Клятва

Сквозь только что открытую дверь начало пробиваться солнце, которое, кажется, всего лишь несколько минут назад начало заменять солнце.
-Доброе утро, Теодор!-бодрым голосом сказал Вельт.-Леон ждет нас на улице.
  Глаза медленно открылись. В его глазах на несколько промежуток появилась радость, а затем уныние и даже небольшая злость.
-Что-то не так?-обеспокоенно спросил Вельт.
-Сам догадайся.-сухо дал ответ Теодор, пристально посмотрев на него.
-Я не понимаю, о чем ты.
  Кажется, Вельт снова начал изображать вид жертвы, только его было совсем не жаль.
-Почему ты соврал?-поинтересовался он.
  Вельт снова начал говорить быстрым голосом:
-Когда?
-Когда рассказывал за мертвецов. Говорил, что вы с детства «такие»! Это совершенно не так!
  Вельт сначала застыл, как статуя. Затем он опустил голову вниз, вжав ее в плечи, как будто это ему наврали, а не он.
-Я просто не хотел говорить тебе это. Моя правда страшна. Если ты ее узнаешь-ты столкнешься с кошмарами.
  Теодор замолчал на несколько секунд, а затем сказал:
-Ты пытаешься запугать меня?
-Нет, это было предупреждением.
-Ну и расскажи мне тогда свою правду, я не испугаюсь!-легкомысленно вскрикнул Теодор, гордо задрав голову вверх.
-Как скажешь.
  Вельт вышел и Теодором в коридор, направляясь на улицу.
  Выйдя на улицу, подул свежий ветер, от которого заслезились глаза.
-Так ты мне расскажешь правду?
-Что именно ты хочешь знать?
-Всё о том, кто такие мертвецы и твою историю.
-Хорошо.-прошептал Вельт.
  Теодор любопытно посмотрел на него, ожидая предложения.
-Когда я был ребенком и человеком, меня пыталась утопить собственная мать.-тихо начал Вельт.-Мои глаза закрылись, была темнота.-он замолчал, а затем еще сказал:-Но после двух секунд темноте появились игральные кости.
  Глаза Теодора расширились от удивления. Не было страшно, только сердце защемило от мимолетной жалости.
-И какая была цифра?
-Три.-слабо дал ответ Вельт.
-А за что тебя пыталась утопить мама?
-За ложь.
-И где же ты ей тогда наврал?
-Я согласился стать лекарем, чтобы вылечить больную сестру, хотя уже был начинающим учеником театра.
-Театра?-даже с небольшим восхищением переспросил Теодор.
-Театр...-прошептал он.-Моя  мечта.
  В грудной клетке Теодора начало расползаться сочувствие, которое медленно распространялось по всему телу.
-А почему твои родители сами не лечили твою сестру?
  Вельт помолчал, а затем сказал:
-Они пахали в поле, они не могли следить за ней.-ответил он.-За всю свою жизнь я пережил ужасы, которые я хочу забыть. Моя младшая сестра умерла от болезни у меня прямо на руках, а потом мать узнала о том, что я начал учиться в театре и утопила меня.
  Теодор хотел кое что спросить, но тут Вельт сказал еще одну фразу:
-Что я человек, что мертвец-я несчастен.-пробормотал он, а затем повернул голову в сторону Теодора и продолжил рассказывать: Генри и Джон взяли меня и Леона за учеников, обучая нас убивать людей, тихо ходить, чувствовать запах свежей плоти, при этом переодически избивая нас, как скотов.-он повернул голову и закончил:-Сейчас мы забыли за это, но мои атаки и атаки Леона точь-в-точь, как атаки Генри и Джона.
  Глаза Теодора в жалости сузились. Опустив голову вниз, он тихо спросил:
-А почему именно они взяли вас под опекунство? Почему не кто-то другой?
-А кому это надо?! Зачем?!-резко вскрикнул Вельт.-Каким идиотам будут нужны два ребенка-мертвеца, которые даже отбиватся не умеют?!
-Но они же взяли вас в ученики и научили всему. Они что, тоже идиоты?
  Вельт не ответил, просто раздраженно фыркнул, затем позвал Леона, что быстро подошел к ним.
-Мой брат приходил?-в легкой панике задал вопрос Теодор, посмотрев на них.
-Приходил.-ответил Леон.-Мне кажется, это он убил Миранду.
  Он заметно расстроился, вспомнив, что и Миранда мертва.
-И что он спрашивал?-в новой тревожности спросил он снова.
-Где ты, и всё в этом роде.-вдруг он повернул голову в сторону Вельта, заметив, что он молчит.  Улыбнувшись, он спросил:
-Чего молчишь?
-Не молчу. Пойдемте.-сухо ответил он.
  Было даже непривычно, что он молчал с каменным лицом. Обычно на его лица всегда была та странная улыбка, которая иногда пугала, но в то же время к ней можно очень привыкнуть, и невозможно забыть ее.