Глава 19.
Робби Макгвайер
Мы на арене, готовимся выйти на лёд. Тренер только что закончил свою напутственную речь, и адреналин зашкаливает. Слышен привычный гул лезвий коньков, клюшек и мужской бравады, пока мы выходим из раздевалки.
Я чувствую то же, что и всегда перед игрой. Лихорадочное возбуждение. Мне жарко, а экипировка сдавливает тело. Леггинсы, щитки, коньки и шлем — всё плотно облегает меня, одновременно успокаивая и будоража. Доспехи, которые дают чувство безопасности и в то же время заставляют жаждать свободы. Они заставляют меня ждать вбрасывания шайбы. Тот первый идеальный момент. Мгновение, когда мой правый конёк касается льда. Лёгкое сопротивление. Рез и скольжение. Сила и масса. Взрывная реакция, которая рождает движение. Ледяной порыв ветра в лицо. Быстрый рывок. Глубокий щелчок, когда основные группы мышц включаются и приходят в действие.
Адреналин погони. Грохот первого силового приёма.
Бесконечный покой твёрдой поверхности воды, замерзшей подо мной, и галактики огней над головой.
Низкий гул, который медленно начинает сотрясать основание арены, когда толпа начинает скандировать.
Мы занимаем свои позиции. Декер расставляет ноги шире, приседая в центре площадки. Вбрасывание. Синяя точка между ним и его соперником выглядит пастельной и нетронутой. Лёд покрыт инеем, но ещё не испорчен стальными лезвиями или клюшками. Шайба падает, зависая в воздухе на долю секунды, прежде чем отскочить на синюю линию. Энт атакует с той дикой точностью, за которую его знают, и легко выигрывает владение. Он передаёт шайбу мне, прежде чем их центрфорвард успевает среагировать.
— Робби, держи! — его голос резкий, как удар кнута.
Как всегда, даже хотя я готов к этому, жду этого всем своим существом, это шок. Имплозия. Столкновение. Всплеск кислорода, прилив энергии, который толкает меня в действие.
Шайба ударяется о мою клюшку, и чистейший адреналин разливается по венам. Я мчусь по левой стороне площадки. Декер рядом со мной, тёмная, плотная тень справа. Тяга. Зов. Чёткий силуэт крупного мужчины. Сердцебиение, которое я чувствую, как своё собственное.
— Декер, вперёд! — кричу я, почти не глядя, где он находится.
Я передаю, основываясь на ощущении в затылке. В костях. В позвоночнике. Энт подхватывает шайбу и устраняет защитника перед ним одним плавным движением.
— Получай! — его голос гремит, как гром.
Он касается шайбы влево, вправо — она прилипла к его клюшке, как магнит — и затем он выпускает мощный удар, от которого шайба поёт, влетая в сетку.
— Всё, сука! — Энт взрывается криком, поднимая руки вверх.
Толпа ревёт, арена дрожит, а я чувствую, как во мне закипает смесь восторга и ярости. Мы — машина, и мы только что запустили двигатель.
Декер и я играем так, как никогда раньше. Как будто на льду кроме нас никого нет. Как будто кроме нас больше никто не существует. Мы крутимся вокруг наших товарищей по команде. Мы скользим над нашими противниками. Сквозь них. Мы выбиваем их из игры, даже не чувствуя этого. Без необходимости отряхнуться.
Это похоже на то, что происходило оба раза, когда тренер заставлял нас тренироваться вдвоём. Это похоже на это, но лучше.
Сильнее.
Яростнее.
Дико и совершенно неудержимо.
Это игра всей жизни. Разгром. Хоккейный матч со счётом, как в баскетболе.
Не совсем, но почти.
Тринадцать — три. Один из самых результативных матчей в истории НХЛ.
К тому времени, когда время на табло истекает, лицо тренера становится багрово-красным, и он кричит от радости. Боди плачет, слёзы текут по его лицу. Ладди выглядит ошеломлённым, но счастливым. Вся арена шипит, топает ногами, скандирует наши имена. Правая сторона гремит одним и тем же словом снова и снова.
— Дек-кер, Дек-кер, Дек-кер!
Каждый раз, когда они это делают, левая сторона отвечает:
— Мак-Гвай-ер, Мак-Гвай-ер!
Это потустороннее празднование. Вокруг меня руки, кулаки и груди, сталкивающиеся со мной. Вся команда на льду. Повсюду парни, люди вокруг меня.
Но я вижу только одного человека.
Энта Декера.
Его клюшка свободно висит в руке, шлем сдвинут набок, игровая майка смята и перекручена от энтузиазма поздравлений, которые он получил. Вокруг него — хаос. Люди, движение и шум. Я ловлю его взгляд, и всё становится тихим. Мёртвая тишина. Тёмные глаза сверкают, уголки их прищуриваются. Ослепительная полоса белого, когда его рот распахивается в улыбке.
Я подкатываю к нему и толкаю его плечом. Он отвечает ленивым, низким звуком, исходящим из живота. Мягкий, сладкий смешок, который поднимается и вырывается из него, прежде чем он успевает остановить его. Это смех, от которого у меня кружится голова. Смех, который заставляет меня хотеть большего. Я толкаю его снова, на этот раз грудью, и позволяю одной руке обвить его плечо.
Я делаю это недолго. Всего на секунду.
Но этого достаточно, чтобы прожечь путь от ладони прямо к моей груди.