Самый дорогой подарок на планете.
Дни шли своим чередом. У нас, так же, был садик в школе, где были маленькие детишки, которых бросили родители.
К нам часто приезжали разные люди, которые выбирали ребёнка, чтобы забрать к себе домой. В такие моменты я пряталась. У меня же есть мама, зачем мне ещё? Садик скоро переставал существовать, т.к. забрали почти всех детей и с того момента он перестал работать. Забирали и тех, кто постарше, но место в интернате долго не пустовало, привозили детей ещё и ещё.
Я повзрослела. Мы с мамой всё так же переписывались письмами, телефонов на то время почти ни у кого не было. Она продолжала кормить меня обещаниями «я скоро тебя заберу», а я не уставала верить ей.
Каждый год мы проходили медкомиссию и каждый раз у меня была большая «манту», не меньше 20мм, меня отправляли на лечение в тубдиспансер и санаторий в Шумячах. Я помню, когда в первый раз легла в больницу и лежала там месяца 3. Тогда много чего происходило. Как только я зашла в палату, я легла на кровать и заплакала. Было так нелегко расставаться надолго со своими одноклассниками, да и новые места я не очень любила, но решила взять себя в руки, когда ко мне подошла Маша и попыталась меня успокоить. Она лежала почему-то в отдельной палате одна и каждую неделю ей привозили огромный пакет вкусняшек, которыми она делилась со мной и всегда говорила: «Бери сколько хочешь, мне привезут ещё». Так мы и подружились. Попозже приехала ещё одна девушка, ее звали Кристина и мы тоже быстро нашли общий язык, хотя она была намного старше, чем я. Мы проводили очень много времени вместе, она даже редко уезжала на выходные, чтобы побыть со мной. Мы ходили на тарзанку за пределами больницы и на крепостную стену. Там всё время было много народа и все очень разные: готы, эмо, просто веселая подвыпитая компания и т.д. Тогда почти все башни были открыты и было где разгуляться. Я помню как залезла на зубцы башни, бегала по ним, ловя щеками потоки ветра. Это было...невероятно. Высота примерно этажей 10, но было почти не страшно. Придя туда на следующий день, я увидела, что многие последовали моему примеру. Я понимаю, что это было плохой идеей, но слава богу, никто не пострадал. На выходных я впервые напилась. Кристина и новые поступившие девчонки купили коктейль, сигареты и отправились на речку, где я впервые и по - взрослому научилась курить. Я чувствовала себя такой...важной.
За мной бегали взрослые мальчики из больницы и на вопрос: «Ты что ко мне пристаёшь?». Один из них ответил: «Потом поймёшь». Но я и тогда понимала.
А ещё был мальчик помладше, который признавался мне в любви. Я пыталась помягче ему объяснить, что ещё рано, но он не понимал. Грозился вскрыть вены, показывал мне книжку по анатомии и говорил, что знает как правильно, чтобы наверняка. Мне было невероятно страшно за него и я вылавливала его плачущего на чердаке. Мне его было очень жалко, поэтому я предложила дружбу, на что он с радостью согласился.
Было там и младшее отделение. Я ходила туда каждый день играть с малютками. Они меня очень любили и каждый раз умоляли не уходить. Я очень полюбила красивую девочку по имени Кира. Она была не похожа на других, была очень умненькой для своих лет. Я часто читала ей книжки, она пыталась читать их мне. Я учила её считать до 10 и писала примеры, которые она с интересом решала. Я не понимаю сейчас почему я это делала, у неё были родители, которые должны были этим заниматься. С интерната была только я.
В очередной раз придя к ней в гости, я заметила вшей и, отведя ее в комнату, очень тихо пыталась объяснить: «Кира, у тебя вши. Это такие гадкие букашки, которые живут в твоих волосах. Если кто-то заметит, тебя побреют налысо. Понимаешь?» Она испуганно, но понимающе на меня посмотрела и кивнула головой: «Понимаю». Я каждый день приходила к ней, отводила в комнату и выбирала их, даже не боясь за себя. Она меня тоже очень любила. Я помню тот день, когда она вылечилась и её забирали родители. Стоя возле двери младшего отдаления я очень грустно смотрела на неё, когда она, рыдая, умоляла маму забрать и меня тоже. Мама Киры тоже плакала, мотая головой и нежно обнимала её. Киру забрали и больше никогда я её не видела.
Вскоре, уехала и Кристина. Было невыносимо больно от мысли, что я никогда её не увижу. Она успокаивала меня, пытаясь сунуть деньги и свой номер телефона. Оставила мне своего мишку из детства, которого не так давно нашла и была невероятно рада ему. Его звали Вовчик. Потрёпанный мишка со значком вместо носа, покрытый её лаком. До сих пор это самый, что ни есть, дорогой подарок в моей жизни. Я 3 дня не выходила из комнаты, ничего не ела и плакала. Врачам было очень тревожно, они даже приносили мне еду в палату, которую я не трогала. Спустя неделю меня тоже увезли обратно в интернат. В те месяцы я испытала больше радости и горя, чем в то время, когда жила с мамой.