16 ☆
Чонгук
Прошло два дня
Два дня я лежал в кровати Дженни, запоминая каждую ее черточку. Держа ее в своих объятиях, целуя — достигая нашего девятьсот девяносто девятого поцелуя.
Когда мы вернулись с пляжа, кровать Дженни была переставлена к окну, так же как в больнице. С каждым часом она слабела, но в стиле Дженни, с каждой проходящей минутой она наполнялась счастьем. Ее улыбка заверяла нас, что она в порядке.
Я так чертовски гордился ею.
Когда я стоял в задней части комнаты, то наблюдал, как все члены семьи целуют ее на прощание. Я слышал, как ее сестры говорят ей, что увидят ее снова. Я оставался сильным, когда ее родители сдерживали свои слезы горя.
Когда ее мама отошла в сторону, я увидел вытянутую руку Дженни. Она тянулась ко мне. Глубоко вдохнув, я заставил себя двигаться к ее кровати.
От ее красоты у меня все еще перехватывало дыхание.
— Привет, Нини, — сказал и сел на край ее кровати.
— Привет, малыш, — ответила она, ее голос был чуть слышнее шепота. Я опустил свою голову к ее и прижался в поцелуе к ее губам.
Дженни улыбнулась, и эта улыбка растопила мое сердце. Громкий порыв ветра просвистел у окна. Дженни резко вдохнула, и я повернул голову посмотреть, что она видит.
Множество вишневых лепестков развевалось на ветру.
— Они улетают... — сказала она.
На краткое мгновение я закрыл глаза. Было уместно, что она покидала нас в тот же день, когда вишневые деревья теряли свои лепестки.
Они направляли ее душу домой.
Дженни дышала поверхностно, и я наклонился вперед, зная, что время настало. Я прижал свой лоб к ее в последний раз. Она подняла свою мягкую руку к моему лицу и прошептала:
— Я люблю тебя.
— Я тоже люблю тебя.
Когда я отстранился, она посмотрела мне в глаза и сказала:
— Я увижу тебя в твоих снах.
Пытаясь сдержать свои эмоции, я прохрипел в ответ:
— Я увижу тебя в своих снах.
Дженни вздохнула, и умиротворенная улыбка воцарилась на ее лице. Затем она закрыла глаза, приподняв подбородок для нашего последнего поцелуя, пока ее рука сжимала мою.
Наклонившись к ее рту, я прижался к ее губам в нежном, самом значимом поцелуе. Дженни выдохнула через нос, ее сладкий запах захватил меня... и она больше не дышала.
Неохотно отстранившись, я открыл глаза, теперь наблюдая за вечным сном Дженни. Она была такой же красивой, как и в жизни.
Но я не мог оторваться от нее и прижался в еще одном поцелуе к ее щеке.
— Тысяча первый, — прошептал я громко. Я целовал еще раз и еще раз. — Тысяча второй, тысяча третий, тысяча четвертый. — Ощутив руку на своей руке, я поднял голову. Мистер Ким печально тряс головой.
Так много эмоций накатило на меня, и я не знал, что делать. Теперь уже замершая навечно рука Дженни оставалась в моей, и я не хотел ее отпускать. Но когда опустил взгляд, то понял, что она вернулась домой.
— Нини, — прошептал я и посмотрел в окно, наблюдая, как улетают опавшие лепестки. Снова отвернувшись, я увидел ее банку с поцелуями на полке, одинокое бумажное сердце и ручка лежали рядом. Я поднялся на ноги, взял их и бросился на крыльцо. Как только воздух ударил мне в лицо, я прислонился к стене, пытаясь сморгнуть слезы, текущие по моему лицу.
Упав на пол, я положил сердце на колено и написал:
Открыв банку, я положил теперь уже исписанное сердце внутрь и крепко закрыл ее. Затем...
Я не знал, что делать. Осматривался вокруг себя в поисках помощи, но ничего не было. Я поставил банку рядом с собой и обернул руки вокруг коленей, раскачиваясь вперед-назад.
Раздался скрип ступеньки. Когда я поднял голову, мой папа стоял возле меня. Я встретился с ним взглядом. Он сразу понял, что Дженни ушла. Слезы немедленно затопили его глаза.
Я больше не мог сдерживать слезы, поэтому выпустил их, в полную силу. Как раз в этот момент вокруг меня обернулись руки, я напрягся, затем понял, что меня обнимает отец.
Но на этот раз я нуждался в нем.
Он был мне нужен.
Отпустив остатки гнева, который все еще сдерживал, я упал в объятия папы и освободил едва сдерживаемые эмоции. И папа позволил мне это. Он оставался со мной на крыльце, когда день перешел в ночь. Он держал меня, не проронив ни слова.
Это был четвертый и последний момент, определивший мою жизнь, — когда я потерял свою девочку. И зная это, мой папа просто обнимал меня.
Я был уверен, что если бы внимательно прислушался к ноющему вокруг ветру, я бы услышал, как губы Дженни расплываются в улыбке, когда она танцует на своем пути домой.
***
Дженни была похоронена неделю спустя. Церемония была красивой, как она и заслуживала. Церковь была маленькой; идеальное прощание с девушкой, которая любила свою семью и друзей всем сердцем.
После церемонии я решил не идти в дом родителей Дженни, а направился к себе в комнату. Меньше чем через две минуты раздался стук в дверь, и вошли мама с папой.
В руках папы была коробка. Я нахмурился, когда он положил ее мне на кровать.
— Что это? — спросил я в замешательстве.
Папа сел и положил руку мне на плечо.
— Она попросила нас отдать ее тебе после похорон, сынок. Она подготовила ее втихушку до смерти.
Сердце глухо забилось в груди. Папа постучал по запечатанной коробке.
— Там есть письмо, которое ты должен прочитать первым. И несколько коробок. Они пронумерованы согласно тому, как ты должен открыть их.
Папа встал на ноги, и как только начал уходить, я схватил его за руку.
— Спасибо, — сказал я хрипло. Он наклонился, поцеловав меня в макушку.
— Люблю тебя, сынок, — сказал он тихо.
— Тоже люблю тебя, — ответил я, имея в виду каждое слово. На этой неделе наши отношения стали проще. Короткая жизнь Дженни показала мне, что я должен научиться прощать. Я должен любить и жизнь. Долгое время я обвинял своего отца во многом. В конце концов, моя злость принесла только боль.
Лунные сердца и солнечные улыбки.
Мама поцеловала меня в щеку.
— Мы будем снаружи, если понадобимся. — Она переживала обо мне. Но также часть нее была расслаблена. Я знаю, это из-за моста, который мы построили с отцом. Из-за того, что я освободил остатки злости.
Я кивнул и ждал, пока они уйдут. Заняло пятнадцать минут, прежде чем я смог открыть коробку. Сверху лежало письмо.
У меня заняло больше десяти минут, чтобы разорвать конверт.
Гуки,
Позволь мне начать с того, как сильно я люблю тебя. Я знаю, ты знаешь это. Думаю, нет человека на планете, который не видел, как идеально мы созданы друг для друга.
Однако, если ты читаешь это письмо, значит я вернулась домой. Когда читаешь это, знай, что я не боюсь.
Полагаю, последняя неделя была тяжелой для тебя. Полагаю, тебе приходилось прикладывать усилия, чтобы дышать, вставать с кровати каждый день — я знаю это, потому что вот как я чувствовала бы себя в мире без тебя. Но, несмотря на то, что я понимаю, мне больно, что мое отсутствие делает это с тобой.
Но самая тяжелая часть для меня наблюдать, как тот, кого я люблю, разваливается на части. Худшая часть наблюдать, как злость возрождается. Пожалуйста, не позволяй этому снова произойти.
Хотя бы ради меня продолжай оставаться парнем, которым стал. Самым лучшим парнем.
Как видишь, я оставила тебе коробку.
Я попросила твоего отца помочь мне недели назад. И он помог без задней мысли. Потому что очень сильно любит тебя.
Надеюсь, ты сейчас тоже это понимаешь.
В коробке есть еще один большой конверт. Пожалуйста, открой его сейчас, затем я объясню.
Мое сердце забилось быстрее, когда я осторожно положил письмо от Дженни на кровать. Трясущимися руками я потянулся в коробку и вытащил большой конверт. Нуждаясь увидеть, что она сделала, я быстро разорвал его. Внутри было письмо, которое я вытащил. Мои брови удивленно приподнялись, а затем я увидел фирменный бланк, и мое сердце остановилось:
Нью-Йоркский университет. Школа искусств «Тиш».
Мои глаза просматривали страницу, и я прочитал.
Мистер Чон, от имени приемной комиссии для меня честь и привилегия сообщить вам, что вы допущены к нашей программе «Искусство фотографии»…
Я перечитал письмо. Дважды.
Не понимая, что произошло, я схватил письмо от Дженни и прочитал.
Поздравляю!
Знаю, что прямо сейчас ты в замешательстве. Эти темные брови, которые я так обожаю, сведены вместе, а на твоем лице привычный хмурый оскал.
Но все хорошо.
Я ожидала, что ты будешь шокирован. Ожидала, что сначала откажешься. Но ты не можешь. Эта школа твоя мечта с тех пор, как мы были детьми. И раз меня больше нет, чтобы жить своей мечтой рядом с тобой, это не значит, что ты должен пожертвовать своей.
Потому что я хорошо тебя знаю, и также знаю, что в мои последние недели ты будешь избегать всего, чтобы остаться со мной. Я люблю тебя за это больше, чем ты можешь представить. За то, как ты заботишься обо мне, защищаешь... то, как ты обнимаешь меня и нежно целуешь.
Я ничего не могу изменить.
Но я знаю, что твоя любовь принесет в жертву твое будущее.
Я не могу позволить этому случиться. Ты был рожден запечатлеть эти волшебные мгновения, Чон Чонгук. Я никогда не видела никого настолько талантливого, как ты. Я также никогда не видела, чтобы кто-то так чем-то увлекался. Ты должен сделать это.
Я сделаю все, чтобы это произошло.
В это раз я позабочусь о тебе.
Прежде чем я попрошу тебя посмотреть кое-что еще, ты должен узнать, что это твой папа помог мне собрать твое портфолио, чтобы ты получил место. Он также оплатил твой первый семестр обучения и общежитие. Хоть ты и продолжаешь делать ему больно, он сделал это так самозабвенно, что довел меня до слез. В его глазах было столько гордости, что это сразило меня.
Он любит тебя.
Ты неизмеримо любим.
Теперь, пожалуйста, открой коробку номер два.
Сглотнув изматывающую нервозность, я взял помеченную коробку и вытащил ее, чтобы открыть. Внутри было портфолио. Я пролистывал страницу за страницей. Дженни и папа собрали вместе фото за фото пейзажей, закатов, рассветов. В действительности, это те работы, которыми я больше всего гордился.
Но когда я достиг последней страницы, замер. Дженни. Там была фотография Дженни на пляже со мной пару месяцев назад. Та, где она повернулась ко мне в идеальный момент, позволив мне запечатлеть ее на пленку — фото говорило о ее красоте и грации больше, чем могли сказать слова.
Мое любимое фото всех времен.
Смахнув слезы, я провел пальцами по ее лицу.
Она была идеальной для меня.
Медленно опустив портфолио, я снова поднял письмо и продолжил:
Впечатлен, ха? Ты чрезмерно одарен, Чон. Когда мы отправили твои работы, я знала, что тебя примут. Может, я и не эксперт в искусстве фотографии, но даже я вижу, как ты умеешь запечатлевать моменты, как никто другой. У тебя уникальный стиль.
Такой особенный... такой особенный, каким только может быть.
Последняя фотография моя самая любимая. Не потому что на ней я, а потому что я знаю страсть, которую разожгла эта фотография. В тот день на пляже я увидела, что искра огня внутри тебя снова зажглась.
Это был первый раз, когда я поняла, что с тобой все будет хорошо после моего ухода. Потому что я начала видеть, что Гуки, которого я знала и любила, начал прорываться наружу. Мальчик, который проживет жизнь за нас обоих. Мальчик, который сейчас исцелен.
Посмотрев на лицо Дженни, которое смотрела на меня с фото, я не мог ничего поделать и подумал о выставке в НЙ. Должно быть, в тот день она уже знала, что меня приняли.
Затем я подумал о последнем фото. Фотография, которая была выставлена меценатом последней. Фото его последней жены, которая умерла слишком молодой. Фотография, которая не изменила мир, но показала женщину, которая изменила его.
Ничто не описывало фотографию, на которую я сейчас смотрел, больше, чем это объяснение. Ким Дженни была семнадцатилетней девушкой. Тем не менее, в день, когда я встретил ее, она перевернула мой мир с ног на голову. И даже сейчас, после ее смерти, она все еще изменяет мой мир. Обогащает и наполняет его самоотверженной красотой, с которой невозможно конкурировать.
Снова взяв письмо, я прочитал:
Это подводит меня к последней коробке, Гуки. К той, против содержания которой ты будешь противостоять больше всего, но ты должен пройти через это.
Я знаю, что сейчас ты в замешательстве, но прежде чем я отпущу тебя, ты должен кое-что узнать.
Быть любимой тобой было самым большим достижением моей жизни. У меня не было много и достаточно времени с тобой, как я хотела. Но за эти годы, за мои последние месяцы, я узнала, что такое настоящая любовь. Ты показал мне ее. Ты принес улыбки в мое сердце и свет в мою душу.
Но самое лучшее — ты подарил мне свои поцелуи.
Когда я оглядываюсь на последние несколько месяцев с тех пор, как ты вернулся в мою жизнь, я не могу злиться. Я не могу грустить о нашем ограниченном времени. Я не могу печалиться, что не проживу свою жизнь рядом с тобой. Потому что ты был со мной так долго, как тому позволено. И это идеально. Снова быть так отчаянно и интенсивно любимой — этого достаточно.
Но не для тебя. Потому что ты должен быть любим, Гуки.
Я знаю, что когда ты узнал о моей болезни, ты страдал, потому что не мог исцелить меня. Спасти меня. Но чем больше я думаю об этом, тем больше верю, что это не ты должен был спасать меня. Скорее всего, я должна была спасти тебя.
Может, после моей смерти, после нашего совместного путешествия, ты нашел свой путь к себе. Самое главное приключение из всех, что у меня были.
Ты прорвался сквозь тьму и нашел свой путь к свету.
И этот свет такой чистый и сильный, что он пронесет тебя через... он приведет тебя к любви.
Когда ты читаешь это, я представляю, что машешь головой. Но, Гуки, жизнь коротка. Однако я выучила, что любовь безгранична, а сердце большое.
Поэтому открой свое сердце, Гуки. Держи его открытым и позволь себе любить и быть любимым.
Я хочу, чтобы ты открыл следующую коробку через пару секунд. Но сначала я просто хочу поблагодарить тебя.
Спасибо тебе, Гуки. Спасибо, что любил меня настолько сильно, что я чувствовала это каждую минуту каждого дня. Спасибо за мои улыбки, твои руки, что так крепко держали меня...
За мои поцелуи. Всю тысячу. Каждый был дорог сердцу. Обожаем.
Как и ты.
Знай, что хоть я и ушла, ты никогда не будешь одиноким. Моя рука всегда будет держать твою.
Я буду следами, что идут рядом с тобой по песку.
Я люблю тебя. Всем своим сердцем.
Я не могу дождаться, когда увижу тебя в своих снах.
Опустив письмо, молчаливые слезу стекали по моему лицу. Подняв руку, я вытер их. Я сделал глубокий вдох, прежде чем поставил последнюю коробку на свою кровать. Она была тяжелее других.
Я осторожно открыл крышку и взглянул на содержимое. Мои глаза закрылись от осознания, что это было. Затем я прочитал от руки написанное послание Дженни вокруг крышки:
Я уставился на огромную банку. На множество голубых бумажных сердечек. Пустых бумажных сердечек прижатых к стеклу. Бирка на банке гласила:
Прижав банку к груди, я лег на кровать и просто начал дышать. Я не был уверен, сколько лежал так, уставившись в потолок, вспоминая каждое мгновение, что было у меня с моей девочкой.
Но когда наступила ночь, и я подумал обо всем, что она сделала, счастливая улыбка расползлась на моем лице.
Покой наполнил мое сердце.
Я не был уверен, почему чувствовал его в это мгновение. Но я был уверен, что где-то там, в неизвестности, Дженни наблюдала за мной с красивыми щечками на ее прекрасном лице... и с большим белым бантом в волосах.
***
Год спустя
— Ты готов, дружок? — спросил я Алджуна, когда он пробежал по коридору и вложил свою руку в мою.
— да, — сказал он и улыбнулся мне щербатой ухмылкой.
— Хорошо, все уже должны собраться на месте.
Я повел своего брата к двери, и мы направились в вишневую рощу. Ночь была идеальной. Небо было кристально ясным, на нем сверкали звезды и, конечно, сияла луна.
Я знал, что мне понадобится мой фотоаппарат, поэтому он висел на шее. Я знал, что запечатлею этот момент навсегда.
Я дал обещание Дженни.
Сначала до нас донеслись звуки голосов людей, собравшихся в роще. Алджун посмотрел на меня широко открытыми глазами.
— Звучит так, будто там много людей, — сказал он нервно.
— Тысяча, — ответил я, и мы повернули в рощу. Я улыбнулся: розовые и белые лепестки наполняли рощу. Я на мгновение закрыл глаза, вспоминая последний раз, когда был здесь. Затем снова открыл их, чувствуя, как тепло распространяется по моему телу из-за голосов горожан: они наполняли маленькое пространство.
— Чон! — голос вернул меня в настоящее. Я улыбнулся, когда она бежала сквозь толпу, остановившись, только когда врезалась в мою грудь и обняла меня за талию.
Я рассмеялся, когда она посмотрела на меня. На мгновение я увидел Дженни в ее молодом лице. Ее карие глаза были наполнены счастьем, когда она сверкала мне улыбкой, тоже с пухлыми щечками.
— Мы так сильно скучали по тебе! — сказала она, отступив.
Когда я поднял голову, передо мной была сестра Дженни, обнимая меня нежно. Мистер и миссис Ким подошли следующими, следуя за мамой и папой.
Миссис Ким поцеловала меня в щеку, затем мистер Ким пожал мою руку, прежде чем обнял. Когда отстранился, он улыбался.
— Ты хорошо выглядишь, сынок. Правда, хорошо.
Я кивнул.
— И вы тоже, сэр.
— Как Нью-Йорк? — спросила миссис Ким.
— Хорошо. — Видя, что они ждут большего, я признался. — Я люблю его. Все в нем. — Я сделал паузу, затем тихо добавил: — Она бы тоже его полюбила.
В глазах миссис Ким засияли слезы, затем она указала на толпу за нами.
— Она бы полюбила это, Чонгук. — Миссис Ким кивнула и вытерла слезы со щек. — И я не сомневаюсь, что она видит нас с небес.
Я не ответил. Не смог.
Освобождая мне проход, родители и сестры Дженни встали за мной, когда мой папа обнял меня за плечо. Алджун все еще крепко держал меня за руку. Он отказывался отпускать меня с момента, как я приехал домой.
— Все готовы, сынок, — проинформировал меня папа. Увидев небольшую сцену в центре рощи и ожидающий микрофон, я отправился туда, когда Тэхен, Намджун, Джису и Юна встали у меня на пути.
— Чонгук! — воодушевленно воскликнула Джису, и обняла меня с большой улыбкой на лице. Как и все остальные.
Тэхен хлопнул меня рукой по спине.
— Все готово, только ждем твоего сигнала. Мы быстро собрали людей. У нас больше добровольцев, чем нужно.
Я кивнул и осмотрел горожан с китайскими фонариками в руках. На этих фонариках большими черными буквами был написан каждый поцелуй, что я подарил Дженни. Мои глаза сфокусировались, чтобы прочитать ближайшие...
...Поцелуй двести три, под дождем на улице, мое сердце почти взорвалось... Поцелуй двадцать три, в моем дворе под луной с моим Гуком, и мое сердце почти взорвалось.... Поцелуй девятьсот один с моим Чоном в кровати, и мое сердце почти взорвалось...
Сглотнув интенсивные эмоции, я остановился, когда увидел фонарик, ожидающий меня сбоку сцены. Я оглянулся вокруг рощи в поисках того, кто оставил его. Когда толпа разошлась, я заметил, что папа внимательно наблюдает за мной. Когда я встретился с ним взглядами, он опустил голову, прежде чем ушел.
Тысячный поцелуй… с моей Дженни, когда она вернулась домой... мое сердце взорвалось...
Правильно, что я пошлю его ей сам. Дженни бы хотела именно этого.
Забравшись на сцену с Алджуном рядом со мной, я поднял микрофон, и в роще стало тихо. Я закрыл глаза, собрав все свои силы, и затем поднял голову. Море китайских фонариков были подняты в воздухе, готовые к полету, направленные лицом на меня. Идеально. Лучше, чем я мог представить себе.
Подняв микрофон к губам, я сделал вдох и сказал:
— Я не буду говорить долго. Я не особо хорош в речах на публике. Я просто хочу поблагодарить вас за то, что пришли сегодня... — я затих. Слова застревали в горле. Я провел рукой по волосам, собираясь с силами, и смог сказать:
— Прежде чем ушла, моя Дженни попросила меня отправить эти поцелуи ей, чтобы она могла видеть их на небесах. Знаю, большинство из вас не знали ее, но она была самым лучшим человеком, которого я знал... она бы дорожила этим моментом. — Моя губа приподнялась в крошечной улыбке от мысли, что она увидит их.
Она бы полюбила это.
— Поэтому, пожалуйста, подожгите свои фонарики и помогите поцелуям долететь до моей девочки!
Я опустил микрофон. Алджун ахнул, когда зажигалки во всей роще зажгли фонари и отправили их парить в ночное небо. Один за другим они наполняли темноту, пока все небо не светилось огнями, плывущими вверх.
Наклонившись, я взял фонарик рядом с собой и поднял его в воздух. Посмотрев на брата, сказал:
— Ты готов отправить его, дружище?
Алджун кивнул, и я поджег фонарик. В мгновение, когда пламя охватило его, мы отпустили тысячный и последний поцелуй в небо. Выпрямившись, я наблюдал, как он поднимался выше, преследуя других, обретая свой новый дом.
— Вау, — прошептал Алджун и снова взял меня за руку. Его пальцы крепко сжали мои.
Закрыв глаза, я отправил молчаливое сообщение: Вот твои поцелуи, Дженни. Я обещал, что отправлю их тебе. Я нашел способ.
Я не мог оторвать взгляда от светового шоу в небе, но Алджун потянул меня за руку.
— хен? — спросил он, и я посмотрел туда, где он стоял, наблюдая за мной.
— да?
— Почему мы делаем это здесь? В этой роще?
— Потому что это было любимое место Нини, — ответил я тихо.
Алджун кивнул.
— Но почему мы дождались, чтобы сначала зацвели вишневые деревья?
Сделав глубокий вдох, я объяснил:
— Потому что Нини как вишневый цветок, Алт. У нее была короткая жизнь, как и у них, но красивая, и она привнесла в мир то, что никогда не забудут. Она была вишневым лепестком, бабочкой... падающей звездой... она была идеальной... ее жизнь была короткой... но она была моей.
Я сделал глубокий вдох и прошептал напоследок:
— Так же как я ее.