глава 6
После такого травматического опыта я считала, что буду спать как убитая. Но вместо этого большую часть ночи я провела, глядя в окно и следя за передвижениями охранников. Либо Конмак - параноик, либо у него сильные враги, потому что я насчитала по меньшей мере восемь разных мужчин.
Теперь, когда я нахожусь в запертой комнате, где компанию мне составляют только мысли, мой разум наконец-то может осознать последствия предательства Сайласа.
Как я могла не предвидеть этого? Может быть, он прав, я слишком требовательна? Где-то за десять лет совместной жизни наши отношения испортились, и я превратилась из жены в его собственность.
Я отворачиваюсь от окна, глаза щиплет, и погружаюсь в хрустящие хлопковые простыни. После того как отец умер, и я унаследовала скотобойню, каждая новая афера, о которой упоминал Сайлас, касалась моего бизнеса. Будь то пропуск сомнительного мяса через разделочный цех или кредиты под залог здания, я отказывалась.
Человек может вынести столько отказов, что потом сломается.
Неужели это все, что я когда-либо значила для Сайласа? Актив, который можно использовать в корыстных целях? Судя по восьмидесяти процентам от двух миллионов, которые он выручит с аукциона, я полагаю, ответ положительный.
Я поворачиваюсь на кровати лицом к двери, глаза горят. Не от слез, а от горького предательства. Жар разливается по горлу и проникает в нутро. Если мне удастся выбраться из этой передряги живой, я разорву Сайласа на куски и скормлю ему внутренности.
— Ублюдок.
Когда сквозь шторы пробиваются первые лучи солнца, мои веки тяжелеют. Я закрываю их и погружаюсь в сон. Конмак не может держать меня здесь вечно. Нужно подыграть ему в этой истории с ребенком, даже если придется заняться сексом. Что угодно, лишь бы найти выход и сбежать.
Спустя несколько часов маленький пальчик тыкает меня в щеку, после чего раздается детское хихиканье.
Приоткрыв глаз, я встречаюсь с зелеными глазами, обрамленными длинными ресницами. Они принадлежат маленькой девочке с черными волосами, заплетенные в хвост, перевязанный белым бантом.
Она отступает назад, показывая белое платье с пышной фатиновой юбкой, и закрывает рот одной рукой.
— Ты забыла позавтракать.
— Ох.
Мои глаза закрываются. Я уже собираюсь снова погрузиться в сон и отмахнуться от ее присутствия как от призрака или сна, как вдруг меня осеняет.
Лу Конмак купил меня за небольшое состояние.
Я - пленница в его хорошо охраняемом особняке.
В моей комнате маленькая девочка.
Я снова открываю глаза и вижу, что она наклонила голову и щурится.
— Ты в порядке?
— Кто ты? — пролепетала я.
— Гермиона.
— Что?
Она закрывает рот обеими руками.
— Я не ведьма, глупышка. Ты что, прочитала все книги?
У меня голова раскалывается, и я провожу рукой по глазам.
— Не совсем. Что ты здесь делаешь?
— Лу сказал...
Ее глаза расширяются, а рот образует маленькую букву «О». Я не успеваю спросить, в чем дело, она бросается ко мне и забирается под кровать.
Дверь распахивается, и входит Леда, держа в руках небольшой поднос с чайным сервизом, ее взгляд обегает всю комнату. Она останавливается на накрытых тарелках, стоящих на прикроватной тумбочке, и хмурится.
— Тебе не нравится диета? — спрашивает она.
— Эм... диета? — я сажусь. — Что вы имеете в виду?
— Консультант мистера Конмака по вопросам бесплодия рекомендовал тебе строгую диету, а также некоторые добавки, — она кивает в сторону завтрака. — Мне сказать им, что ты отказываешься от еды?
Консультант по бесплодию? Мой пустой желудок скручивается в узлы.
— Я только проснулась, — пробормотала я.
Она заходит в комнату, ставит чай и снимает крышку с одной из тарелок. Это огромная миска, наполненная кашей с черникой в собственном соку и чем-то странным.
— Что это за штука, похожая на лягушачью икру? — спрашиваю я.
— Семена чиа, — говорит она с четким произношением. — Очень рекомендуются для попыток зачать ребенка.
Я больше люблю кофе с тостами, но, учитывая мое положение, жаловаться не приходится. Леда ставит миску на мои колени, протягивает ложку и ждет.
Мой взгляд возвращается к подносу, где между тарелками лежит кусок пластика.
— Это тест на беременность?
— На овуляцию, — говорит она. — Ты знаешь, как им пользоваться?
— Пописать на палочку?
Она показывает жестом на мою тарелку.
— Тогда продолжай.
Я опускаю взгляд на еду и спрашиваю:
— Есть ли у меня возможность прогуляться на свежем воздухе?
— Придется спросить господина Конмака.
— Ох, — осторожно избегая семян чиа, я набираю ложку каши. Она более сытная и кремовая, чем большинство десертов, но я набиваю живот, чтобы поддержать силы.
Леда нависает надо мной, словно запоминает мои пищевые привычки, чтобы потом доложить начальству.
— А дети у него есть? — спрашиваю я.
Ее глаза сужаются.
— Почему ты спрашиваешь?
Я опускаю взгляд обратно на миску. Жизнь, связанная с преступным миром, научила меня никогда не ябедничать — даже на ребенка.
— Мне показалось, что я слышала голоса снаружи.
— Снаружи, говоришь?
— Да, — прохрипела я.
Леда поворачивается на пятках, выбегает из комнаты и закрывает дверь. Я отставляю чашку в сторону, сердце замирает от предвкушения, но она поворачивает ключ.
Откинувшись на изголовье кровати, я скрежещу зубами.
— Как-будто я могу далеко уйти без одежды.
В комнате воцаряется тишина. Я жду детского хихиканья, а затем маленького тела, выползающего из-под кровати.
— Гермиона? — спрашиваю я.
Когда она не отвечает, я сползаю с кровати и осматриваю пространство под ней. Там нет ничего, кроме пыли и темноты.
По комнате гуляет сквозняк, от которого кожа на спине покрывается мурашками.
— Гермиона? — снова зову я.
Ответа по-прежнему нет.
Я откидываюсь на спинку кровати и щипаю себя за переносицу. Маленькая девочка, которую я видела, не была призраком. Призрак не стал бы будить меня и напоминать о необходимости позавтракать. Привидение также не могло знать о книгах про Гарри Поттера.
Если только она не умерла где-то после конца девяностых.
Твою мать.
Когда я спросила, есть ли у Конмака дети, Леда выглядела странно. Что, если она знает о призраке маленькой девочки?
— Прекрати, — я хватаюсь за виски. — Призраки не прячутся под кроватями, когда слышат приближающиеся шаги. Они могут раствориться в воздухе.
Я зациклилась. В голове крутятся всякие безумные выводы, и я даже не могу обвинить себя в том, что схожу с ума. Наркотические пластыри, аукционы с людьми, серийные убийцы, непристойные предложения родить сыновей. За последние сорок восемь часов я повидала больше дикого дерьма, чем за всю свою жизнь.
Но все это неважно, потому что я не останусь. Мне нужно оставаться начеку, сфокусированной, собранной. Любопытство лижет мои внутренности, как пламя, но я гашу свое желание узнать, что происходит в этом доме.
Я перекидываю ноги через край кровати, не обращая внимания на начинающуюся головную боль, и иду к двери. Как и следовало ожидать, она заперта, но с моей стороны было бы нечестно не попробовать.
Пальто, которое мне дали в аукционном доме, исчезло, а единственное полотенце в ванной комнате слишком мало, чтобы обернуть его вокруг груди.
Все ящики в комнате пусты, кроме одного, в котором лежит ночная рубашка в стиле Мины Харкер9. Длинная, белая, викторианской эпохи, с высоким вырезом и длинными рукавами, она закрывает все тело женщины до тех пор, пока монстр не разорвет ее и не вонзит клыки в шею.
С этим зловещим образом в голове я встряхиваю её и принюхиваюсь к запаху. Сорочка либо совсем новая, либо свежевыстиранная. Ходить в ней все же лучше, чем голышом, поэтому я надеваю ее, объемная ткань скользит по моей обнаженной коже.
Я не самый большой любитель чтения, но знаю кучу готических историй, в которых женщина оказывается запертой в доме с загадочным хозяином.
Стану ли я, подобно героине романа «Ребекка»10, мучиться и доводить себя до самоубийства? Раскрою ли я мрачные тайны и чуть не погибну, как женщина из «Синей Бороды»11? Или я обрету счастье, как Белль из «Красавицы и чудовища»12?