ноты безумия

«Я буду ждать тех
сообщений от
знакомых номеров
Я не люблю ложных значений,
я к такому не готов»

Сюзанна не могла спать.
Глеб тихо посапывал рядом, как будто ему наконец-то стало легче — как будто все напряжение последних недель стекло с плеч, и он снова мог дышать. Она смотрела на его лицо в темноте и чувствовала странную тревогу. Её пальцы сжимали край пледа — слишком сильно, слишком нервно. Где-то внутри неё копилось ощущение, что всё слишком спокойно. Слишком... неправдоподобно.
Её телефон лежал на тумбочке. Не мигал, не вибрировал — и всё равно она чувствовала, как он давит на неё своим молчанием. «Ты скучала?» — это сообщение всё ещё жгло ей память, как ожог на коже.
Она встала тихо, на цыпочках. Накинула кофту, сунула ноги в кроссовки и вышла за дверь. Ей нужно было... просто выдохнуть. Просто подышать.
Парк был почти пуст. Одинокий фонарь поскрипывал от ветра. Листья валялись на асфальте, как забытые письма. Сюзанна подошла к лавке, где всегда сидела летом, когда хотела побыть одна. Она села и обхватила себя руками, прижала колени к груди.
В голове — пустота. Мысли не хотели собираться. Тревога — да. Лёгкая паника — да. И ощущение, будто за ней кто-то наблюдает.
— Всё хорошо, — прошептала она самой себе.
Но не было хорошо.
Сзади — щелчок. Ветка? Или шаг? Она резко обернулась — и никого.
— Не параной, Сюзанна, — снова себе, почти успокаивающе. — Всё в порядке.
И в тот же момент — резкий запах.
Рука.
Ткань.
Химия.
Паника. Она пыталась отбиваться, вырываться, но мышцы сдали. Сердце бешено стучало, как птица в клетке. И тьма…
Глеб проснулся резко. В комнате было слишком тихо.
— Сью? — позвал он.
Ответа не было. Он встал, прошёл на кухню — пусто. В ванну — никого. На балкон — пустота. Телефон её лежал на тумбочке.
— Блять…
Он выбежал из квартиры, обошёл весь подъезд. Спустился, проверил двор, парк… Лавка. Пустая. Только лежащая на асфальте кофта — её. Он поднял её и выругался.
Что-то внутри сорвалось. Руки дрожали. Он вернулся в дом, зашёл в её комнату и начал крушить всё подряд: зеркало, книжную полку, вазу с цветами. Сил не было сдерживаться.
— Где ты, сука?! — орал он в никуда. — Кто тебя забрал?!!
В этот момент ему позвонил Кирилл.
— Ты где?
— Сюзанна пропала, блять!
— Что значит пропала?
— Исчезла. Я проснулся — её нет. Кофтой только её нашёл. Кто-то её забрал.
Молчание. Потом:
— Я сейчас приеду.
Через полчаса в квартиру зашли Кирилл и Сахарная. Глеб сидел в углу, с порезанной рукой, среди осколков. Кирилл был мрачнее тучи, а Сахарная — бледная, как мел.
— Всё, я еду в полицию, — сказала она. — Это уже пиздец.
Глеб только кивнул. Он выглядел, как человек, которому выдрали душу.

В отделении их встретил ленивый дежурный.
— Девушка исчезла? Когда?
— Ночью. — Сахарная старалась говорить спокойно. — Она не выходит на связь. Вещи дома. Следы на улице.
— Сколько часов прошло?
— Около пяти.
— Ну... это не повод для розыска. Нужно, чтобы прошло трое суток. Может, она просто погулять вышла.
— Вы серьёзно?! — Кирилл вскипел. — У неё даже телефона с собой нет!
— Успокойтесь, молодой человек. У нас такие правила.
Сахарная схватила бумажку, на которой полицейский небрежно написал: «Пропавшая — Сюзанна... что-то там». Потом они вышли на улицу.
Глеб стоял у машины, курил вторую подряд. Он был бледен и молчалив.
— И чё? — спросил он, не глядя.
— Сказали, надо подождать. Три дня. — Сахарная отвернулась, чтобы не расплакаться.
Глеб выкинул сигарету и прошептал:
— Если хоть волос с её головы упадёт — я этого придурка сам в бетоне закопаю.

***

Сюзанна очнулась от холода.
Каменные стены. Запах плесени. Что-то капало из трубы в углу. Руки — связаны за спиной. Во рту — сухо, язык будто наждачный. Она закашлялась и только тогда поняла: кляпа нет. Значит, позволено говорить? Или это просто забыли?
Её бросило в дрожь — не столько от холода, сколько от страха.
— Алло?.. — прохрипела она, осматриваясь. — Кто-нибудь?..
Тишина. Только шаги сверху — глухие, тяжёлые. Потом — резкий скрип дверей и свет из приоткрытого люка ударил в глаза. Кто-то начал спускаться по скрипучей лестнице.
Она узнала его, как только он заговорил:
— Сюзанна... ты не изменилась. Всё такая же красивая.
Тимофей.
Он был в тёмной толстовке, с капюшоном. Сел на корточки напротив неё, смотрел в упор. Его глаза больше не были мягкими, как раньше. Они были холодными и пустыми. Как у человека, которому уже давно нечего терять.
— Что ты делаешь?! — Сюзанна дёрнулась, но верёвки впились в кожу. — Ты с ума сошёл?
Он усмехнулся. Не отвечал сразу. Только достал из кармана пачку сигарет, закурил и затянулся так, будто ему это доставляло удовольствие в пять раз сильнее, чем раньше.
— Я долго ждал, Сью. Очень долго. А потом ты просто... исчезла.
— Я тебя не бросала! Ты сам исчез! — закричала она. — Сам!
Тимофей резко ударил кулаком по полу рядом с ней — не по ней, но звук был оглушающим.
— Молчать! — зашипел он. — Это ты исчезла. Ты — выдохлась. Ты бросила всё, что мы строили. И ушла к этому... фальшивому гению.
Он поднялся, сделал несколько шагов по подвалу. Задумчиво. Ровно.
— Ты ведь не представляешь, сколько у меня долгов. Сколько людей ждут, чтобы я им отдал. Я влез в одно дело, думая, что верну с лихвой. А в итоге... — он усмехнулся, — мне предложили сделку.
Сюзанна замерла.
— Какую сделку?
— Глеб. — Он повернулся к ней. — Кто-то хочет, чтобы он исчез. Или хотя бы... стал молчаливым. На долгое время. И мне сказали, что ты — ключ. Ты — рычаг. Ты — его слабость.
Она побледнела.
— Ты... хочешь использовать меня?
— Я хочу, чтобы ты сделала один звонок. Чтобы сказала, что он должен приехать. Один. И тогда, может быть, всё обойдётся.
Сюзанна смотрела на него, и будто не узнавала.
— Это... уже не ты.
— Нет, — кивнул он. — Это я. Просто без иллюзий.
Он подошёл ближе. Коснулся её щеки, и она резко отшатнулась, но верёвки не дали уйти.
— Не бойся. Я не собираюсь тебя трогать. Только... использовать.
Или ты думала, что вернётся старая любовь?
Он засмеялся. Глухо. Хрипло. Почти безумно.
Потом снова поднялся наверх и захлопнул люк. Остался только тусклый свет из старого лампового фонаря и звуки воды, капающей в темноте.
Сюзанна осталась одна. Вниз — только тишина. И с каждой минутой всё крепче сжимался внутри ужас: это не просто похищение. Это — ловушка. И Глеб может в неё попасть.

***

Глеб не спал вторые сутки.
Квартира Сюзанны была перевёрнута вверх дном. Подушки разорваны, бокал, случайно задетый на кухне, валялся в осколках. Он метался от стены к стене, как в клетке. Кирилл пытался его удержать, но тщетно — Глеб больше не вёл себя как человек. Он рычал, швырял телефон в стену, отказывался есть.
— Она бы не ушла вот так! — Глеб сжал кулаки, дрожа. — Значит, её увезли. Забрали. Забрал он. Это был он.
Кирилл проверил всё, что можно. Камеры у соседнего дома засекли чёрную «Тойоту» без номеров. Водителя не видно. Но он-то знал — это Тимофей. Тот самый, о котором Сюзанна молчала все эти месяцы.
На третий день Кирилл позвонил с важными новостями:
— Нашёл его арт-менеджера. Его зовут Саймон Фелл. Он живёт в Лондоне, но сейчас выставка его художников проходит в Москве. У меня есть адрес.
Глеб уже одевался.

Галерея была в старом особняке. Белые стены, абстрактные полотна, звуки рояля — и тишина. Саймон, мужчина лет пятидесяти с британским акцентом, встретил Глеба с осторожной вежливостью.
— Тимофей? Да, мы работаем с ним. Странный парень, немного... нервный. Почему вы спрашиваете?
Глеб подошёл ближе. Его голос сорвался:
— Где он?
Саймон замер. Потом достал визитку.
— Он сейчас в Подмосковье. У него студия там. Но... вам лучше не ехать одному.

Дом был за городом — серый, обнесённый высоким забором, будто тюрьма. Глеб выломал калитку ногой. Шёл через двор с бешеными глазами. Сердце колотилось.
Он ворвался в мастерскую — и увидел его.
Тимофей стоял у холста. Он не удивился. Только спокойно отложил кисть и обернулся.
— Глеб. Привет.
Глеб прыгнул на него. Схватил за ворот, прижал к стене. Тимофей даже не сопротивлялся.
— Где она?! Где Сюзанна?! Ублюдок, я тебя раздавлю!
Тимофей усмехнулся.
— Тебе не идёт паника. Ты же артист. Играй.
— Говори, где она! — Глеб ударил кулаком в стену рядом с его головой.
— Она в безопасности, — спокойно сказал Тимофей. — Но чтобы она осталась там, тебе нужно будет заплатить. Миллион долларов.
Глеб опешил.
— Что?
— Один миллион. — Тимофей поправил рубашку. — За её молчание. За то, чтобы она не пошла в полицию. За то, чтобы я исчез. За всё.
Глеб отшатнулся. Его трясло.
— Ты... Ты с ума сошёл?
— Ты хочешь её обратно? — Тимофей склонил голову. — Или хочешь, чтобы её нашли где-то в лесу?
Секунда — и Глеб ударил его. Тимофей упал. Но даже лёжа, он усмехался:
— Ты не потянешь эту игру, Викторов. Ты в долгах, ты сам на грани. Ты не вывезешь.
Глеб стоял, тяжело дыша. Гнев уже перешёл в отчаяние.
— Я достану деньги, — прошептал он. — Но если ты её тронешь...
— У тебя неделя, — сказал Тимофей, вытирая кровь с губ. — Потом цена поднимется.

Позже, ночью, Глеб вернулся к себе. Он сидел на полу, прислонившись к стене. И впервые — по-настоящему — начал плакать.
Сюзанна была где-то рядом. Живая. Но в ловушке.
А он — снова один, в грязной игре, где на кону была не только её жизнь, но и его душа.