Спасительница любви

Я  пишу свою очередную запись в свой дневник, единственное место, где я могу оставить все свои тайны и быть спокойна. До моей помолвки с Ибрагимом-пашой осталось меньше недели, с каждым днем я волнуюсь больше и больше. Со дня нашей последней встречи прошло трое суток, и мне страшно. Страшно от того, каким я его увидела тогда. Ему совершенно все равно на чувства, главное – подняться до вершины, стать великими государственным деятелем. Он так рассмеялся на мои слова, что мне стало не по себе, я даже смутилась. Ведь раньше я считала его куда более благородным и справедливым, мне всегда казалось, что он умеет ценить чувства других людей. Это только казалось. Теперь же я полностью убеждена, что он циничный и двуликий человек. Все говорят о нем как о жестоком и властном, а я не верила. Не верила, потому что была слепа от своих иллюзий и грез, которые сама себе настроила. Самое страшное – как я буду жить с ним?! Теперь я еще больше боюсь его. Валиде всегда говорит, что я должна уметь обращаться с рабами и слугами, я должна помнить, что являюсь членом правящей династии. Но как мне вести себя с Ибрагимом? Он старше меня в два раза, я просто не смогу приказать ему. Это так сложно! Даже Хюррем, которая является госпожой всего пару лет, уже успела научиться вести себя как султанша. А я являюсь ею с рождения, и от этого мне только хуже. Все лишь пользуются моим доверием добротой…»

Наджат закрыла свой дневник и спрятала его в деревянную шкатулку. Сердце билось чаще, когда она просто думала об Ибрагиме. Ей становилось очень обидно и страшно от того, каким он видит их будущий брак. Это просто бумага и ничего большего, но для бедной Наджат брак является самым главным в жизни. Как же она будет счастлива, если будет знать, что муж её не любит и не понимает.

Девушка подошла к зеркалу в полный рост и осмотрела себя. Она сложила руки на груди и поджала губы. Шелковый халат приятно щекотал кожу, а утреннее солнце освещало каштановые волосы Наджат. Султанша глубоко вздохнула, как послышался стук в дверь. Вошли три служанки, в руках каждой было по платью.

- Госпожа, какое платье вы сегодня наденете? – спросила светловолосая Айсун, указывая на принесенные наряды.

- Какая разница, - вспылила госпожа, махнув рукой, - неужели, от того, какое я надену платье, будет зависеть моя жизнь? – Наджат вздохнула. – Красное.

Айсун молча поклонилась и вывела всех девушек, оставив только ту, у которой было ярко-красное платье с золотым кафтаном. Наджат села перед зеркалом, а служанка подошла, чтобы сделать ей прическу.

- Вы так злы, моя госпожа? Что произошло? – осторожно спросила Айсун.

- Всему виной Ибрагим-паша. Он считает, что наш брак не что иное, как политическая игра. Чувства, которые обычно бывают между супругами, для него ничто. К тому же, ты была права, он очень жестокий, - ответила Наджат.

- Но вы же не собираетесь отказываться от брака?

- Нет. Уже слишком поздно это делать. Но как мне жить с ним дальше? Он совсем не проявляет никаких действий, даже не хочет видеться со мной.

Откуда  же вам знать? Может, он хочет, но не может, - предположила служанка, - и потом вы можете сама сделать первый шаг. Не сидеть же целыми днями в комнате и чего-то ждать. Так не бывает. Нужно уметь самим чего-то добиваться.

- Пригласить его на прогулку, быть может? – вздохнула султанша. – Я тогда сильно его обидела, наверное. Он злится.

- Он не может злиться на госпожу, - покачала головой светловолосая, закрепляя на волосах диадему. – А насчет прогулки, вы можете это сделать.

- Эх, Айсун! Без любви просто не может быть счастья в семье. Как супруги будут смотреть друг на друга? Что будут говорить? Обязательно должна присутствовать страсть, желание, эйфория, - девушка мечтательно закатила глаза. – Конечно, я ничего не чувствую к паше, но и он тоже. А значит, наш брак просто глуп. Я надеялась, что могу как-то полюбить его, но теперь уверена, что нет. Нет! Никогда!

- Не бросайтесь словами. Все может измениться. Вы же не знаете истинных чувств паши к вам. Вдруг он долгие годы любил вас, просто ему трудно признаться.

- Ты шутишь видно, - расхохоталась Наджат, - мы виделись очень редко, к тому же, он в два раза старше меня. Какие между нами могут быть чувства?

- Возраст не помеха для любви, госпожа.

Наджат выставила руку вперед, не желая больше ничего слушать. Она встала с тахты и осмотрела свою прическу. Служанки помогли ей надеть красное платье, и девушка вышла из своих покоев. До комнаты Валиде было идти очень близко, поэтому султанша вмиг достигла главных дверей.

Войдя в опочивальню матери, она склонилась, увидев мать, восседающую на тахте в дорогом парчовом платье синего цвета. Женщина тепло улыбнулась и пригласила дочь сесть рядом.

- Как ваше здоровье, мама? – спросила Наджат.

- ИншаАллах, все хорошо. Наджат, мы поговорили с Сулейманом и решили не откладывать твою помолвку на долго. Мы хотели провести ей в конце недели, но теперь она состоится через два дня.

- Аллах Милостивый! Мама, неужели, я так надоела вам, что вы скорее устраиваете мою свадьбу? – слегка обиженно пролепетала девушка, явно не готовая к такому повороту событий.

- Что за глупости, - отмахнулась Хафса Султан. – Просто Повелитель и Ибрагим скоро уйдут в поход, мне бы не хотелось ждать несколько месяцев.

- И я должна буду жить во дворце с мужем? – Валиде кивнула. – Матушка, мне так страшно. Теперь, когда помолвка так близко, я начинаю задумываться о будущей семейной жизни. Должна ли между нами быть любовь?

Не забывай, что ты в первую очередь госпожа, а он – раб. Ты сама будешь распоряжаться его судьбой, сама будешь решать, что ему есть, а что пить, где спать и куда идти. Его жизнь отныне будет в твоих руках, а поэтому ничего не бойся. Ты не обязана любить этого человека, сохраняй самообладание и твердость характера. Не будь слишком открытой, - посоветовала госпожа.

- Но я не смогу ему приказывать, не смогу нагрубить, - чуть ли не плача произнесла Наджат.

- Тогда сама и будешь страдать, - с укором произнесла Валиде.

Наджат опустила голову к тарелке, чувствуя, как по щекам бегут слезы. Валиде не заметила этого, потому как пришла Дайе-хатун. Султанша отправилась подписывать счета по гарему, оставив дочь в одиночестве.

Султанша тихо встала с тахты и посмотрела в окно. В саду стоял Ибрагим и наблюдал за тренировкой Мустафы. Губы девушки сжались в одну тонкую линию, а сердце предательски застучало еще сильнее. Она должна поговорить с ним, должна хотя бы увидеть его.

***
Ибрагим был в саду и наблюдал, как шехзаде Мустафа упражняется на мечах вместе со стражниками. Стояла очень теплая погода, поэтому в дворцовой беседке расположилась и Махидевран вместе Гюльфем, а также Мехмет и Михримах со своими служанками. Паша наблюдал за Мустафой, но мыслями был очень далеко, их занимала только Наджат Султан.

За прошедшие три дня, в которые он её не видел, Ибрагим несколько раз корил себя в том, что так поступил, что сказал. Конечно, он рассчитывает на какие-то взаимные чувства, а что он может ей дать? Паша не верил во все эти чувства, для него этот брак, во-первых, политика и государство. Но то, что она смогла как-то ответить ему, впервые не боялась его пронзительного взгляда, не могло не радовать Ибрагима. Она еще совсем юная и чувствительная особа, а поэтому её легко обидеть, но переживать еще труднее. Паше все это время хотелось извиниться перед ней, как-то загладить свою вину. Иногда даже хотелось просто увидеть её лицо, услышать голос. Что же такое с ним происходило?

- Внимание! Наджат Султан!

Ибрагим задрожал от этого имени, он даже боялся повернуть голову в её сторону, боялся снова обидеть или встретиться с этим мягким и наивным взглядом. Как же ему с ней поговорить?

- Паша, - послышался тоненький голосок совсем рядом. Ибрагим обернулся, Наджат стояла совсем рядом и как-то жалобно смотрела на него. Махидевран и Гюльфем встали и поклонились султанше, но увидев, как она смотрит на визиря, довольно переглянулись и улыбнулись.

- Госпожа, я…

- Не нужно ничего говорить, - прервала его султанша. – Больше ничего не говорите! Вы были правы, когда говорили, что наш брак это всего лишь политика, что он закреплен лишь на бумаге. Я вспылила тогда. Между нами не может быть никаких чувств, потому что я просто не смогу полюбить такого человека, как вы, - в гневе проговорила Наджат.

Если  для вас так важны чувства, - протянул визирь.

- Мне не нужны ваши одолжения, мне ничего не нужно от вас. Отказаться от брака я уже не могу, поэтому заранее похороню свою душу и сердце, - опустив голову, ответила девушка.

госпожа зачем вы так говорите? Вы так молоды еще, а уже ненавидите собственную жизнь и меня. Если бы вы дали мне один шанс, я бы мог исправиться ради вас, мог бы часто радовать вас, - с ноткой надежды проговорил Ибрагим-паша, подходя ближе к султанше.

- Но все чувства для вас ничто, - из глаз брызнули слезы, но это были слезы беспомощности перед его величием и могуществом. Он был такой высокий и широкоплечий, а она маленькая и невинная. Ибрагим неожиданно взял её руку и приложил к левой стороне своей груди.

- Вы слышите? – спросил он. – Слышите? Там бьется сердце, и оно не каменное. Оно такое же как у всех, оно умеет прощать, понимать, грустить и любить. Я не такое чудовище, каким вы меня видите, или каким меня описали злые языки. Я способен на такие высокие чувства, и я могу радовать вас.

Девушка испуганно подняла на него свои голубые глаза, полные слез. Однако в них загорелся какой-то огонек надежды и, возможно, любви… Наджат сильнее прижала руку к его груди, не желая отрывать её, а Ибрагим сжал запястье еще сильнее. Они просто смотрели друг на друга, просто не хотели отходить слишком далеко. Теплый взгляд карих глаз встретился с голубым почти ледяным взглядом. Султанша мягко улыбнулась и обратила внимание на руку, паша тут же отпустил её.

- Я прощен? – спросил визирь, улыбаясь.

- Частично. Нам незачем ссориться перед свадьбой, ведь впереди у нас целая жизнь, паша. Я… я бы хотела навестить Хатидже Султан.

- Янычары готовы сопровождать вас в любую минуту, султанша. Только прикажите.

Наджат широко улыбнулась и медленно пошла к беседке, чтобы проведать Махидевран и Гюльфем. Молодые госпожи поклонились еще раз и сели только тогда, когда села Наджат. Мустафа веселился на лужайке, Мехмет тоже отчаянно бегал за старшим братом. По просьбе госпожи ей дали в руки Михримах Султан, которая немного засмущалась.

- Госпожа, о чем вы так увлеченно беседовали с Ибрагимом-пашой? – вкрадчиво спросила Гюльфем-хатун.

- Ни о чем, Гюльфем. Я попросила его выделить мне янычар, хочу съездить к Хатидже, - ответила Наджат Султан. – А как у вас дела? Махидевран, как Мустафа?

- Как видите, госпожа, наш шехзаде делает большие успехи, - гордо произнесла черкешенка, - ИншаАллах он будет хорошим воином.

- И я хочу драться на саблях, - вдруг раздался тоненький голосок Михримах. Девочка улыбалась, а её глазки сверкали на солнце.

- Нет, моя красавица, - ласково ответила Наджат, прижимая её к себе, - ты будешь самой красивой султаншей во всей империи, будешь поддерживать своих братьев. Для тебя приготовлены платья и украшения, а сабли и кони лишь для мальчишек.

А где твоя мама? – вдруг спросила Гюльфем у маленькой госпожи.

- Она в своих покоях, она не хочет выходить сюда, потому что здесь очень плохо, - ответила девочка. – Она отправила меня и Мехмета гулять со служанками.

- Все ясно, - усмехнулась Махидевран, - просто не хочет видеть нас.

- Махидевран, успокойся, - попросила её Наджат, - не следует говорить такое при ребенке. Михримах, хочешь тоже побегать с братьями?

Девочка радостно захлопала в ладошки, и Наджат позвала повзрослевшего Мустафу к себе. Он тут же прибежал и в знак приветствия поцеловал руку тети, как руку матери. Наджат довольно улыбнулась и отдала племянницу в руки Мустафе.

***
Во дворце Хатидже Султан было как всегда тихо и угрюмо. Все слуги боялись сделать лишнее движение или что-то сказать, потому, как хозяйка дворца всегда была не в настроение. Искандер-паша уходил с самого утра во дворец, оставляя жену скучать в четырех стенах. Но для Хатидже это было даже лучше, она не хотела постоянно видеть ненавистного ей мужа в комнате, слышать его голос.

Хатидже, скучая, сидела на тахте и медленно поедала виноград. За окном был почти вечер, солнце уже села за горизонт, а на небе начали загораться звезды. Послышался топот копыт. Султанша взглянула в окно и увидела выходящую из кареты Наджат. Улыбка вмиг осветила лицо шатенки, и она быстро побежала к дверям дворца.

Молодая Наджат вошла в замок сестры, осматривая её. Ведь она редко бывала здесь. Сестры тепло обнялись, и Хатидже пригласила её в главную комнату.

- Тебе лучше уже, надеюсь? – спросила Наджат, садясь на тахту.

- Когда Искандера нет, то мне гораздо лучше, - усмехнулась Хатидже. – Осман очень рад, что скоро у него будет братик или сестра.

- А Искандер-паша как отреагировал?

- Сказал, что я еще много детей рожу ему. Глупости, - прошептала женщина. – Он все еще надеется завоевать меня, каждый день дарит эти роскошные подарки, а мне ничего не надо от него.

- Ты постоянно грустишь, в твоем дворце все скучно и серо, - Наджат осмотрела серые стены и потолки. – Неужели, и я буду жить также, когда выйду замуж?

- Твоя жизнь будет лучше, - резко ответила Хатидже, на что Наджат слегка смутилась. – Ты же за Ибрагима выходишь.

- Не знаю, - пожала плечами шатенка, - все говорят, что он жестокий, я убедилась в этом, и теперь мне очень страшно. Валиде постоянно твердит мне, что я не должна бояться его, что я должна уметь и нагрубить, и приказать.

- Не меняйся только из-за слов матушки, - добродушно ответила Хатидже Султан, - если ты изменишься, то впоследствии сама не узнаешь себя и не поймешь, как могла совершить те или иные поступки. Ибрагим-паша верный и честный человек, с ним тебе будет спокойнее.

Султанша  тяжело вздохнула и опустила голову. Наджат тоже осмысливала все сказанные слова. Сестра поддерживает её, со всех сторон пытается выставить Ибрагима хорошим, но ей самой надо решить, какой он есть на самом деле.

- Хатидже, - тихо позвала Наджат старшую сестру, - а что происходит в первую ночь?

- Узнаешь, когда выйдешь замуж, - улыбнулась женщина, - хотя моя первая ночь была просто ужасной.

- И сейчас ты скажешь, что с Ибрагимом моя ночь будет восхитительной, - сказала султанша.

- Да, скажу.

- И все же, Хатидже, происходит что-то очень близкое?

- Настолько близкое, что ты полностью ощущаешь это, это как слияние ваших душ, подтверждение того, что вы вместе и навсегда. Это немного страшно и больно, но зато потом тебя накрывает волна счастья и восторга. Все рассказать невозможно, это должна почувствовать каждая женщина.

Молодая султанша немного смутилась и обратила внимание, что из глаз Хатидже покапали слезы.

- Осман спит уже? – тихо спросила девушка и получила утвердительный кивок. – Я поеду во дворец.

- Но там так поздно, может, останешься?

- Нет. Валиде волноваться будет, но я буду почаще приезжать к тебе, обещаю.

***
Карета с шумом неслась по лесной дороге, снаружи слышался ливневый дождь, который начался, когда Наджат выехала из дворца сестры. Карета то и дело тряслась, а султанша подпрыгивала на месте. Становилось уже прохладно, поэтому девушка закуталась полностью в свою шаль.

Неожиданно они остановились. Служанка постучала кучеру, в карету просунулась голова стражника.

- Госпожа, там дорога завалена деревьями, к тому же мы застряли. Но мы сейчас быстро все исправим.

Наджат кивнула и тяжело вздохнула. Только этого еще не хватало. Ветер усиливался, а дождь не прекращал лить. С улицы были слышны крики янычар и возня, создаваемая их действиями. Карета пыталась выбраться из грязи, но тщетно. Молодая султанша уже начала волноваться, и её опасения подтвердились, когда послышался звон саблей и отчаянные крики. Служанки, сидящие с госпожой, встрепенулись и стали выглядывать в окна.

Неожиданно  дверь кареты открылась, и вошел какой-то человек в маске. Он оглядел испуганных девушек и схватил служанок за локти. Наджат от увиденной картины побледнела, в глазах затуманилось, а сама девушка упала в обморок. Мужчина несколько смутился и, фыркнув, вытащил кричащих девушек из кареты. Султаншу они не тронули.

- Там в карете еще одна, - крикнул разбойник, - но я не потащу её, она со страху в обморок упала.

- Оставь её, - послышался другой нахальный голос, - долго не протянет.

Разбойники, ограбившие карету, стали расходиться в лес. Перебитые янычары лежали вокруг кареты, некоторые все еще дышали. Но бедная Наджат так и не приходила в себя, она лежала на сиденье в карете без сознания.

***
Поздним вечером Валиде уже забеспокоилась по поводу дочери, которая так и не приехала во дворец. Султанша ходила по покоям, заламывая руки. Дайе-хатун, опираясь на палку, стояла рядом и покачивала головой. Султанша переживала за свою дочь, она боялась её потерять, боялась лишиться её. Наджат была еще дорогим сокровищем, как и все дети, а потерять своего ребенка было хуже всего на свете. Хафса уже испытала такое, потеряв в младенчестве своих сыновей, больше таких потерь она нести, не намерена.

В покои вошел Повелитель и, застав мать в таком положении, тут же недоуменно посмотрел на неё.

- Матушка, что-то стряслось? - спросил Сулейман.

- Сынок, Наджат уехала сегодня к Хатидже и до сих пор не вернулась. Я волнуюсь за неё.

- Что значит не вернулась? – голос султана был строгим как никогда. Он мгновенно нахмурился, а Валиде, содрогаясь в рыданиях, села на тахту.

- Вдруг с ней случилось что-то…

- Валиде, я сейчас же пошлю Ибрагима-пашу и янычар осматривать дорогу к дворцу Хатидже, мы непременно найдем её. Успокойтесь. Может, она решила остаться у сестры?

- Наджат бы предупредила, она бы послала гонца или письмо, хоть что-то. Моя девочка никогда бы не оставила меня без известий, - ответила Хафса Султан, - найди её.

- Обязательно найду. А пока не распространяйте эту новость. Все еще может обойтись, - Сулейман встал с тахты и быстрыми шагами вышел из комнаты матери. Валиде продолжала плакать, а верная хазнедар приказала принести госпоже успокаивающего отвара.

***

Ибрагим прочесывал весь лес вместе с отрядом стражников. Весть о том, что пропала Наджат Султан, сильно встревожила его. Брак мог не состояться, но теперь визирю было страшно именно за госпожу, даже этот политический ход был вовсе не важен. Мысль о том, что он сегодня видел её и разговаривал с ней, а теперь она пропала, не давала покоя. Надежда на то, что султанша жива и непременно найдется, не угасала в сердце Ибрагима. Он скорее будет винить в этом себя, чем кого-либо другого.

Султан  сказал, что за её жизнь поплатятся все: виновные и невиновные. Но паше было даже не страшно за свою жизнь. Она такая молодая и юная султанша сейчас где-то в лесу или неизвестно где совсем одна.

- Паша Хазретлери, впереди какая-то карета, - доложил стражник. Ибрагим, пришпорив коня, поскакал вперед. Это была и вправду карета, даже султанская. Вокруг лежали трупы янычар, а сама карета была покрыта грязью и листьями.

- Проверьте все тут, - приказал Ибрагим, слезая с коня.

Он подошел к карете и заглянул внутрь. Сердцу стало в миллион раз легче от того, что он увидел её живой. Она лежала без сознания в углу кареты и кажется еле дышала. Паша резко открыл дверь и вошел в карету. Прощупав пульс, он вздохнул – жива. Но Наджат была такой холодной, она изредка тряслась, и на лбу появились испарины. Дотронувшись до её лба, паша заметил, что у неё ужасный жар. Сняв с себя теплый кафтан, Ибрагим завернул в него Наджат и, крепко обхватив девушку за талию, вынес из кареты.

Ужасный ливневый дождь кончился, тучи постепенно рассеивались, и было видно звездное небо. Ибрагим, стараясь не навредить ослабевшему телу султанши, аккуратно и бережно донес её до своего коня. Стража подошла к нему, чтобы помочь, но тот, словно зверь рявкнул на них и не отдал Наджат. Без посторонней помощи он залез на коня, не отпуская госпожу из рук. Уложив её себе на грудь, Ибрагим пришпорил коня и, развернувшись в другую сторону, направился ко дворцу.

- Мне холодно, - послышался дрожащий голос девушки. Паша посмотрел на неё, она лежала с закрытыми глазами и просто бредила.

- Потерпите, госпожа, потерпите, - успокаивал её визирь.

- Мне страшно… Валиде… Ибрагим, - паша резко замедлил ход, когда услышал, как Наджат произнесла его имя. Она бредила, была не в себе, но по каким-то причинам все же помнит о нём.

- Моя султанша, потерпите.

- Ибрагим… Ибрагим, не оставляй меня, - взмолилась девушка в бреду и задрожала.

***

Наджат лежала на кровати Сулеймана в его покоях, лекари осматривали султаншу, она до сих пор не пришла в себя. Повелитель стоял на террасе, смотря на Босфор, и корил себя за то, что не смог уберечь младшую сестру. Он часто заходил в покои и спрашивал, как самочувствие у султанши. Лекари сказали, что им удалось сбить жар, но Наджат очень слаба.

Ибрагим тоже переживал, возможно, даже больше всех других членов султанской семьи. Он вышел на балкон к Сулейману и положил руку на его плечо.

- Повелитель, все будет хорошо. Наша госпожа очень сильная, - промолвил грек.

Ибрагим  если бы не ты, мы бы так и не нашли её. Но что произошло? Кто посмел напасть на мою сестру? – яростно спросил султан.

- Мои воины прочесали весь лес, всю дорогу от дворца Хатидже Султан до Топ Капы. Видимо, это были обычные разбойники. Они напали на карету с целью грабежа, забрали двух служанок госпожи. Ей повезло, потому что она упала в обморок, и грабители решили не возиться с ней, - заключил Ибрагим.

- Вы сообщили Валиде Султан?

- Сразу же, Повелитель. Султанше было плохо с сердцем, сейчас она уже спит. Повелитель, могу я попросить вас кое о чем?

- Да.

- Устройте нашу помолвку с Наджат Султан как можно скорее. Я не хочу больше оставлять её одну, я должен защищать госпожу. И я готов пожертвовать ради неё жизнью.

- Если Наджат поправится, то мы устроим помолвку послезавтра, - улыбнулся Сулейман. – Ты прав. Теперь ты будешь отвечать за безопасность моей сестры, и спрашивать я буду только с тебя.

Паша поклонился и вышел за султаном в его комнату. Лекари уже ушли, оставив Наджат лежать в постели. Девушка спала и дышала, она уже не дрожала, а испарина со лба прошла.

- Я навещу Валиде, Ибрагим. Не оставляй Наджат.

Султан вышел из покоев, а паша остался наедине со своей будущей женой. Не зная даже что и делать, Ибрагим подошел к краю кровати и аккуратно провел своей рукой по её руке. Наджат вздрогнула, но не проснулась. Видимо его руки были слишком теплые для госпожи. У визиря не выходило из головы то, что она звала его, когда была в бреду, значит, она постоянно думала о нем и хотела встречи. Только сам грек запутался в своих чувства, запутался во всем. Он не понимает, что чувствует к Наджат, это больше похоже на защиту. Ему не безразлично то, что с ней произойдет, и он готов всегда помочь, но это не было таким великим чувством, как любовь. Но что же это?

Ибрагим..вновь послышался хриплый голос Наджат.

- Я здесь, султанша, - отозвался грек и сел на пол рядом с кроватью. – Я здесь и не покину вас.

- Ибрагим… я… я… Ибрагим…

Султаншу явно что-то тревожило, она начала ворочаться и мотать головой, жмуриться, а из глаз брызнули слезы. Паша не на шутку встревожился и даже не знал, что ему делать.
Он быстро взял её руку в свою и начал успокаивать. Наджат, словно почувствовала присутствие того, кого так тщетно звала, и начала успокаиваться.

- Я всегда буду рядом, Наджат, - произнес паша, - я не оставлю тебя. Все будет хорошо.