Глава 16 «не смей смотреть на других»
Амелия впервые за долгое время проснулась с улыбкой.
Гави лежал рядом, его рука была тяжёлой на её талии, дыхание ровное. Он выглядел спокойным — и таким родным, что в груди что-то защемило.
Вот он. Мой. Мужчина, который сжигает меня дотла.
Они весь вечер не могли насытиться друг другом. Он целовал её с таким голодом, будто она была его последним глотком воздуха. Шептал на ухо грязные слова, делал то, от чего у неё перехватывало дыхание.
А потом... Потом он прижал её к себе и, не открывая глаз, прошептал:
— Я тебя не отдам.
Но реальность всегда подкрадывается. Даже в рай.
⸻
На следующий день был банальный, казалось бы, вечер: вечеринка по случаю победы.
Гави пригласил её с собой, и Амелия согласилась. Это был новый шаг — быть с ним на публике, среди друзей, глаз, сплетен.
Она надела чёрное платье, обтягивающее, с открытой спиной. Он только окинул её взглядом снизу вверх — и застыл.
— Надеюсь, ты понимаешь, что придётся весь вечер сидеть рядом со мной.
— Почему?
— Потому что, если кто-то другой посмотрит на тебя, я разобью ему челюсть.
Он поцеловал её шею.
И Амелия усмехнулась:
— Ревнуешь?
— Я болен тобой. Это даже не ревность. Это одержимость.
⸻
На вечеринке было шумно. Смеялись, пили, кричали, играла музыка.
Амелия чувствовала себя чужой в этом мире футболистов, модельных девушек и бесконечных камер. Но он держал её за руку, не отпуская ни на секунду.
Пока не появился он.
Маркос. Друг Гави, его одноклубник. Весёлый, харизматичный, а главное — очень любезный с ней.
— Ты выбрал слишком красивую, Гави, — усмехнулся он. — Если бы я знал, что у тебя такой вкус — давно бы увёл её.
— Попробуй, — бросил Гави, в голосе опасность.
Маркос засмеялся.
А потом повернулся к Амелии:
— Ты великолепна. Если он обидит — знай, у тебя есть альтернатива.
Она вежливо улыбнулась, не ответила.
Но этого оказалось достаточно.
⸻
В ту же ночь они вернулись домой.
Молчание было тяжёлым.
Гави не смотрел на неё.
Он налил себе виски. Один. Без слов.
— Ты злишься?
— Нет.
— Тогда скажи что-нибудь.
— Ты флиртовала с ним.
— Что?! Я... — Она подошла ближе. — Я даже не ответила ему!
— Но ты улыбнулась.
Он посмотрел на неё. Глаза горели. Это был не просто гнев. Это было безумие.
— Ты — моя. Я не делюсь.
— Это просто ревность или ты не доверяешь мне?
Он подошёл вплотную.
Схватил её за шею — не сильно, но так, что дыхание перехватило.
— Я доверяю только тогда, когда ты подо мной, без одежды, стонешь моё имя. Тогда я точно знаю, что ты моя.
— Ты сошёл с ума, — прошептала она.
— С тобой — да.
Он развернул её, прижал к стене, руки сжали бёдра.
— Раздевайся. Сейчас.
— Нет.
— Тогда я сделаю это сам.
Он сорвал с неё платье, развернул лицом к стене. Его движения были резкими, почти агрессивными, но тело Амелии — предательски дрожало от возбуждения.
— Покажи мне, что ты принадлежишь мне, — прошипел он, входя в неё глубоко, резко.
— Я твоя... Господи, Гави...
— Громче.
— Я. Твоя.
Он бился в ней, пока ноги не начали подкашиваться. Его ладони были на её груди, на шее, на бёдрах — он хотел всё и сразу.
— Никогда не улыбайся другим.
— Не буду...
— Я сойду с ума, если ещё раз увижу, как кто-то смотрит на тебя.
Он пришёл к финишу резко, с рыком, прижавшись к её спине.
Потом, тяжело дыша, прошептал:
— Я люблю тебя до боли, понимаешь?
— Я знаю.
— Но если кто-то попытается тебя забрать — я сотру всё к чёрту.
И она знала — он не шутит.