Сонхару. Прикоснуться к свету

Хару лежал, прислушиваясь к дыханию юноши. Его голова была занята перевариванием прошедших за последние дни событий. Во-первых, он прекрасно помнил свои выкрутасы, которые, как он думал, творил во сне. Было забавно и очень приятно побыть не измученным жизнью демоном, а просто собакой, с которой играет добродушный хозяин. Уж во сне-то можно делать то, что наяву никогда бы не сделал. А потом... Пес прижал уши к голове. Если бы шерсть не мешала, то наверняка бы еще и краснота расползлась по морде:

"Какой же позор. Ладно Бог Талантов. Он очень сопереживающий и думающий, в первую очередь, о чувствах других. Но будь на его месте Чин-Хэ, тот уже после облизывания лица попытался бы меня изничтожить. А о других демонах и подумать страшно – не приведи боги, еще кто узнает про это! Засмеют ведь!"

Во-вторых, добродушное отношение юноши к нему несмотря на то, что он демон. Хару и страшился этого, потому что предательство бога окончательно убьет в нем веру в этот мир, и тянулся к небожителю.

Но самое главное – его цеплял знакомый голос во сне Бога Талантов. Одно лишь звучание его вызывало клокочущую в глубине ярость. Не сразу Хару узнал его, но прокручивая воспоминания в голове, убедился, что голос сей принадлежит его злейшему врагу. Небожитель был знаком с ним и мог привести демона к нему. Но юноша был слабым богом, а значит, до этого момента его нужно защищать. Простодушный добряк и оружием-то нормально не владеет. Сам признался. Но даже его низвергнуть точно было непросто. Выходит, враги у него сильные. Как и враг Хару.

Демон посмотрел на найденное на свою голову божественное недоразумение и вздохнул. Осторожно, стараясь не шуметь спрыгнул на пол и, тихо отодвинув створку окна, снова обернулся, разглядывая хрупкого юношу.

Сейчас Хару не мог защитить его. От демонов – да, но не от кого-то более могущественного. Вся надежда пока только на Чин-Хэ, будь он неладен.

Мягко оттолкнувшись задними лапами, пес вылетел наружу через окно и побежал прочь из города. Юркнув в тень леса, сразу стал увеличиваться. У него было не слишком много времени, чтобы тратить его на дорогу, так что большое тело оказалось не лишним.

Волк несся вдоль опушки леса, прислушиваясь и принюхиваясь. Убежал довольно далеко, рыская в ночном сумраке в поисках еще большей тьмы. Ближе к поселениям и городам всегда водились демоны и духи покрупнее и поковарнее, чем его старый знакомый Гупджанджи. Вот на их запах он и шел.

Вниз по реке, рядом с городом, разместилась деревушка. Несколько домишек вокруг речной мельницы да загоны со скотом. Животные стали мукать и блеять, шарахаясь от ограждений, потому что вдоль домов шел огромный волк. Раздув ноздри, он зарычал на тявкнувшего дворового пса, и тот заткнулся. А демон оторвал пастью ветку у куста, перемахнул через забор и сунул свое орудие в щель между дверью и косяком. С глухим шуршанием поднялся засов, дверь открылась и хитрая морда сунулась внутрь дома

Проблема оказалась куда сложнее, чем Хару рассчитывал. Первый дух оказался подменышем. Мальчик спал, обнимая маму. Со стороны они выглядели очень мило, но Хару видел больше. У женщины уже запали глаза, и кожа на руках покрылась старческими пятнами. Демон чуял в ней запах смерти. А вот подменыш выглядел вполне упитанным.

"Отожрался, гаденыш. Как бы его оттуда вытянуть? Или... хм...", – инугами задумался, прикидывая последствия. Как ни маскируйся, а смерть своего ребенка мать вряд ли не заметит, так к чему таится?

Волк наклонил голову, раздумывая куда бы тяпнуть это отродье. Но подменыш уже почуял неладное. Открыв глазки, тварь смотрела на волка совсем не детским злым взглядом. Открыв рот, мальчишка закричал.

"Ах, ты тварь!" – Хару кинулся к постели. Женщина тоже вскрикнула, но демон мордой скинул ее на пол, удержав подменыша лапой. Вот только нечисть обхватила лапу маленькими ладошками, и демон почувствовал, как из него утекает новообретенная энергия.

"Да ты шутишь!? Ты не достоин этой силы, мерзкий выродок!" – Хару схватил мальчика за полотняную ночную рубашку и метнулся прочь.

Женщина рванула следом, но поспеть за большим волком не могла. Подменыш же вовсю присосался к инугами, пытаясь "обожрать" супостата. Он только не рассчитал, что Хару наполнен силой настолько, что нечисть просто не успеет выпить из демона все.

Хару бросил мальчишку в траву. Тот заверещал, заплакал, в надежде привлечь внимание людей или добрых духов, но волк лишь оскалился, ведь он затащил его в самую чащу и крупных существ поблизости не чуял.

Следующей атакой духа была попытка задавить Хару силой. Не смотря на небольшие размеры, он подбежал и вцепился демону в шею. Но волк лишь рыкнул и располосовал подменыша когтистой лапой. Потом и вовсе придавил. Уставился в глаза засранцу своими алыми. И тут мальчик по-настоящему испугался, когда почувствовал, что теперь силу тянут уже из него:

– Нет-нет-нет, давай договоримся?! Я могу приносить половину силы тебе, хочешь?

Хару не отреагировал.

– Две третьих? Тьма, да все отдам! Прекратиии!

Подменыш извивался, верещал и кусался, но демон продолжал "выпивать" его, пока тот сам не стал иссушенным трупиком, а потом и вовсе рассыпался прахом.

"А знатно так он попировал. Четыре или пять десятков жизней поглотил. Бедные матери. Съел сперва их детей, а потом месяцами тянул жизнь из них самих. Чудовище, что с него взять?" – рассуждал Хару идя в сторону города.

Демону как-то легко было воспринимать смерть другой нечисти. Он тоже был убийцей и был готов к тому, что однажды сам умрет. Но все же себя он считал благородней. Он дарил жертвам быструю смерть, никогда не играл с ними. Хотя и понимал, что ничем не лучше остальных тварей.

"Вряд ли небожитель обрадуется, если узнает, что я убивал. Пусть даже и страшных существ. Так что надо будет помыться. Снова", – с этой мыслью инугами побежал дальше вдоль городской стены.

Через пару-тройку часов, он отловил всех сильных монстров, что сжили со свету множество горожан и селян. Потом вымылся в местной реке. Подкрепился заодно какой-то рыбиной и помчался в лес.

Во владения оленя входил осторожно. Реакция даже на Чин-Хэ у рогатого была суровой, про себя лохматый и думать боялся. Шагал тихо, осматривался, но все равно пропустил.

Волка заставил обернуться резкий шелест листьев, а следом послышался звук мощных копыт. Демон присел, низко опуская морду, приветствуя и показывая свои мирные намерения.

Олень что-то негромко протрубил, и Хару вильнул хвостом. Со зверями общаться было трудно. Но сейчас, пусть и не слишком хорошо, но изъяснялся он с сохатым вполне осмысленно.

"Зачем ты пришел в мой лес, черная тварь?" – грозно спросил хранитель.

"Я не для себя. Помнишь, к тебе приходил другой? Днем. Ты его еще защищал".

"Тот серый и белый с темной кожей?"(1)

"Да. Добрый".

"Хороший. Ему нужна помощь?"

"Я хочу служить ему. Нас нужно связать".

Олень переступил копытами и наклонил голову. Несколько птичек сорвались из гнезд в его рогах, недовольно чирикая.

"Его доброта не исправит твоей черноты".

"Знаю. Я хочу защищать его от другой черноты. Он слишком мягкосердечный и доверчивый".

Сохатый вздохнул и качнул рогами в согласии:

"Идем".

Они шли недолго. Топая следом за оленем, Хару размышлял, что тот действительно очень молод. Другой хранитель вряд ли пустил бы его в святая святых – свое обиталище. И, все же, он радовался, что ему позволили туда попасть.

Дом хранителя оказался помесью скученных зарослей шиповника и почти сросшихся стволов деревьев. В разрыве крон светила луна. Ее холодный свет играл на журчащей воде родника рядом с "домом", а по другую сторону стоял небольшой каменный фонарь на постаменте и тарелка с яблоками и рисовыми лепешками. Вся поляна была усыпана цветами, лианами плюща и мхом на камнях. Из-под лап Хару взлетали светлячки, и в его голове промелькнула странная мысль:

"Вот бы немощному богу показать. Ему бы понравилось".

И таким странным в этом сказочном месте выглядел демон, осыпающийся черной пылью. Чтобы не портить своей аурой местную светлую, Хару замер на краю поляны, но олень махнул ему мордой, чтобы подошел ближе.

Хранитель опустился и сунул морду в ручей. В блестящей воде камни казались живыми и полупрозрачными, сияющими синими и зелеными оттенками. Каково же было удивление Хару, когда дух и в самом деле вытащил из ручья полупрозрачный камушек и бросил к его ногам. Камень на глазах превращался в нефритовый браслет. Демон смотрел на это, размышляя, смог бы он такое проделать своей магией?

"Тебя свяжет твоя истинная форма и обещание", – объяснил сохатый.

"Истинная форма?"

"Не принимал ее еще?"

"Принимал, но... не люблю ее. Ну... Ладно", – вздохнул Хару.

Браслета коснулись загорелые человеческие пальцы. Аккуратная рука, не такая искореженная трудом и болезнями, как при жизни, держала кругляш под светом луны. Хару предстал перед хранителем в своей демонической ипостаси: прекрасным юношей со смуглой кожей, покрытой золотыми узорами метки-духа. Никакие прочие демоны, что встречались в этих землях, такой не имели, ведь если б не ужасная судьба, Хару бы стал духом добрым. Но сейчас вся эта красота потемнела от скверны, а в глазах плескался затаенный огонь боли и ненависти. И даже одежды, прикрывшие тело, оказались черными, хоть и простыми.

– Есть какая-то форма заклинания? – спросил демон уже вслух.

"Нет. Говори, какое обещание даешь и вложи немного своей силы".

– Понял, – кивнул Хару. – Обещаю Богу Талантов, что отныне буду служить ему и защищать его, пока не разочаруюсь в нем как в искреннем и добром боге. Буду чтить его цели, защищать дорогих ему существ и карать его врагов. Обещаю.

Демон встал на колени и поклонился хранителю и его дому.

"Я, хранитель этого леса, запоминаю твое обещание и покараю тебя, если ты его нарушишь. Я отыщу тебя, где бы ты ни был, и нанесу один удар, что отберет половину силы, которая будет у тебя на тот момент".

Из травы взлетел рой светлячков, и нефритовый браслет, засияв, поднялся невысоко в воздух следом за ними. Его поймала уже зубастая пасть, и демон унесся в ночь, возвращаясь к небожителю.

В комнату Хару в облике пса забрался с дерева через окно. Тенью скользнул на постель и сунулся мордой под руку юноши, подползая поближе.

Сонхо проговорил что-то во сне и повернулся на бок, обнимая зверя обеими руками, словно домашнюю зверюшку.

***

Бог Молчания проснулся с первыми лучами солнца. Не сказать, чтобы проснулся он по собственному желанию. А от того, что на окно села птичка и начала чирикать во всю свою маленькую глотку. Но пела недолго. Ровно до момента, пока не была сшиблена с окна запущенной в нее подушкой. Сердитый бог сел в кровати и посмотрел на стену, за которой мирно спал Сонхо.

– Ну конечно, полночи сказки кому-то рассказывал, а теперь дрыхнуть будет до полудня.

Сначала он хотел пойти к другу сразу. Не страдать же ему от недосыпа в одиночестве? Но передумал. Ведь Сонхо все же нужно было больше отдыха, чем ему. Поэтому бог не стал его тревожить. Решил себя чем-нибудь занять. Умылся, прогулялся, оценил уровень своих сил (за ночь они прибавились, что не могло не радовать), проголодался, но в одиночестве есть не хотелось. Поэтому он ждал, когда Сонхо соизволит проснуться. Но время близилось к обеду, а этот соня не желал вставать. В конце концов Чин-Хэ не выдержал.

– Сонхо, только не говори мне, что ты умер, – громко пожаловался он, распахивая дверь в комнату Бога Талантов. – Сколько можно... спать.

Нежный и невинный, как лепесток лотоса, Сонхо лежал в обнимку... с юношей. Смуглым, лохматым, в черных одеждах. Да еще и нагло обнимающим своими "грязными" руками святая-святых – хрупкое тело его друга.

Друг этот, впрочем, с радостью откликался, тоже прижимаясь к незнакомцу, и сладко посапывая в его темную макушку.

Чин-Хэ, так и застыв статуей в дверях, от возмущения, гнева, но больше – удивления и испуга, заорал во все горло не хуже той птички, которую недавно сшиб. От его воплей юноши вздрогнули.

Первым среагировал пес. Точнее, человек. А еще точнее – демон. Хару приподнялся, сонно разглядывая крикуна. Алые глаза округлились, а кончик губ дернулся в нервном смешке. Он быстро повернулся к Сонхо, проверяя в порядке ли тот. Небожитель лежал не шелохнувшись, но таращился на смуглого юношу, которого совершенно беззастенчиво держал в своих объятиях. Благо не долго. От осознания, что предстал в своей истинной форме, которую из ныне живущих видел только вчерашний Олень, Хару дернулся в сторону. Сонхо, густо покраснев, сделал тоже самое, и они оба с грохотом свалились на пол по разные стороны кровати.

– Сонхо! Так вот почему ты не спал до глубокой ночи! – сказать, что Хэ был шокирован – ничего не сказать. – Кто этот заморыш, и как он сюда попал?!

– Харууу! – чуть не рыдая, простонал Бог Талантов, закрыв руками лицо. – Почему ты... человек!

– Хару?! – изумился Чин-Хэ во второй раз. Но потом опомнился. Ринулся к другу, рывком поднял его на ноги и заслонил от демона собой. – Я так и знал! Ах ты, пес безродный! Решил бога совратить?! Сонхо, не волнуйся, никто не узнает об этом позоре.

Хару собирался сменить облик, но затормозил. В собачьей форме разговаривать с Чин-Хэ пришлось бы мысленно. Да и не известно еще, получится ли.

– Позоре?! – высунулась смуглая физиономия из-за кровати. На лице была написана оскорбленность. Хотя большую обиду вызывал Сонхо, спрятавшийся от него за чужой спиной. – Я благородный инугами, а не что-то... позорное. Кем ты меня представляешь?!

Из-за плеча красного от злости Бога Молчания выглянул пунцовый от стыда Бог Талантов. Он хоть и был до безумия смущен, но ситуацию все же нужно было прояснить. Иначе его друзья могут наговорить такого, что и до драки недалеко.

– Хару, он вовсе не это имел ввиду. Линг, ты все не так понял, – затараторил он.

Оба, как по команде, посмотрели на главного виновника этого недопонимания. И бог, и демон были сердиты, но Сонхо эти эмоции не достались. Каждый испытывал желание заботиться о наивном небожителе.

Хару вздохнул, видя растерянность на лице нового хозяина. Юноша только проснулся, еще даже не соображает, а тут столько событий. Чтобы как-то сгладить недоразумение, демон снова обратился псом:

"Поговорите. Я пока поохочусь".

И выпрыгнул в окно.

Примечания:

(1)Тот серый и белый с темной кожей? – Звери не всегда понимают, что одежда – это не шкура