед концертом: всё должно работать идеально. И если что-то пойдёт не так… это будет на моей совести.
Вообще день был достаточно резвый, ну точнее в первую половину дня.
На удивление вечером людей стало меньше, и я, наконец, позволила себе беззастенчиво валяться в кабинете на кресле.
Чёрное платье слегка не по деловому задиралось, но если бы кто-то не постучался в дверь… его бы уволили. Точнее, я бы уволила.
Все же, подчиняя себя лени, я встала и, как ни странно, решила прогуляться по залу. Нужно было хотя бы немного размяться.
Подмигнув Милане, я прошла мимо и остановилась, чтобы осмотреть зал.
Парень в зелёной футболке пил мохито вместе с блондинкой.
На соседнем столике брюнетка с подругой смеялись и потягивали вино.
Но мой взгляд зацепился за него — того самого «спасателя». Я замерла, осторожно разглядывая его.
Он был крупным, внушительным, но при этом сидел сдержанно, будто пытаясь не привлекать лишнего внимания.
Я позвала Милану через наушник:
— Сколько он здесь уже?
Она чуть не уронила стакан:
— Часа полтора, точно. Видимо, кто-то не пришёл… — с лёгкой грустью пробормотала она.
Мне стало неловко. Наши столики стоят бешеные деньги, и держать их пустыми два часа — безумие. Я решилась и подошла к нему.
— Здравствуйте… — едва слышно проговорила я, опуская зелёные глаза на парня.
Он оглядел меня взглядом снизу вверх.
— Вы кого-то ждёте? — поёжилась я, спрашивая.
Парень ухмыльнулся.
— О чём вы?
Я немного разозлилась — ну он же видит, что мне неудобно.
— Вы уже два часа сидите один, — теперь говорю уверенно.
— Один, — грубо ответил он. — А вы следили?
Я закатила глаза.
— Ясно. Приятного аппетита. — Я не истеричка, но его поведение мне не нравилось, и терпеть такое я не собиралась.
И тут он схватил меня за руку.
— Я Шах, — представился.
— Вы чего меня держите? — отпрянула я. — К чему это?
— Присядьте, чего вы, — спокойно сказал он. — Можно меню.
Он поймал взгляд Германа, нашего официанта. Тот слегка нахмурился:
— Айза Арамовна, всё хорошо?
Я взглянула ему в карие глаза. Не хотелось верить, но что-то в этом взгляде заставило меня повернуться и, наконец, ответить:
— Да, делай свою работу.
Я всё же села напротив него.
Он подсунул мне меню ладонью.
Я ещё раз подумала. Буду молчать до конца, но есть хочу, поэтому всё же осталась.
Заказав пару блюд, я стала ждать — и, к счастью, долго ждать не пришлось.
Я подозвала его и на ухо прошептала:
— Герман, там третий столик грязный, давайте двигайтесь.
Парень молча кивнул и ушёл.
За всеми действиями был проницательный присмотр: глаза смотрели исключительно на меня. Даже когда я ела. Он же не притронулся к еде.
Но мне было плевать — я заказала ему вкусную пасту, что тут такого?
Всё же доев и на счастье не подавившись, я позвала официанта.
— Вам пополам? — спросил он.
Я протянула купюру, как вдруг большая ладонь остановила мою, полностью покрывая её.
— Это оскорбление для меня, позвольте, я оплачу, — сжимая мою руку сквозь зубы, сказал Шах.
Конечно, в этой «битве» победил он, и оплата прошла успешно.
Я не стала благодарить, встала, притворно улыбнулась и ушла, стуча своими бордовыми каблуками.
Зайдя в кабинет, я тут же уставилась в мониторы камер наблюдения.
— Урод, — выдохнула я, видя, как парень нагло подмигивает прямо в объектив.
Секунды будто растягивались, время текло медленнее, чем обычно. Его присутствие, даже на экране, действовало мне на нервы.
Злость копилась, глухо стучала в висках. Я, как всегда, выместила её на бумаге — ручка скользила по листу слишком резко, чернила ложились злыми штрихами.
Каждое слово, каждая линия казались мне способом не сорваться. Но чем дольше я писала, тем отчётливее понимала: Шах не собирался просто исчезнуть. Он уже оставил след, и вряд ли позволил бы мне так легко от него избавиться.
Но номер его был у меня, а у него моего — нет.
И в этом уже чувствовалось странное преимущество, будто невидимая власть.
Наконец дожив до вечера, я собиралась домой. Голодной я не была — наоборот, казалось, что та еда застряла в горле.
Видимо, я была настолько зла, что организм просто отказался принимать её.
С каждой минутой эта злость становилась острее, как игла под кожей. И почему-то именно он оставался причиной того, что я не могла расслабиться даже в свой собственный вечер.
Выйдя из кабинета, я неожиданно столкнулась с девушкой.
— Привет, — сказала Кая.
Я удивилась, но вежливо улыбнулась в ответ:
— Приветик. А ты чего тут?
Вопросов и вправду было много.
— Мы забрать вас хотели с Сашей, он в машине.
— Куда это? — спросила я, застёгивая сумку.
— Да так, проезжали мимо. Подумали, чего бы не подвезти.
Я улыбнулась и легко чмокнула подругу в щёку.
— Идёмте.
К нам подошла переодетая Милана, и её появление окончательно вернуло ощущение привычности.
Мы устроились в машине: Кая рядом с водителем, я с Миланой сзади. Движение началось, и город постепенно стал размываться в вечерние огни.
— Неожиданно удобно, — пробормотала я, пристёгивая ремень.
— Мы просто подумали, что тебе не стоит идти пешком, — улыбнулась Милана, и я почувствовала лёгкость, которой давно не было.
По дороге разговоры текли спокойно, иногда перебивая музыку, которую включил Саша. Разговоры о пустяках, смешные истории, тихие шутки — всё это казалось почти обычной жизнью, и это приятно расслабляло.
Машина плавно скользила по улицам, огни фар отражались в мокром асфальте после дождя, и я позволила себе просто быть частью этого момента: не спеша, без напряжения.
Сперва мы поехали ко мне, и прежде чем я вышла, Саша повернулся и сказал:
— Приходите завтра после работы к нам, Кая с девочками проводит кукинг-стрим.
Я переглянулась с Миланой.
— Хорошо, мы будем, — согласилась она, а я лишь кивнула и вышла из машины.
По дороге заказав еду и купив кофе, я зашла домой.
— Привет, Чичи. День был сумасшедший, — делилась событиями я.
Поев и сходив в душ, я встала перед зеркалом, и слёзы лились сами по себе.
Смотря на своё отражение, я едва узнавала себя. День выжал из меня всё: злость, раздражение, усталость… и вот теперь ещё и эта пустота внутри. Слёзы текли сами по себе, смывая остатки напряжения и ожиданий. Я понимала, что никто сейчас не придёт, никто не выслушает — и одиночество делало каждую каплю ещё тяжелее.
А завтра… завтра снова работа. Та работа, на которую я больше не хочу идти, которая высасывает из меня последние силы. Каждый её час давался с усилием, каждое задание казалось бесконечным, каждое взаимодействие — словно шаг по тонкому льду. Я устала. Я устала от того, что должна быть улыбчивой, от того, что обязана терпеть, слушать, выполнять, повторять.
Но денег нужно. Для родителей чтобы хоть немного облегчить их заботы. Для себя — чтобы почувствовать хоть каплю независимости. И ещё для квартиры, которую я снимаю, где хотя бы на мгновение могу быть одной и дышать. Деньги — холодная, бесчувственная необходимость, которая тянет меня обратно в этот круговорот, даже когда сердце кричит «хватит».
Я подняла взгляд на своё отражение, видя мокрые щеки и растрёпанные волосы, зелёные глаза, которые всё ещё могут смотреть прямо. И тихо сказала себе:
— Всё ещё я. Всё ещё стою.
Слёзы медленно останавливались, оставляя после себя дрожь в груди, но одновременно странную готовность двигаться дальше. Я вытерла лицо, глубоко вдохнула и попыталась собрать себя, понимая: завтра снова нужно будет идти туда, где сердце не лежит, но где ждут мои обязанности. И это знание — горькое, тяжёлое, как бетон на груди — не даст мне уйти, пока всё не будет оплачено, пока всё не будет в порядке.
Я спустилась к дивану, обняла подушку, и на мгновение мир снова сузился до одной комнаты, до одного дыхания, до одного меня. Телефон лежал рядом, но я не открывала его — никакие уведомления не могли нарушить этот момент.
Солнце уже скрылось за горизонтом, оставив за окном тусклый свет уличных фонарей, который проникал в комнату через полупрозрачные шторы. Я устроилась поудобнее, ноги слегка согнуты, руки обвили подушку, и впервые за день мне показалось, что можно просто… быть.
Мысли о работе, о папе, о маме, о деньгах ещё висели тяжким грузом, но сейчас они как будто растворялись в тихом сумраке. День был длинным, несправедливым и изматывающим, но он закончился. И на этом можно было сделать паузу.
Я закрыла глаза, прислушиваясь к собственному дыханию. Каждый вдох — маленькая победа, каждый выдох — шаг к тому, чтобы снова собраться завтра. Пусть завтра будет новым испытанием, но пока — я здесь, я жива, и я позволила себе хотя бы мгновение покоя.
С последним вздохом день растворился в ночи, а я позволила себе впервые за долгие часы почувствовать, что просто существовать — уже тоже подвиг.