35 глава
Мила
Quatervois — перекресток.
Я горела в адском пламени. Это единственное, что объясняло жар, поглощающий изнутри. Хотя ад не должен был быть таким привлекательным... или пахнуть, как русский лес, и подходить так же хорошо, как Armani.
Однако он содержал слабый запах крови.
Я зажмурилась от солнца, льющегося в окно. Яркий утренний свет был затенен только телом Ронана, которое, конечно же, было воплощением самого адского огня.
Мое лицо было прижато к его груди, и я была почти уверена, что засохшая кровь священника потерлась о мою щеку. Это должно было стать последней каплей в этом запутанном тет-а-тете, но почему-то я знала, что покойный был действительно дерьмовым священником.
Одна из моих ног переплелась с ногой Ронана, когда я медленно согнулась под его тяжелым бедром, мертвым весом его руки вокруг меня и всем теплом. Это блаженство.
Мне всегда не нравился мой рост, хотя это было до того, как я поняла, что если бы я была немного ниже, то никогда не смогла бы почувствовать столько сантиметров этого человека одновременно. Близость гудела в моей крови, заполняя глубокую дыру в сердце.
— Ты сейчас очень навязчивая, kotyonok.
Слова были грубыми, усталыми и очень сексуальными.
— Это ты держишь меня крепче, чем любимое животное, — ответила я.
— У меня нет любимчиков. — ленивый намек на юмор коснулся его слов. — Все важны для меня.
Мой смех превратился в хохот, когда маленькая девочка прыгнула на меня сверху, выталкивая воздух из э легких.
— Dyadya! Dyadya![117]
Маленькая девочка подпрыгивала на мне, как на батуте, пока Ронан не притянул ее к своей груди — своей измазанной кровью груди. Возможно, мужчина был в брюках, а я в футболке, но эта сцена была далека от 18+. Она либо не заметила его раненой руки и крови, либо просто не придала этому значения.
— Moya neposlushnaya plemya
Она хихикнула, ее темные косички подпрыгнули. Вместо платья на ней была футболка группы — на этот раз Death — и длинные носки, покрытые котятами.
Я прислонилась к спинке кровати и смотрела на них с благоговейным трепетом. Это другая сторона Ронана, которую я не видела, и должна сказать, что эта серая часть его была... той, которую я бесспорно любила. Я поняла это вчера. Когда его руки были в моих волосах, его плотский вкус во рту, его глаза на моих. Я почти сказала это... почти позволила этим трем словам вырваться, но страх отказа заблокировал их.
Я любила его.
Я не могла любить его.
Поэтому я заставила это чувство остаться внутри, где оно должно было быть, а не на открытом месте.
— Перестань! — взвизгнула девочка сквозь мучительный смех.
Ронан пощекотал ей ступни. Понюхал их и сделал вид, что они плохо пахнут, сморщив нос. Она едва могла дышать от смеха.
Я никогда особо не задумывалась о детях, но вид дяди и племянницы наполнил грудь тёплым желанием. Хотя чувство исчезло, когда я вспомнила, что этот счастливый момент когда-нибудь станет просто воспоминанием, и любые дети, которые у меня будут, никогда не будут от Ронана.
Когда пытка щекоткой прекратилась, девочка перевела дыхание и повернулась ко мне. И снова ее темные глаза наполнились осуждением. И, возможно, немного ревностью.
— Dyadya[119], если она не Сатана, то кто?
Ронан бросил на меня взгляд с намеком на веселье в глазах.
— Она моя горничная.
Я с улыбкой покачала головой.
Девочка нахмурилась.
— Почему она в постели?
— Она пытается застелить постель, но я отказываюсь вылезать, а она слишком слаба, чтобы сдвинуть меня с места.
Она хихикнула, глядя на дядю.
— Ты ленивый.
— Лениво красивый. — он подмигнул ей.
Девочка повернулась ко мне и объявила:
— Папа может подвинуть его... — подумав, она поджала губы. — Не бери в голову.
— Почему не брать в голову? — с юмором спросил Ронан. — Это как-то связано с его телефоном в твоей руке?
Она взглянула на мобильник и сделала такое лицо, будто ей не понравился вопрос.
— Папа говорит, что я смогу поиграть в игры принцесс, если позавтракаю.
Я улыбнулась.
— И я полагаю, что ты ничего не ела?
Она сморщила нос.
— Я не люблю яйца. Или тосты. Или кашу. Или...
— Хорошо, — усмехнулся Ронан. — Ты не любишь есть.
Радуясь, что он понял, она кивнула, а затем тихо сказала:
— Я могла бы поесть после того, как поиграю в новую игру про принцессу.
Вау. Эта девочка будет править миром. Не говоря уже о том, что на вид ей было около трех лет, а словарный запас у нее был как у ребенка гораздо старшего возраста. Она вырастет и станет прекрасной девушкой Эйнштейном. Или криминальным авторитетом.
Она смотрела на Ронана такими большими темными глазками, что даже Гитлер не смог бы устоять.
Ронан усмехнулся и покачал головой.
— Хорошо, Китти Кэт, что ты от меня хочешь?
Она широко улыбнулась и протянула ему телефон.
— Найди игру, пожалуйста. Я могла бы это сделать, — сказала она надменно, — Но папа не говорит мне пароль.
— Какой тиран, — протянул Ронан. — Как называется игра?
— Я не знаю. Это было в рекламе после одного из маминых шоу поцелуев.
Ронану потребовалось три попытки, чтобы вычислить пароль своего брата. Я уже начала думать, что вся эта семья полна гениев. Он открыл магазин приложений и искал игры для принцесс с окровавленными татуированными пальцами.
Племянница заглядывала ему через плечо, пока он просматривал список. И я чувствовала себя более чем довольной, просто наблюдая за ними.
— Хорошо, у нас есть «Салон красоты принцессы», — сказал Ронан.
— Фу.
Он двинулся дальше.
— «Уборка комнаты принцессы»?
Она сморщила нос. И я тоже.
— «Конный клуб принцессы»?
— Нет, Dyadya, — пожаловалась она. — Игра не розовая. — она в отчаянии всплеснула руками. — Все розовое.
— Макияж Принцессы?
— Nyet, — вздохнула она.
— Эта игра не была розовой, — возразил он.
Она закатила глаза.
— Фуксия, но почти розовая.
Эта маленькая девочка заставила меня почувствовать, что мой IQ нуждается в повышении.
Ронан продолжал прокручивать список игр, прежде чем остановился на одной, которая не имела никакого сходства с розовым.
— Царство Террора Принцессы?
Ее глаза загорелись.
— Да!
Я не смогла сдержать смех.
Она выхватила телефон из рук Ронана и погрузилась в Царство Террора Принцессы. Через несколько секунд из телефона донеслись звуки: скрежет лезвий, стоны боли и крик: «Отрежь ему голову!»
— Ну, это выглядит уютно.
Я повернула голову и увидела Кристиана в дверях, одетого в костюм-тройку без единой зацепки. Я пошевелилась, немного смущенная тем, что по доброй воле оказалась в постели его брата — того самого, который связал меня голой, когда Кристиан был здесь в последний раз. Хотя он, казалось, не был удивлен или даже заинтересован во мне, что облегчило любую неловкость.
Кристиан был из тех мужчин, от одного взгляда на которых у девушек пересыхает во рту, но каким бы безупречным он ни был, я предпочитала недостатки его брата. Этот шрам на нижней губе. Все татуировки. Его измученную душу я видела теплой только для себя.
Кристиан был похож на Архангела Гавриила. Ронан был каждой частичкой Дьявола. Я знала, что если бы они стояли по разные стороны переулка, а я убегала от опасности... я бы прыгнула в объятия Дьявола.
— Твоя дочь пожаловалась на эмоциональную травму, которую ты ей только что нанес, — сказал Ронан. — Что я буду за дядя, если прогоню ее?
— Плохим, — ответила девочка, не отрываясь от игры.
Я прикусила губу, сдерживая улыбку.
— Кэт, — предостерегающе произнес Кристиан.
Она взглянула на него и с невозмутимым видом.
— Папа.
— Завтрак прямо сейчас.
— А блинчики будут? — бросила она вызов.
Кристиан прищурился. Его дочь смотрела ему прямо в глаза. Напряженная молчаливая битва отца и дочери происходила передо мной, и это было завораживающе.
— От тостов и каши у меня болит живот, папа, — тихо сказала Кэт.
Она взглянула на него из-под опущенных ресниц, и показалось, что именно в этот момент отец взмахнул белым флагом.
— Хорошо. Блины. Но ты закончишь играть после того, как поешь.
Она широко улыбнулась, спрыгнула с кровати и бросилась в объятия отца. Он поднял ее, и она поцеловала его в щеку.
— Я люблю тебя, папа.
Его взгляд смягчился.
— Я тоже люблю тебя, malen'kaya volchitsa.[120]
Когда он повернулся, чтобы уйти, Кэт обняла его за плечи и сказала:
— И фруктовые хлопья. Это сделало бы меня такой счастливой, папа!
По влюбленному выражению лица Кристиана было ясно, что в блинах его дочери будет шоколад и радужные хлопья, будь то ад или высокая вода.
Ронан уронил голову на спинку кровати и усмехнулся — я могла только предположить — как сильно его брата выпороли. Кристиан мрачно посмотрел на него, потом на меня, потом снова на брата. Глаза Ронана сузились. Едва заметная улыбка тронула губы Кристиана, и он вынес Кэт из комнаты.
Их отсутствие оставило грызущую дыру в груди. Я подумала о своем отце и о том, что его любовь никогда не была такой глубокой, как то, что я только что увидела в глазах Кристиана. Я могла сосчитать по пальцам одной руки, сколько раз он говорил мне, что любит меня; я жаждала его внимания и редко получала даже объятия. Чувство вины росло в моей груди из-за таких мыслей. Папа жертвовал собой ради меня; разве это не было самым сильным выражением любви?
И все же меня терзала тоска по той выразительной любви, которой у меня никогда не было, и что скоро она будет потеряна для меня навсегда.
— Ронан, — сказала я с беспокойством. — Я хочу поговорить с отцом.
Держа телефон в руке, он бросил на меня взгляд. Блеск в его глазах был непоколебимым.
— Нет.
Я судорожно сглотнула.
— Пожалуйста... я могу больше не увидеть его в ближайшее время, и мне действительно это нужно. Мне действительно нужно с ним поговорить.
Он посмотрел на меня с минуту, затем потянулся к тумбочке, вытащил мой телефон и протянул его мне.
— Поставь на громкую связь.
Я вздохнула с облегчением.
— Хорошо.
Когда я дрожащими руками включила телефон, на меня обрушилось множество сообщений. Большинство от Картера. Много от Картера. Этот человек почти не обращал на меня внимания, если только мы не были на обязательном свидании. Мне стало интересно, не попал ли он в беду от отца за то, что позволил своей почти невесте исчезнуть с лица земли.
Найдя папин телефон, я поколебалась, прежде чем нажать кнопку «Позвонить» и включить громкую связь. Я положила телефон на бедро, мой желудок бурлил с каждым пронзительным гудком. Потом они остановились.
— Алексей.
У меня перехватило горло.
— Папа.
Он вздохнул с облегчением.
— Мила...
По моей щеке скатилась слеза. Краем глаза я заметила, как Ронан встал и подошел к окну.
— Привет, папа.
Я не знала, что еще сказать и почему это было так неловко.
— Как ты?
— Я в порядке.
Просто в постели своего врага по доброй воле. Чувство вины разгоралось у меня внутри.
— Ты действительно в порядке? Или говоришь это только потому, что этот ублюдок подслушивает?
Моя кожа покрылась мурашками от оскорбления, требование защитить Ронана поднялось в горле, но я не знала, какую роль здесь играть. Слишком много враждебности окутывало комнату, будто одно неверное слово могло заставить ее взорваться.
— Он здесь и слушает. Но клянусь, я в порядке.
Я практически слышала, как крутятся шестеренки в голове отца, удивляясь, почему Ронан позволил мне поговорить с ним. Этот телефонный звонок не принесет Ронану никакой пользы. Папа, должно быть, поверил мне, потому что сказал:
— Khorosho[121]. Мила, нам нужно кое-что обсудить. То, что касается тебя после моего ухода.
Еще одна слеза скатилась по щеке.
— Хорошо.
— Ты должна выйти замуж за Картера, ангел.
Плечо Ронана напряглось, и он повернулся ко мне лицом, но... Я не могла найти в себе мужества взглянуть на него.
— Я знаю, что он не был твоим первым выбором...
— Он никогда не был моим выбором, — ответила я, впервые в жизни оборвав отца.
Я услышала, как он заскрежетал зубами.
— То, что ты хочешь, сейчас не имеет значения. Что важно, так это держать тебя в безопасности.
— Как Картер мог так поступить? Он профессиональный Плейбой.
Ронан расхаживал по комнате, с каждым шагом заставляя меня все больше нервничать.
— Отец Картера занимает очень влиятельное положение в Майами. Вот почему я с самого начала поощрял эту помолвку. Он был бы уже высечен в камне, если бы ты не улетела в Москву и прямо в лапы Дьявола.
Его голос стал тише, что означало, что он внутренне кипел.
Его гнев был шепотом по сравнению с гневом другого человека в комнате. И оба они начинали заставлять меня гореть от разочарования, заставляя следующие слова слетать с моих губ.
— Тогда почему бы мне просто не выйти замуж за отца Картера?
Длинная пауза.
— Он женат.
— Ужасно. Я поняла, что у меня есть пунктик насчет мужчин постарше. — я позволила своим глазам встретиться с глазами Ронана, которые светились темным, неистовым светом. Не в силах сдержать его волнение, я отвернулась. — Папа... я не хочу выходить замуж за Картера.
— Ты не понимаешь, Мила. Если ты не хочешь жить на улице, ты выйдешь за него замуж. Когда меня не станет, денег не останется. Я правильно тебя воспитал, но боюсь, что облажался, когда дело касается твоих братьев.
Братьев.
Я дошла до того, что даже не моргнула, узнав, что у меня есть братья. Множественное число. Мне казалось, что вся моя жизнь была ложью, и именно здесь начиналась настоящая я.
— Они все вычистят, Мила. Дом в Майами. Всё. Мне нужно знать, что о тебе позаботятся.
Я потерла холодную гусиную кожу на бедре.
— Я думала, ты сказал, что Иван позаботится обо мне.
Так тихо, что у меня упало сердце.
— У Ивана сейчас другие требования, о которых нужно позаботиться.
Он имел в виду, что Иван больше не хочет иметь со мной ничего общего. Показалось, что кто-то ударил меня ножом в грудь. Может, я и не любила Ивана в романтическом ключе, но любила как друга. Я теряла отца и лучшего друга. Одна. Я еще даже не была одна, но от этого отсутствия у меня все кости пустели.
— Хотел бы я, чтобы это было по другому. Но все должно быть именно так.
— Мои братья... они не помогут мне?
Пауза.
— Прости, ангел.
Мое сердце покинуло тело, чтобы плыть вдалеке, в то время как слезы текли по щекам. Отторжение впилось когтями в мою холодную кожу.
— Ты сделаешь это для меня, Мила. Не дай мне умереть, не зная, что с тобой будет.
Я не собиралась выходить замуж за Картера. Нет, если я настолько бедна, что вынуждена жить на улице. Я никогда не подчиню себя той жизни, в которой буду чувствовать себя потерянной. Но у меня также не хватило духу отрицать последнее желание моего отца. Даже если это была ложь.
— Хорошо, — тихо сказала я. — Я выйду за него замуж.
Ронан схватился за спинку кровати, и я услышала треск.
Папа выдохнул.
— Я очень рад, ангел. А теперь мне пора.
— Подожди, — выпалила я. Этот вопрос не требовал разрешения. Он вырвался из глубин меня, как вулкан. — Женщина, которую ты убил в ту ночь, была моей мамой?
Мне не нужно было уточнять, что я говорила о блондинке, лежащей в луже крови на полу его библиотеки. Он знал, кого я имею в виду под липким молчанием на другом конце линии, но у него не было возможности ответить.
Ронан схватил телефон и положил трубку.
Я оцепенело сидела, чувствуя, как лед растекается по венам. Потому что я знала правду. Я знала, что мой отец убил мою маму. Я знала, что именно ее кровь запятнала мои воспоминания о животных и детстве.
И Ронан тоже знал.