Глава 20. Начало нашей весны
Прошло два месяца. Зима медленно, нехотя, сдавалась под натиском весны. Сугробы, ещё недавно хрустевшие под ногами, превратились в рыхлые кучи снега, по которым тянулись тонкие ручейки талой воды. Воздух стал мягче, теплее, и в нём уже витал тот самый весенний запах - смесь сырой земли, свежести и чего-то едва уловимого, обещающего перемены.
За это время многое изменилось. Мы с Никитой теперь встречались, и мне всё ещё казалось странным произносить это вслух. Будто кто-то переписал сценарий моей жизни, и я оказалась в новой роли, к которой ещё не до конца привыкла. Но, как ни удивительно, это было приятно.
Правда, у Никиты появилась одна особенность, которая иногда сводила меня с ума - он стал слишком... тактильным. Мог взять меня за руку, когда мы просто стояли в очереди в столовой, приобнять за плечи на глазах у половины класса, а иногда и вовсе врезаться в меня спиной, пока я что-то пишу. И ладно бы это было раз в неделю, но нет - кажется, он буквально жил по принципу «касаться Ани - моя новая обязанность». И что обиднее всего - я так и не смогла придумать, как на это сердиться всерьёз.
Он, конечно, остался самим собой - с вечной привычкой шутить не к месту и умением появляться так внезапно, будто из воздуха, но теперь в его действиях было больше заботы, чем насмешки. Он мог подождать меня после уроков, просто чтобы пройтись вместе до дома, или принести любимый чай, если слышал в голосе усталость. Не спрашивая, нужно ли - просто делал.
В школе уже все всё знали. Слухи разлетелись так быстро, что, казалось, даже стены были в курсе. Меня это почти не трогало - я давно привыкла к излишнему вниманию со стороны одноклассников. Но теперь в каждом их взгляде читалось любопытство и желание что-то выведать, и это, пожалуй, раздражало больше всего.
Последний звонок отзвенел, и я уже собиралась спуститься по лестнице, как Никита догнал меня и, не сказав ни слова, взял за руку. Его ладонь была тёплой, и почему-то я даже не подумала вырваться.
- Сегодня у нас тихая прогулка, без твоих колкостей, - сказал он, чуть сжимая мою руку, будто боялся, что я всё-таки сбегу.
Я фыркнула:
- Ты слишком в себе уверен.
- Я просто знаю, что тебе со мной спокойно, - ответил он, глядя вперёд.
Мы вышли из школы, и тёплый февральский ветер принёс запах талого снега. Шли молча, но это молчание казалось наполненным чем-то важным. Я чувствовала, как он слегка подталкивает меня ближе к себе, будто идущая рядом толпа могла нас разлучить.
- А знаешь, Виноградинка... - вдруг начал он, - мне кажется, я держу твою руку не просто так.
Я покосилась на него, но он только улыбнулся.
В отличие от Никиты, я не могла публично - да и в целом - открыто выражать свои чувства и прямо говорить, что люблю его. Он же делал это без лишних слов, через действия. Раньше, когда я его ловила на чем-то подобном, он отмахивался, мол, случайно вышло. Сейчас же всё изменилось: то «ненароком» обнимет меня со спины и упрётся подбородком в мою макушку, то возьмёт за руку и, как в старых фильмах, поцелует в кисть или ладонь, словно я какая-то светская леди. Иногда он вдруг тихо подует в шею, и я, от неожиданности, чуть ли не подпрыгиваю, а он только довольно ухмыляется.
Никита, как обычно, не мог пройти мимо возможности вывести меня из равновесия. Он просто взял мою руку, словно это было само собой разумеющееся, и начал целовать её - сначала тыльную сторону, потом пальцы, потом ладонь, будто проверяя, не пропустил ли где-нибудь участок кожи.
- Никита! - я одёрнула руку, но, судя по его самодовольной ухмылке, это было именно то, чего он и добивался. Щёки предательски вспыхнули, а он, довольный собой, лишь лениво протянул:
- Что? Я просто... ценю искусство.
Я закатила глаза, но в глубине души... мне было тепло. Чертовски тепло.