Пролог
«Испытывать страх еще можно, но вот показывать, что боишься, просто непозволительно!»
«Сильные мира сего»
Морис Дрюон
2000 год. Испания, Парла
Хмурое весеннее небо словно свинцовым куполом давило на голову. Мрак утра наползал на город, оловянными облаками затягивая небо, казалось бы, только недавно переболевшее коротким ливнем. Непривычно промозглое и серое утро для весны в Испании. Тучи нависали над полосой города, и угрожающе надвигались на угрюмые дома – точно лапы дождевого зверя.
Свод кованных створок усыпальницы венчает высеченный из камня феникс – символ семьи Аларкон, что неустанно бережет живых и хранит покой умерших членов рода.
Сквозь кованую решетку усыпальницы просматривались ряды мраморных плит, уходящих в полумрак. Холодный, безжизненный камень, хранящий в себе прах ушедших. Это было место тишины и скорби, место, где время замирало, а эхо шагов звучало как зловещее напоминание о бренности бытия.
Утро не предвещало ничего хорошего. Серость давила, сырость проникала под кожу, а запах земли и гнили щекотал ноздри. Даже каменный феникс, символ возрождения, казался усталым и измученным, словно разделял скорбь тех, кто был похоронен в этой усыпальнице.
Лакированный гроб, отливающий холодным блеском в полумраке усыпальницы, медленно и плавно плыл над головами свиты. Мужчины, облаченные в строгие черные костюмы, с лицами, высеченными из камня, несли на своих плечах усопшего главу семьи Аларкон. Каждый их шаг был выверен и тих, как того требовала церемония.
Девятилетний Себастьян, сжимая до боли ладонь матери, не отходил от нее ни на шаг. Он впервые оказался на кладбище, в этом мрачном и пугающем месте, где обитали лишь тени и скорбь. Трудно объяснить ребенку, почему его отец больше не дышит, почему не просыпается, не открывает глаза в ответ на его зов. Почему теперь он будет жить в холодном склепе, а не в теплом доме. Трудно объяснить ребенку, что такое смерть.
Трудно объяснить все это ребенку, у которого первым сознательным воспоминанием из детства будет вид жестокой расправы над его отцом. Вид растерзанной души его матери, отчаянно бившейся в руках чужака, пытаясь спасти мужа. Его младшей сестре повезло больше. Маленькую Аделаиду успела спрятать нянька. Но Себастьяну не нужны объяснения. События той ночи едко въелись в радужку глаз, постоянно мелькая в подсознании, каждый раз рисуя события в более темных красках.
Долорес была бледна и молчалива, ее взгляд был устремлен вперед, в пустоту. В ее глазах плескалась бездонная печаль, но не было слез. Она была сильной женщиной, и знала, что сейчас ей нужно быть опорой для своих детей.
Тяжелый ком подступает к горлу женщины, и Долорес закрывает глаза не позволяя слезам покатится по щекам. Много сил приходится прикладывать, чтобы не впасть в истерику. Долорес Аларкон и представить не могла, что сука-судьба настигнет их семью именно в это время. Потеря мужа, сейчас, когда все стало налаживаться, была сильнейшим ударом для нее.
Она помнила слова мужа, его заверения о том, что синдикат не посмеет их тронуть, что они защищены, что им больше ничего не угрожает. Но все это оказалось лишь пустыми словами, прахом, развеянным ветром. Его обещания оказались ложью. Синдикат добрался до них, вырвав из ее жизни самого дорогого человека.
И теперь, стоя у гроба своего мужа, Долорес чувствовала себя опустошенной и беззащитной. Она понимала, что впереди ее ждет тяжелая борьба, что ей придется взять на себя ответственность за все, что оставил ей муж.
Себастьян шмыгает носом не сдерживая слез. Он ребенок и ему позволено многое. Теперь же, пока он не подрастет, Долорес будет вести дела их семьи. Вести сына за собой, обучая и прокладывая дорогу. Она должна сделать все, чтобы защитить хотя бы сына, раз не смогла мужа.
Гроб с глухим стуком опустился на предназначенный для него пьедестал. Торжественно и медленно его накрыли толстым полотном с изображением феникса – символа возрождения и вечной жизни, вытканного золотыми нитями на черном фоне. Ирония ситуации резанула сердце Долорес, но она сохранила невозмутимость.
Маленький Себастьян, не отрывая взгляда от гроба, сделал несколько неуверенных шагов вперед. Рукой он потянулся к нему, и неосознанно коснулся прохладной, лакированной поверхности крышки. От нее веяло замогильным холодом и пугающей пустотой, словно в ней заключалась вся скорбь и безысходность этого мира. Себастьян знал, что за этой холодной гладью – его отец. Там, где больше нет тепла, улыбок и объятий.
Власт Аларкон всегда понимал, что когда-то придет время, когда он уйдет на покой, и его сын унаследует его дело, станет во главе семьи. Он воспитывал Себастьяна как будущего лидера, готовил его к трудностям и опасностям этого мира. Но, как показало время, к этому "когда-то" не был готов никто. Ни Власт, ни Долорес, ни, тем более, их дети. Все произошло слишком рано, слишком неожиданно, слишком жестоко.
— Миссис Аларкон, - низкий и тихий голос обращается к Долорес.
Она лишь кивает и гроб укладывают в нишу. Пьедестал, на котором стоял гроб, был словно последним бастионом и удушающим осознанием. Себастьян внимательно наблюдает за тем, как блеск лака меркнет в темноте нового отцовского обиталища. «Все мы будет там», так он говорил.
— Оставьте нас. – голос Долорес нарушает тишину.
Люди отца слегка склоняют головы в знак своего уважения и уходят.
Теперь в жизни этих людей поклонов станет еще больше. Льстивых улыбок и слащавых речей. Теперь, когда Власт ушел, вокруг них начнут виться стервятники, жаждущие урвать кусок от его империи, проверить их на прочность, выявить слабые места. Подобострастные поклоны и лицемерные соболезнования будут лишь маской, скрывающей корыстные намерения и зависть. Долорес это знала, и ее сердце сжималось от боли и тревоги.
Она коротко, почти невесомо, погладила маленького Себастьяна по голове, ощущая под своей рукой мягкость его волос. Ее взгляд, полный материнской любви и беспокойства, устремился в его серые глаза. В этих глазах, таких же, как у Власта, она увидела отражение своего страха, но и увидела искорку решимости, которая вселяла в нее надежду.
Долорес знала, что теперь Себастьян станет мишенью. Он – наследник, продолжатель рода Аларкон, и многие захотят избавиться от него, чтобы захватить власть и богатство семьи. Ей нужно защитить его, оградить от опасности, научить выживать в этом жестоком мире.
— Все будет хорошо, вытри слезы. — Долоре берет сына за руку. Они направляются к выходу. — Во всяком случае, у тебя будет все, для того, чтобы стать счастливым. Но только если ты сумеешь этим воспользоваться. — Долорес выпрямилась и лишь взглядом подозвала к себе молодую женщину. — Проводите Себастьяна в машину, я приду следом. — Долорес стискивает зубы, чтобы не дать слабину в присутствии сына.
Но стоит только Себастьяну вместе с няней удалиться, как Долорес овладевает нестерпимая боль. Боль – глубокие раны, которым она никогда не позволит затянуться, намеренно сдирая свежую корку. Боль о которой не можешь забыть, не хочешь. То самое чувство, которое будет с тобой на протяжении долгого времени. Горло сдавливает жгучая боль, а глаза щиплет от желания кричать во все горло. Но единственное, что сейчас может себе позволить Долорес – это задыхаться от плача, надрывисто втягивать обжигающий воздух. Пугающий хриплый голос, кажущийся омерзительно чужим.
И в этот момент, в полумраке усыпальницы, среди мраморных плит и тяжелого запаха земли и скорби, рождается новая Долорес Аларкон – сильная, решительная и беспощадная. Женщина, готовая на все, чтобы защитить свою семью и отомстить за смерть своего мужа. И синдикат скоро узнает, что разбудил в ней зверя, с которым лучше не связываться. Война только начинается.