10 ☆
Чонгук
Я проснулся, а Дженни смотрела на меня.
- Привет, - сказала она. Она улыбнулась и уткнулась в мою грудь. Я провел руками по ее волосам, прежде чем просунул руки ей подмышки, приподняв ее, пока она не оказалась надо мной, а ее губы напротив моего.
- Доброе утро, - ответил я, затем прижал свои губы к ее.
Дженни выдохнула мне в рот, когда ее губы приоткрылись и запорхали над моими. Когда я отстранился, она посмотрела в окно и сказала:
- Мы пропустили рассвет.
Я кивнул, но когда она снова посмотрела на меня, в ее выражении лица не было печали. Вместо этого она поцеловала меня в щеку и призналась:
- Думаю, я бы променяла все рассветы на то, чтобы вот так просыпаться с тобой.
Моя грудь сжалась от этих слов. Удивив ее, я перевернул ее на спину, нависая над ней. Дженни захихикала, когда я зажал ее руки в ловушке над головой.
Я нахмурился. Она пыталась - неуспешно - остановить свой смех.
Ее щеки порозовели от возбуждения. Мне необходимо было поцеловать ее, больше чем что-либо, это я и сделал.
Я отпустил руки ее, и она зарылась ими в мои волосы. Ее смех начал прекращаться, когда наш поцелуй углубился, и затем раздался громкий стук в дверь. Мы замерли, наши губы все еще были соединены, а глаза расширены.
- Дженни! Время вставать, милая! - голос отца Дженни проник в комнату. Я ощущал, как еесердце забилось сильнее, отражаясь эхом через мою грудь, когда я прижимался к ней.
Она отвернула голову в сторону, разрывая поцелуй.
- Я проснулась! - прокричала она в ответ. Мы не смели двигаться, пока не услышали, что ее отец отошел от двери.
Глаза Дженни были огромными, когда она повернулась лицом ко мне.
- О боже мой! - прошептала она, из нее вырвалось хихиканье.
Покачав головой, я перекатился на другую сторону кровати, подняв свою футболку с пола. Когда я натянул черный материал через голову, ее рука приземлилась на мое плечо сзади. Она вздохнула.
- Мы спали слишком долго этим утром, нас почти поймали.
- Этого не повторится, - сказал я, не желая давать ей повод покончить с этим. Я должен находиться с ней всю ночь. Должен. Ничего не случилось - мы целовались, спали.
Этого было достаточно для меня.
Дженни кивнула, соглашаясь, но когда она положила подбородок на мое плечо и обвила руками мою талию, она сказала:
- Мне понравилось.
Она снова рассмеялась, и я слегка повернул голову, поймав оживленное выражение на ее лице. Она игриво кивнула. Затем она села и взяла меня за руку, прижав ее к своему сердцу.
- От этого я чувствую себя живой.
Смеясь над ней, я покачал головой.
- Ты безумная.
Встав, я обул свои ботинки, а Дженни села на кровати.
- Знаешь, я никогда не шалила прежде и не делала ничего плохого, Гуки. Предполагаю, я хорошая девочка.
Я нахмурился от мысли, что портил ее. Но Дженни наклонилась вперед и сказала:
- Это весело. - Я убрал волосы с лица и наклонился над кроватью, поцеловал ее последний раз нежно и сладко.
- Чон Чонгук, может, в конце концов, я полюблю твою сторону характера парня-плохиша. С тобой несколько следующих месяцев будут интересными. Сладкие поцелуи и выходки, приводящие к неприятностям... Я в деле!
Когда я двинулся к окну, я услышал, что она шуршит чем-то позади меня. Я только собирался прошмыгнуть в окно, оглянулся назад и увидел, что Дженни вытаскивает два бумажных сердца из своей банки. Я позволил себе понаблюдать за ней, как она улыбалась над тем, что бы ни писала.
Она была такой красивой.
Когда она положила исписанные сердца в банку, повернулась и остановилась, поймав меня за подглядыванием. Ее взгляд смягчился, она открыла рот что-нибудь сказать, когда раздался стук в ее дверь. Ее глаза расширились, и она взмахнула руками, призывая меня замолчать.
Когда я выпрыгнул в окно и бежал к своему дому, слышал, как она смеется вслед. Только такая чистота могла отогнать тьму в моем сердце.
Как только я перелез через свое окно, я запрыгнул в душ перед школой. Пар поднимался в ванне, когда я стоял под душем.
Я наклонился вперед, мощная струя окатила водой мою голову, мои руки уперлись в скользкую плитку передо мной. Каждый раз, когда я просыпался, гнев поглощал меня, настолько, что я почти ощущал горечь во рту, на своем языке, ощущая, как жар от него течет по моим венам.
Но это утро было другим.
Все дело было в ней.
Подняв голову, я выключил воду и схватил полотенце. Я скользнул в джинсы и открыл дверь ванной комнаты, заметив, что мой папа стоит в дверном проеме. Когда он услышал меня позади себя, то повернулся лицом ко мне.
- Доброе утро, Чонгук, - поприветствовал он. Я прошел мимо него к своему шкафу, схватил белую футболку и натянул ее через голову. Когда потянулся к ботинкам, заметил, что папа все еще стоит в дверном проеме.
Остановившись на середине движения, я встретился с ним взглядом и огрызнулся.
- Что?
Он втиснулся в комнату с чашкой кофе в руке.
- Как прошло твое вчерашнее свидание с Дженни?
Я не ответил. Я не рассказывал ему ничего об этом, значит, это сделала мама. Я не буду отвечать ему - придурок не заслуживает знать.
Он прочистил горло.
- Чонгук, после того как ты ушел вчера вечером, отец Дженни приходил навестить нас.
И затем он вернулся, обрушившись на меня, как торнадо. Гнев. Я помнил выражение лица отца Дженни, когда он открыл дверь прошлым вечером, когда мы выезжали с их подъездной дорожки. Он был взбешен. Я видел, что ему не хотелось, чтобы Дженни ехала со мной. Черт, он выглядел так, будто был готов запретить ей.
Но когда Дженни вышла, я увидел, что он не мог противостоять ее желанию. Как могло быть по-другому? Он терял свою дочь. Только это остановило меня высказать все, что я думал, о его возражениях относительно ее похода со мной.
Папа подошел и встал рядом со мной, я смотрел в пол, когда он сказал:
- Он беспокоится, Чонгук. Беспокоится, что ваше воссоединение с Дженни, не такое уж хорошее развитие событий.
Я стиснул зубы.
- Не хорошее для кого? Для него?
- Для Дженни, Чонгук. Ты знаешь... ты знаешь, что у нее не осталось много...
Я поднял голову, горячая ярость бурлила в моем животе.
- Да, я знаю. Такое трудно забыть. Ну, понимаешь, тот факт, что девушка, которую я люблю, умирает.
Папа умолял:
- он просто хочет, чтобы последние дни Дженни не были омрачены никакими проблемами. Чтобы они были спокойными, доставляли удовольствие. Без стресса.
- И дай угадаю. Я проблема - да? Я этот стресс?
Он вздохнул.
- Он попросил тебя держаться подальше от нее. Просто отпустить ее без лишней драмы.
- Этого никогда не произойдет, - выплюнул я, схватив рюкзак с пола. Я надел свою кожаную куртку и прошел мимо него.
- Чон, подумай о Дженни, - умолял меня папа.
Я замер на месте и повернулся к нему.
- Она все, о чем я думаю. Ты понятие не имеешь, каково это для нас, так как насчет того, что ты будешь держаться, нахрен, подальше от моих дел. Так же, как и его отец.
- Она его дочь! - спорил папа, его голос был строже, чем до этого.
- Да, - спорил я в ответ, - и она любовь всей моей жизни. Я не покину ее, даже на секунду. И вы ничего не сможете сделать с этим.
Я выбежал из своей двери, когда папа прокричал:
- Ты не хорош для нее, Чонгук. Не вот такой. Не с твоим курением и пьянством. Твоим отношением. С обидой ко всему в жизни. Эта девушка боготворит тебя, так было всегда. Но она хорошая девочка. Не разрушь ее.
Остановившись, я сердито посмотрел на него через плечо и сказал:
- Ну, у меня есть достоверный источник, что она больше хочет плохиша в своей жизни.
На этом я прошел мимо кухни, бросив быстрый взгляд на маму и Алджуна, который махал мне. Я захлопнул переднюю дверь и спустился по ступенькам, затем поджег сигарету, как только добрался до травы. Прислонился к перилам крыльца, все мое тело напоминало провод под напряжением от того, что мне сказал папа. И от того, что сделал мистер Ким - предупредил меня держаться подальше от своей дочки.
Какого хрена он думал, я сделаю ей?
Я знал, что они думали обо мне, но я никогда бы не обидел ее. Ни за что на свете.
Передняя дверь дома Дженни открылась и из нее вышли младшие сестры Дженни, и Дженни следовала за ними. Они все говорили одновременно. Затем, как будто она заметила мой тяжелый взгляд, Дженни переместила взгляд на сторону моего дома и сосредоточилась на мне.
Ее сестры посмотрели, что привлекло ее внимание. Когда они заметили меня, младшая засмеялась и помахала. Старшая, как и ее папа, уставилась на меня с тихим беспокойством.
Я дернул подбородком в сторону Дженни, показывая ей подойти. Она шла ко мне медленно, и ее сестры следовали по пятам. Дженни как всегда выглядела прекрасно: ее красная юбка доходила до середины бедра, она была в черных колготках и ботинках. На ней было темно-синее пальто, но я мог видеть под ним белую рубашку.
Она была такой чертовски милой.
Ее сестры остановились, когда она встала передо мной. Нуждаясь успокоить себя тем, что она моя, а я ее, я оттолкнулся от перил и бросил бычок на землю. Обхватив ее щечки руками, я притянул ее к своим губам, обрушивая свой рот на ее. Поцелуй не был нежным, я клеймил ее и помечал как свою.
А себя как ее.
Этот поцелуй был средним пальцем любому, кто попытался бы встать на нашем пути. Когда я отстранился, ее щеки были красными, а губы влажными.
- Лучше бы этому поцелую оказаться в твоей банке, - предупредил я.
Она кивнула, онемев. Позади нас раздались смешки, я посмотрел, и увидел, что смеялись ее сестры.
Потянувшись за рукой Дженни, я сжала ее в своей.
- Ты готова?
Она уставилась на наши руки.
- Мы собираемся в школу вот так?
Я нахмурился.
- Да. А что?
- Все узнают. Они будут болтать и...
Я снова прижался губами к ее, и когда отстранился, сказал:
- Тогда давай дадим им повод сплетничать. Раньше тебя это не беспокоило, не начинай сейчас.
- Они будут думать, что мы снова встречаемся.
Я нахмурился.
- А так и есть, - сказал я откровенно. Дженни моргнула, и затем снова моргнула. Затем, полностью потушив мой гнев, она улыбнулась и прижалась к моему боку. Ее голова покоилась на моем бицепсе.
Подняв голову, она сказала:
- Да, я готова.
Я удерживал взгляд Дженни на несколько секунд дольше, чем обычно. Наш поцелуй мог быть средним пальцем всем, кто не хотел видеть нас вместе, но ее улыбка была средним пальцем темноте в моей душе.
Сестры Дженни подбежали и присоединились к нам, когда мы направились в школу. Как раз перед тем как мы завернули в вишневую рощу, я оглянулся через плечо. Мистер Ким наблюдал за нами. Я напрягся, когда увидел яростное выражение его лица, но стиснул зубы. Эту битву он определенно проиграет.
Младшая сестра Дженни болтала всю дорогу в школу. Дженни смеялась по-доброму над своей младшей сестрой. Я понимал почему. Она была маленькой копией Дженни. Вплоть до пухлых щечек Дженни.
А старшая была полной противоположностью. Она больше была интровертом, глубокомыслящей. И очевидно была защитницей счастья Дженни.
Быстро помахав нам на прощание, она направилась в здание средней школы. Когда она отошла, Дженни сказала:
- Она была очень тихой.
- Из-за меня. - Дженни посмотрела на меня, шокированная.
- Нет, - спорила она. - Она любит тебя.
Моя челюсть напряглась.
- Она любит того, кем я был, - я пожал плечами. - Я понимаю: она беспокоится, что я разобью твое сердце.
Дженни потянула меня остановиться рядом с деревом у входа в школу. Я оглянулся по сторонам.
- Что случилось? - спросила она.
- Ничего, - ответил я.
Она удерживала мой взгляд.
- Ты не разобьешь мое сердце, - сказала она со стопроцентной уверенностью. - Мальчик, который возил меня к пруду и затем слушал со мной оркестр - никогда не разобьет мое сердце.
Я молчал.
- К тому же, если мое сердце разобьется, то и твое тоже. Помнишь?
Я фыркнул на это напоминание. Дженни толкнула меня, пока моя спина не оказалась прижата к дереву. Я видел, что большинство учеников смотрели на нас, пока заходили в школу. Сплетни и перешептывания уже начались.
- Ты обидишь меня? - потребовала ответа она.
Побежденный ее упорством, я положил руку на заднюю часть ее шеи и заверил ее:
- Никогда.
- Значит к черту, что кто-то другой думает.
Я рассмеялся над ее прытью. Она улыбнулась и уперла руку в бок.
- Как тебе такое отношение? Достаточно плохая девочка?
Обхватив ее, к удивлению Дженни, я повернул ее, пока она не оказалась прижатой к дереву. Прежде чем у нее появился шанс спорить, я поцеловал ее. Наши губы двигались медленно, поцелуй был страстным, губы ее приоткрылись, чтобы впустить мой язык. Я попробовал сладость ее рта, прежде чем отстранился.
Дженни тяжело дышала. Она провела рукой по моим влажным волосам и сказала:
- Я знаю тебя, Гуки. Ты не обидишь меня. - Она поморщила нос и пошутила: - Я бы поставила свою жизнь на это.
Боль начала формироваться в моей груди.
- Это было не смешно.
Она держала указательный и большой палец на расстоянии друг от друга.
- Смешно. Немного.
Я покачал головой.
- Ты знаешь меня, Нини. Только ты. Ради тебя. Только ради тебя.
Она изучала меня.
- И может, в этом проблема, - заключила она. - Может, тебе стоит впустить в свое сердце других людей. Может, если ты покажешь всю ту любовь, что все еще есть под всей этой темной одеждой и мрачностью, они не будут так резко тебя осуждать. Они полюбят тебя, каким бы ты ни захотел быть, потому что увидят твою истинную душу.
Я сохранял молчание, когда она сказала:
- Например, Алджун. Как твои отношения с ним?
- Он ребенок, - ответил я, не понимая, к чему она клонит.
- Он маленький мальчик, который боготворит тебя. Расстроенный маленький мальчик, потому что ты не разговариваешь с ним и не проводишь с ним время.
От этих слов у меня засосало под ложечкой.
- С чего ты взяла?
- Потому что он сказал мне, - сказала она. - Он был расстроен.
Я представил плачущего Алджуна, но быстро отогнал это. Я не хотел думать об этом. Возможно, я не так много общался с ним, но не хотел видеть его плачущим.
- Есть причина, по которой он отрастил волосы, знаешь? По этой же причине он убирает их с лица, как и ты. Это правда мило.
- У него длинные волосы, потому что он родился в Америке.
Дженни закатила глаза.
- Не у всех американцев длинные волосы. Не глупи. Он отрастил волосы, потому что хочет быть похожим на тебя. Он подражает твоим привычкам, чертам характера, потому что хочет быть, как ты. Он ждет, что ты заметишь его. Алджун обожает тебя.
Я опустил голову. Дженни подняла ее своими руками и нашла мой взгляд.
- А твой папа? Почему ты не...
- Достаточно, - выплюнул я резко, отказываясь говорить о нем. Я никогда не прощу, что он увез меня. Эта тема была под запретом даже для Дженни. Казалось, она не обиделась из-за моей вспышки. На ее лице я видел только сочувствие.
Я больше не мог этого выносить.
Молча взяв ее за руку, я потянул ее к зданию школы. Дженни усилила хватку на моей руке, когда другие ученики стали не просто смотреть, а пялиться.
- Не обращай внимания, - сказал я ей, когда мы прошли через школьные ворота.
- Хорошо, - ответила она и прижалась ко мне ближе.
Когда мы вошли в коридор, я увидел Тэхена, Намджуна, Джису, Лису и Юну, столпившихся у своих шкафчиков. Я не разговаривал ни с кем из них с вечеринки.
Никто из них не знал, что происходит.
Джису повернулась первая, ее глаза расширились, когда она увидела наши с Дженни соединенные руки. Должно быть, она что-то сказала себе под нос, потому что в мгновение ока все друзья повернулись на нас. На их лицах было замешательство.
Повернувшись к Дженни, я призвал ее:
- Пойдем, нам лучше поговорить с ними.
Я направился вперед, когда она потянула меня назад.
- Они не знают о... - прошептала она, чтобы только я услышал. - Никто кроме наших семей и учителей. И тебя.
Я медленно кивнул, затем она сказала:
- И Джису. Джису тоже знает.
Это был как удар под дых. Должно быть, она увидела боль в выражении моего лица, потому что объяснила:
- Мне нужно было рассказать кому-то, Гуки. Она была моим самым близким другом, за исключением тебя. Она помогала мне с уроками и всем подобным.
- Но ты сказала ей, не мне, - сказал я, борясь с желанием уйти прочь и подышать воздухом.
Дженни усилила хватку на мне.
- Она не любит меня так, как ты. И я не люблю ее так, как люблю тебя.
Когда Дженни это произнесла, моя злость испарилась... И я не люблю ее так, как люблю тебя...
Подойдя ближе к ней, я обнял ее за плечо.
- Они узнают когда-нибудь.
- Но не сейчас, - сказала она решительно.
Я ухмыльнулся на решительность в ее взгляде.
- Но не сейчас.
- Гуки? Иди быстро сюда, ты задолжал объяснение! - громкий голос Тэхена раздался в суете коридора.
- Ты готова? - спросил я у нее.
Она кивнула. Я направил нас встретиться с группой друзей. Дженни крепко обхватила руками меня за талию.
- Так вы опять вместе? - спросил Тэхен.
Я кивнул, мои губы поморщились в отвращении, когда я увидел ревность на лице Лисы. Ясно увидев, что я заметил, она быстро заменила ее на свою обычную циничную маску. Мне было плевать. Она была никем для меня.
- Итак, Чон и Дженни снова вместе? - объявила Юна.
- Да, - подтвердила Дженни, улыбнувшись мне. Я поцеловал ее в лоб, прижав ближе.
- Ну, кажется, что в мире все снова встало на свои места, - объявила Джису, вынув руку, чтобы сжать руку Дженни - Когда вы были не вместе - было неправильно. Вселенная просто казалась... не той.
- Спасибо, Джи, - сказала Дженни, и они удерживали взгляд друг друга на секунду дольше, безмолвно общаясь. Я заметил, что глаза Джису увлажнились. Она объявила:
- Я лучше пойду на урок, увидимся позже.
Джису ушла, а Дженни подошла к своему шкафчику. Я игнорировал все взгляды. Когда она достала книги, я придержал их, пока она закрывала дверцу, и сказал:
- Видишь, все прошло не так уж плохо.
- Не так плохо, - повторила она, но я поймал ее за разглядыванием моих губ.
Наклонившись, я прижал свою грудь к ее и захватил ее рот в поцелуе. Дженни заскулила, когда я запустил руку ей в волосы, крепко их удерживая. Когда я отстранился, ее глаза сияли, а щеки покраснели.
- Поцелуй триста шестьдесят, у двери моего школьного шкафчика. Снова показывая миру, что мы вместе... и мое сердце почти взорвалось.
Я отстранился, позволив ей перевести дыхание.
- Гуки? - позвала она, когда я направился на математику, я обернулся и дернул подбородком. - Мне нужно больше подобных моментов, чтобы заполнить банку.
Тепло пронеслось по моему телу от мысли целовать ее при каждом удобном случае. Она покраснела от напряженного выражения моего лица. Как только я снова повернулся, она позвала:
- И Гуки?
Я ухмыльнулся и ответил:
- yeah?
- Какое твое любимое место? - Я не мог разглядеть выражение ее лица, но что-то происходило в ее голове. Она что-то планировала, я уверен.
- Вишневая роща в весеннее время года, - ответил я, ощущая, как выражение моего лица смягчается только от одной мысли.
- А не в весеннее? - выпытывала она.
Я пожала печами.
- Наверное, пляж. А что?
- Просто интересно, - она развернулась и затем направилась в противоположном направлении.
- Увидимся на обеде, - крикнул я.
- У меня репетиция с виолончелью, - Дженни крикнула в ответ.
Стоя на месте, я сказал:
- Значит, я буду смотреть.
Лицо Дженни осветилось, и она ответила нежно:
- Значит, ты будешь смотреть.
Мы стояли в противоположных концах коридора и пялились друг на друга. Она произнесла одними губами:
- Навеки.
Я произнес губами в ответ:
- Навечно и навсегда.
***
Неделя прошла как в тумане.
Прежде я никогда не заботился о времени - быстро оно шло или медленно. Сейчас я хотел, чтобы минуты растянулись в часы, а часы в дни. Но, несмотря на мои безмолвные мольбы, время, черт возьми, шло слишком быстро. Все происходило слишком быстро.
Коллективный интерес в школе к нашему с Дженни воссоединению утих через несколько дней. Большинство людей еще не приняли это, но я не обращал внимания. Я знал, что люди сплетничали. Большинство слухов было о том, как и почему мы снова вместе.
Мне было плевать и на это.
Дверной звонок зазвонил, когда я лежал на кровати, и я встал, схватив куртку со спинки стула. Дженни вела меня на свидание.
Она пригласила меня на свидание.
Этим утром, когда я покинул ее постель, она сказала мне быть готовым в десять. Дженни не рассказала зачем, или что мы будем делать, но я сделал, как она сказала.
Она знала, что я так поступлю.
Когда я шел по коридору, я услышал звук голоса:
- Привет, малыш, как дела?
- Хорошо, - ответил Алджун застенчиво.
Завернув за угол, я остановился, когда увидел, что Дженни сидела на корточках, чтобы быть на одном уровне с ним. Волосы Алджуна заслоняли его лицо, и он нервно убирал их рукой... так же как я. Слова Дженни с прошлой недели всплыли в моей голове...
Он отрастил волосы, потому что хочет быть похожим на тебя. Он подражает твоим привычкам, чертам характера, потому что хочет быть, как ты. Он ждет, что ты заметишь его. Он обожает тебя...
Я наблюдал, как мой младший брат застенчиво раскачивался на пятках. Я не мог сдержаться и поджал губы в изумлении: он был тихим, как и я. Не говорил, пока его не спрашивали.
- Чем ты будешь заниматься сегодня? - спросила его Дженни.
- Ничем, - ответил Алджун угрюмо.
Улыбка Дженни увяла. Алджун спросил:
- Ты снова уходишь вместе с братом?
- Да, малыш, - ответила она тихо.
- Теперь он разговаривает с тобой? - спросил он. И я услышал. Услышал оттенок печали в его тихом голосочке, о чем Дженни говорила мне.
- Да, разговаривает, - сказала Дженни, и как делала со мной, провела рукой по его щеке. Алджун опустил голову в смущении, но я поймал небольшую улыбку через пробелы между прядями его волос. Дженни подняла голову и увидела, что я стою, прислонившись к стене, напряженно наблюдая. Она медленно выпрямилась, и я двинулся вперед, потянувшись за ее рукой и притягивая ее для поцелуя.
- Ты готов? - спросила она.
Я кивнул, смотря на нее с подозрением:
- Ты так и не собираешься рассказать мне, куда мы?
Она поджала губы и покачала головой, дразня меня. Она взяла мою руку в свою и повела меня к двери.
- Пока, Алджун! - прокричала она через плечо.
- Пока, Нини, - услышал я, как он тихо сказал в ответ. Я замер как вкопанный, когда мое прозвище для Дженни слетело с его губ. Рука Дженни взлетела ко рту, и я видел, она почти растаяла на месте.
Она уставилась на меня, и по ее взгляду было понятно, она хочет, чтобы я сказал что-нибудь своему брату. Вздохнув, я повернулся к нему, и он сказал:
- Пока, Хен.
Дженни сжала мою руку, призывая меня ответить.
- Пока, Алт, - ответил я неловко.
Алджун поднял голову, и его губы растянулись в широкой улыбке. И все из-за того, что я сказал пока.
От того как улыбка осветила его лицо, что-то сжалось в моей груди. Я повел Дженни вниз по лестнице и к машине ее мамы. Когда мы достигли машины, она отказывалась выпускать мою руку, пока я не посмотрел на нее. Когда я это сделал, она наклонила голову набок и объявила:
- Чон Чонгук, я так чертовски горжусь тобой прямо сейчас.
Я отвел взгляд, чувствуя себя не очень уютно от такой похвалы. С тяжелым взглядом, она наконец выпустила мою руку, и мы забрались в машину.
- Ты скажешь мне, куда мы направляемся? - спросил я.
- Нет, - сказала Дженни, сдавая назад. - Хотя ты скоро догадаешься.
Я включил радио - обычную волну Дженни, и откинулся на спинку сиденья. Мягкий голос Дженни начал заполнять машину, подпевая попсовой песне, которую я не знал. Не прошло много времени, прежде чем я перестал смотреть на дорогу, а начал смотреть на нее. Как будто она играла на виолончели, когда она подпевала одной из своих любимых песен, улыбаясь через слова, которые так любила. Ее голова раскачивалась, а тело двигалось в такт.
Моя грудь сжалась.
Это была постоянная борьба. Видеть ее такой беззаботной и счастливой наполняло меня ярким светом, но знание, что эти мгновения ограничены и истекали, привносило только тьму.
Пятна черноты как смоль.
Вездесущая, размотанная катушка гнева, которая ждала, чтобы нанести удар.
Как будто увидев, что я разваливаюсь на части, она вытянула руку и положила ее мне на колени. Когда я опустил взгляд, ее рука лежала ладонью вниз, а пальцы были готовы переплестись с моими.
Я протяжно выдохнул и переплел пальцы с ее. Я не смотрел на нее, не мог сделать этого с ней.
Я знал, как она себя чувствовала. Несмотря на то, что рак высасывал из нее жизнь, ее убивала боль членов ее семьи и тех, кто любит ее. Когда я затихал, расстраивался, ее яркие карие глаза тускнели. Когда я позволял злости снедать меня, я видел усталость на ее лице.
Усталость быть причиной боли других.
Продолжая крепко сжимать ее руку, я отвернул взгляд к окну. Мы проезжали повороты из города. Поднеся наши соединенные руки ко рту, я прижался в поцелуе к нежной коже. Когда мы проехали знак побережья, тяжесть заполнила мою грудь, и я повернулся к ней.
Она уже улыбалась.
- Ты везешь меня на пляж, - сказал я утвердительно.
Дженни кивнула.
- Твое второе любимое место.
Я думал о вишневых деревьях в цвету. Представлял, как мы сидим под нашим любимым деревом. И нетипично для себя послал молитву, что она продержится дольше. Она должна увидеть деревья полностью в цвету.
Она должна продержаться как можно дольше.
- Так и будет, - внезапно прошептала она. Я встретился с ее взглядом, и она сжала мою руку, как будто услышав молчаливую мольбу. - Я увижу их. Я так решила.
Тишина повисла между нами. Ком формировался у меня в горле, когда я тихо подсчитывал месяцы, когда деревья в роще зацветут. Около четырех.
Нет времени на все.
Внезапно рука Дженни напряглась, когда я посмотрел в ее лицо, то снова увидел боль. Боль молчаливо говорила мне, что ей больно, потому что больно мне.
Сглотнув комок в горле, я сказал:
- Значит увидишь. Богу лучше не вставать у тебя на пути, когда ты так решительна.
И как будто сработал переключатель, ее боль исчезла, сменившись чистым счастьем.
Я устроился на своем сиденье, наблюдая, как мир снаружи проносился одним пятном перед глазами. Я был потерян в собственных мыслях, когда услышал:
- Спасибо тебе. - Это был тихий голос, едва шепот. Но я закрыл глаза, ощутив, как рука Дженни расслабилась.
Я не ответил, она и не хотела, чтобы я отвечал.
Заиграла еще одна песня и как будто ничего не произошло, голос Дженни заполнил машину и не затихал. Оставшуюся часть пути я держал ее за руку, пока она пела.
Убедившись, что я впитал в себя каждую ноту.
Когда мы прибыли на побережье, первое, что я увидел, был высокий белый маяк на краю обрыва. Денек был теплым, казалось, похолодание прошло, а небо было ярко-голубым.
На небе едва виднелись облака, солнце сияло высоко, освещая своими лучами тихую воду. Дженни припарковала машину и выключила двигатель.
- Я согласна, - это и мое второе любимое место, - сказала она.
Я кивнул, наблюдая за несколькими семьями, которые сидели на мягком песке. Дети играли, морские птицы кружили, в ожидании выброшенной еды. Несколько взрослых прислонились к дюне, читая. Кто-то сидел расслабленно с закрытыми глазами, упиваясь теплом.
- Помнишь, как мы приезжали сюда летом? - спросила она, радость наполнила ее голос.
- да, - прохрипел я.
Она указала под пирс.
- И вон там поцелуй семьдесят пять. - Она повернулась ко мне и рассмеялась над воспоминанием. - Мы улизнули от наших семей, чтобы встать под пирсом, просто чтобы ты мог поцеловать меня. - Она коснулась своих губ, глаза были расфокусированы, потерянная в воспоминаниях. - Ты был на вкус как соленая вода, - сказала она. - Ты помнишь это?
- да, - ответил я. - Нам было по девять. Ты была в желтом купальнике.
- Да! - сказала она, хихикнув.
Дженни открыла дверь, оглянувшись назад, на ее лице был чистый восторг, и она спросила:
- Ты готов?
Я вылез из машины, теплый ветер сдул волосы с моего лица. Сняв резинку с запястья, я убрал волосы с лица и заплел пучок, и отправился к багажнику, чтобы помочь ей с тем, что она привезла.
Когда я посмотрел в большой багажник, то увидел, что она взяла корзину для пикника и еще один рюкзак. Я понятия не имел, что в нем.
Я вытянул руки, чтобы забрать у нее все, когда она попыталась унести все сама. Она отдала мне вещи, затем неподвижно остановилась.
Ее неподвижность вынудила меня поднять взгляд, я нахмурился, увидев, что она изучает меня.
- Что? - спросил я.
- Гуки, - прошептала она и коснулась моего лица кончиками своих пальцев. Она провела ими по моим щекам и лбу. Наконец, ее губы растянулись в широченной улыбке.
- Я могу видеть твое лицо.
Встав на носочки, она игриво дернула мои волосы.
- Мне нравится, - объявила она. Глаза Дженни изучали мое лицо еще немного, затем она вздохнула:
- Чон Чонгук, ты осознаешь, насколько ты идеально красив?
Я опустил голову, в этот момент она провела руками по моей груди, и я встретился с ней взглядами.
- Ты понимаешь, какие глубокие чувства у меня к тебе?
Я медленно покачал головой, нуждаясь услышать ее слова. Она расположила мою руку над своим сердцем, а свою руку над моей. Под моей ладонью был ровный ритм, который стал быстрее, когда наши взгляды встретились.
- Это как музыка, - объяснила она. - Когда я смотрю на тебя, когда ты прикасаешься ко мне, когда я вижу твое лицо... когда мы целуемся, мое сердце поет песню. В ней поется, что я нуждаюсь в тебе как в воздухе. В ней поется, что я обожаю тебя. Что я нашла свою идеальную недостающую половинку.
- Нини - сказал я тихо, и она прижала палец к моим губам.
- Послушай, - сказала она и закрыла глаза. Я тоже. И я услышал. Услышал ее так громко, как будто это было рядом с моим ухом. Ровные удары - наш ритм. - Когда ты рядом мое сердце не бьется, оно парит, - прошептала она, как будто не хотела нарушать звук. - Я думаю, что сердечный ритм - это как песня. Думаю, что также как в музыке нас привлекает к определенной мелодии. Я слышу песню твоего сердца, а ты моего.
Я открыл глаза. Дженни стояла и улыбалась и раскачивалась в ритм. Когда открыла глаза, милое хихиканье соскользнуло с ее губ. Я наклонился и обрушил свои губы на ее.
Дженни обняла меня за талию, крепко держась за мою футболку, пока я медленно двигал своими губами напротив ее губ, прислонив ее к машине и прижав свою грудь к ее телу.
Я слышал эхо ее сердцебиения в своей груди. Она вздохнула, когда я скользнул своим языком по ее. Ее руки усилили хватку на моей талии, она прошептала:
- Поцелуй четыреста тридцать два. На пляже с Гуки. Мое сердце почти взорвалось.
Я тяжело дышал, когда пытался взять себя в руки. Щеки Дженни раскраснелись, и она дышала так же тяжело, как и я. Мы так и стояли, просто дышали, пока она не оттолкнулась от машины и поцеловала меня в щеку.
Повернувшись, она подняла рюкзак и перекинула его через плечо. Я двинулся забрать его, но она сказала:
- Я еще не настолько слаба, малыш. Я все еще могу вынести тяжесть.
У ее слов было двойное значение. Я знал, что она говорила не только о рюкзаке, но и о моем сердце.
Темнота внутри меня, с которой она непрерывно пыталась бороться.
Она отошла, позволив мне забрать все остальное. Я последовал за ней в уединенное место на дальней стороне пляжа рядом с пирсом.
Когда мы остановились, я заметил место, где я целовал ее годы назад. Странное чувство распространилось в моей груди, и я знал, что до нашего возвращения домой, я поцелую ее там. Поцелую ее семнадцатилетней.
Еще один поцелуй для ее банки.
- Все в порядке? - спросила она.
- да, - ответил я, ставя вещи на песок. Увидев зонтик и переживая, что она не должна перегреться, я воткнул его в песок и открыл, чтобы на нее падала тень.
Когда только зонтик был открыт, а одеяло было на песке, я дернул подбородком, указывая на нее двигаться под зонт. Она так и сделала, быстро поцеловав мою руку, когда проходила.
И мое сердце не билось. Оно порхало.
Мой взгляд был прикован к спокойному океану. Она села, закрыла глаза и глубоко вдохнула.
Я наблюдал, как она наслаждается природой, и мог сравнить ее с человеком, который получил ответ на свои молитвы. Радость в ее выражении была безграничной, а покой в ее настроении - шокирующим.
Я опустился на песок, сел, обхватив руками колени. Уставился на море, на лодки на расстоянии, раздумывая, куда они отправляются.
- Как ты думаешь, какое их ждет приключение? - спросила Дженни, прочитав мои мысли.
- Я не знаю, - ответил я честно.
Она закатила глаза и сказала:
- Я думаю, они оставляют все позади. Думаю, однажды они проснулись и решили, что жизнь есть за пределами всего этого. Думаю, они решили - влюбленная пара, парень и девушка, - что хотят исследовать мир. Они продали свое имущество и купили лодку. - Она улыбнулась и опустила подбородок, уткнувшись им в руки, а ее локти опирались на согнутые колени. - Она любит играть на музыкальных инструментах, а он запечатлеть мгновения на пленку.
Я покачал головой и посмотрел на нее боковым зрением.
Казалось, ей все равно, вместо этого она добавила:
- И мир хорош. Они будут путешествовать в далекие места, создавать музыку, искусство и картины. И по пути они будут целоваться. Они будут целоваться, будут любить и будут счастливы.
Она моргнула, когда легкий ветерок пронёсся над нашими тенями. Когда она снова посмотрела на меня, то спросила:
- Разве это не звучит как самое идеальное приключение?
Я кивнул. Я не мог говорить.
Она посмотрела на мои ноги и покачала головой, переместившись по одеялу, пока не оказалась у моих ступней. Я приподнял бровь в немом вопросе.
- Ты в ботинках, Гук! Такой прекрасный солнечный день, а ты в ботинках. - она начала расстегивать мои ботинки, стягивая их друг за другом. Она подкатала мои джинсы до лодыжек и кивнула. - Вот, - сказала она гордо, - так немного лучше.
Не в состоянии найти радость, когда она сидела так самодовольно, я вытянул руку и потянул ее на себя, и лег, чтобы она легла на меня.
- Вот, - повторил я, - так еще лучше.
Она захихикала, наградив меня быстрым поцелуем.
- А сейчас?
- Огромное улучшение, - пошутил я иронично. - Большое, размером с астероид улучшение.
Дженни рассмеялась сильнее. Я перекатил ее и лег рядом. Ее руки все еще были у меня на талии, пока я водил пальцами по ее мягкой обнаженной коже.
Безмолвно я уставился на небо. Дженни тоже сидела тихо, пока внезапно не сказала:
- После того как ты уехал, не прошло много времени прежде чем я начала чувствовать себя уставшей, такой уставшей, что не могла вылезти с кровати.
Я замер. Она наконец расскажет мне. Расскажет, что произошло. Все расскажет.
- Мама отвела меня к доктору и в больнице мне сделали анализы. - Она покачала головой. - Честно говоря, все думали, я веду себя по-другому из-за твоего отъезда. - Я закрыл глаза и вдохнул. - Я тоже, - добавила она, крепче сжимая меня. - Первые несколько недель у меня получалось убеждать себя, что ты просто уехал в отпуск. Но проходили недели, и пустота во мне, оставшаяся после твоего отъезда, начала болеть все сильнее. Мое сердце было полностью разбито. И в придачу болели все мышцы. Я очень много спала, стала вялой.
Она замолчала, затем продолжила:
- В конце концов, мы поехали в город сделать несколько тестов. Мы оставались у тети Диди, пока врачи разбирались что к чему.
Дженни подняла голову и, положив руку мне на щеку, приподняла мое лицо, чтобы смотреть мне в глаза.
- Я не рассказывала тебе, Чон. Продолжала притворяться, что я в порядке. Потому что я не могла сделать тебе еще больнее. Я видела, что ты не очень хорошо справляешься. Каждый раз по видео-чату я видела, что ты становишься все злее, находясь там. Все, что ты говорил, было так не похоже на тебя.
- Так ты навещала тетю Диди, - прервал я, - потому что болела. Не просто погостить, как говорила мне?
Она кивнула, и я увидел чувство вины в ее взгляде.
- Я знаю тебя, Гуки. И видела, как ты ускользал от меня. Твое мироощущение всегда было мрачным. В твоей сущности есть темнота. Но со мной ты не был таким. Я могла только представить, что моя болезнь сделает с тобой.
Дженни осторожно опустила голову мне на грудь.
- Не прошло много времени, прежде чем я узнала свой диагноз: прогрессирующая лимфома Ходжкина. Это покачнуло мою семью. Сначала меня. А как по-другому? - Я прижал ее ближе, но она отстранилась. - Гуки, я знаю, что никогда не смотрела на мир, как остальные. Я всегда проживала каждый день по полной. Знаю, что всегда принимала аспекты мира, которые не принимали другие люди. Думаю, в какой-то степени, это из-за того, что я понимала, у меня не будет времени изучать его, как у остальных. Думаю, где-то глубоко внутри, моя душа знала. Потому что когда доктор сказал, что у меня осталось всего пару лет, даже с лечением и медикаментами, я отнеслась к этому спокойно.
Глаза ее начали блестеть непролитыми слезами. Мои тоже.
- Мы остались в городе и жили у тети Диди. Сестры пошли в новую школу. Папа ездил на работу. Я была на домашнем обучении, либо обучалась в больнице. Мои мама и папа уповали на чудо, но я понимала - этого не случится. Я спокойно относилась к этому. Держала подбородок высоко вверх. Химиотерапия была тяжелой. Потерять волосы было трудно. - Дженни моргнула, очищая свое видение, затем доверилась мне: - Но отказаться от тебя почти убило меня. Это был мой выбор. Вина была на мне. Я просто хотела спасти тебя. Чтобы ты не видел меня в таком состоянии. Я видела, что происходит с моими родителями и сестрами. Но ты... я могла спасти тебя. Я могла дать тебе то, чего не было у моей семьи - жизнь. Свободу. Шанс идти по жизни без боли.
- Это не сработало, - умудрился сказать я.
Дженни опустила взгляд.
- Сейчас я понимаю. Но поверь мне, Гуки, я думала о тебе каждый день. Я представляла тебя, молилась за тебя. Надеясь, что темнота, которая прорастала в тебе, поблекнет с моим отсутствием.
Она расположила свой подбородок на моей груди.
- Расскажи мне. Расскажи, что произошло с тобой.
Я сжал челюсти, не желая позволять себе чувствовать тогдашние эмоции. Но я никогда не мог отказать своей девочке. Это было невозможно.
- Я был зол, - сказал я, убирая волосы с ее красивенького личика. - Никто не говорил мне, где ты. Почему ты отказалась от меня. Родители не отставали от меня. Отец бесил меня двадцать четыре часа семь дней в неделю. Я винил его во всем, и сейчас виню.
Дженни открыла рот, заговорить, но я покачал головой.
- Нет, - выдохнул я. - Не надо.
Дженни закрыла рот. Я прикрыл глаза и сфокусировался на продолжении:
- Я ходил в школу, не прошло много времени, прежде чем я спутался с подростками такими же злыми на мир, как и я. Я начал ходить на вечеринки. Пить, курить - делать противоположное тому, что говорил мне отец.
- Гуки, - единственное, что смогла сказать Дженни печально.
- Вот какой была моя жизнь. Я выбросил фотоаппарат. Затем собрал все, что напоминало мне о тебе. - Из меня вырвался смешок. - Я жалел, что не мог вырвать свое сердце и собрать его тоже. Потому что эта штуковина не позволяла мне забыть тебя, неважно как я пытался. И затем мы вернулись. Сюда. И я увидел тебя в школьном коридоре и весь гнев, который все еще протекал по моим венам, превратился в приливную волну.
Я перекатился на бок, открыл глаза и провел рукой по лицу Дженни.
- Потому что ты была такой красивой. Любое мое представление о том, как ты будешь выглядеть в семнадцать, было развеяно. В минуту, когда увидел эти каштановые волосы, большие глаза, вперившиеся в мои, я осознал, что любое мое за последние два года усилие оттолкнуть тебя, было разрушено. Одним взглядом. Стерто в порошок.
Я сглотнул.
- Затем, когда ты рассказала мне... - я затих, и она покачала головой.
- Нет, - сказала она. - Достаточно на сейчас. Ты сказал достаточно.
- А ты? - спросил я. - Почему ты вернулась?
- Потому что я закончила, - сказала она с тяжелым вздохом. - Ничего не помогало. От каждого нового лечения не было разницы. Онколог сказал нам прямо: ничего не сработает. Этого хватило мне, чтобы принять решение. Я хотела вернуться домой. Прожить оставшиеся дни у себя дома на паллиативном лечении с теми, кого люблю больше всего.
Она прижалась ближе, целуя мою щеку, голову и наконец, мой рот.
- И теперь у меня есть ты. Как я теперь знаю и должно было быть. Именно здесь мы должны быть в этот конкретный момент времени - дома.
Слеза скатилась по моей щеке. Она быстро убрала ее своим большим пальцем. Она наклонилась надо мной и сказала:
- Вернувшись домой, я поняла, что смерть и болезнь не так уж трудно выдержать. В конце концов, боль для нас заканчивается, и мы уходим в лучшее место. Но для тех, кто остался позади, боль становится только хуже.
Дженни взяла мою руку и прижала к своей груди.
- Я действительно считаю, что истории о потери не всегда должны быть грустными и печальными. Я хочу, чтобы мою жизнь вспоминали, как величайшее приключение, какое у меня могло быть. Потому что, как мы смеем тратить впустую хоть один вдох? Как мы смеем тратить впустую что-то такое драгоценное? Вместо этого мы должны стремиться сделать как можно больше драгоценных вдохов в как можно больше драгоценных моментах, пока проживаем это короткое время на Земле. Я хочу оставить после себя это послание. Прекрасное наследие для тех, кого я люблю.
Если, как верила Дженни, мое сердцебиение пело песню, то прямо сейчас, в этот момент, мое сердце пело от гордости... в полнейшем восхищении моей любимой девушкой за то, как она смотрела на жизнь, за то, как пыталась заставить меня поверить - поверить, что есть жизнь после нее.
Я был уверен, что это не так, но мог видеть ее решительность. Эта решительность никогда не исчезала.
- Так теперь ты знаешь, - объявила она, положив голову мне на грудь. - Теперь давай больше не будем об этом. У нас впереди будущее. Не будем рабами прошлого. - Я закрыл глаза, и она умоляла: - Обещаешь мне, Гук?
Обретя голос, я прошептал:
- Обещаю.
Я боролся с эмоциями, которые восставали во мне. Я бы не показал ей ни признака печали. Она увидит только радость во мне сегодня.
Дыхание ее стали размеренным, когда я гладил ее по волосам. Теплый ветерок обвевал нас, унося тяжесть, которая окружала нас.
Я позволил себе задремать, думая, что она сделала то же самое, когда она пробормотала:
- Как ты думаешь, выглядит рай?
Я напрягся, но она начала вырисовывать круги на моей груди, избавляя мое тело от тяжести ее вопроса.
- Не знаю, - сказал я. Дженни ничего не сказала, просто продолжала свое занятие. Немного поерзав, чтобы крепче обнять ее, я сказал: - Как что-то красивое. Умиротворенное. Как то место, в котором я снова увижу тебя.
Я ощущал улыбку ее у моей футболки.
- Я тоже так думаю, - согласилась она мягко и повернулась поцеловать мою грудь.
На этот раз я был уверен, что она уснула. Я осмотрел песок вокруг и заметил, что пожилая пара села рядом с нами. Их руки были переплетены вместе. Прежде чем женщина села, мужчина расстелил покрывало на песке. Он поцеловал ее в щеку, прежде чем помог сесть.
Укол зависти пронзил меня, потому что у нас никогда не будет подобного.
Мы с Дженни никогда не состаримся вместе. У нас не будет детей. Свадьбы. Ничего из этого. Но когда я опустил взгляд на густые каштановые волосы Дженни и ее нежную ручку на моей груди, я позволил себе быть благодарным за то, что у нас, по крайней мере, есть здесь и сейчас. Я не знал, что ждет впереди. Но сейчас она была у меня.
Я принадлежал ей с тех пор, как мне было пять лет.
Сейчас я понимал, почему так сильно полюбил ее с малолетства, - чтобы у меня было все это время с ней. Она верила, что ее душа всегда знала, что она умрет молодой. Я начинал думать, что моя тоже могла это знать.
Прошел час, она все еще спала. Я осторожно поднял ее со своей груди и сел. Солнце садилось, волны плескались о берег.
Ощутив жажду, я открыл корзину для пикника и вытащил одну из бутылок воды, упакованную ею. Когда я пил, мои глаза остановились на рюкзаке, который Дженни несла с грузовика.
Задумавшись, что внутри, я взял его и осторожно открыл молнию. Первым, что я увидел, была еще одна черная сумка. Это сумка была чем-то заполнена. Я вытащил ее, и мое сердце поскакало галопом, когда я осознал, что держал в руках.
Я вздохнул и закрыл глаза.
Опустил сумку на покрывало и потер глаза. Когда поднял голову, открыл глаза и сморгнул слезы. Я смотрел на лодки на расстоянии, слова Дженни заполнили мою голову...
«Я думаю, они оставляют все позади. Думаю, однажды они проснулись и решили, что жизнь есть за пределами всего этого. Думаю, они решили - влюбленная пара, парень и девушка, - что хотят исследовать мир. Они продали свое имущество и купили лодку. Она любит играть на музыкальных инструментах, а он запечатлеть мгновения на пленку».
Мои глаза переместились на чехол с фотоаппаратом, который я так хорошо знал. Я понимал, куда она вела со своей теорией о лодках.
«Он любит запечатлеть мгновения на пленку...»
Я пытался злиться на нее. Я отказался от фотографирования два года назад, я больше не был прежним. Это больше не было моей мечтой. Нью-Йорка не было в моих планах. Я не хотел возвращаться к фотографированию. Но мои пальцы начали дергаться и, несмотря на то, что был взбешен на себя, я поднял крышку чехла и заглянул внутрь.
Старый винтажный Canon в черно-хромированном исполнении, который я хранил как сокровище, был передо мной. Мое лицо побледнело, сердце качало кровь и ударялось о ребра. Я выбросил тот фотоаппарат. Я отказался от него и всего, что он значил.
Я понятия не имел, где Дженни достала его. Я задумался, могла ли она найти такой же и купить его. Я вытащил фотоаппарат из чехла и перевернул. На задней части было выцарапано мое имя. Я сделал это на свой тринадцатый день рождения, когда мама с папой подарили мне этот фотоаппарат.
Это был именно он.
Она нашла мой фотоаппарат.
Открыв заднюю крышку, я увидел новую пленку внутри. В чехле лежали линзы, которые я так хорошо знал. Несмотря на годы, я все еще инстинктивно знал, какая лучше подойдет для каждого конкретного снимка: пейзажа, портрета, ночной съемки, дневной, природы, в студии...
Услышав тихий шорох позади себя, я оглянулся через плечо. Дженни сидела, наблюдая за мной. Ее взгляд был прикован к фотоаппарату. Нервно подавшись вперед, она сказала:
- Я спросила у твоего папы о нем. Куда он делся. Он рассказал, что ты выбросил его. - Дженни наклонила голову набок. - Ты не знал, а он не рассказывал тебе. Твой отец нашел его. Он видел, как ты его выбросил. Он был разбит. Некоторые линзы треснули и еще по мелочи. - Я так сильно сжал челюсти, что было больно.
Дженни очертила пальцами тыльную строну моей ладони, которая лежала на покрывале.
- Он починил его и хранил последние несколько лет. Твой папа надеялся, что ты снова вернешься к фотографированию. Он знал, как сильно ты любил это. Он также обвинял себе в том, что ты отказался от любимого дела.
Моим инстинктом было открыть рот и зашипеть, что все это из-за него. Все. Но я так не сделал. По какой-то причине мой желудок скрутило, и я оставил рот закрытым.
Глаза ее заблестели.
- Видел бы ты его прошлым вечером, когда я спросила его об этом. Он был так эмоционален, Гуки. Даже твоя мама не знала, что он сохранил фотоаппарат. Он даже поставил новую пленку на случай, если ты захочешь вернуться.
Я отвел взгляд от Дженни, сосредоточившись на фотоаппарате. Я не знал, что чувствовал по этому поводу. Но к моему удивлению, злости не было. По какой-то причине я не мог выкинуть из головы картинку того, как папа чистит фотоаппарат и чинит его сам.
- Он даже подготовил проявочную комнату в вашем доме. - Я закрыл глаза, когда она добавила последнюю часть. Ответив тишиной. В моей голове мелькало так много мыслей, так много изображений. И во мне шло противостояние. Я поклялся больше не фотографировать.
Но клятва - это было одно. Держать объект своей зависимости в руках ставило под угрозу все, против чего я клялся бороться. Против чего восставал. То, что я выбросил, так же как мой папа поступил с моими чувствами, когда мы вернулись в Америку. В моем животе начало распространяться тепло. Я ожидал злости. Взрыв огня.
Я глубоко вдохнул, приветствуя темноту, которая поглощала меня, когда внезапно Дженни вскочила на ноги.
- Я к воде, - объявила она и прошла мимо меня, больше ничего не говоря. Я наблюдал, как она уходила. Как погружала ноги в мягкий песок, когда ветер развевал ее короткие волосы. Я стоял на месте, запоминая, когда она подошла к краю воды, позволяя прибою омыть ее ноги. Дженни подняла платье выше, чтобы не забрызгать.
Она откинула голову, чтобы ощущать солнце на своем лице. Затем она оглянулась на меня и рассмеялась. Свободно, непринужденно, как будто в мире не было никаких забот.
Я был заворожен, и еще больше, когда отражение солнечных лучей от воды отбросило золотой отблеск на ее лицо, в новом свете ее глаза засияли изумрудами.
Я затаил дыхание, на самом деле забыв, как дышать, от того, как ошеломительно она выглядела. Прежде чем смог сообразить, я схватил фотоаппарат. Я ощущал его вес в своей руке и закрыл глаза, позволяя сильному желанию победить.
Открыв глаза, я поднял фотоаппарат к глазу. Убрав крышку объектива, я нашел идеальный угол того, как моя девочка танцует в волнах.
И я нажал.
Я нажал кнопку на фотоаппарате, мое сердце останавливалось на каждом щелчке затвора, убеждаясь в том, что я захватываю Дженни в этот момент - счастливой.
Адреналин захлестнул меня, при мысли, как эти снимки будут выглядеть. Вот почему я использовал винтажную камеру. Предвкушение работы в проявочной, отложенное удовлетворение увидеть чудо, которое поймали на пленку. Было необходимо умение работать с фотоаппаратом, чтобы добиться идеального снимка.
Мгновение спокойствия.
Момент волшебства.
Дженни в своем собственном мире бежит вдоль берега, ее щеки сияют розовым оттенком тепла. Подняв руки в воздух, она позволила подолу платья упасть и намочиться от всплеска воды.
Затем она повернулась лицом ко мне. Сделав это, она замерла, как и сердце в моей груди. Мой палец ждал, готовый нажать на кнопку, ожидая подходящего снимка. И затем все случилось. Выражение чистого счастья появилось у нее на лице. Ее глаза закрылись, голова была склонена набок, как будто в облегчении, как будто бесконечное счастье накрыло ее.
Я опустил фотоаппарат. Дженни протянула руку. Чувствуя кайф от восторга вернуться к своей страсти, я подскочил на ноги и пошел по песку.
Когда я взял Дженни за руку, она притянула меня ближе и прижала свои губы к моим. Я позволил ей вести. Позволил ей показать, как много это значит для нее. Это мгновение. И позволил себе также чувствовать это. На краткое мгновение позволил себе отодвинуть в сторону тяжесть, которую носил всегда как щит. Позволил себе потеряться в поцелуе, подняв фотоаппарат. Даже с закрытыми глазами и без направления, я был убежден, что запечатлел лучший кадр дня.
Дженни сделала шаг назад и молча повела меня обратно к покрывалу, усаживая и кладя голову мне на плечо. Я поднял руку на ее теплое, обласканное солнцем плечо, и притянул ее поближе к себе. Дженни наблюдала, как я медленно целовал ее макушку. Когда наши взгляды встретились, я вздохнул и прижал свой лоб к ее.
- Всегда пожалуйста, - прошептала она, когда отвела взгляд, чтобы взглянуть на небо.
Я не чувствовал этого так долго. Я не чувствовал подобный покой с моменты нашего расставания. И я был благодарен Дженни.
Больше чем благодарен.
Внезапно тихий, благоговейный вздох сорвался с губ Дженни.
- Посмотри, Гуки, - сказала она, указывая вдаль. Я задумался, что же она хочет мне показать, затем она сказала:
- Наши следы на песке. - Она подняла голову и на ее лице сияла улыбка. - Две пары ног. Четыре отпечатка. Как в притче.
Я свел брови в замешательстве. Она положила руку мне на колено. Ее голова была под прикрытием моей руки, и она объяснила:
- Моя любимая притча, Гуки. И любимая притча моей бабушки.
- Что в ней говорится? - спросил я, улыбнувшись на крошечный размер следов Дженни по сравнению с моими.
- Она красивая. И религиозная, поэтому я не уверена, что ты о ней подумаешь, - она послала мне игривый взгляд.
- Все равно расскажи мне, - настаивал я, чтобы услышать ее голос. Просто, чтобы услышать благоговение в ее голосе, когда она делится чем-то сокровенным.
- На самом деле это больше чем просто история. О ком-то, у кого есть мечта. В этой мечте человек на пляже, так же как мы сейчас. Но он идет рядом с Богом.
Я сощурил глаза, и она закатила свои.
- Я предупреждала, что она религиозная! - сказала она, смеясь.
- Да, - ответил я и подтолкнул ее голову своим подбородком. - Продолжай.
Дженни вздохнула и рисовала узоры на песке своим пальцем. Мое сердце почти надломилось надвое, когда я увидел, что это еще один знак бесконечности.
- Когда человек шел по пляжу, в темном небе над ним проигрывалась его жизнь. С каждой показанной сценой, как в фильме, человек замечал два набора следов, которые оставлял на песке. И когда он продолжали идти, с каждой новой сценой появлялась дорожка следов.
Внимание Дженни было приковано к нашим следам на песке.
- Когда все сцены были проиграны, человек оглядывался на дорожку следов и замечал кое-что странное. Он замечал, что время самых грустных и отчаянных времен его жизни была только одна пара следов. А в счастливые времена две.
Я нахмурился, задумываясь, к чему ведет история. Дженни приподняла подбородок и моргнула в ярком свете солнца. Слезящимися глазами она посмотрела на меня и продолжила:
- Человек озадачился этим. Господь сказал, что когда человек посвящает свою жизнь Ему, он будет проходить с ним через все взлеты и падения. Человек спросил Господа: «Почему в худшие моменты жизни Он оставлял его? Почему Он покидал?»
Выражение глубокого спокойствия было нарисовано на лице Дженни.
- И что? - побуждал ее я говорить дальше. - Что сказал Бог?
Одинокая слеза скатилась по ее щеке.
- Он ответил, что прошел с ним через всю жизнь. Но, объяснил, что во времена, когда на песке оставалась одна пара шагов, Он не шел рядом с ним, Он нес его на руках.
Она зашевелилась и сказала:
- Мне все равно, религиозен ты или нет. Притча не только для верующих. У нас есть люди, кто проносят нас через худшие моменты жизни, печальные времена, в моменты, из которых, кажется, невозможно вырваться. В том или другом случае, будь то Господь или любимый человек, или оба, когда мы чувствуем, что больше не можем идти, кто-то подхватит нас... кто-то пронесет нас через это.
Дженни положила голову мне на грудь, я обернул свои протянутые руки вокруг нее.
Мое зрение было размыто, когда я смотрел на наши следы на песке. В этот момент я не понимал, кто кому помогал. Потому что, сколько бы она не намекала, что это я помогаю ей пройти через последние месяцы, я начинал верить, что это она каким-то образом помогала мне.
Одинокие следы шагов в моей душе.
Дженни повернулась ко мне лицом, по нему текли слезы. Слезы счастья. Слезы благоговения... слезы Дженни.
- Разве это не прекрасно, Гуки? Разве это не самое прекрасное, что ты когда-либо слышал?
Я просто кивнул. Сейчас было не время для слез. Я не мог конкурировать с тем, что она только что рассказала, так зачем пытаться?
Я рассеял свое внимание по пляжу. И задумался... Я задумался, есть ли кто-то еще, кто слышал что-то такое трогательное, что проникло в самую его суть? Я задавался вопросом, были ли для них люди, кого бы они любили больше всего на свете, так искренне и с такими сильными эмоциями?
- Гуки? - сказала тихо Дженни рядом со мной.
- Да, малышка? - ответил я нежно. Она повернула свое хорошенькое личико ко мне и сверкнула улыбкой. - Все хорошо? - спросил я, изучая ее лицо.
- Я устала, - призналась она неохотно. Мое сердце надломилось надвое. За прошедшую неделю, я начал замечать, как усталость постепенно расползалась по ее лицу, когда она слишком много усердствовала.
И что хуже, я видел, как сильно она ненавидела это. Потому что это мешало ей наслаждаться приключениями в своей жизни.
- Нет ничего страшного в том, чтобы быть уставшей, Нини. Это не слабость.
В глазах ее было поражение.
- Я просто ненавижу это. Я всегда считала, что сон - пустая трата времени.
Я рассмеялся, когда она мило надула губки. Дженни наблюдала за мной, ожидая, что я заговорю. Придя в себя, я сказал:
- Вот как я вижу это: если ты спишь, когда тебе это необходимо, то мы можем делать больше всего, когда ты сильная. - Я коснулся кончиком носа ее и сказал: - Наше приключение тогда будет еще более особенным. И ты знаешь, что я люблю, когда ты спишь в моих объятиях. Я чувствую себя в какой-то степени защитником.
Она вздохнула и, бросив последний взгляд на море, прошептала:
- Только ты, Чон Чонгук. Только ты можешь сделать самую ненавистную для меня вещь такой прекрасной.
Поцеловав ее теплую щеку, я встал и собрал наши вещи. Когда все было упаковано, я посмотрел через плечо на пирс, затем снова на нее. Вытянув руку, я сказал:
- Пойдем, соня. Как в старые добрые времена?
Дженни взглянула на пирс, и безудержное хихиканье вырвалось из ее горла. Я потянул ее на ноги, и мы медленно пошли, держась за руки, под пирс. Там где мы стояли, раздавался гипнотизирующий звук волн, разбивающихся о старые деревянные балки.
Не тратя времени, я прижал ее спиной к деревянному столбу, обхватил ее щеки и слил наше дыхание воедино. Мои глаза были закрыты, когда теплая кожа ее щек нагревалась под моими ладонями. Моя грудь вздымалась, я затаил дыхание, пока наши губы соединились в поцелуе - медленном и глубоком, а холодный ветер развевал волосы Дженни.
Отстранившись, я провел языком по губам, смакуя вкус солнца и вишни.
Глаза Дженни распахнулись. Видя ее очевидную усталость, я прошептал:
- Поцелуй четыреста тридцать три. С Нини под пирсом. - Дженни робко улыбнулась, ожидая, что последует дальше. - Мое сердце почти взорвалось. - Ее улыбка была с намеком на зубы, она почти рассмеялась, и это было идеальное время добавит:
- Потому что я люблю ее. Люблю больше, чем могу объяснить. Моя пара шагов на песке.
Прекрасные глаза Дженни смотрели на меня в замешательстве. Они мгновенно засверкали, и слезы покатились по ее щекам. Я пытался стереть их своими пальцами, когда мое сердце грохотало в груди. Она сжала мою руку, нежно прижимаясь щекой к моей ладони. Оставив мою руку на месте, она встретилась со мной взглядом и прошептала:
- Я тоже люблю тебя. Никогда не переставала. - Она встала на цыпочки и обхватила мое лицо, чтобы оно было напротив ее:
- Моя родственная душа. Мое сердце...
Спокойствие и безмятежность охватили меня, когда я держал ее в своих объятиях, а ее легкое дыхание просачивалось через мою футболку.
Я держал ее. Прижал ее ближе, принимая новое чувство, пока она не зевнула. Я приподнял ее голову к себе и сказал:
- Давай отвезем тебя домой, красавица.
Дженни кивнула и, прижавшись к моему боку, позволила мне отвести ее забрать наши вещи, а затем к машине.
Обхватив обеими руками ее талию, я поднял ее на сиденье, потянувшись, чтобы застегнуть ремень безопасности. Когда я отстранился, то нежно поцеловал ее в макушку. Она задержала дыхание на мое прикосновение. Я выпрямился, когда Дженни взяла меня за руку, слезы лились по ее щекам, когда она шептала:
- Извини меня. Извини.
- За что, малышка? - спросил я, мой голос надломился от того, как прозвучала ее фраза.
Я убрал волосы с ее лица, когда она сказала:
- За то, что отталкивала тебя.
Мой желудок ухнул вниз. Взгляд ее что-то искал в моем, перед тем как ее лицо исказилось от боли. Крупные слезы катились по ее лицу, и грудь задрожала, когда она пыталась успокоить свое внезапно участившееся дыхание.
- Эй, - сказал я, обхватив руками ее щеки.
Дженни посмотрела на меня.
- Мы могли бы проводить так время, если бы я не была такой глупой. Мы бы нашли способ вернуть тебя. Ты мог бы быть со мной все время. Со мной. Держа меня... любя. Ты любишь меня, и я так неистово люблю тебя. - Ее голос дрожал, но она смогла закончить. - Я - вор. Я украла наше драгоценное время - два наших года - ради ничего.
Мне казалось, что мое сердце физически разрывалось, когда она плакала, хватаясь за мою руку так крепко, будто боясь, что я могу уйти. Как она все еще не поняла, что ничего не оттолкнёт меня от нее?
- Ш-ш-ш, - успокаивал я, располагая свою голову у ее. - Дыши, малышка, - сказал я нежно. Я положил руку Дженни на свое сердце, когда она встретилась со мной взглядами. - Дыши, - повторил я и улыбнулся, когда она последовала ритму моего сердца, чтобы успокоить свое.
Я вытер ее мокрые щеки руками, и почти растаял, когда она шмыгнула носом, ее грудь дергалась так часто от освободившихся рыданий. Увидев, что привлек ее внимание, я сказал:
- Я не принимаю извинений, потому что не за что извиняться. Ты сказала мне, что прошлое больше не имеет значения. Самые важные моменты происходят сейчас. - Я обуздал свои эмоции, проговорив: - Наше финальное приключение. Я подарю тебе поцелуи, от которых сердце будут готов взорваться, чтобы заполнить твою банку. А ты... ты просто будешь собой. Будешь любить меня. Я буду любить тебя. Навеки... - я затих.
Я пристально и терпеливо уставился в ее глаза, улыбнувшись, когда она сказала:
- Навечно и навсегда.
Я закрыл глаза, зная, что пробьюсь через ее боль. Когда снова открыл глаза, она хрипло захихикала.
- Вот и она, - я прижался в поцелуе к одной из щечек.
- Вот она я, - повторила Дженни, - так бесповоротно влюбленная в тебя.
Она подняла голову и поцеловала меня. Когда она легла на сиденье, ее глаза были закрыты, засыпая. Я наблюдал за ней мгновение, прежде чем закрыл дверь. Как только я это сделал, уловил, как она прошептала:
- Поцелуй четыреста тридцать четыре, с моим Гуки на пляже... когда его любовь вернулась домой.
Через окно я видел, что она уже уснула. Ее щеки были красными, из-за того, что она плакала, уголки ее губ были приподняты вверх, изображая подобие улыбки.
Я не был уверен, как кто-то настолько идеальный, вообще мог существовать.
Обходя капот машины, я вытащил сигареты из заднего кармана и поджег одну зажигалкой. Я сделал столь необходимую затяжку. Закрыл глаза, когда попадание никотина в легкие успокоило меня.
Я открыл глаза и уставился на рассвет. Солнце садилось за горизонт, разметая вспышки оранжевого и розового на своем пути. Пляж был почти пустой, но пожилая пара, которую я видел прежде, осталась.
Только на это раз, когда наблюдал за ними, все еще влюбленными после стольких лет, я не чувствовал горя. Когда оглянулся на спящую в машине Дженни, я чувствовал... счастье. Я чувствовал себя счастливым. Позволил себе быть счастливым, несмотря на всю боль. Потому что... вот он я... так бесповоротно влюблен в тебя...
Она любила меня.
Нини. Моя девочка. Она любила меня.
- Этого достаточно, - сказал я ветру. - Сейчас этого достаточно.
Бросив окурок на землю, я сел на водительское сиденье и повернул ключ. Двигатель завелся, и я отъехал от пляжа, уверенный, что мы приедем сюда снова.
И даже если нет, как сказала Дженни, у нас было это мгновение. У нас было воспоминание. У нее были поцелуи.
А у меня была ее любовь.
***
Когда я вырулил на подъездную дорожку, опустились сумерки, а на небе засияли звезды. Дженни проспала всю дорогу до дома, ее спокойное дыхание было комфортным звуком для меня, пока я вез нас по темной дороге к дому.
Поставив машину на режим «парковка», я вылез и обошел ее к стороне Дженни. Открыл дверь так тихо, как мог, расстегнул ремень и сгреб ее на руки.
Казалось, будто она ничего не весит, когда инстинктивно свернулась у меня на груди, ее теплое дыхание касалось моей кожи. Я пошел с ней к двери, и когда достиг верхней ступеньки, входная дверь открылась, мистер Ким стоял в коридоре.
Я продолжил двигаться вперед, и он отошел с дороги, позволяя мне нести Дженни к ее спальне. Мама и сестры Дженни сидели в гостиной перед телевизором.
Ее мама подскочила на ноги.
- Она в порядке? - прошептала она.
Я кивнул.
- Просто устала.
Миссис Ким наклонилась и поцеловала ее в лоб.
- Крепких снов, малышка, - прошептала она. Моя грудь сжалась от этой картины, затем она кивнула, чтобы я отнес Дженни к ней в комнату.
Я пронес ее по коридору и через дверь. Так осторожно как мог, положил ее на кровать, улыбнувшись, когда рука Дженни в привычном жесте искала меня на моей стороне кровати.
Когда дыхание Дженни снова выровнялось, я сел на край кровати и провел рукой по ее лицу. Наклонившись, я поцеловал ее в щеку и прошептал:
- Я люблю тебя. Навечно и навсегда
Поднявшись с кровати, я замер, заметив силуэт мистера Кима у двери, он наблюдал... прислушивался.
Я стиснул челюсти, когда он пялился на меня. Выдохнув через нос, я молча прошел мимо него дальше по коридору и в машину, чтобы забрать свой фотоаппарат.
Потом вернулся в дом оставить ключи от машины на столике в коридоре. Когда я входил, мистер Ким вышел из гостиной. Я остановился, неловко раскачиваясь, когда он вытянул руку за ключами.
Я передал их ему и развернулся уходить, но он спросил:
- Вы хорошо провели время?
Мои плечи напряглись. Заставив себя ответить, я встретился с его взглядом и кивнул. Помахав миссис Ким, я вышел через дверь и спустился по ступенькам. Когда достиг нижней ступеньки, услышал:
- Ты знаешь, она тоже любит тебя.
Голос мистера Кима вынудил меня остановиться и, не оглядываясь назад, я ответил:
- Знаю.
Я пересек лужайку к своему дому, направился прямо к себе и бросил фотоаппарат на кровать. Я намеревался переждать следующие несколько часов, прежде чем отправлюсь к ней. Но чем больше я смотрел на чехол от фотоаппарата, тем больше хотел увидеть, какие получились фотографии.
Фотографии Дженни, танцующей в море.
Не дав себе шанса отказаться, я схватил фотоаппарат и прошмыгнул в проявочную комнату в подвале. Когда дошел до двери и повернул ручку, включил свет. Я вздохнул, когда странное чувство накрыло меня.
Потому что Дженни была права. Папа подготовил эту комнату для меня. Мое оборудование было там, где я его оставил два года назад. Все ждало меня.
В процессе проявки фото мне казалось, будто я никогда не отказывался от этого. Я наслаждался узнаваемостью каждого шага. Ничего не было забыто, как будто я был рожден с этой способностью.
Как будто мне был дан этот дар. Дженни знала, что я нуждаюсь в этом, когда я был слишком ослеплен прошлым, чтобы понять.
Запах химических веществ ударил мне в нос. Прошел час, и я наконец-то отошел, фото висели на прищепках, секунда за секундой раскрывая мгновения, запечатленные на пленку.
Красный свет не мешал мне увидеть то, что я запечатлел. Когда я проходил мимо рядов фото, жизни во всей красе, то не мог предотвратить жжение от восторга в своей груди. Я не мог перестать улыбаться этой работе.
Затем я остановился.
Я остановился у фотографии, которая привлекла меня. Дженни держала подол своего платья, танцуя на мелководье. С беззаботной улыбкой и развеваемыми ветром волосами, она смеялась от всей души. Ее глаза сияли, а кожа покраснела, когда она смотрела через плечо на меня. Солнце освещало ее лицо под таким углом, что она была такой чистой и красивой, как будто она была центром счастья, притягивая радость.
Я поднял руку, держа ее в сантиметре от фотографии, и очертил пальцем ее сияющее лицо, ее мягкие губы и раскрасневшиеся щечки. И я почувствовал это. Почувствовал всепоглощающую страсть к этому ремеслу, которая возвращалась к жизни внутри меня. Эта фотография. Эта фотография закрепила то, что я всегда втайне знал.
Я хотел заниматься этим всю свою жизнь.
Был смысл в том, что это фото доставило сообщение домой - девушка на нем была моим домом. Раздался стук в дверь и, не отрывая взгляда от фото, я ответил:
- да?
Дверь медленно открылась, и я понял кто это, прежде чем оглянулся. Мой папа вошел в затемненную комнату на несколько шагов. Я посмотрел на него, но отвернулся, увидев выражение его лица, когда он поглощал взором все фото, что висели на прищепках в комнате.
Я не хотел сопротивляться тому, что означало это чувство в моем животе. Больше нет.
Минуты проходили в тишине, прежде чем папа тихо сказал:
- Она невероятно прекрасна, сын.
Моя грудь сжалась, увидев, что он смотрел на фото, с которым я стоял ранее.
Я не ответил. Мой папа неловко топтался в дверном проеме, больше ничего не говоря. Наконец он двинулся уходить. Когда он закрывал дверь, я вынудил себя сказать резко:
- Спасибо... за фотоаппарат.
Боковым зрением я видел, что папа замялся. Я услышал медленный дрожащий вдох, затем он ответил:
- Тебе не за что благодарить меня, сынок. Не за что.
После этого он оставил меня в моей проявочной.
Я стоял дольше, чем намеревался, проигрывая в голове ответ папы.
Сжимая две фотографии в своих руках, я поднялся по ступенькам из подвала и направился к себе в комнату. Когда проходил мимо двери в спальню Алджуна, я увидел, что он сидит на своей кровати и смотрит телевизор.
Он не видел, как я стоял в его дверном проеме, и я продолжил идти в свою комнату. Но когда услышал его смех над тем, что он смотрел, мои ноги приклеились к полу, и я развернулся.
Когда я вошел в комнату, он повернулся ко мне, и что-то в моей груди треснуло, когда самая широкая улыбка растянулась на его милом личике.
- привет, - сказал он, сев повыше в кровати.
- привет, - ответил я. Я подошел к его кровати и показал на телевизор. - Что смотришь?
Алджун посмотрел на телевизор, затем снова на меня.
- Swamp Monsters. - Он наклонил голову набок, и затем убрал свои длинные волосы с лица. Что-то в моем животе сжалось на этот жест. - Ты хочешь недолго посмотреть со мной? - спросил он нервно, затем опустил голову.
Я был уверен, он думал, что я откажу. К нашему общению удивлению, я ответил:
- Конечно.
Черные глаза Алджуна расширились до размера блюдца. Он тихо лежал на кровати, и когда я подошел, подвинулся на одну сторону узкого матраса.
Я лег на кровать рядом с ним, согнув ноги в коленях. Затем братик прижался к моему боку и продолжил смотреть свой мультик. Я смотрел его с ним, отведя взгляд, когда увидел, что он смотрит на меня.
Когда я встретился с его взглядом, его щечки покраснели, и он сказал:
- Мне нравится, что ты смотришь мультики со мной.
Выдыхая через незнакомое чувство, которое вызвали его слова, я потрепал его длинные волосы и ответил:
- Мне тоже, Алт. Мне тоже нравится.
Алджун свернулся у моего бока, он лежал пока не уснул, сработал таймер на телевизоре, и комната погрузилась в темноту.
Поднявшись на ноги, я прошел мимо мамы, пока она безмолвно наблюдала из коридора. Я кивнул ей головой, когда вошел в свою спальню, закрыв за собой дверь. Щелкнув замком, я положил одну фотографию на стол, вылез из окна и побежал к дому Дженни.
Когда я влез в ее комнату, она все еще спала. Сняв свою футболку, я обошел ее кровать к ее стороне. Я положил фото нас целующихся на ее подушку, чтобы она увидела ее, как только проснется.
Я забрался в постель, Дженни машинально нашла меня в темноте, положив голову мне на грудь и обняв меня...