Ассасин

Океан плескал мутные волны на гладкий берег. Пена, шурша, облизывала песчинки, выползала вперед и откатывалась назад, оставляя после себя мокрый след. А через секунду накатывала новая волна. Ветер кружил мелкий песок — бросал его, переносил с места на место, поглаживал.

Я сидела на небольшом возвышении, перебирала пальцами стебли засохшей травы и смотрела на то, как неутомимые волны одна за другой поднимаются из далеких глубин, чтобы, дождавшись своей очереди, ласково прогуляться соленым прибоем по пляжу затерянной бухты «СантаРайз».

Какое-то время мне удавалось ни о чем не думать. Лишь изредка чувствовалось, как кто-то пытается дотронуться до меня невидимой рукой, но я стряхивала ее, желая побыть в одиночестве. Голова играла со мной — то затягивалась туманной дымкой, в которой слышались голоса и появлялись странные картинки, то вновь светлела, позволяя любоваться морем, шум которого был единственным звуком, окружившим меня со всех сторон.

Еще ветер. Иногда он посвистывал, запутавшись в изогнутых стволах пальм, играя широкими тугими листьями, иногда заставлял песчинки выводить хоровод, а иногда прятался и затихал в соломенной крыше стоящего позади бунгало.
Глядя на бесконечную череду волн, я старалась не замечать того, что пальцы рук и ног постепенно немеют от холода, а веки наливаются тяжестью. Мне хотелось смотреть на раскинувшийся передо мной океан как можно дольше, запомнить его ленивую небрежность и тот чудный цвет воды, который вобрал в себя миллионы серовато-бурых оттенков. Навсегда унести с собой этот запах — запах ветра и моря. Запах вечной свободы.

Не знаю, когда именно это случилось, но в какой-то момент я поняла, что нахожусь не одна.
Позади меня стоял тот, кого я хотела видеть меньше всего на свете. Однако его присутствие меня не удивило.

— Уходи, — попросила я, не оборачиваясь.

— Нет. — Ответ Тэхёна прозвучал очень мягко. — Я пришел к тебе.
В меру громкий, спокойный и пугающе ласковый, его голос обволакивал меня, вплетался в плеск волн. Галлюцинация? Даже если так, я поговорю с ней.

— Ты пришел слишком поздно, — мои холодные пальцы продолжали перебирать песчинки, — дай мне побыть одной.

— Я не могу, — послышалось сзади.

Он сел рядом на песок.

— Пожалуйста, уходи. Я не могу заставить, я могу только просить…

— Я много раз уходил от тебя тогда, когда хотел остаться. Не нужно больше просить об этом.

От его слов что-то внутри перевернулось. Теплая волна медленно окатила воспаленное сознание и схлынула, оставив недоумение и растерянность. Зачем он говорит мне это? Почему так больно слышать эти слова? Зачем… теперь?
И он не галлюцинация. А жаль, потому что слишком поздно. Стало горько.

— Тэхён…

— Посмотри на меня.

Нет, этот мягкий голос попросту не мог принадлежать известному мне Ким Тэхёну — я, должно быть, бредила. Оставаясь неподвижной, продолжала считать волны.

— Джису, посмотри на меня…

Сколько теплоты, сколько страсти. И как хочется ей поддаться…

— Нет, Тэхён, все кончено. Я просто хочу побыть одна и надеюсь, ты позволишь мне сделать это, несмотря на то, что эта бухта твоя…

— Су…

Я вздрогнула и, не выдержав, повернулась к нему. Всматриваясь в знакомое лицо, я пыталась найти ответ, что изменилось с нашей последней встречи? Почему холод ушел из стальных глаз, а интонации неуловимо потеплели?

— От меня и так почти ничего не осталось. Не нужно было тебе приходить…

Он поднял мою руку и прижал к своим губам.

— Не надо. Не говори ничего. Я очень редко ошибался в жизни, но с тех пор как появилась ты, только этим и занимался. — Тэхён (а это точно был он) покачал головой. — Вот только я не хочу добавлять к этому списку еще одну ошибку — самую главную.

А я все еще не верила, что он сидит рядом, разговаривает со мной и смотрит так тепло, как я всегда мечтала. Что ж, я получила это, хоть и под конец жизни.

— Ложись.

Меня мягко подтолкнули и уложили спиной на песок.

— Что ты делаешь?

— Доверься мне…

— Тэхён!

— Доверься, пожалуйста. — В его глазах смешалась нежность и боль. — Ты сможешь принять любое решение, но позже. Сейчас я должен кое-что сделать.

Он смотрел на меня с раскаянием и… любовью? Боже, это бред… Наверное, это ловушка заставила меня сойти с ума и увидеть то, чего не могло быть на самом деле. Но даже если так… Если все это происходило лишь в моем воображении, я была безмерно благодарна такому подарку. Пусть эти теплые руки и ласковый голос будут последним, что мне суждено запомнить, но я уйду счастливой и спокойной, без грусти и сожаления, без горечи и тяжести на изболевшемся сердце.
В какой-то момент даже холод, сковывающий изнутри, отступил. С трудом шевеля непослушными губами, я прошептала:

— Я буду спать… А ты будешь здесь со мной, правда?

— Я буду с тобой, но ты не будешь спать. Тебе нельзя засыпать…

— Но я хочу…

— Нет. Смотри мне в глаза.

Его голос доносился теперь издалека и будто через дымку, но я старалась держаться. Веки сделались неподъемными, но я из последних сил сопротивлялась навалившейся усталости. И вдруг, сквозь сонное забытье, я почувствовала, как голову изнутри прорезала тупая боль. Если раньше Тэхён смотрел на меня — на мое лицо, — то теперь его взгляд проник глубже, выискивая что-то, пробираясь на недоступные сознанию слои, вскрывая запертые двери.

— Тэхён…

— Молчи. — Он лишь крепче сжал мое лицо. Блеск темно-коричневых глаз напоминал сияние хирургических инструментов. Боль усилилась.

— Откуда ты знаешь про… лову…

— Я теперь все знаю, молчи. У нас не осталось времени…

— Я умру?

— Нет.

— Даже сенсор не смог сделать этого, — прохрипела я, чувствуя, как он подбирается к точке, которую некогда исследовал Линдер.

— Я не сенсор, но я ассасин и тоже кое-что умею.

— Что это зна… — Вопрос застыл на моих губах, потому что в этот момент я выгнулась от боли. Казалось, голова сейчас взорвется, лопнет, разлетится на мелкие осколки. Взгляд Тэхёна что-то нащупал и теперь медленно тянул это на поверхность, невзирая на то, что «это» прочно вцепилось в меня множеством стальных нитей.

— Не надо…

Больно. Эта пытка окончательно убьет меня.

Тэхён погладил меня по лицу.

— Прости, я должен сделать тебе больно. В последний раз, я обещаю.

Я не ответила. Вспышка, которую я почувствовала секунду спустя, разорвала меня надвое — мир исчез, оставив вместо себя лишь красное пятно, уволакивающее в пустоту. Хотелось захлебываться криком, но вместо крика изо рта рвался лишь хрип, и эти секунды — последние секунды острой боли — растянулись в вечность. А потом погасла и она, чернота. Все погасло. Наверное, теперь уже насовсем.

* * *

Темноволосый мужчина еще какое-то время сидел на песке, прижимая к груди темноволосую голову. Затем снял с себя рубашку, укрыл ею неподвижно лежащую девушку и медленно вытянулся на прохладном песке сам.

Он устал. Но время проявило благосклонность — он все успел.

Теперь решение — уйти или остаться — за Джису.

Некоторое время он продолжал смотреть на серое небо и кружащие по нему тяжелые облака, затем откинул голову и закрыл глаза. Ветер шевелил упавшие на лоб пряди, время от времени бросал пригоршни мелкого песка на бритые щеки, но Тэхён уже не чувствовал этого. Уставший и обессиленный, он крепко спал.

Ким проснулся, когда на песок упали первые капли дождя.
Резко повернув голову, он убедился, что Джису не исчезла, что она все еще лежит рядом, все еще здесь…

Накатило облегчение. Несколько секунд Тэхён лежал неподвижно, успокаивая гулко бьющееся сердце, затем поднялся и осторожно перенес девушку в дом. Уложил ее на кровать, накинул на плечи рубашку и, стараясь не шуметь, вышел на крыльцо.

Что-то тревожило. Что-то неуловимое, далекое, опасное.
Не находя видимых причин своей тревоге, Тэхён медленно обводил взглядом пустынное побережье. Если не считать внезапно потемневшего грозового неба и шквалистого ветра, вокруг было совершенно тихо. Он достал из кармана пачку сигарет, вытащил одну и, продолжая внимательно оглядывать пляж, закурил.

Спустя минуту, когда Тэхён уже начал было думать, что всему виной скопившееся за последние дни напряжение, он вдруг увидел его — источник тревоги. К бунгало медленно подъезжал серебристый автомобиль с широкой белой полосой на боку.

Комиссия!
Черт бы ее подрал…
Мужчина в серой униформе неторопливо вышел из машины и направился к дому. Ким тут же выбросил окурок и опустил руки на рукояти пистолетов. В мятой рубашке, с песком в волосах, совершенно недобрый, он напоминал сумасшедшего наемника.

Шеф остановился в нескольких шагах от крыльца; какое-то время Начальник и подчиненный пристально смотрели друг на друга.

— Хорошо же ты меня встречаешь… — Юнги перевел взгляд с лица Кима на пистолеты. Затем снова посмотрел ему в глаза.

Ким молчал. Прищуренные глаза внимательно следили за мужчиной в форме, улавливая каждое движение, предугадывая каждый жест.

— Ты похож на зверя, защищающего свою берлогу. Неужели поднимешь на меня оружие?

— Зачем ты пришел?

— Неужели не знаешь? Ты только что нарушил закон, Тэхён.

Повисла пауза; воздух затрещал от напряжения.

— Неужели?

— И очень серьезно.

— И что? Попробуешь меня забрать?

— Ты ведь знаешь, что пули не причинят мне вреда, правда? — Мин продолжал стоять, заложив руки в карманы. Взгляд его добрым не был, однако намерения оставались неясными. Зачем он приехал? Забрать их обоих? Тэхён мне позволит. — Ты понимаешь, что только что снял ловушку, которую не имел права снимать?

Ким разозлился. Ах, вот оно что…

— А ты понимаешь, что этой ловушки там не должно было появиться? Или ты об этом не знал?

Воздух звенел все сильнее. Когда Начальник злился, его аура всегда уплотнялась и становилась физически ощутимой, причиняя дискомфорт.

— По закону я должен наказать тебя, — размышлял тем временем мужчина в серебристой форме, — ибо закон не позволяет облегчать участь заключенных или помогать им избегать ее.

— А закон позволяет карать невиновных?

— Дерзкий ты. — Мин вдруг успокоился и усмехнулся. — Но ты прав — мы ошиблись.

— Что-то не слышу раскаяния в твоем голосе.

— Комиссия может признать неправоту. Но она не раскаивается.

Тэхён осторожно молчал, ожидая продолжения, но Начальник, как ни странно, молчал тоже.

— Я не дам тебе забрать ее. — Первым затронул больную тему Тэхён. — Я не для того ее спасал.

— Я знаю. Она мне не нужна. Она нужна тебе.

Мин Юнги никогда не появлялся в поле зрения беспричинно. Но чего он хотел — пожурить? Упрекнуть? Наказать? Наказать Джису? Приехал прочитать мораль? Ким растерялся окончательно.

— Тогда зачем ты пришел?

— Отдать тебе кое-что. — Поднявшийся ветер трепал рукава серой куртки; шторм приближался. — Однажды ты сказал, что оно тебе не понадобится, но я решил, что сейчас самое время…

— О чем ты говоришь?

— О твоем кольце. — Юнги достал из кармана маленькую коробочку и покрутил ее в руках. — Я ведь говорил, что оно однажды тебе понадобится, но ты не верил. Помнишь, что ты мне отвечал?

— Помню, — рыкнул Тэхён.

— Не хочешь повторить?

— Не хочу.

Он совершенно точно помнил, что говорил ранее. «Не найдется такой девушки, которой я захочу надеть на палец свое кольцо. Нигде. И никогда». И был в этом совершенно уверен.
Тогда.

— Может, еще скажешь, что я не вовремя приехал и привез не тот подарок?

Губы Начальника подрагивали в сдерживаемой улыбке, и Ким быстро убрал пальцы с пистолетных рукоятей — устыдился, что держит их там. И вдруг почувствовал, что на душе стало светло и ясно. Несмотря на шторм, на почти черное небо, на то, что Мин стоял напротив, на сердце неожиданно воцарилась весна.

— Так что, я не вовремя?

— Ты… вовремя. Вот только, — Ким смутился, но шагнул вперед и коробочку из рук принял, — я ее обидел. Не уверен, что теперь возьмет.

— Ну, это, как говорится, дело ваше, дело житейское. Лично я уверен, что ты сумеешь все исправить, всегда умел. Я в тебя верю.

— Спасибо.

На Начальника Тэхён теперь не смотрел — он смотрел на коробочку из темного бархата с металлической пряжкой посередине. Открыл крышку, уткнулся взглядом в кольцо — тонкое и изящное, с причудливо переплетающимися буквами KT — женский вариант того же самого, что лежало в ящике его рабочего стола. А ведь он забыл, что существует более утонченная и элегантная копия, годами хранимая Комиссией по его же собственной просьбе. Кто бы думал, что они когда-нибудь понадобятся?

— Черт, глазам не верю…

Юнги рассмеялся и хлопнул Тэхёна по плечу:

— Я знал, что не ошибся. А дальше ты сам разберешься. Мне пора.

И он, крайне довольный собой, зашагал по песку обратно к машине.

* * *

Просыпалась я медленно. Сознание кружило по спиральной дымке в тумане. Выше, выше, еще выше, к поверхности. Постепенно к дымке прибавились запахи и звуки, с каждой секундой они становились все более четкими, осязаемыми, не хватало только изображения.
Когда мне хватило сил и решимости открыть глаза, я увидела, что лежу на кровати в знакомой полутемной комнате, заботливо укрытая одеялом, а вокруг тишина, и лишь далекий плеск волн напоминает о том, что я все еще нахожусь на берегу океана. В узкие занавешенные окна лился утренний свет, за стенами бунгало щебетали птицы.

«Двадцать второе сентября. Надо же, это двадцать второе сентября. Кто бы мог подумать?»

Я улыбнулась.
Тэхён все-таки сделал это, успел. То, что моя голова отныне снова целиком и полностью принадлежит мне и я не делю ее более ни с какими странными голосами, я ощутила сразу же, как проснулась. Необыкновенно светлое и легкое ощущение, которого мне не доводилось испытывать уже много дней, наполнило тело от макушки до пят. А я продолжала лежать, кутаясь в мягкие простыни, счастливо глядя на маленький кусочек серого неба за окном.

«И теперь можно больше не бояться. Не ждать, что станет слишком поздно. Не возводить кирпичную стену. Жить и не спешить».

Как же я устала от нее — от вечной спешки, от гонки за жизнью, от страха и паники, которые, казалось, навсегда поселились внутри меня. Ушли безысходность и отчаяние, ушла наконец боль.
И я вдруг стала счастлива — полностью и безраздельно. Пусть хотя бы на сегодня, на эту минуту.
Дверь скрипнула. Я резко повернула голову — в бунгало вошел Тэхён. Мне всегда казалось, что при его появлении помещение становится меньше и теснее — он неуловимо заполнял пространство.

Так случилось и в этот раз. Настороженно вглядываясь в его лицо, я приподнялась с кровати. С некоторых пор этот мужчина стал ассоциироваться у меня с надвигающейся бедой, и мне не хотелось провоцировать обстоятельства. Если сейчас он подойдет ближе или присядет на кровать, то я окажусь в двусмысленном положении, будучи вынужденной оттолкнуть или поощрить его. А мне не хотелось ни того, ни другого — слишком сложная гамма чувств бушевала внутри.

Чувствуя мое напряжение, Тэхён не стал приближаться, опустился на один из плетеных стульев у стены. Никто из нас не спешил прерывать молчание, мы просто смотрели друг на друга.

— Спасибо, что помог мне, — наконец выдавила я.

Вместо ответа он опустил голову и посмотрел на камешек, который крутил в руках. Мне показалось, что в его глазах мелькнула грусть.

— Как ты узнал? — Хотелось, чтобы он поднял голову, хотелось рассмотреть это странное и незнакомое выражение глаз — что в нем?

— Узнал что?

— Все.

Тэхён отложил камень и наконец взглянул на меня. Пытливо, сложно, глубоко.

— Я поговорил с Джинёном и понял, что ошибся. Попытался отыскать тебя, но не смог, зашел к твоей подруге — она рассказала.

Кусочки головоломки медленно встали на свои места. Значит, это Лиса рассказала про Корпус. Я едва не улыбнулась, представляя реакцию подруги, когда она увидела на пороге этого бугая. Поди, не удержалась, сказала ему пару ласковых.

— А как ты понял, что я здесь, на пляже? Лиса не знала этого.

— Почувствовал. — Взгляд Тэхёна был тяжелым, мне становилось все труднее его выдерживать, и я потупилась. А через секунду подумала о том, что если ловушки больше нет, то меня попытаются вернуть в Корпус другим способом. Радужное настроение поблекло.

— Меня снова туда посадят, да?

В горле встал ком; Тэхён понял, о чем речь.

— Нет, — он покачал головой, — тебя никто не будет преследовать. Ведь ты не сама избавилась от ловушки.

— Значит, теперь они будут преследовать тебя?

— Нет.

Мое удивление росло.

— Кто ты такой? — спросила я то, что должна была спросить с самого начала. — Почему ты оказался способен сделать то, чего не смог сделать даже сенсор? Сколько у тебя власти?

Тэхён смотрел в сторону.

— Много.

— Видимо, очень много…

— Очень много.

Он все так же смотрел в сторону. Вдруг накатило ощущение, что я совсем не знаю сидящего напротив человека. Он одновременно притягивал и отталкивал, заставлял всматриваться в непроницаемое лицо, призывал понять, что таится в глубине темно-коричневых глаз за невидимым заслоном. Его сила чувствовалась на расстоянии. Обладая уникальной проницательностью и умом, он был способен на странные поступки — иногда холодные и жесткие, иногда откровенно жестокие. А иногда очень мягкие. И я все еще любила его, однако больше ни при каких обстоятельствах не собиралась говорить ему об этом.
Уже пробовала. И повторять не хотелось.
Решение принято. И пусть он помог мне с ловушкой, помог в самый важный момент моей жизни, но наши пути, так или иначе, разошлись. Жаль, что ничего уже не исправить.

— Прости за машину. — Он следил за моим лицом, а я пряталась за равнодушной маской. — Я старалась ездить осторожно, чтобы не помять ее.

— Забудь про машину.

— Хорошо.

— И…

— Что?

— Останься.

Вдруг произнес он, и я застыла.
Стоя возле кровати с приоткрытым ртом, я несколько секунд не могла произнести ни слова. Сердце забилось тяжело, старое лезвие будто провернули, и начавшая было затягиваться рана закровоточила. Зачем он просит об этом… после всего? Чтобы загладить вину? Я покачала головой.

— Тебе не стоит этого говорить. Я не обижаюсь, правда, но незачем.

Тэхён меня будто не услышал. Повторил тихо и очень искренне:

— Не уходи.

Мне стало больно. Уловив, что он сейчас поднимется со стула, я вскипела:

— Какого черта, Тэхён? Ведь только сейчас все начало налаживаться! Зачем? Однажды ты уже ясно дал понять, до какого места тебе все мои чувства. Давай не будем повторять это дважды.

— Джису, прости меня.

— Простить тебя за что — за нелюбовь? — я рассмеялась. — Ты ни в чем не виноват, насильно мил не будешь.

— Подожди…

— Нет, Тэхён, хватит. Позволь мне уйти, я больше не желаю нашего общения — оно тяготит меня.

В темно-коричневых глазах застыла боль, но моя собственная обида тоже требовала выхода.

— Поверь, я больше не буду беспокоить тебя в будущем, и надеюсь, что ты сделаешь то же самое. Хватит с нас отношений, ладно? Любви, даже если бы она существовала и у тебя, тоже хватит. Я хочу забыть тебя.

Он опустился обратно на стул и закрыл глаза. А я на деревянных ногах дошла до двери и вышла наружу.

Моё сердечко так ёкало, пока я редактировала. Хоть я и читала эту книгу, но чувства, эмоции и переживания такие же как и при чтении в первый раз🤍