Глава двадцать четвёртая
— Видишь, что ты наделал? — женщина в халате подводит мальчика к окну в камеру, заставляя взглянуть на последствия их тайных встреч с девочкой, сидящей сейчас на кресле по ту сторону стекла. Её вид был до ужаса замученным, изнеможденным. Кожа белая, как стены в лабораториях, совсем тусклая, безжизненная. Под глазами залегли тёмные мешки, на руках яркими пятнами зрели синяки. Она была в сознании, но настолько слаба, что выглядела как мертвец. Ньют ужаснулся, не желая верить своим глазам. Это просто не могла быть она. Не его весёлая, отзывчивая, плещущаяся всеми искрами жизни подруга. Человек перед ним был совсем чужим, незнакомым. Что же они с ней сделали? Как вообще могли люди творить что-то подобное?
— Вас ведь не раз предупреждали о мерах безопасности. Вы оба были осведомлены о том, что бывает за нарушение правил и тем не менее продолжали их нарушать, — Дженсен высился над блондином, сурово оглядывая ребёнка с головы до ног. Вид его выражал всё презрение, которое тот, должно быть, испытывал к каждому, кто его окружал. — Ты знал, что выговор на прошлой неделе был последним предупреждением, и всё равно пошёл на поводу у собственных желаний.
— Я просто хотел увидеть её. Мы ведь друзья, — мальчик шмыгнул носом, смаргивая с ресниц подступившие к глазам слёзы от всей этой картины, простирающейся прямо перед ним за тонким куском стекла. — Она часто была одна, сидела то лаборатории, то в своей комнате. Ей одиноко, и я лишь думал, что смогу помочь ей почувствовать себя лучше.
— Нет. Ты думал только о себе. Тебе ясно дали понять, что от твоих выходок пострадает в первую очередь она, но ты всё равно пошёл на это. Ты нарушил правило, не потому что хотел сделать счастливой её, а потому что ты сам чувствуешь себя лучше рядом с ней. Это ни что другое, как самый настоящий эгоизм, — мужчина переглянулся взглядом с женщиной, что сочувственно глядела на Ньюта, лёгкими движениями поглаживая ребёнка по спине. Как же ей было невыносимо слушать подобные заявления в сторону детей, да только прав возразить она не имела. Либо так, либо человечество обречено на вымирание. — Ты виноват во всём произошедшем. Ты допустил подобное и тем самым навредил ей.
— Но я ведь не хотел этого! — мальчик кричит, в попытке хоть как-то защитить своё маленькое сердце от такой злой, неоправданной ноши эгоиста. Разве он не всего лишь ребёнок? Разве не должен просто жить, совершать ошибки, жадничать, шутить и делать то, что вздумается? Откуда столько жестокости, не выраженности и суровых правил в детских границах? Почему он не может желать увидеть кого-то и делать счастливым в первую очередь себя самого? Разве это справедливо? Есть ли во всём этом хоть грамм честности?
— Но ты сделал. И будь добр, неси ответственность за свои действия. Она не такая как ты. Она иммун. И она избрана работать над главным экспериментом. Дай ей спокойно выполнять своё предназначение. Ты не тот круг общения, который ей нужен.
— Я понимаю, — мальчик опустил глаза, разглядывая белоснежный пол под ногами. — Я больше не подойду к ней, мистер Дженсен. Простите меня, — Ньют вытер тыльной стороной ладони начавшую скатываться по щеке слезу, наполненную таким диким отчаянием, что хоть головой об стену бейся, чтобы раскроить эту дурацкую крупицу надежды на какое-то вымышленное светлое будущее. Неужели ещё не понял — ничего светлого в этом мире их не ждёт. — Пожалуйста, больше не делайте ей больно.
— Это будет зависеть лишь от тебя, — мужчина кивнул врачу напротив и она подтолкнула блондина в сторону общих комнат.
— Возвращайся обратно, Ньют. Эмили нужно отдохнуть и прийти в себя, — голос женщины звучит слишком мягко, слишком неподходяще ко всей этой ситуации, будто звонки колокола на башни церкви, разрезающих звоном поднебесье.
Мальчик в последний раз оглядывается на Эми, неподвижно лежащую всё в том же кресле, и ловит взгляд её усталых, но таких родных голубых глаз. Эмили медленно тянет губы в стороны, примеряя на себя то подобие улыбки, которое режущей болью под рёбрами отзывается в груди Ньюта. Она еле живая, почти не дышащая, лежит и улыбается ему своей самой тёплой улыбкой, на которую сейчас была способна. Почти без сознания, на шаткой границе с реальностью, беспокоилась лишь о том, чтобы он не волновался.
«Всё хорошо», — шепчет она практически не шевеля губами, а Ньют давит в себе рвущийся наружу отчаянный вопль безысходности. Ощущение собственной слабости, невозможности сделать хоть что-то, рвёт его изнутри, раздирает на мелкие кусочки, деля между всеми крупицами безнадёжности. Боль пытается выброситься из него водяными потоками, сочится из-под кожи в банальной переполненности. В голову въедается главная, безжизненная мысль — ничего хорошего не будет. Просто не может быть хорошо в мире, поверхность которого так лихорадочно выжигает солнце. Если Бог существует, то он абсолютно точно оставил их уже давно, спокойно развалившись на своих небесах и с упоенным удовольствием наблюдая за чёртовым концом света.
Из этого ада им не выбраться, а значит нужно либо смириться со скорой гибелью, либо приложить все свои силы на выживание. И если единственный способ защитить девочку и позволить ей выжить — это избавить её от собственного присутствия, он сделает это. Вырвет себя из её памяти, растопчет единственные клочки радости и детской непосредственности, но больше никогда не позволит причинить ей боль.
Её тусклые глаза с угасшей синевой небес, обрамлённые этими тёмными пятнами под ними, и вымученная улыбка на побледневших губах навеки отпечатались в его сознании, выжигаясь раскалённом куском угля прямо на сетчатке. И он не позволит себе их забыть. Что бы не случилось он будет помнить о том, за что он борется.
***
Ньют резко распахивает глаза, в эту же секунду щурясь от слишком яркого солнца. Рядом подскакивает Томас, чуть дёргаясь в сторону. Похоже он пытался разбудить его.
— Прости, я не собирался вырывать тебя из сна так внезапно, — шатен неловко почесал затылок, глядя куда угодно, но только не в глаза Ньюту.
— Ты тут не причём, — прохрипел блондин сонным голосом, принимая сидячее положение и широко зевая. — Сон дурной приснился.
— Поэтому ты плачешь?
— Что? — Ньют в непонимании склонил голову на бок, расфокусированным взглядом смотря на Томаса. Он медленно тянется к собственному лицу, касаясь пальцами мокрой кожи. И правда. По щекам тёплыми струйками стелились слёзы. Он всё ещё слишком ярко ощущал те эмоции, что наполняли маленького мальчика из его воспоминаний, переливаясь через край и опрокидывая ведро с пасмурной водой, так долго сдерживаемой преградой из подавленных чувств. Вот и не вытерпела его прочная постройка. Дала трещину, разошлась по швам. — Только попробуй заикнуться об этом.
— Всё нормально, я никому не скажу, — Томас поднял руки вверх, как бы показывая, что он безоружен и не собирается трепаться. Будто бы это действительно означало, что всё произошедшее останется между ними. — Я тоже плакал. Вчера ночью. До этого держался, но как только все улеглись спать, меня прорвало. Внезапно вдруг так страшно стало, нашло осознание того, что теперь вот это моя жизнь — запертая в четырёх стенах, с монстрами за их пределами. Но знаешь, сегодня мне уже как-то полегче. Всё оказалось не так обречённо, как я представлял. Я даже успел познакомиться с некоторыми из парней. И Эмили мне здорово помогает. Думаю, вчерашняя ночная истерика просто помогла мне принять ситуацию и выплеснуть весь страх. Нам необходимо проживать свои слабости, иначе в какой-то момент из тебя скопом выстрелит непрожитое. И что потом прикажешь делать, когда на голову обрушиться всё то, что ты наподавлял? Ты не сможешь почувствовать себя хорошо, пока не узнаешь, как бывает плохо. Нет ничего постыдного в слезах. Ты человек в конце концов.
Ньют тяжело вздыхает, переводя на парня взгляд серьёзных, благодарных глаз.
— Спасибо, Томми. Правда. Думаю, именно тебя нам здесь и не хватало, — заместитель искренне улыбнулся, похлопывая новичка по плечу. — Добро пожаловать в семью, шанк.
— Я так понимаю, теперь официально?
— Именно, — блондин разминает затёкшую за время сна шею, похрустывая суставами. Да, спать на голой земле было не лучшей идеей, и трава совсем не смягчила это положение. — Ты, кстати, чего хотел то?
— А. Там тебя Алби ищет, — Томас встал, протягивая руку теперь своему самому настоящему другу. — Такой кипиш поднял.
— Я что так долго спал?
— Часа два.
— Сколько?! Почему меня никто раньше не разбудил? — Ньют распахнул глаза, сразу прикидывая в голове, сколько всего он не успел сделать и как бесполезно было потрачено всё это время. Угораздило же его уснуть средь бела дня.
— Эмили никому не позволяла подходить к тебе. Раздавала подзатыльников каждому, кто хотел тебя побеспокоить, — брюнет пожал плечами и довольно улыбнулся. — Сказала, чтобы дали отдохнуть. Она очень переживает за тебя.
Ньют почувствовал, как его губы неконтролируемо расплываются в улыбке, а грудь наполняется странным, испепеляющим чувством. У него будто бы внезапно поднимается температура, становится невероятно тепло, хотя тело обдувает прохладный ветер. Но он пытается взять себя в руки, чтобы не выглядеть перед новичком полным идиотом, улыбающимся неизвестно чему и млеющим лишь от одного упоминания девушки.
— Ладно, — голос звучит выше обычного из-за этого дурацкого смущения, поэтому блондин откашливается, прежде чем продолжить. — Где Алби?
— Был возле столовой, — Томас кивнул в нужном направлении и Ньют поплёлся в указанную сторону, стараясь окончательно прийти в себя после сна.
К слову о сне. Что-то в последнее время воспоминания лезут всё с большим напором. Это начинает настораживать. А особенно беспокоит факт наличия в их детстве пыток. Их явно жестоко наказывали и не позволяли никаких поблажек. По крайней мере Эмили точно. Он до сих пор как наяву видит тот замученный, уставший взгляд. Что же они делали с ней? Каким образом можно было довести ребёнка до такого состояния? Ну, по крайней мере теперь Ньют был уверен — люди, запихнувшие их сюда, настоящие садисты, и сейчас он как никогда ощущал потребность отомстить им за всё, что они сделали с каждым из ребят. Что они сделали с Эми. Если изначально он не был одержим идеей выбраться из чёртового Лабиринта, ведь на себя ему было абсолютно плевать, то теперь эта мысль огнём распылялась под рёбрами, комом ярости поднимаясь прямо к горлу. Он был готов разорвать каждого создателя собственными руками, вернуть им сполна всё то, что они творили с его друзьями долгие годы, вот только такой возможности не предвиделось. Во всяком случае в ближайшем будущем. Так что единственное, что не давало покоя сейчас, была мысль о том, для чего Эмили прислали в Лабиринт и могут ли они навредить ей? Когда-то им запрещали даже пересекаться, так почему теперь подпустили так близко друг к другу? Должен ли он переживать по этому поводу? Может ли это быть очередной извращённый план создателей? Пока он не разберётся во всей ситуации лучше присматривать за Эми.
— Наконец-то. Где тебя носит? — Алби хмурой тучей высился около входа в Хомстед, и Ньют уже предвкушал кучу работы, которой его сейчас завалят.
***
— Что-то холодает, — Эмили проводит тыльной стороной ладони по щеке, пытаясь оттереть след грязи, но только размазывает её по лицу, щурясь от попавшей в глаза пыли.
— Да, в последние дни погода не радует, — Ньют отставляет в сторону лопату, вытаскивая из кармана кофты небольшой платок. — Редко такое бывает. Может очередная проверка от создателей, — он подходит к девушке ближе, приподнимая её лицо за подбородок, и аккуратно вытирает землю. Эмили всегда так работала, в прямом смысле отдавая процессу всю себя. Никогда чистой с грядок не уходила.
— То есть такое уже было? — Эми опускает взгляд, смущаясь этой близости с парнем. Его руки, большие и тёплые, ощущаются резким контрастом со всей прохладой вокруг. Он и вправду был её личным солнцем.
— Раза три за всё время. Дожди, конечно, порой идут, но температура в эти моменты не сильно меняется. А вот подобные заморозки здесь редкость, — заместитель медленными движениями водит тканью по мягкой, бледной коже, не спеша заканчивать свою работу. Конечно, теперь он может касаться девушки когда ему вздумается, но подобное вгоняло в краску их обоих и создавало неловкую ситуацию, из которой каждый не знал как выкрутиться. Им нужно было время, чтобы привыкнуть к этим отношениям и перестать стесняться друг друга. Они не пытались торопиться, перекладывая всё на волю судьбы. Пусть идёт своим чередом. Главное, что они есть друг у друга, а уж со всей этой застенчивостью и излишней осторожностью они справятся. По крайней мере теперь у них у обоих было за что бороться. — В прошлый раз из-за холода потеряли некоторую часть урожая. Как бы и теперь нас подобное не настигло. Будет не очень приятно, если мы лишимся всего, что посадили. Это может серьёзно ударить по нашим запасам.
— Не думай об этом. Ещё ничего не случилось. Сейчас и так проблем хватает, — Эмили заталкивает всё своё смущение куда поглубже и крепко обнимает парня, прижимаясь к нему всем телом. Тепло. Как же с ним тепло.
Ньют отвечает на этот внезапный порыв нежности, прижимая девушку как можно ближе к себе. Она такая разомлевшая, уставшая после целого дня работы, но всё равно до удивительного чуткая, трепетная. Он зарывается пальцами в светлые пряди волос и отмечает, как же приятно сжимать в объятиях маленькое, хрупкое тело, которое так доверчиво льнёт к твоей груди. Будь он котом — замурчал бы от удовольствия. Так тихо с ней было. Так по-домашнему спокойно. На своём месте.
Позади послышались голоса и какая-то суматоха. Заместитель оглянулся через плечо в сторону звука и, к огромному его удивлению, увидел, как из Лабиринта через западные ворота бежал Минхо, в мокрой от пота одежде и с раскрасневшимся лицом. Переступив границы Глэйда, бегун сделал еще три шага, остановился и, наклонившись, упёрся руками в колени, пытаясь отдышаться. Теперь понятно, почему ребята переполошились. Время ещё ранее, бегуны должны вернуться минимум через несколько часов. Но азиат уже был здесь, а это означало, что была какая-то причина такого внезапного прибытия.
— Странно, — Ньют расслабил объятия, но не выпустил девушку из рук, слишком она была холодной. Эми подняла голову и, проследив за взглядом парня, посмотрела на Минхо. Он выглядел уставшим и до ужаса изнеможденным. Ей стало так жаль его.
Побросав все свои дела на плантациях, они оба бегом двинулись в сторону глэйдера, боясь, что ему может быть нужна помощь. Меньше всего Эмили хотела бы узнать, что его ужалили.
— Эй, Минхо, ты как? — девушка опустилась на колени перед сидящим на траве бегуном и коснулась его плеча, несильно встряхнув. — Не ранен?
— Всё в норме, не паникуй, сержант, — брюнет выдавил из себя измученную улыбку и поднял на Эми свои карие глаза. Как же он рад её видеть. И как же приятно, когда за тебя волнуются. В такие моменты он чувствовал себя невероятно нужным. Возможно не самым важным, необходимым, но всё-таки значимым.
— Чёрт возьми, ты напугал меня, — блондинка притянула бегуна к себе за шею, сдавливая в объятиях и совершенно не обращая внимания на его мокрую футболку и свою измазанную землёй кофту. Грязнее чем есть они оба в любом случае не станут.
— Что стряслось? Ты почему так рано? — Ньют подал другу бутылку с водой, которую тот осушил залпом, а после протянул свою ладонь, помогая ему подняться. Минхо пошатывался из стороны в сторону, пытаясь удержать равновесие и устоять на собственных ногах. Весь его облик буквально кричал о неимоверной усталости. Бегун прислонился к стене и тяжело выдохнул, вытирая со лба капли пота.
– Я нашел труп.
– Что? – оторопел заместитель, широко раскрывая глаза. – Чей труп?
Минхо улыбался в своей привычной манере.
– Труп Гривера.
P.s: Наконец-то новая глава. Да, сейчас у нас сложности с публикацией. Учёба не оставляет времени буквально ни на что, но я очень стараюсь выкладывать главы хотя бы раз в две недели. Как только я закончу свой дополнительный диплом и защищу его (примерно через месяц), времени, возможно, станет немного больше. Ну, а пока что выкручиваемся, как можем🥲 Надеюсь, что эта часть вам понравилась и многие вопросы постепенно начинают раскрываться. Буду стараться и дальше продвигаться по сюжету, а не сидеть на месте, чтобы не затягивать слишком уж сильно. Всех люблю и огромное вам спасибо, что остаётесь со мной и ждёте выхода глав. Безумно вам благодарна за ваше терпение ❤️🌸