Расплата

Хавьер де ла Торре, держа в руках прозрачный бокал с золотистым скотчем, медленно покачивал его в руке перекатывая кубики льда по дну, отбрасывая блики света. Его взгляд, задумчивый и неторопливый, остановился на книжных полках.

         Внезапно тишину кабинета нарушает ворвавшийся мужской грубый голос.

          — Ну, как тебе скотч? – недожавшись ответа Гуго продолжил с неприкрытым удовольствие, - Чувствуешь тонкий дымный аромат? Выдержан в дубовых бочках, настоящий шедевр!        

         — Да, напиток превосходен, — Хавьер приподнял бокал к лицу, едва уловимо вдыхая аромат. — Я чувствую мед, а возможно, и легкий оттенок груши.

          — Ты прав, —  цедит Гуго, по хозяйски усаживаясь в кресло напротив де ла Торре. —  Но давай теперь к делу. —  закидывая ногу на ногу он с наслаждением осушил бокал, оставив на дне лишь несколько капель скотча.

         — Собрание руководства прошло без эксцессов. Решение совета соучредителей было единогласным. И их мнение, как ты понимаешь, удачно совпало с моим мнением. За твой фонд. — Хавьер ухмыляясь одобрительно поднимает бокал и делает глоток. — Медицинское оборудование поступит в больницы уже на этой недели.         

         — На какой срок продлили контракт? — Гуго вздергивает бровь напряженно ожидая ответа.

         —  Пять лет.

         — Не может быть, — Гуго, с трудом сглотнув, резко поставил бокал на стол. — Ты серьезно? Как тебе удалось склонить этого сукиного сына на такие условия? Я был уверен, что  Франко никогда на это не пойдет.

         — Всё куда проще, чем мы думали. Франк оказался очень понятливым мужиком, до него быстро дошло, что в нашей силе осложнить существование его жене и дочерям. — Хавьер вскидывает брови и улыбается. — Думаю, что в  скором времени он вовсе откажется от учредительства и выйдет из совета. Тебе следовало самому там присутствовать и видеть его лицо, когда он голосовал.

         — Ты же знаешь, я не могу присутствовать на советах. Чтобы потом меня не обвиняли в давлении на соучредителей. Всё должно быть прозрачно. Мне хватает твоих красочных пересказов. — Гуго расслабленно облокачивается на спинку кресла закидывая руки за голову и вальяжно раздвигая ноги. — Перевод на офшорные счета теперь можно ожидать в ближайшее время, я дам команду юристам.

         Гуго всегда ликовал и праздновал, когда всё шло как он хотел. И всегда по прошествию времени в его собственности и собственности жены, как бы случайно, появлялась новая недвижимость купленная в разных точках мира, автопарк пополнялся парой тройкой дорогих и редких ретро машин, а среди украшений Аделаиды образовывались очередные побрякушки оцениваемые в сотни тысяч долларов. Но в равной степени Гуго также не любил когда всё шло наперекосяк. Такие события отмечались особенно ярко и всегда страдала прислуга в доме, которая убирала бардак в его кабинете, разбитые вазы, осколки стеклянного стола, разбросанные книги и все, что попадалось под руку когда Гуго получал неприятные новости. В такие моменты Аделаида всегда старалась вместе с детьми покинуть передела дома и дать мужу выпустить пар. Ведь зная склонность его характер отыграться он мог и на ней.

         — А чем ты можешь меня порадовать? — Хавьер медленно поднялся из кресла, подходя к окну.   Аккуратно отодвинув портьеру в сторону, он со скучающим видом обводит взглядом утопающую в зелени прилегающую территорию дома.

         — Касательно персоны нон грата мне удалось кое-что выяснить.

         Обернувшись к Гуго, Хавьер с интересом посмотрел на него.

         — Но не обольщайся. Её личность по-прежнему неизвестна. — интерес де ла Торре значительно поубавился. — Это тщательнейшим образом скрывают. Нам по прежнему известно лишь имя – Валенсия Агилар. В вузах и школах Испании никогда не училась такая девушка, ну а в Англии таких отыскалось четырнадцать девушек, от десяти лет до сорока четырех. Ни одной девушки подходящего возраста.

         — Так и что же ты выяснил? — Хавьер пожимает плечами, а брови сдвигаются к переносице.

         — Через два дня назначено чтение завещания. И в страну вернется, угадай кто?

         — Не тяни, хватит неясности. — де ла Торре на глазах терял терпение.

         — При оглашении завещания должны присутствовать все члены семьи. Туда так же явиться последняя из жён – Рамона де Варгас. Ты должен её помнить. Она прожила с Виктором четыре последних года. Несколько недель назад, ещё до смерти Виктора, она улетела из страны. Её не было даже на похоронах.

         — Но любящая жена обязательно явиться на чтение завещания, — Хавьер смеётся и трет переносицу. — И всё это ты ведешь к тому, что она знает дочь Виктора в лицо?

         — Само собой. Такая любящая деньги женщина, будет готова продать любую информацию за соответствующее пожертвование.

         — Умно. Но ты не думал, что на чтение завещания наша темная лошадка снова придет с закрытым лицом? — Хавьер поджимает губы и разводит руками. — Рамона безусловно может знать ее в лицо, но кто сказала, что под вуалью действительно дочь Виктора. Может это все происки Винсента, который уже давно заграбастал всё в свои руки и разыгрывает этот концерт для окружающих.

         — Я думаю, что всё это тщательно спланированная игра. Правила которой нам пока не неизвестны и мы все вне поля. Слишком много неизвестных. И чем раньше мы узнаем ее личность, тем скорее окажемся в игре. Сам ведь знаешь, власть у того, у кого знание.

         — Значит, в этом вопросе мы все в равных условиях – вне игры. Никто не знает куда Виктор дел флешку, нам также неизвестно кто скрывается под маской дочери, — Хавьер усмехается, продолжая свои размышления вслух. — Создаётся впечатление, будто каждая бродячая собака в Испании знала, что Агилар благодаря этому информационному накопителю держал половину страны за яйца.

         — И каждый хочет заполучить этот накопитель, но каждый ли сможет удержать его. Ведь в итоге, даже Виктор не смог.

         — В этом ты прав, — задумчиво отвечает Хавьер и снова отворачивается к окну, вовремя.

         Серый лексус бесшумно и плавно припарковался перед высокими витиеватыми воротами дома.

         — Ты ждешь ещё кого-то?  

         Гуго хмурится и встает с кресла.

         — Аделаида недавно вернулась с похорон, дети у Долорес. Я никого не жду. — встав за спиной Хавьера Гуго видит как к дому приближается Кас Каплан. Выражение лица Васкеса изменилось мгновенно, как по щелчку пальцев. С силой сжатая челюсть выпятила желваки на его лице.  Чётко рисуя гнев.

         — Смею предположить, что его ты не рад видеть. —Хавьер оборачивается к Гуго и ухмыляется вскидывая бровь. — Интересно, зачем он приехал...

        Игнорируя ироничные размышления Хавьера, Гуго стремительно пересек кабинет и исчез за дверью.

Следуя за горничной Кас прошел в гостиную. Холодно отказавшись от любезного предложения что-нибудь выпить, в ожидании хозяйки дома.

         — Сеньора Васкес сейчас спуститься. — протянула горничная, натягивая на лицо приветливую улыбку.

         Произнесенная фамилия в этом контексте режет слух Каса, но он и вида не подает, дежурно кивает и остается один.

         Его мысли занимают размышления о прошедшем мероприятии, с которого они вернулись не больше двух часов назад. В голове все время вертелось одно и тоже, кем могла быть загадочная дочь Виктора и чего от нее ожидать. Но что-то не давало покоя еще больше, вся картина целиком, которая не сходилась. Будто одна деталь  пазла не подходила.

Но эти мысли его занимали не долго. Со стороны коридора послышались тяжёлые шаги.  Обернувшись Кас натыкается на пару ожесточенных глаз Гуго Васкеса. Он  надеялся, что не встретиться с этим человеком сегодня, но это был лишь самообман. Встреча с ним, для Каса каждый раз оставалась поганым осадком где-то на дне души.

         Едва сдерживаясь от того, чтобы закатить глаза и тяжело вздохнуть Кас без толики приветливости и нарочитой любезности топит руки в карманах брюк избегая, упасибоже, рукопожатия. 

         Воздух словно сгустился от молчания. Они стояли, не издавая ни звука. Взгляды впились друг в друга, сцепились в немом поединке, пронизанном ненавистью. Минута казалось вечностью.

         — Полагаю, ты не ко мне? 

         — Ты проницателен. — Кас облизывает пересохшие губы, вспоминая, как каждый раз раздражающе действует на Гуго его присутствие. От этой мысли становиться приятнее и Кас давит ухмылку пряча ее за кашлем.

         Гуго щуриться, медленно обойдя кресло он опускается в него не сводя взгляда с Каса.

Аделаида вошла в гостиную неожиданно и бесшумно, словно тень, скользящая по стенам. Ее траурное платье, по-прежнему черное, как сама ночь, парадоксальным образом подчеркивало ее аристократическую красоту. Кас невольно отметил про себя, что в этом трауре она выглядит еще более притягательной. Взгляд Аделаиды тут же встретился с его, и на мгновение на ее губах появилась едва заметная улыбка. Но она тут же исчезла, словно ее и не было, как только в поле зрения Аделаиды появился ее муж, сидящий к ней спиной. Кас заметил, как изменилось ее лицо, как на смену теплоте пришла холодность и отстраненность. И в этот момент выражение лица Каса тоже изменилось. Он прекрасно понимал правила игры.

Гуго, почувствовав перемену в атмосфере, обернулся в кресле. Его взгляд встретился с холодным взглядом Аделаиды, и в его глазах мелькнула насмешка.

— Что-то не так, моя дорогая? — произнес он, и его голос, едва касаясь границы издевки, прозвучал в комнате, словно змеиный шепот.

В воздухе повисло напряжённое молчание. Кас чувствовал, как сгущается атмосфера, как нарастает предчувствие надвигающейся бури. Аделаида слегка прикусила губу, словно сдерживая поток слов, готовых сорваться с языка. Не отводя взгляда от мужа, она произнесла ледяным тоном:

— Всё в порядке, Гуго.

Аделаида сделала шаг внутрь комнаты, словно пытаясь найти опору в привычной обстановке, но взгляд ее нервно метался между Касом и мужем. Казалось, она ищет защиты, но не знает, где ее найти.

Кас кожей почувствовал, как напряжение в комнате достигло своего пика. Он знал, что любое неверное движение или слово может спровоцировать взрыв. Он нервно сжал кулаки в карманах, стараясь не выдать своих эмоций. Он попытался изобразить на лице едва заметную улыбку, надеясь, что хоть что-то в его взгляде вызовет у Аделаиды ту теплоту, которую он видел в ее глазах, когда она была вдали от Гуго.

— Ада, в машине ты забыла телефон, — произнес Кас, стараясь, чтобы его голос звучал как можно более нейтрально.

Быстрым движением он извлек мобильный из внутреннего кармана пиджака. Аделаида посмотрела на него с благодарностью, и в ее глазах на мгновение вновь вспыхнула искра, которая согревала его душу. Она быстро шагнула к нему, словно торопясь избавиться от этой напряженной обстановки.

— Спасибо, Кас, — произнесла она тихо, протягивая руку за телефоном. Их пальцы лишь на мгновение соприкоснулись, но это мимолетное касание пронзило Каса разрядом тока.

Гуго, не вставая с кресла, наблюдал за ними с явным неодобрением. Его брови резко сдвинулись к переносице, выражая крайнее недовольство. Затем его гневный взгляд скользнул по Касу, обжигая, как искра, способная разжечь пламя.

— Ты так и не научился держать дистанцию, когда дело касается женщин, Кас? — с ядовитым сарказмом произнес Гуго, и его голос стал холодным и резким, как удар хлыста.

Кас с силой сжал челюсть, и желваки заходили на его скулах. Отвечать не было смысла. Любые слова, произнесенные им сейчас, будут звучать как жалкое оправдание. Он лишь сильнее разожжет гнев Гуго и выставит Аделаиду в неловком положении. Ему оставалось лишь молчать и сносить этот унизительный выпад. Но внутри него нарастала ярость.

Вместо оправданий Кас встретил гневный взгляд Гуго с нарочитым спокойствием. Внутри него закипало раздражение, а вместе с ним и желание съязвить, подлить масла в огонь, спровоцировать взрыв.

— Настолько не уверен в себе? — сухо и презрительно бросил Кас, прекрасно понимая, какие последствия повлекут за собой эти слова, и, кажется, даже желая этого.

Аделаиду словно поразило молнией. Осознание опасности накрыло ее с головой. Она медленно перевела взгляд на мужа, почувствовав, как атмосфера в гостиной накалилась до предела, и ее сердце забилось с бешеной скоростью. В одно мгновение Гуго вскочил с кресла. Его лицо побагровело от ярости, а взгляд превратился в концентрированный яд, готовый отравить все вокруг.

— Гуго... — тихо начала Аделаида, словно надеясь, что ее голос сможет остановить надвигающуюся катастрофу.

Но Гуго, казалось, не слышал ее. Его взгляд, прикованный к Касу, был полон такой звериной ярости, что, казалось, мог испепелить его на месте. Остатки самообладания и сдержанности испарились, уступив место слепому, иррациональному гневу. Гуго сделал резкий шаг вперед, сжимая кулаки до побеления костяшек.

— Запомни, Кас Каплан, — прорычал Гуго, и его голос сочился ледяной угрозой, — За каждое сказанное слово придется отвечать. Ты заплатишь за свою дерзость.

Воздух в гостиной стал таким плотным, что, казалось, его можно резать ножом. Аделаида, бледная, как полотно, прекрасно понимала, чем все может закончиться, если она не вмешается. Она знала, на что способен Гуго в гневе. И она боялась за Каса.

Лицо Каса оставалось невозмутимым, как гладь озера перед бурей, хотя внутри него уже бушевал настоящий шторм. Желание продолжать этот опасный диалог, унижать Гуго, сдирать с него маску надменности, боролось с пониманием, что последствия этого разговора будут разрушительными, в первую очередь, для Аделаиды.

— Я и забыл, что иррациональность всегда была твоей сильной стороной, — спокойно ответил Кас, растягивая губы в презрительной ухмылке. Его голос звучал ровно, но с той же провокационной ноткой, которая, словно красная тряпка, действовала на Гуго.

Васкес сделал еще один шаг вперед, намереваясь, казалось, броситься на Каса, и Кас был готов принять этот удар.  Но неожиданно Аделаида шагнула между ними, словно хрупкий щит.

— Хватит! — воскликнула Аделаида, и в ее голосе прозвучали отчаяние и гнев. — Я не собираюсь выслушивать вашу бессмысленную перепалку. Вы, видимо, забыли, что я всё еще здесь. Кас, — Аделаида резко обернулась к нему, и Кас увидел в ее глазах искреннюю благодарность, смешанную с болью и отчаянием, — спасибо тебе за телефон. Но сейчас я хочу, чтобы ты ушёл.

Слова Аделаиды оглушили Каса. Он почувствовал, как ослабло напряжение в комнате, но на его душе легла тяжесть, словно его приговорили к вечному изгнанию. Ее слова отталкивали его, словно он был осколком нежелательных воспоминаний, опасным и ненужным.

Молча кивнув, Кас на мгновение задержал взгляд на лице Аделаиды, пытаясь прочесть в нем что-то еще, кроме ее явного желания, чтобы он ушёл.

Не желая больше оставаться здесь ни на минуту, Кас направился к выходу. То, как хлопнула входная дверь, казалось, заставило задрожать даже панорамные окна на втором этаже. И этот звук послужил для Гуго сигналом к действию, спусковым крючком, освободившим всю его накопившуюся ярость.

— Что это было? — прошипел Васкес, и его пальцы моментально, словно стальные клещи, вцепились в предплечье Аделаиды, сжимая с такой силой, что боль была словно от ожога. — Я тебя спрашиваю! Если бы меня здесь не было... Что бы ты ему сказала? Что бы сделала?

Аделаида вздрогнула от его слов и болезненной хватки. Страх, который она так тщательно скрывала, проступил на лице. Она знала, на что способен Гуго в порыве ярости. Ей приходилось жить с этим страхом каждый день, балансируя на тонкой грани между показным послушанием и внутренней независимостью.

— Ничего бы не было, Гуго, — прошептала она, стараясь не смотреть ему в глаза. — Он просто вернул телефон.

— Не лги мне! — прорычал Гуго, сильнее сжимая ее руку. — Я видел, как ты на него смотрела. Неужели ты думаешь, я слепой?

— Если бы тебя здесь не было, то, возможно, ничего бы и не произошло, — спокойно ответила Аделаида, её голос был ровным и твердым. — Это ты спровоцировал эту ситуацию, Гуго, а не он.

Гуго на мгновение замер, удивленный такой смелостью жены. Он привык ее видеть покорной и молчаливой. Однако, его гордость не позволяла ему отступить. С неконтролируемой злость, наотмашь, Гуго бьет Аделаиду по лицу, словно желая погасить огонь в её глазах. Звонкая пощечина прорвала тишину, как выстрел, оставив в воздухе звенящее эхо. Слезы непроизвольно потекли по ее лицу.

От резкого удара Аделаида теряет опору и падает на пол, инстинктивно прижимая ладонь к горящей щеке.

— Считаешь я виноват?   — с нескрываемой злостью процедил Гуго, его пальцы по-прежнему сжимались в кулак, готовые нанести новый удар.  — Ты хоть понимаешь, что я делаю это ради тебя? Ради нашей семьи? Ты должна быть благодарна мне за все!

— Благодарна? — прошептала Аделаида сквозь слезы, поднимая на Гуго взгляд, полный боли и едва сдерживаемой ненависти. — Благодарна за то, что живу в золотой клетке, где каждый мой шаг контролируется? За то, что ты душишь меня своей ревностью и подозрениями? За то, что ты...

Она не успела договорить. Слова Аделаиды прозвучали подобно приговору, хотя она и не повышала голоса. Гнев, клокотавший в Гуго, достиг точки кипения. Слова Аделаиды, словно плевок в лицо, оскорбили его самолюбие. Он не мог допустить, чтобы она смотрела на него свысока. Он должен сломить ее волю, унизить, заставить ее снова почувствовать себя ничтожной. Он смотрел на жену сверху вниз, на её слёзы, на покрасневшую щеку.

— Я ведь не раз предупреждал тебя! — Гуго склоняется над ней хватая ее за волосы. — Посмеешь восстать против меня и убью его, убью Каса Каплана. Убью твоего брата. Несчастный случай на дороге, не справился с управлением машины. Ни у кого даже сомнений не возникнет. — голос Гуго теперь же напоминал скрежет цепей. 

Аделаида вздрогнула от резкой боли, когда пальцы Гуго впились в ее волосы. Боль была невыносимой, но Аделаида стиснула зубы, не издавая ни звука. Она не хотела доставлять ему удовольствие своей слабостью. Она знала, что слова Гуго – это не пустая угроза, он вполне способен осуществить всё, что сказал.

— Не испытывай мое терпение, Аделаида, — прошипел Гуго, наклоняясь к ее лицу. — Ты знаешь, что я могу быть очень жестоким.

Он провел рукой по ее щеке, медленно и угрожающе.

— Ты должна понимать, что самое дорогое для меня — это наша семья, — продолжил Гуго, и в его голосе прозвучали зловещие нотки. — Наши дети. Они — моя жизнь. И если ты хоть раз осмелишься перечить мне, если ты посмеешь восстать против меня, я уничтожу всё, что тебе дорого.

Он схватил ее за подбородок и с силой сжал, заставляя смотреть ему в глаза.

— Ты умрешь на глазах у своих детей, Аделаида. Я лично убью тебя, чтобы они запомнили, что случается с теми, кто мне не подчиняется. Они больше никогда тебя не увидят, их жизнь превратится в ад, и все это будет твоей виной. Они будут проклинать тебя за каждое мгновение, и это будет твоим вечным наказанием, — прошептал он, и в его голосе звучала такая леденящая душу жестокость, что Аделаида почувствовала, как кровь стынет в ее жилах.

Слезы потекли по ее щекам, но на этот раз это были слезы не только от боли, но и от бессильного ужаса. Она знала, что Гуго не блефует. Он был способен на всё, чтобы удержать власть над ней.

— Поняла? — прорычал Гуго, сжимая ее подбородок до боли.

Аделаида, не в силах вымолвить ни слова, лишь судорожно кивнула. Она поняла. Она поняла, что попала в клетку, из которой нет выхода. Она поняла, что ее жизнь и жизнь ее детей полностью зависят от его милости. И она поняла, что должна играть по его правилам, чтобы спасти своих детей и себя.

Гуго отпустил ее подбородок и отступил на шаг назад. В его глазах больше не было ярости, лишь холодный, расчетливый взгляд.

— Хорошо, — сказал он, вытирая руки платком, словно избавляясь от грязи. — Скажи, ты до сих пор не беременна?

Вопрос Гуго прозвучал как удар. Аделаида вздрогнула, словно ее застали на месте преступления. Она не хотела больше детей. Двух, которых она уже имела, было достаточно. Каждый день был борьбой за их выживание в этом доме, наполненном страхом и насилием. Ей не нужны были новые жертвы для Гуго.

В тайне от мужа Аделаида принимала противозачаточные таблетки. Это была ее маленькая победа, ее способ контролировать хоть что-то в своей жизни. Но теперь, когда Гуго задал этот вопрос, она почувствовала, как ее секрет повис в воздухе, готовый взорваться в любой момент.

— Нет, — тихо ответила Аделаида, стараясь скрыть дрожь в голосе. — Пока нет.

Гуго не поверил. Он никогда не верил ей. В его глазах плескалось презрение и подозрение. Он вновь схватил её за подбородок, сдавливая пальцами до боли еще сильнее.

— Почему? — прорычал он. — Может, ты больна? Или, может, ты просто не хочешь носить моего ребенка? —  запах дорогого одеколона смешивался с запахом алкоголя и вызывал у Аделаиды приступ тошноты.

Аделаида почувствовала, как ее сердце бешено заколотилось в груди. Страх сковал ее тело, лишил дара речи. Она знала, что ей не убедить Гуго. Он уже все решил.

— Не смей лгать мне, — рявкнул Гуго, хватая ее за руку. — Я всегда чувствую ложь.

Его хватка была железной, кости сдавливало до боли. Аделаида попыталась вырваться, но Гуго был сильнее. Он потащил ее за собой, к лестнице.

— Ты забыла, кто здесь хозяин, — прорычал Гуго, поднимаясь по ступеням. Он тащил её за собой, словно тряпичную куклу. — Сейчас я тебе напомню.

Каждая ступенька отдавалась болью в плече и запястье. Аделаида спотыкалась, цепляясь за перила, но Гуго не ослаблял хватку. Он тащил её наверх, в спальню, словно на заклание.

В коридоре второго этажа Гуго рывком втащил Аделаиду в спальню и захлопнул дверь. Она с силой ударилась о дверь плечом, и в глазах потемнело от боли заставляя ее осесть на пол.

Аделаиду тут же попыталась отползти, но Гуго был быстрее. Он схватил ее за волосы и с силой дернул, заставляя запрокинуть голову.

— Ты будешь делать то, что я скажу, — прорычал он, нависая над ней. — Или ты сильно пожалеешь.

Аделаида смотрела на него с ненавистью и страхом. Она знала, что в этой комнате ее ждет унижение и боль. Но она поклялась себе, что больше не позволит ему сломать себя.

— Я не хочу больше детей! — прошептала она, собирая в кулак остатки воли и ярости. Ее голос был тихим, но в нем звучала сталь. — Ты не заставишь меня!

Гуго усмехнулся, видя ее сломленное, как он думал, состояние. Он был уверен, что сломил ее, что выбил из нее всякое сопротивление. Васкес схватил ее за лодыжку и с силой потянул к себе, лишая ее опоры.

— А вот это мы еще посмотрим, — прорычал Гуго, срывая с себя галстук и отбрасывая его в сторону. Его глаза горели безумным, хищным огнем.

Он навис над ней, тяжелый и угрожающий. Аделаида сжалась в комок, чувствуя, как ее охватывает волна ужаса. Она знала, что сейчас произойдет. Она знала, что он отнимет у нее последнее, что у нее осталось – ее свободу и достоинство.

И начался кошмар. Гуго набросился на нее. Он не обращал внимания на ее крики и сопротивление. Аделаида пыталась отбиваться, но он был сильнее. Она царапала его, кусала, била, но все было бесполезно. Он был неумолим в своей жестокости.

Слезы текли по ее лицу, смешиваясь с кровью, стекавшей из разбитой губы. Она чувствовала, как ее тело разрывается от боли, как ее душа умирает. Она молила Бога о смерти, о спасении. Но Бог молчал.

Гуго не останавливался. Он продолжал совершать насилие над ней, наслаждаясь ее страданиями. Он хотел сломить ее, уничтожить ее волю, превратить ее в послушную куклу.

Аделаида лежала под ним, сломленная и униженная. Внутри нее поселилась пустота. Она чувствовала, что больше не может бороться. Что все кончено.

Но в самый последний момент, когда ее сознание начало меркнуть, в ней вспыхнула искра. Искра ненависти и жажды мести. Она выживет. Она переживет этот кошмар. И однажды она отомстит Гуго за все, что он сделал. Она отнимет у него всё. И заставит его страдать так же, как страдает она сейчас. Это стало ее единственной целью, ее единственным смыслом жизни.