33 глава
Ронан
Fudgel — притворяясь, что работаешь, на самом деле ничего не делаешь.
Альберт схватил банкира за воротник и ударил кулаком в лицо. Кровь и слюна полетели по воздуху. Откинувшись на спинку стула, я поймал и сузил глаза на светлых волосах на рукаве рубашки. Моим первым побуждением было вырвать прядь, будто она несла в себе плотоядный штамм бактерий. Волосы были светлые. И в эти дни, цвет заставил мою грудь ощутить себя нелепо напряженной.
Ощущение было кармой.
Я знал, что она догонит меня. И вот она здесь, заставляя меня чувствовать себя чертовски неловко с единственной прядью волос Милы. Она прижималась ко мне, даже когда ее не было рядом. Ее летний запах, ощущение ее ног, обернутых вокруг меня, звук ее смеха... все это проникло под мою кожу глубже, чем когти.
Кулак Альберта взлетел вверх. У банкира хрустнула челюсть, и зуб скользнул по моему столу.
Карма могла бы дать мне что-то более легкое, например, надвигающуюся атомную бомбу или ядерную катастрофу. Но нет, карма воздала мне чувствами. Кошмар.
Альберт пнул лежащего под ребра. Он пытался блокировать удары руками. Плохое решение. Ботинок врезался в его голову, хотя я смутно обратил на это внимание, мой разум застрял в облаках, вызванных Милой.
Я был внутри нее достаточно много раз, чтобы запомнить каждый сантиметр ее тела. Мое любопытство на этом фронте должно быть удовлетворено. Хотя удовлетворение — это чувство хорошо проделанной работы, а не потребность выполнять ее снова и снова, пока я не умру.
Болезненные стоны Сергея наполнили комнату, когда я уставился на прядь волос на моем рукаве, наслаждаясь тем фактом, что она была рядом, и ненавидя ее все равно.
Хотелось бы думать, что мой интерес к Миле был связан только с ее телом, но я никогда не говорил с девушкой так много, как с ней, не испытывая тяги к самоубийственной скуке. И все же, я тот, кто завязывал разговор, даже находясь глубоко внутри нее, просто чтобы услышать, что ее рот должен был сказать. Правда заключалась в том, что у Милы могли быть брекеты и проказа, и я все равно хотел бы трахнуть ее шесть раз в Воскресенье.
Я провел большим пальцем по губе, смирившись с неприятным осознанием, в то время как Альберт схватил Сергея за волосы и швырнул его в стену. Боковой столик разлетелся вдребезги под тяжестью банкира.
Меньше сорока восьми часов. Именно столько времени у меня оставалось до заключения сделки с Алексеем. Он единственный, кому вынесли смертный приговор, хотя почему-то мне казалось, что меня наебывают. Проходящие минуты дразнили меня, поселяясь под кожей с острым чувством, от которого я не мог избавиться.
Голова Алексея больше не казалась Миле подходящей заменой. Она стоила еще миллионы... и украденную Эйфелеву башню. Когда напряжение сжало мое тело, обжигая грудь, я задумался, не попросить ли именно об этом.
Это даст мне больше времени — больше времени, чтобы изгнать Милу из моей крови. Хотя, если все пойдет по-прежнему, она будет только проникать глубже. Не говоря уже о том, что эта встреча говорила мне, что единственное, чего у меня сейчас не было на моей стороне, — это время.
Альберт идеально вытер стену лицом Сергея. Рамы для картин упали, и осколки стекла посыпались на пол. В любой другой день у меня нашлось бы что сказать по поводу того, что Альберт уничтожил мой кабинет, но все, на чем я мог сосредоточиться, это на знаке Милы, который она оставила, и как скоро это станет единственным, что я от нее найду.
При мысли о том, что мне придется толкать ее в объятия Алексея, мне словно раскаленное железо вонзилось в ребра. Мысль о том, что Иван один из них, заставила меня заскрежетать зубами. Очевидно, ревность представляла себе, как он разбивает голову другого мужчины о стену. Пять раз. Зловещее чувство охватило меня, сказав, что она моя — каждый желтый, болезненно сладкий сантиметр ее глаз.
Альберт ударил Сергея лицом о стол, и кровь брызнула на мои испачканные чернилами руки. Те самые, что отделят голову отца Милы от его шеи.
Она дала мне своё прощение.
Мне нечего было ей дать, кроме мести.
Я смахнул волосы с рукава и позволил им упасть на грязный ковер.
— Я виделся с ним! — наконец выдохнул Сергей по-русски, привалившись к стене от очередного удара в живот.
Придерживая ладонью кулак Альберта, я ждал, что Сергей продолжит.
— Я... я встречался с Алексеем, — повторил он, переводя опухшие глаза с Альберта на меня.
— Это мы уже выяснили, — протянул я и откинулся назад. — Ваша с ним встреча должна была состояться потому, что вы с Алексеем скрываете роман.
— Что? — он разинул рот. — Н...
— Потому что, если вы не трахались, — мои глаза посуровели, — То могу предположить, что обсуждали бизнес. Мой бизнес. Так что это было? Ты трахаешься с Алексеем, или ты крыса?
Судя по выражению его лица, я поставил его в невыносимое положение. Он вытер кровь с носа тыльной стороной ладони, его глаза устремились к выходу, до которого он никогда не доберется.
— Я... мы ничего не обсуждали, клянусь, — ответил Сергей. — О-он только задал мне несколько вопросов...
— Например, кто будет наебывать. — я кивнул, как будто все понял.
Он разволновался, бормоча:
— Нет! У меня не было выбора! Он приставил пистолет к моей голове!
Я приподнял бровь.
— Значит, ты определенно на дне.
Его покрытое синяками лицо побагровело.
— Мы не трахались! Я не гей! Алексей спросил меня об акциях и ликвидных активах, а также о том, чтобы перенаправить часть твоих денег на счет. Сказал, что я получу десять процентов, если сделаю это. — у него перехватило дыхание, и когда он понял, сколько сказал, его двойной подбородок задрожал. — Боже.
Я ядовито улыбнулся.
Дрожащими руками Сергей достал из кармана носовой платок и вытер пот со лба.
— Я могу это исправить! Просто позволь мне все исправить. Пожалуйста... — заскулил он. — У меня семья.
Алексей падал, раскачиваясь. Любой другой предположил бы, что его главный план состоял в том, чтобы перенаправить все мои средства так, чтобы я не мог платить своим дилерам и, следовательно, моим людям, что разрушило бы их лояльность и оставило бы меня жить печальной, одинокой жизнью физического работника. И, по-видимому, чистильщик труб был вне игры. Но, зная Алексея, это было всего лишь одно раздражающее отвлечение из множества других, которые наверняка придут.
— Алексей не предложил тебе и десяти процентов, — заявил я.
Сергей сглотнул.
— Я не понимаю, о чем ты говоришь.
Возможно, сейчас Алексей и загнан в угол, но леопард не может изменить свои пятна. Мужчина держался за пенни, будто каждый из них был еще одним днем его жизни. Его жадность была одной из причин, почему мне было так легко пробиться из низов его рядов в его собственное мягкое кожаное кресло.
— В наши дни делают отличные протезы, — объявил я.
Беглый взгляд Сергея остановился на мне.
— Я... я не понимаю.
С него капал пот.
Мои глаза задумчиво сузились.
— Я полагаю, что скорость набора текста может быть не на должном уровне, но, по крайней мере, ты все еще сможешь подтереть свою задницу.
Широко раскрытые глаза банкира понимающе опустились на его руки.
— Подожди...
Вмешался Альберт.
— Я читал, что новые протезы рук могут даже играть в камень, ножницы, бумагу.
— Камень, бумага, плоскогубцы, — поправил я, переводя взгляд на Альберта. — Они еще не умеют резать ножницами.
— Значит, в этой команде не должно быть девушек, — весело заметил Альберт.
Я усмехнулся.
— Он предложил мне девушку!
Я перевел взгляд на Сергея.
— Прости, что?
— Он предложил мне девушку.
Постукивая ручкой по столу, чтобы скрыть отвращение, я протянул:
— Значит, он все еще торгует плотью.
Сергей Неловко поежился.
— Как выглядит эта девушка? Уверен, что он показывал тебе фотографию.
Он порылся в бумажнике и вытащил маленькую фотографию, не в силах скрыть вспышку гордости в глазах, когда положил ее на мой стол. Я придвинул ее ближе. Фотография была похожа на снимок из журнала, кроме того, что девушка была полностью обнажена. Не старше восемнадцати, она стояла перед белой стеной, окрашенной желтым от сигаретного дыма. Какой бы красивой она ни была, ее внешность портили синяки и затуманенный героином взгляд.
— Она определенно на шаг выше твоей жены.
Сергей не знал, стоит ли ему оторваться — нехорошо ли называть купленную рабыню красивее жены, — но в конце концов воспринял это как комплимент.
— Она из Франции... из Парижа.
— Ах, город любви. Как романтично. Хотя, несмотря на то, что она избита, у нее, возможно, нет для тебя очень любовных слов.
Его взгляд стал жестче.
— Она научится.
Я улыбнулся.
— Возможно, но учить будешь не ты.
Альберт вытащил пистолет, и в воздухе раздался выстрел. Тело Сергея с глухим стуком упало на пол, в его глазах все еще стояли мечты о несовершеннолетней секс-рабыне.
Я вытащил окровавленные бумаги, скрепил их вместе и пододвинул к Альберту.
— Отнеси это в банк и скажи Леониду, что мне нужен новый банкир. — я бросил фотографию девушки поверх бумаг. — И сожги это.
— Что ты хочешь сделать с ним?
Альберт пихнул Сергея ботинком в ногу.
— Используй его как мишень для стрельбы. Скорми рыбам. Мне плевать.
— Похоже, это и есть твоё нынешнее положение. Ну... кроме одной вещи.
Я поднял тяжелый взгляд на Альберта.
— Почему ты все еще здесь? Банк закрывается через час.
Он схватил бумаги со стола.
— Грузовик здесь, но, очевидно, мне нужно доставить очень важные бумаги.
Альберт позвал меня отвлечься сегодня, но я отказался.
— Я позабочусь о грузовике, — отрезал я и встал, перешагнув через тело Сергея на пути к двери.
Я вошел в заднюю комнату и сразу попал в бордель. Штаны Андрея собрались вокруг его лодыжек, пока он трахал девушку, прислонившись к полке, ее ноги обхватили его бедра.
Раздражение нарастало, мой взгляд скользнул к Косте, сидящему за карточным столом и запихивающему в рот горсть арахиса. Его младший брат Вадим уставился на трахающуюся пару широко раскрытыми глазами. Я занимался сексом в его возрасте, но не был лучшей моделью для подражания.
Эта сцена никогда не беспокоила меня раньше, хотя теперь она напомнила мне о сексе с Милой. Казалось, сегодня я не могу прожить и минуты без этого, и данное знание действовало на меня раздражающе.
Я схватил Вадима за воротник пальто и потащил его со стула к задней двери. Потом понял, что узнаю эти женские стоны, и замер, мрачный смешок вырвался из меня.
— От тебя несет отчаянием, Надя.
— От тебя, наверное, разит Американкой! — крикнула она, задыхаясь между равномерными шлепками плоти.
Костя уронил несколько орешков, его глаза потемнели. Я бросил на него предостерегающий взгляд и кивнул на заднюю дверь, приказывая немедленно убираться. Он встал и вышел.
— Это из-за нее ты меня игнорируешь, да? — спросила Надя из-за плеча Андрея, казалось, только теперь терпя его толчки.
По-видимому, его это вполне устраивало. Он ускорил темп.
— Твоя ревность становится невыносимой, — резко ответил я.
Я был удивлен, что Надя думала, что у меня будут проблемы с тем, чтобы она трахалась с кем-то другим, когда мне было наплевать. Черт, я даже наблюдал за ней вместе с другими. Она либо думала, что мои чувства изменились, либо это была просто отчаянная попытка привлечь к себе внимание.
— Ты не приходил ко мне уже несколько недель! Что мне оставалось делать?
Сухое веселье наполнило меня тем фактом, что она верила, что это ее лучший вариант. Я крепче вцепился в воротник пальто Вадима, когда он попытался убежать, чтобы лучше видеть.
— Ты нуждаешься в терапии.
— Я? — она казалась смущенной.
Андрей застонал, и я потянул Вадима к задней двери, закончив разговор.
— Подожди! — взмолилась Надя. — Приходи сегодня.
— Нет, спасибо, — усмехнулся я. — Я не любитель очередей.
У меня мурашки побежали по коже при мысли о том, что я снова буду трахать Надю. Я бы лучше засунул свой член в захудалую дыру славы.
Не говоря уже о том, что я не пользовался презервативом с Милой и отказался от него сейчас. Возможно, я и не хочу думать о ней, но я знал, что у меня не хватит силы воли перестать трахать ее, так что это означало, что на моем члене ее соки на данный момент. Дерьмо... это похоже на моногамию. Странно, но эта мысль не беспокоила меня, пока Мила в моей постели.
— Андрей, у тебя есть минута, чтобы закончить с ней, а иначе я сам тебя приведу к себе.
— Понял, босс.
— Ронан, подожди...
Задняя дверь захлопнулась за мной.
Костя уже помогал водителю разгружать грузовик наполненный замороженным мясом и кокаином. Я отпустил Вадима, который споткнулся в сонном состоянии подростковой похоти, прежде чем успел встать на ноги.
— Проклятье, — пробормотал он и тряхнул головой, словно пытаясь прийти в себя. — Кажется, я влюбился.
Я рассмеялся.
— Ты изменишь свое мнение, когда поймешь, что у тебя есть стандарты. Или только один.
— Я не знаю, что это, но когда я увидел ее, мне показалось, что я не могу дышать. Потом я почувствовал... покалывание во всем теле.
Костя подпер заднюю дверь ящиком.
— Похоже на вшей.
Вадим нахмурился.
— Заткнись. У меня нет вшей.
— Только потому, что ты никогда не мочил свой член.
Малыш покраснел.
— Может быть, потому, что у меня есть стандарты.
— Секунду назад ты даже не знал, что это такое.
Я взял у водителя журнал, нацарапал свою подпись и вернул его обратно.
— Теперь знаю, — упрямо ответил Вадим. — И я понимаю, что они у меня есть.
— Значит, ты определенно будешь протестовать, если Надя Смирнова захочет, чтобы ты трахнул ее, когда Андрей закончит.
Выражение лица Вадима было растерянным, что заставило всех рассмеяться.
— Не думай об этом слишком сильно, — сказал Костя. — Это никогда не случится. У тебя ничего нет, что девушка хотела бы.
— Чего хотят девушки?
Прислушиваясь к их разговору, я взял у водителя сигарету и прислонился к грузовику.
— Деньги, — сказал ему брат.
Очевидно, это была плохая новость для Вадима, который взглянул на свои ботинки, прежде чем спросить:
— Что ещё?
— Большой член.
Малыш поднял бровь.
— Значит, у тебя нет того, чего хотят девушки.
Я со смешком выдохнул.
— А ты мелкий говнюк.
Костя бросил свой ящик и пошел за Вадимом, который помчался за ним по аллее, всю дорогу осыпая оскорблениями за маленький член.
Я затянулся сигаретой и подумал о том, чего хотят девушки и как изменилось мое мнение, когда в уравнение вошла Мила.
— Отвали, парень, — рявкнул водитель, закрывая заднюю дверь грузовика, но обмен репликами был всего лишь фоновым шумом, мои мысли были сосредоточены на девушке, которую я держал в плену в своем доме.
— Я умираю с голоду, сэр.
Мила хотела свечи, мир во всем мире и, скорее всего, много домашних животных.
— Поговори со своей матерью об этом.
— У меня нет ее!
— Это не моя проблема.
Мила, наверное, даже больше полюбила бы меня, если бы у меня был маленький член. Держу пари, что это напомнило бы ей о птенце, которого ей нужно было бы кормить.
— Эй, пусти меня, толстяк!
Неприятное чувство пронзило меня, когда я понял, что Миле было бы все равно, если бы я остался без гроша.
— Твоя мать, вероятно, шлюха! — завопил парень. — И она такая толстая и уродливая, что ей платят за то, чтобы она не снимала одежду!
Это, наконец, привлекло мое внимание к происходящему в моем переулке. Я оттолкнулся от грузовика и увидел, как водитель тащит парня, а тот бьет его кулаком в живот, в попытке освободиться. Итак, это был голодный мальчик, лишенный мамы. И с творчески грязным ртом. Он укусил водителя, и тот с грубым проклятием бросил его на тротуар. Водитель двинулся, чтобы ударить его, но мое «Нет» заморозил его кулак в воздухе.
— Сопляк, — пробормотал он парню, прежде чем направиться обратно к грузовику.
— Эй, мистер! — крикнул мне мальчик и поднялся на ноги. — Не могли бы вы дать мне несколько монет?
На вид ему было всего девять или десять лет, и он казался маленьким для своего возраста, но то, как он придвинулся ближе, сложив ладони чашечкой, словно сирота из кино, заставило меня прищуриться. Я знал, что произойдет, еще до того, как это произошло, хотя было уже слишком поздно реагировать.
Он навел на меня пистолет, выстрелил и убежал, как летучая мышь из ада. Боль пронзила мою руку, заставив выронить сигарету. Я с досадой посмотрел на никотин, потом на мальчика, бегущего по аллее.
— Ты плохо стреляешь, мальчишка, — прорычал я ему вслед.
Он повернулся и показал мне два средних пальца.
Маленький ублюдок.
Андрей вылетел через заднюю дверь, брюки расстегнуты, пистолет уже наготове. Увидев удаляющегося мальчишку, он бросился было за ним, но остановился, когда я сказал:
— Пусть уходит.
Это не тот парень, который стрелял в меня. Это был человек Алексея. Презрение вспыхнуло в моей груди, зная, что я буду занят с большим количеством его дерьма весь день.