Перерождение.
Кто вообще придумал понятие «доброе и зло»? По каким критериям начали определять, что убийство — это плохо? Например, вампиру, чтобы выжить, необходимо было охотиться и убивать свою жертву, потому что парой глотков он бы не насытился. Вампиры по природе своей хищники. Значит ли это, что они воплощение зла? В современным обществе им не обязательно убивать, чтобы выжить, но что если в один день все решат, что больше не хотят сдавать кровь в «банк крови» и запасы кончатся? Вампиры вновь начнут нападать на существ, ради выживания. Чтобы выжить им необходимо убить другого, но ведь эта задача не из простых. Напади вампир на опытного колдуна, фейри или оборотня, то завяжется бой и один из них точно умрёт. Либо вампир утолит свой голод, либо его «жертва» станет убийцей, чтобы спасти свою жизнь. Считается ли это злом? Или оправдать убийство другого существа можно тем, что это была борьба за свою жизнь? Меняет ли это смысл слова?
Я запуталась. Так сильно запуталась. Мне горько и больно из-за того, что пришлось лишить жизни своего сородича, но с другой стороны, я поступила гуманно. Она была безжалостной убийцей, а будучи собой испытывала мучительные боли, которые лишали желания существовать. Можно ли считать, что убив её, я совершила благое дело? Чертовы ярлыки.
Сидя на крыше особняка, под покровом ночи, глядя на звёзды, что так редко можно было увидеть в наше время из-за непогоды, я даже не услышала, как за спиной раздались шаги. Не заметила, как рядом опустилась фигура. Лишь когда ветер с правой стороны разнёс запахи, я поняла, что уже была не одна. Хорошо или плохо — пока не решила. У меня не было желания говорить, потому что дилемма так и не была решена. Но похоже разговор и не был нужен. Чан просто сидел рядом, свесив ноги, как я, и глядел на звёзды.
— Если тебя это утешит, то никто считает тебя плохой, — через какое-то время прервал тишину вампир, — Порой мы вынуждена принимать решения, которые несут колоссальные последствия.
— Говоришь так, будто, что-то личное рассказываешь, — едва заметно улыбнулась я, поворачиваясь в сторону собеседника.
Он вёл себя иначе. Мне трудно было объяснить, но что-то изменилось. В его взгляде. Никто и никогда на меня так не смотрел. Словно, очень сильно мной дорожил. Это может быть лишь моим воображением, ведь мне так сильно хотелось верить, что хоть кому-то я нужна потому что была интересной личностью, а не диковинным зверьком. Всем было что-то нужно. Всегда.
— Может быть, — едва слышно отозвался Чан, почти невесомо погладив кончики моих пальцев на руке.
Мой взгляд невольно переместился на наши руки. Мне не хотелось отдернуть её, но и придвигать ближе не стала. Происходило нечто странное. Я не могла этого объяснить. Раньше мне казалось, что Чан был просто очень похож на моего брата и напоминал родного человека, но сейчас появились сомнения. Не так уж сильно и они были похожи, а ощущение, словно, передо мной давнее, очень важное сердцу, существо, никуда не улетучилось.
— Мне придётся уйти, — прервала тишину я, подняв взор на Чана.
— Понимаю, — грустно хмыкнул он, придвигая руку ближе, переплетая наши пальцы, — Ты уйдёшь одна?
— Это было бы правильно, но, — слова застряли поперёк глотки.
Но, что? Забрать с собой Хана и Минхо? А пойдут ли они со мной? Захотят ли этого? Эйдан точно уйдёт вместе со мной, но вот на счёт других я не была уверена. Зачем им это? Мы не так давно знакомы. Да, у нас была какая-то странная, до сих пор не понятная мне, связь, но это не давало никакой гарантии, что они бросятся за мной «в огонь и в воду». Слишком романтизировано. Мы не были возлюбленными и вряд ли будем. Хотелось бы верить, что это щемящее ощущение в груди просто грусть от разлуки с дорогими сердцу существами. Вряд ли нечто большее.
Опять таки, я так сильно запуталась. Моя жизнь никогда не была лёгкой и простой, но сейчас стало лишь сложнее.
— Я уверен, что они пойдут за тобой, если ты попросишь, — прервал мои раздумья Чан, вынудив взглянуть в алые очи.
— А ты? — едва слышно прошептала я, кажется, затаив дыхание.
Моё сердце стучало так быстро, словно, я бежала марафон. Дыхание участилось, пришлось даже слегка приоткрыть губы, чтобы не задохнуться.
— И в этой жизни, и в следующей, — говорил Чан, медленно приближаясь, — Всегда.
— И на веки, — зачем-то продолжила за него я.
Откуда знала, что именно он хотел сказать? Не уверена. Однако, эти слова были до боли знакомы. И когда я говорю до боли, я именно это и имею ввиду. Сердце так сильно сжалось, что приносило крайний дискомфорт. Глаза слегка слезились, но мне вовсе не хотелось плакать. Точно не от огорчения. Скорее, я ощутила какое-то странное облегчение.
Стоило губам соприкоснуться, как мысли вообще разлетелись. Это казалось таким правильным, таким родным, что невозможно передать словами наверняка, какие эмоции я ощущала. Будто, нас долго держали вдали друг от друга, а теперь мы были вместе и так должно было быть.
***
Бан Кристофер Чан. Родился более пятисот лет назад в вампирском клане. Отца не знал, мать была не особо в нём заинтересована. Ну был и был, спихнула на прислугу, коими были те же вампиры, но рангом ниже и наслаждалась своей жизнью дальше.
Мальчик рос слегка отстранённым. Пытался найти гулящей матери оправдание. Винил себя в том, чего не совершал. Постоянно испытывал жажду внимания от родного существа. Каждый раз пытаясь привлечь её внимание, терпел неудачу и новую порцию боли в перемешку с отвращением. Мать, будто, специально его ломала.
Однако, была другая женщина, что души не чаяла в Кристофере. Заботилась, как о родном сыне, коего у неё никогда не было. Странно и не справедливо. Почему той, кому плевать на ребёнка Боги послали его, а той, что любила бы больше своей жизни не давали? Или всё же так распорядились, что не она родила, но она воспитала.
Вскоре юный Кристофер перестал пытаться наладить связь с женщиной, что родила его и впервые назвал ту, что воспитывала с самого младенчества «мамой».
С этого всё и началось. Эта идея фикс, что родными и близкими не становится из-за крови. Эта связь более глубокая. Она берётся из глубин души. Связывает чужих друг другу существ нитями и нарекает семьей. И Кристофер был одержим желанием найти себе таких людей. Тех, кто будут ему самой настоящей семьей. Искал десятилетиями, но увы, не было результатов. Пока однажды, под покровом ночи, не вышел на охоту.
Ему необходимо было восполнить свой запас. В той маленькой деревушке, рядом с которой он поселился, существа были не столь цивилизованны, коими были в больших городах. По большей части это были колдуны, что отреклись от своей тёмной сути и пользовались лишь безобидными заклятиями. О том, что силы их предков исчерпали себя и новому поколению неоткуда было их брать, все умалчивали. Не желали огласки. Было ясно, что если станет известно о данной проблеме, то хищники, которыми были вампиры, станут нападать. И пускай вокруг деревни были обереги, не позволяющие им пройти на территорию, охотников, что добывали пропитание в лесу, можно было поймать и они становились добычей.
Кристофер знал о данной особенности обитателей деревни. Выжидал подходящего случая, чтобы полакомиться, ведь хищник внутри терзать его, желая утолить свою жажду. Однако, какого было его изумление, когда на тропинке показалась чья-то фигура. Столь хрупкая, что можно было сломать, даже не прибегая к усилиям. Волосы, цвета молочного шоколада, заплетённые в косы. Если приглядеться, то можно заметить вплетённые туда же золотые нити и жемчужины. Белое платье, украшенное россыпью бисера. Кисти рук разрисованы странными, не понятными, для далёких от магии существ, символами. Босые ноги, что ступали очень осторожно, дабы не пораниться. Изредка были слышны всхлипы. Девушка плакала. Поднимала глаза к небу, в надежде увидеть полную Луну, но грозные непроглядные тучи не позволяли ей.
Весь вид девушки походил на ритуальный. Жертва? Её хотели принести в жертву?
Глаза цвета фионита метались из стороны в сторону. Она искала выход? Пыталась сбежать? Но почему же медлила? Или не знала в какую сторону направиться?
Почему Кристофер прятался в тени? Почему не вышел к ней? Не утолил свою жажду? Девица явно не желала быть принесенной в жертву. Но это ведь не мешало ему принять данное подношение, как подарок Богов для себя? Мешало. Даже очень.
Что-то внутри ужасно щемило. Мешало сделать шаги навстречу девушке. Лишить её жизни, ведь она явно жаждала жить. Иначе приняла бы свою судьбу, как данность и не стала сбегать. То, что она сбежала, Кристофер понял, когда услышал голоса за её спиной. Они приближались, преследовали бедняжку. Грозились наказанием. Забавно. Что могло быть страшнее смерти? Каким наказанием они могли её напугать, чтобы та решила, что смерть во благо клана была благодатью?
Стоило ей сделать шаг, как грубая мужская рука схватила за локоть и сильно сжала. Всхлипы усилились. Просьбы, мольбы, сопротивления. Угрозы, грубость и сила.
Что двигало Кристофером в тот момент, сложно сказать. Он и сам не до конца понимал. Может, жажда? Да, разумеется. Он просто был дико голоден, поэтому вцепился в глотку сначала одному мужлану, затем второму. Третьего лишь ранил, тот успел применить свою магию и пока вампир приходил в себя, смог удрать в сторону деревни. А вот девушка оставалась на месте. Фионитовые глаза слезились. Губы дрожали. Сердце стучало так быстро, что готово было выломать ей рёбра. Кристофер слышал этот манящий стук. Но почему она не бежала? Продолжала стоять не месте и смотреть на него, не отрывая заплаканного взгляда.
— Ты убьёшь меня? — прохрипела она, чем вынудила грудную клетку вампира сжаться. Его тело, будто, отторгало незнакомые доселе эмоции, что обрушивались, как снег на голову.
Эти глаза. Фионитовые глаза, прекраснее которых он не видел в своей жизни. Так манили. Словно, кто-то на плече шептал ему, чтобы он взял её с собой. Не убивал. Не пытался насытить свой голод и жажду крови. Это был иной голод. Тот самый, который ему не удавалось утолить ещё ни единого разу.
— Нет, — тихо ответил вампир, подходя ближе.
Девушка издала вздох облегчения и прикрыла глаза. Она ему поверила? Вот так просто? Доверилась вампиру, который только что на её глазах вспорол глотки двум существа из её клана? Сумасшедшая. Или отчаявшаяся.
— Спасибо, — всхлипнула девушка и кинулась ему на шею. Хваталась своими дрожащими пальцами за одеяния, будто, действительно видела в нём спасение. Шептала благодарность, как к бреду и не желала отстраняться.
Вот тогда то сердце Кристофера ёкнуло и защемило так сильно, что самому хотелось позорно разрыдаться.
Прекрасное создание действительно хотели принести в жертву. Это он узнал, когда забрал девушку в собой. Отвёл в своё жилище. Напоил настоем и накормил едой, которую держал на всякий случай.
Селин, так её звали. Ей было всего семнадцать. Родители были религиозными фанатиками. Вся их деревня была таковой. И когда им было приказано отдать единственную дочь, дабы та стала жертвоприношение для предков, чтобы увеличить их силы, те не раздумывая согласились. А вот Селин, даже не спрашивали. Она узнала внезапно, накануне самого ритуала. Их был четверо. Трое других девочек были столь же религиозны, сколь и их родители. Но не Селин. Она боролась. Молилась. Пыталась всеми силами освободиться. И она до сих пор не понимала, как ей это удалось. Какой-то всплеск магии вырвался наружу в момент отчаяния, когда лезвие ритуального кинжала коснулось её кожи на шее. Минутное замешательство дало ей фору. Она смогла сбежать. А дальше уже всё и так известно.
Селин была уверена, что Кристофера ей послала Богиня, чтобы тот защитил её. Она пошла с ним без всяких сомнений. И не прогадала. Шли годы, а Кристофер был рядом. Помогал. Оберегал. Защищал. Любил. И был любим в ответ.
Такие союзы были не позволительны. Колдуны не могли быть с вампирами так же, как вампиры с колдунами. Но их это не волновало. Они были счастливы. Влюблены. Стали семьей. Прожили вместе не одно десятилетие. Селин стала взрослой. Они мечтали построить большой дом. Обрести счастье. Семью.
У Богов были иные планы. Стоило ослабить бдительность, немного расслабиться и отпустить контроль, как привычный и хрупкий мир рухнул.
Кристофер пытался спасти её. Он готов был разорвать каждого, кто пришёл за ней. Ему почти удалось. Но не успел. Не сберёг.
— Прошу, не надо! — он готов был умолять.
Небо разверзлось молниями. Гремел гром. Будто, сама природа была против того ритуала, что пыталась провести фанатики-колдуны.
— И в этой жизни, и в следующей, — шептала Селин, истекая кровью на жертвенном алтаре, кидая последней взгляд на любимого, — И на веки.
Одинокая слеза скатилась по её щеке. Было трудно сделать вздох. Тело умирало, но душа бессмертна. Селин верила в это. Она искренне верила, что вскоре встретиться со своим любимым вновь. В следующей жизни. Она его найдёт. Обязательно найдёт. Так же, как в этой он нашёл её.
***
Что это было? Я так быстро отпрянула от него, будто, меня ошпарило. Это воспоминания? Я залезла к нему в голову? Но мне вовсе этого не хотелось. Или это Чан сам решил мне показать?
— Что, чёрт возьми, это было? Почему она выглядела, как я?