6.
Конечно же, придворный маг Лорек Баррис вознамерился бежать. Не знаю, почуял ли он опасность, понял, что его раскрыли, или просто решил перестраховаться. Но этот трусливый индюк хотел скрыться в тот момент, пока Элерис принимала благородные Дома в зале, а я стоял за ее спиной.
К счастью, маги - простые люди и не умеют летать.
И Лорек Баррис не ушел дальше парадного входа, где его и остановила королевская гвардия, получившая мой приказ. Когда маг начал рассказывать о своем высоком положении и том, что они не имеют права, Гарен Талл собственноручно запер его и велел заткнуться.
По крайней мере, именно такую историю рассказал мне сам Гарен. И хотя иногда он был склонен представлять происходившее несколько более ярким, чем оно случалось на самом деле, меня волновало только то, что Лорек Баррис хотел сбежать и не преуспел в этом.
Когда Элерис отдавала приказы, ее глаза опасно прищурились:
- Заприте его в темнице. Охраняйте как изменника короны. Пытайте. Пусть расскажет всё, что знает. Всё! О своем участии и о том, на кого он работает. Выверните каждый сустав в его теле, если нужно. Отрубите пальцы. Оставьте только язык, чтобы он мог говорить.
Когда стража ушла, и мы наконец-то остались наедине, я коснулся плеча сестры, успокаивая. Она вздохнула и больше не походила на безжалостную королеву. Только на уставшую за день Элерис.
- Не волнуйся, - проговорил я, - Баррис всё расскажет. Я сам прослежу за этим. Завтра.
- Сначала с утра придется присутствовать на церемонии для нового Верховного жреца. – Элерис сморщила нос. – Да его бы самого стоило пытать! Наверняка о многом знает и не рассказывает.
- Некоторые в Храме сочли бы это святотатством, моя принцесса.
- Поэтому я говорю только тебе.
Она отстранилась, вглядываясь в мое лицо. Пытаясь то ли понять, то ли почувствовать, то ли отыскать что-то такое, известное только ей.
- Ты точно в порядке, Киран?
- Полном. Давай лучше помогу снять это платье, и ты ляжешь спать.
Я оставил покои Элерис, когда она уснула у меня на плече. Прошел по гулким коридорам замка, кивнул пару раз страже. И почти не удивился, обнаружив в своей комнате Алавара.
Он вальяжно устроился на стуле перед пылающим камином и потягивал что-то из кружки. Судя по стоявшему запаху прогретого дерева и ягод, какой-то отвар.
- Между прочим, это моя комната, - заметил я.
- Я – из благородного Дома, не обязан спрашивать разрешения.
Он был прав, как истинный сын Дома Вейн он мог являться в комнату бастарда в любой момент, когда посчитает нужным. Должность Клинка не давала благородства, Алавар Вейн всегда останется выше.
И мне не нравилось, что он решил об этом напомнить.
Я уселся на другой стул – пусть мы не равны, но и унижать себя не позволю. Вытянул ноги к огню.
- Я получил письмо от отца, - сказал Алавар. – Голубь принес час назад. Так что могу заверить, официально Дом Вейн поддерживает корону, а я окажу всякое содействие в том, чтобы отыскать виновных в смерти короля.
- Пока тебе выгодно.
Он глянул одобрением. Или мне показалось?
- Да, Киран. Я твой должник. И надеюсь, что однажды смогу спасти тебя или помочь. И ты не припомнишь долг в самый неподходящий момент.
Я скривился:
- Я же бастард, забыл? Какие у меня могут быть представления о чести и долге?
Но Алавар на провокацию не поддался и спокойно ответил:
- Ты сын своего отца куда больше, чем можно было подумать. В тебе течет его кровь. У тебя огромный Дар. Тебя любит народ и королева. Конечно, я хочу, чтобы ты был на моей стороне. – Он помолчал. – По крайней мере, пока это не идет вразрез с интересами семьи. Ты же знаешь, Киран, я могу быть чьим-то другом, пока это служит на пользу моему Дому.
- И тебе.
- И мне, - не стал отрицать Алавар.
А я вспомнил, как легко он был готов обвинить Верховного Мага в покушении. Не удивительно, если Алавар в Ордене второй. И его амбиции простираются достаточно далеко – как младшему сыну ему не светит стать во главе Дома.
Но в Ордене Алавар рано или поздно будет первым. Возможно, он хотел пораньше с помощью поддержки королевского Дома.
Я сам предпочел бы иметь будущего Верховного Мага в союзниках.
К тому же мне просто нравился Алавар, знакомый с детства. Когда мы еще дубасили друг друга деревянными палками, не доросшие даже до учебных мечей.
- Я думал, ты собирался стать королем.
- Консортом. И одно другому не мешает.
Он рассмеялся, не давая понять, шутит или говорит всерьез. Алавар поболтал остатками варева в чашке и кивнул на стол:
- Там еще есть.
- Что это?
- Вкусная штука. Маги знают не только о том, как зелья варить. Хотя Орден обычно пользуется услугами травниц. Ты знал, что тут в замке живут сразу две очаровательные травницы?
- Конечно.
- Жаль, они не маги, их допрашивать не нужно.
Алавар Вейн хотел присутствовать при завтрашнем допросе Лорека Барриса. И конечно же, и я, и Элерис позволим. Потому что маг определенно пригодится.
Я заглянул в простой глиняный кувшин на столе. Из него правда пахло деревом, ягодами и травами. А еще на миг показалось, что могилами – потому что в последний раз, когда я их видел, ярко-красные цветы стелились по травам и мхам около королевского склепа.
Но это другие ягоды. Другие травы.
Другие могилы?
Отогнав дурацкие мысли, я взял вторую кружку и щедро плеснул отвара. На вкус он оказался таким же прекрасным: на языке перекатывались ягоды и ощущение дерева, высушенного на солнце.
- Однажды Элерис придется дать тебе жену из какого-нибудь Дома, - сказал Алавар. – Королева может одарить землями, титулами, должностями... но это ничто, пока ты не станешь частью благородного Дома. Законной частью. Для тебя такую возможность несет жена.
Я не ответил. Только прикрыл глаза и глотнул еще отвара. Не хотелось думать ни о политике, ни о собственной роли в ней. Это оставалось областью Элерис, замысловатые интриги, долгие разговоры, игры, которые стоит прощупывать на много ходов вперед. И не ввязываться, если ты – всего лишь Клинок, который даже не умеет контролировать свой Дар.
- Знаешь, почему людям плевать, что творится в королевской спальне? Простые жители видят в вас воплощение королей-колдунов. С вашего детства известно о том, что у вас есть Дар. Если люди узнают о его силе, они только больше вас полюбят. В отличие от Домов. Те-то не хотят вашего возвышения. Мне кажется, поэтому законы так строги к инцесту.
Мне даже пришлось открыть глаза. Я знал, что люди восхищаются своей королевой: красивой, сильной и благородной. Будучи принцессой, Элерис часто присутствовала на церемониях и обрядах в Храме и в других частях Тарна. Ездила по Менладрису и всегда выслушивала простых людей. Они любили ее.
Я догадывался, что во мне они видят продолжение себя. Незаконного сына, который смог остаться в замке и защищать их повелительницу.
Но до меня как-то не доходили слухи про постель и воплощение древних правителей. Но теперь понятно спокойствие Элерис – она-то наверняка в курсе всех слухов Менладриса.
- Ты знаешь, почему исчезли короли-колдуны? – неожиданно спросил Алавар.
- Нет. Это неразгаданная тайна.
Он посмотрел на меня со странным выражением лица:
- И король ничего не рассказывал? Ну, либо не успел, либо не планировал посвящать в детали. Надеюсь, Элерис лучше осведомлена. – Алавар снова отвернулся, смотря на огонь. – Маги и Дома в курсе, что постепенно рода королей-колдунов вырождались. Всё чаще появлялись дети безумные, но бездарные. А с другой стороны... с другой стороны, оставшиеся копили и увеличивали силу. Короли-колдуны могли многое. Тогда Менладрис был не просто королевством, а настоящей Империей, нам подчинялись и племена Арзарота, и часть Островов, и даже Канлакар и Вирдис. На севере нас ограничивало только море.
Но большая власть неизбежно приводит к раздору. Несколько родов королей-колдунов примкнули к простой аристократии и свергли самых могущественных. Всё подготовили хорошо. И в одну ночь почти всех самых сильных владык империи прирезали, словно свиней. Конечно, некоторым удалось спастись, они бежали... поэтому в других королевствах до сих пор появляются люди с Даром.
Объявили, что короли-колдуны исчезли. Империя развалилась, пока оставшиеся грызлись за власть. Но эту часть истории ты знаешь и без меня.
- Десятилетия Смуты, - кивнул я.
- Которые закончились разделением на благородные Дома и совместным управлением. Недолгим, конечно. Когда стало разваливаться даже то, что еще оставалось от Менладриса, Дома выбрали один королевский. Крандоров. Ты знаешь почему?
- Крандоры пользовались поддержкой армии и Храма.
- Почему?
Я нахмурился. В голосе Алавара послышалась усмешка:
- Храм выступил за Крандоров, потому что среди них изначально было больше всего крови королей-колдунов. Которые, согласно представлениям жрецов, то ли могли общаться с богами, то ли сами были богами-на-земле. Короче, я не силен в этой чепухе.
Я не мог понять, зачем Алавар рассказывает всё это. Короли-колдуны жили слишком давно, чтобы сейчас волновало. Их кровь есть во всех благородных Домах. Если только...
- Может, у вас в Ордене сохранились и свитки о Даре? – спросил я.
- Увы. После мятежа и убийства королей-колдунов, у оставшихся Дар был слишком мал. Подозреваю, и на остальных-то они пошли из зависти. Во время Смуты Дар проявлялся только изредка и в основном у Крандоров. Когда же Дом был принят как королевский, маги задумали восстановить Дар в его первозданной силе.
Алавар повернулся ко мне и серьезно посмотрел.
- И это, Киран, то, чего не знают благородные Дома. Мне самому известно только из-за того, что я второй в Ордене. Но маги хотели восстановить Дар. Поэтому наследникам Крандоров неизменно выбирали в мужья и жены тех, в чьем роду Дар тоже силен. Считалось, если вливать его на протяжении нескольких поколений, то рано или поздно Дар наконец-то вновь проявится в полную силу. Маги хотели возвращения королей-колдунов, как и сами Крандоры. Подозреваю, каждый для своих целей. И как видишь, почти добились. Если Элерис сумела скрыть от моей печати силу своего Дара, то подозреваю, он не меньше, чем у тебя. Королева-колдунья.
И тут я понял, почему Алавар мне это рассказывает. Длинную историю, которую я вряд ли узнал, если бы моя собственная печать не вспыхнула и не осыпалась.
- Но я не входил в этот план. И моя мать.
Алавар кивнул.
- Азалин Амлатрис предназначили в жены Дакарусу Крандору, едва стало известно об их Даре. Вот только твой отец был молод, горяч, а Азалин еще не достигла брачного возраста. И Дакарус завел любовницу, одну из фрейлин королевы-матери. Честно говоря, не знаю, как маги допустили твое рождение. То ли полагали, что Дар не проявится, то ли понадеялись, вас доканает ходившая тогда болезнь.
- Из-за нее умерла моя мать после родов.
- Сомневаюсь. Королеву-мать скосила та чума, потому что она уже была мешком с костями. А очаровательную фаворитку короля... может, и болезнь. Но думаю, это были убийцы магов. В их планы не входили любовницы, только законная королева, обладательница Дара. Я не знаю, почему тебя оставили в живых – возможно, вмешался сам король, или он пошел на какую-то сделку с магами. Ну, или им было плевать на младенца, пусть у него будет немного способностей. Никто не предполагал, что и твой Дар, и Дар Элерис будут огромны.
- Кем была моя мать?
- Ее имя надежно охраняется в тайных документах Ордена. Я знаю только одно: она не простая леди, она принадлежала к одному из благородных Домов. Хотя тебе это вряд ли поможет.
Осушив кружку с варевом, я отставил ее в сторону. Слишком много информации, слишком много всего... хотя в сущности, это ничего не меняло. Я так и не знал имени матери. То, что по ней я прихожусь родственником какому-то Дому любопытно, но не более того. А потомками королей-колдунов мы с Элерис были всегда. И мне плевать, как они исчезли, это мятежи давно забытых дней. Меня волновали только предатели в настоящем.
Но почему же ты ничего не рассказал мне, отец?
Может быть, Его Величество Дакарус Крандор таким образом защищал своих детей и хранил память о моей матери.
- Кто предназначен Элерис? – спросил я. – В планах твоего Ордена.
- А вот это я узнаю, только когда стану Верховным магом. Как и их изначальные цели. Есть тайники и документы, которые доступны только Верховному.
И надеюсь, Алавар Вейн, к тому моменту, как ты им станешь, мы еще будем союзниками.
Храм сиял чистотой, белизной и липким запахом цветов. На церемонию принятия печати Верховным жрецом простые горожане не приглашались. Зато представители Домов пришли все и не забыли захватить свои пышные свиты. Я успел кивнуть леди Ашайе Мевран, поймать на себе взгляды Таль и Джагена Мар-Шайал, но сказать пару слов успел только Алавару. Точнее, он шепнул, что лично проверил щиты Храма. И всё равно я периодически бросал взгляды на его кольцо. Но оно оставалось тусклым и безжизненным.
Хотя я любил церемонии в просторном Храме, сегодня мои мысли оставались далеки от песнопений и молитв. Полночи я не мог уснуть, прокручивая в голове рассказ Алавара. А вторую половину мне снились умирающие короли-колдуны, отец с маленьким овальным портретом матери и чья-то кровь, потоком приближающаяся к носкам моих сапог. И я пятился и пятился, а она облизывала камни пола и двигалась быстрее.
Мне не снился только Орден. Но Верховный маг должен скоро прибыть на Церемонию произнесения клятв благородных Домов королеве. Тогда мне представится шанс лично поговорить с ним. И тогда же должен прибыть наш новый придворный маг – Элерис написала официальное письмо Ордену.
Сестра стояла впереди, и я мог видеть ленты платья на ее спине, аккуратные пряди светлых волос, уложенные вокруг головы. До церемонии мы успели обменяться только взглядами, но этого хватило. Она знала мои сны, догадывалась о разговоре с Алаваром.
И только легонько кивнула. И я понял, что Элерис известна большая часть истории: ей король рассказывал о том, как на самом деле исчезли короли-колдуны. Знала ли Элерис остальное?
Я заставил себя сосредоточиться на фигуре нового Верховного Жреца. Высокий, статный, с выбритыми висками и будто бы присыпанной пеплом шевелюрой. Таланис Рен. Я почти ничего о нем не знал, и это беспокоило. Значило, что появился еще один неучтенный элемент, от которого можно ожидать, чего угодно.
Иногда мне кажется, весь королевский замок – это будто поле, утыканное ловушками. Подземелье с драконом, где один неверный шаг – и ты либо разбудишь монстра, либо упадешь, пронзенный кольями.
Мне бы хотелось верить, что здесь помогут выжить друзья или Дар. Но первые есть до тех пор, пока им выгодно, а второй слишком неуправляем.
Остается надеяться только на себя. И еще – на Элерис.
Король не пачкается в крови сам. Принц не пачкается в крови сам.
Но я – всего лишь бастард. Быстро усвоивший, что если я не буду в чьей-то крови, то моя собственная расплескается на чужие благородные одежды.
Я – клинок.
Но иногда мне приходится быть кем-то другим.
Тем, кто с равнодушием смотрит на некогда великого придворного мага, а сейчас просто Лорека Барриса, предателя короны, замешанного в том, что Элерис едва не убили.
Если бы пленник не был прикован к деревянному креслу, то наверняка упал – но цепи на руках и ногах держали крепко. От богатых парадных одежд остались только лохмотья, густо залитые собственной кровью Барриса. На груди виднелись ожоги, один глаз заплыл.
- Я. Ничего. Не скажу, - прерывисто выдохнул маг, не поднимая головы.
Его хорошенько подготовили в темнице, но он ни в чем не признался. Не настаивал на собственной невиновности, но и не признавался. Ни в чем. Поэтому его оставили здесь, в темной сумрачной комнате подземелья, без окон и без надежд. Каменный мешок. Рядом на столе великодушно оставили пыточные орудия, но я не смотрел в ту сторону. Только краем глаза видел Алавара, который будто коршун кружил по комнате, поглядывая на пленника.
Только мы втроем, глубоко под королевским замком. С приказом Ее Величества узнать всё, что известно предателю.
Никто не услышит твой крик, Лорек Баррис. Никто не придет на помощь.
Опустившись на корточки, я заглянул в лицо мага и тихо сказал:
- Ты же знаешь, что умрешь здесь. Измена короне карается только одним наказанием. Но ты можешь выбрать, какой будет эта смерть.
Он молчал. Как молчал последние полчаса. Только поглядывал здоровым глазом, и я видел нескрываемую злость.
Выпрямившись, я резко ударил его под ребра, а потом, когда бывший придворный маг вскинул голову, по лицу, рассекая тонкую, лопающуюся кожу.
Но он молчал, по-прежнему молчал.
Алавар оказался за спиной мага, обеими руками обхватил его голову под подбородком, почти любовно, и длинные тонкие пальцы Вейна выделялись своей белизной на грязной, покрытой коркой старой и яркой новой кровью. Ладони Алавара переместились на виски Лорека Барриса.
- Если ты скажешь, Киран, я это сделаю.
Я знал, что он имеет ввиду. Алавар предлагал с самого начала, но я не соглашался, считая, что после темницы смогу выбить из Барриса ответы грубой силой. Он оказался крепче.
- Скажи, Киран.
Официально магам Ордена нельзя пытать людей. Исключения составляют изменники короны, тогда оветственность лежит уже на Ее Величестве.
И на мне.
Я сделал шаг назад и кивнул. Прочистив горло, произнес официальную формулу:
- Именем Ее Величества Элерис Крандор и с моего разрешения, Клинка Менладриса, маг Ордена Алавар Вейн... ты можешь применить пытку Ордена.
Я ничего не смыслил в магии, но даже мне показалось, что мог бы разглядеть тонкие нити энергии, взметнувшиеся к рукам Алавара и пронзившие виски Барриса. Но, конечно, я не мог их различить. Зато видел исказившееся лицо бывшего придворного мага, гримасу боли, и тонкий, пронзительный крик забился о камни.
Я ощущал спиной стену, но заставлял себя смотреть на извивающегося в кандалах Барриса.
Пока Алавар не развел руки в стороны, ослабляя ток энергии. Лорек Баррис тяжело дышал, из уголка его рта текла кровь, хотя я не знал, из-за моих ударов или работы Алавара. Баррис что-то простонал, но мне нужны конкретные ответы. В несколько шагов я снова оказался около него, сжал руками запястья бывшего мага.
- Ты сделал брешь в защите Храма?
- Ддда.
- Ты знал о покушении на королеву?
- Да.
- Ты хотел ее смерти?
- Да.
- Ты причастен к убийству короля?
Баррис молчал, и Алавар чуть сжал руки. И снова развел их после вопля. Я видел, что лицо Барриса покрыто потом, ощущал, как его тело мелко дрожит.
- Ты причастен к убийству короля?
- Да.
- Что ты сделал?
- Осс... осслабил защиту. Чтобы ввввнутрь проник убийца.
- Кто?
- Не знаю.
Я посмотрел на сосредоточенное лицо Алавара. Он снова свел ладони, на этот раз дольше. Казалось, крик Барриса вворачивается в мое собственное нутро. Я кивнул, останавливая Алавара, снова посмотрел на бывшего мага. Из его глаз текли слезы.
- Мне заплатили! Я всего-то должен был убрать защиту на десяток минут! А позже... потом... со мной снова связались. Еще больше денег. Брешь в защите Храма...
- Как с тобой связались?
- Письма... они в моей кккомнате...
- Проверим. Кто стоял за письмами?
- Не знаю! Не знаю!
Я оставил запястья Барриса и сделал шаг назад. Алавар тоже опустил руки, так что Баррис шумно вздохнул.
- Ты предал корону из-за денег, - тихо сказал я. – Всего лишь золото.
Баррис ничего не ответил, только плюнул. Слюну, перемешанную с кровью. Бывший придворный маг еще не знал, что он умрет вовсе не в темнице. А на городской площади, на потеху всем горожанам.
Он приходит ко мне, испачканный чужой кровью и чужими эмоциями. Шагает по залу, где после Храма я развлекаю нового Жреца и Дома. Они все замолкают и не отрывают взгляда от Кирана. Он в тишине подходит ко мне и преклоняет колено: как Клинок перед королевой.
Хриплым голосом рассказывает, что Лорек Баррис открыл дорогу убийцам. Но его сообщники и другие заговорщики неизвестны. Что ж, Дома могут вздохнуть с облегчением.
Хотя я вижу в их лицах страх, когда они смотрят на Кирана, сама же я боюсь при взгляде в его пустые глаза. Он уходит, а я вынуждена продолжать никому не нужные беседы. И у меня никак не получается скользнуть в сознание брата – хотя раньше такое вообще не выходило намеренно, но после похищения, мне кажется, Дар полностью проснулся.
Но наверное, сейчас ему проще ощущать себя больше мной, чем собой.
Я прихожу в спальню только к обеду. Киран ждет меня там, и не уверена, что он сдвинулся с места за прошедшие часы. Я помогаю ему раздеться, скинуть грязную, пропитанную чужой кровью и болью одежду. Ванная с теплой водой уже подготовлена заранее, а служанки выгнаны прочь. Мне не нужна их помощь.
Только тогда во взгляд Кирана возвращается жизнь. И после, когда, оставив грязную воду, он утыкается лицом в мои колени, а я глажу его по волосам.
Он сделает то, что требуется, но мой брат воин, а не палач. Он будет биться с врагом, но не получает удовольствия от пыток людей. Я знаю, просто причиняя боль и смотря за ней, в глубине души он становится сам себе противен.
Пока не смоет чужую кровь.
Пока я не смогу убедить его, что он достоин.