×××
С самого утра день обещал быть непростым. Уроки отменили ради поездки, но Феликс не чувствовал радости. Привычная рутина была заменена хаосом сборов, громкими криками одноклассников и общей суетой, которая только усиливала его раздражение. Впрочем, дело было вовсе не в этом. Его раздражение вызвано не ранним подъемом, не предстоящей долгой дорогой, а человеком, с которым ему предстояло провести целый день.
Хван Хёнджин. Самоуверенный, дерзкий и непозволительно красивый. Его длинные пальцы небрежно поправляли идеально уложенные волосы, а легкая усмешка, почти насмешка, неизменно украшала губы. Словно сошедший с обложки модного журнала, он был типом человека, который притягивал к себе взгляды. Хёнджин умел быть в центре внимания, даже когда не старался, что Феликса отчего-то всегда злило.
С ним было сложно. Нет, не просто сложно - невыносимо. Хёнджин будто находил удовольствие в том, чтобы задевать его, выводить из себя, а потом с невинным видом притворяться, что он ничего такого не сделал. Их ссоры были регулярны, порой даже предсказуемы. Они спорили на уроках, не могли спокойно разделить общий проект, даже при случайной встрече в коридоре Феликс чувствовал, как его ладони сжимаются в кулаки от одного лишь присутствия этого человека.
Ирония заключалась в том, что все вокруг обожали Хёнджина. Друзья шутили, что они с Феликсом как два полюса магнита - противоположности, которые никак не могут спокойно существовать рядом.
И вот, стоило только Феликсу сесть в автобус, как над его ухом раздался голос, который он узнавал мгновенно.
- Ты же понимаешь, что нас снова посадят вместе, - ухмыльнулся Хёнджин, проходя мимо, небрежно бросая свою сумку на сиденье рядом с Феликсом.
Его тон был излишне веселым, а взгляд - почти лукавым. Казалось, что сама ситуация его забавляла.
Феликс тяжело вздохнул, чувствуя, как внутри уже поднимается волна раздражения. Он бросил короткий взгляд на Хёнджина, намеренно отводя глаза сразу же. Невыносимый блеск этой наглой улыбки действовал ему на нервы.
- Если ты будешь молчать весь путь, я это переживу, - бросил он, стараясь говорить ровно, хотя в голосе скользнула нотка раздражения.
Хёнджин сел рядом, устроившись так, будто этот автобус был его личным. Его локоть едва заметно задел Феликса, заставляя того напрячься еще сильнее.
- О, Феликс, ты так груб. Но знаешь, молчать в твоём обществе слишком скучно, - отозвался Хёнджин, небрежно перекинув ногу на ногу.
Его тон был таким нарочито беззаботным, что Феликс почувствовал, как стиснутые кулаки начинают покалывать.
Учитель, решивший рассадить их вместе под предлогом «укрепления командного духа», явно не осознавал масштаба напряжения между ними. Феликс буквально кожей чувствовал каждое движение соседа, каждую искру, которую тот будто специально добавлял в их невидимое противостояние.
"Это будет очень долгая поездка," - подумал он, изо всех сил стараясь не поддаваться нахлынувшим эмоциям.
Когда автобус тронулся, внутри воцарился легкий гул голосов. Одноклассники разговаривали, смеялись, перебрасывались шутками. Кто-то уже достал перекус, кто-то листал соцсети на телефоне. Атмосфера была легкой и беззаботной, но только не для Феликса.
Он уселся ближе к окну, словно намереваясь отгородиться от остального мира. В руке он сжимал наушники, но так и не надел их. Не потому, что не хотел послушать музыку, а потому, что остро ощущал присутствие человека рядом.
Каждое движение Хёнджина, каждая смена положения его тела отдавала вибрацией, передаваясь через сиденье. Легкий запах его одеколона был почти неуловим, но Феликсу казалось, что он окутывал всё вокруг.
"Почему он всегда должен так себя вести?" - раздраженно подумал Феликс, краем глаза замечая, как Хёнджин лениво разваливается на сиденье.
- Ты собираешься молчать весь путь? - раздался голос, который он надеялся не услышать.
Феликс стиснул зубы, стараясь сохранить спокойствие.
- А что, тебе есть дело до этого? - бросил он, даже не оборачиваясь.
- Просто думаю, ты без меня не справишься, - с лёгким смешком произнес Хёнджин, опираясь локтем на спинку сиденья перед собой.
Этот тон - дерзкий, ленивый, словно небрежная улыбка, переведённая в слова - всегда выводил Феликса из себя. Его пальцы вцепились в подлокотник, а плечи напряглись.
- Уверен, что справлюсь, - коротко ответил он, стараясь не выдать свои эмоции.
Но это было невозможно. Щёки начали предательски гореть от раздражения.
Этот Хван Хёнджин умел довести его до грани одним лишь взглядом. Даже сейчас, не глядя в его сторону, Феликс чувствовал, что тот смотрит на него - слишком внимательно, слишком сосредоточенно.
Каждое слово, сказанное Хёнджином, застревало в голове. Оно словно пульсировало в висках, вызывая новую волну раздражения.
Но раздражение было странным. Оно смешивалось с чем-то ещё - с ощущением, от которого у Феликса становилось не по себе. Каждый раз, когда Хёнджин подходил ближе, когда их взгляды пересекались, казалось, будто между ними пробегает ток. Его взгляд прожигал насквозь, вызывал непрошеную дрожь в животе.
"Чёрт, почему он так действует на меня?"
Это чувство злило сильнее всего. Оно напоминало, что в этой вражде есть что-то, о чём Феликс упорно отказывался думать.
Дорога затягивалась, и шум в автобусе постепенно стихал. Веселые голоса сменились сонным шёпотом, некоторые одноклассники уже начинали дремать, укрывшись куртками или прислонившись к холодным окнам. Мягкие солнечные лучи пробивались через стекло, окрашивая всё вокруг в теплые золотистые тона, и воздух в салоне начинал казаться слишком тяжелым, почти убаюкивающим.
Феликс сидел у окна, его взгляд скользил по размытым пейзажам за стеклом: пробегающим деревьям, полям, редким домам. Но он не видел их по-настоящему. Упрямо стиснув челюсти, он старался сосредоточиться на чем угодно, кроме человека рядом.
Сонливость подкрадывалась незаметно. Постепенно глаза начали закрываться, дыхание замедлилось. Он упрямо боролся с этим состоянием, но тёплый свет и монотонный гул двигателя делали своё дело. Сознание становилось туманным, и Феликс даже не заметил, как его голова сначала наклонилась чуть вбок, а затем полностью опустилась.
Первым, что почувствовал Хёнджин, был неожиданный вес на своём плече. Его тело напряглось, готовое отстраниться, но когда он обернулся, его взгляд остановился на лице спящего Феликса.
Феликс.
Его обычно строгие, чуть нахмуренные брови теперь были расслаблены, губы приоткрылись в тихом, размеренном дыхании. На свету веснушки на его коже стали ещё заметнее, а длинные ресницы отбрасывали тени на щеки. Он выглядел удивительно мягким, даже хрупким, и это заставило Хёнджина замереть.
Губы Хёнджина тронула невольная слабая улыбка.
«Маленький заносчивый Ли Феликс. Даже во сне упрямый», - с легкой насмешкой подумал он, хотя эта мысль уже не несла в себе того раздражения, что всегда сопровождало их разговоры.
Голова Феликса постепенно начала соскальзывать с его плеча. В момент, когда он вот-вот мог бы проснуться от неудобства, Хёнджин, почти машинально, подставил колени.
- Какой же ты беспечный, - тихо пробормотал он, словно обращаясь к самому себе.
Он смотрел на Феликса, его короткие пальцы, сжатые в кулак, словно во сне тот продолжал бороться с чем-то. Лёгкий вздох сорвался с губ Феликса, и Хёнджин поймал себя на том, что больше не может отвести взгляда.
Все их ссоры, все язвительные замечания казались сейчас такими далёкими. Впервые он видел Феликса без этой его привычной маски упрямства и колючести. И эта неожиданная близость, эта уязвимость, которую Хёнджин даже не думал увидеть, странно тронула его.
Он усмехнулся, качая головой, но не отстранился. Вместо этого он остался неподвижным, стараясь не двигаться, чтобы не разбудить спящего. Автобус продолжал двигаться, но для Хёнджина время будто остановилось.
Хёнджин сидел неподвижно, его тело словно превратилось в камень. Он боялся даже пошевелиться, чтобы не разбудить Феликса, и одновременно удивлялся собственной готовности терпеть неудобства ради этого человека. Его взгляд скользил по лицу соседа, изучая каждую деталь, которую раньше он либо игнорировал, либо просто не замечал.
Бледная кожа Феликса на солнце казалась почти прозрачной, едва заметные веснушки, обычно скрытые тенью, стали ярче, как тонкая россыпь звезд на ясном ночном небе. Его ресницы - длинные и густые - отбрасывали мягкие тени на щеки, а губы, чуть приоткрытые во сне, казались странно спокойными.
Хёнджин поймал себя на том, что задержал дыхание. Его сердце, обычно уверенно и ритмично отбивающее такт, вдруг замедлилось, сбилось с привычного ритма. Словно внутри него зародилось что-то, чему он не мог дать имя.
Странное тепло разливалось по груди, накатывая волнами. Оно было одновременно приятным и тревожным, как шёпот чего-то запретного. Он пытался отмахнуться от этого чувства, как от назойливой мухи, но оно не исчезало.
"Почему я так смотрю на него?" - пронеслось в голове, и Хёнджин едва заметно нахмурился.
Ему хотелось найти объяснение, рационализировать свои мысли. Ведь это просто Феликс - его вечный противник, колючий и раздражающий. Человек, с которым он спорил из-за пустяков, которого поддразнивал ради удовольствия.
Но где-то глубоко внутри он знал правду. Может, он никогда по-настоящему не считал Феликса своим врагом. Может, это чувство было лишь удобной маской, под которой пряталась неразрешимая симпатия.
И сейчас, глядя на Феликса, который наконец позволил себе расслабиться, Хёнджин вдруг понял, насколько сильно он привык к его присутствию. К его упёртости, к его дерзким ответам, к этим огонькам в глазах, которые загорались всякий раз, когда они спорили.
Без этого было бы... пусто.
Его взгляд невольно задержался на мягких чертах лица Феликса. В тишине салона Хёнджин внезапно почувствовал себя уязвимым, словно все его тщательно выстроенные стены готовы были рухнуть в одну секунду.
Он опустил глаза, тихо вздохнув, но так и не сдвинулся с места. Вместо этого он оставался рядом, позволяя Феликсу продолжать спать на своих коленях, будто между ними не было тех колких слов и бесконечных споров.
Когда автобус резко притормозил, Феликс очнулся так внезапно, что его дыхание сбилось. Он моргнул несколько раз, пытаясь сосредоточиться и понять, что произошло. Вокруг него всё ещё царила полудрёма: одноклассники выглядели сонными, кто-то с недовольным ворчанием поднимал голову.
Феликс инстинктивно выпрямился, его тело заняло привычную напряжённую позу. Но внезапно он почувствовал нечто странное - лёгкое тепло, lingering на его лице, шее, плечах. Секунду он просто смотрел перед собой, а затем... медленно опустил взгляд.
Его глаза расширились от осознания. Он только что спал на коленях Хван Хёнджина.
"Нет-нет-нет", - в панике пронеслось в голове, но факт был неоспорим. Сердце Феликса забилось в два раза быстрее, а дыхание стало прерывистым.
- Ты... Почему ты меня не разбудил?! - прошептал он, но его голос прозвучал скорее растерянно, чем гневно. Щёки начали гореть, а по коже пробежали искры стыда.
Хёнджин посмотрел на него так, словно ждал именно этой реакции. Его губы изогнулись в лёгкой, почти лукавой улыбке, но во взгляде было нечто неожиданно мягкое.
- Ты был слишком милым, чтобы мешать, - спокойно ответил он, и в его голосе прозвучало нечто, что заставило у Феликса дрогнуть всё внутри.
Эти слова ударили сильнее, чем могли бы самые язвительные насмешки. Милым? Феликс чувствовал, как его лицо буквально полыхает, и этот жар, кажется, отдавался даже в кончиках ушей.
- Прекрати! - быстро бросил он, отворачиваясь к окну. Его пальцы вцепились в подлокотник так сильно, что побелели суставы. Он старался сосредоточиться на пейзаже за стеклом, но даже собственное отражение, видимое на фоне полей, не могло отвлечь его от нахальной улыбки Хёнджина.
Ему не нужно было смотреть, чтобы знать: Хёнджин не сводит с него глаз. И эта мысль сбивала его с толку.
Феликс пытался взять себя в руки, но его сердце продолжало трепетать, напоминая, что между ними только что произошёл странный момент близости. Он понимал, что если посмотрит на Хёнджина, то увидит не только эту дразнящую усмешку, но и что-то ещё - неуловимое и пугающее.
Однако, несмотря на весь стыд и смущение, Феликс не мог удержаться от слабой, почти невидимой улыбки, которая скользнула по его губам.
Хёнджин, конечно, заметил это. Его взгляд потеплел, а лёгкое чувство победы отразилось в блеске глаз.
Автобус снова тронулся, но атмосфера между ними уже изменилась. Словно прежняя враждебность потускнела, а её место заняло что-то более сложное, более хрупкое.
Дорога обратно обещала быть совсем другой.