Глава 12
Энт Декер
Если бы "трахаться и выяснять отношения" был человеком, он бы выглядел точно как я. Идентично. Те же губы, тот же нос. То же тело и лицо. Та же упрямая глупость, которая не способна извлечь урок даже ради спасения своей чертовой жизни.
Я уже был здесь раньше. Не думайте, что нет. Я знаю, как это заканчивается.
Чтобы не было недопонимания — плохо. Плохо — вот как это заканчивается. Плохо — вот как это всегда заканчивается. Запутаться с кем-то вроде Макгвайера — это худший возможный сценарий для меня. Даже если бы можно было исключить его "Макгвайеровость" из уравнения (что очевидно невозможно), он всё равно мой товарищ по команде. Один из двух десятков парней, которых мне приходится видеть почти каждый чёртов день на протяжении месяцев. Я не могу избежать его, что бы я ни делал. Мы только в четвёртой неделе сезона. У нас ещё месяцы впереди. Тренировки, выездные матчи, домашние игры, командные мероприятия. Это бесконечно. Длинное, кошмарное минное поле без малейшего шанса на побег.
Я не знаю, о чём я думал, связываясь с ним. Мне нужно проверить голову. Вот что мне нужно. Мне нужна помощь. Мне нужен кто-то, кто сможет силой остановить меня от моей глупости. И заодно, возможно, стоило бы остановить меня от того, чтобы поджигать факелом всю свою жизнь. Потому что именно этим я занимаюсь. Я ставлю под угрозу чёткие линии и аккуратные границы, которые я годами пытался установить.
Это самое худшее, что могло случиться.
Знаете что? Нет.
Это слишком сильно.
Я драматизирую и раздуваю всё это до невероятных масштабов. Очевидно, произошедшее не идеально, но с другой стороны я зациклился на Макгвайере. Он завладел мной полностью. После того, как я поцеловал его, он застрял у меня в голове на повторе, и это сводило меня с ума, если я ничего не делал, чтобы остановить это.
Так что да, вот как я здесь оказался.
Знаете что, может быть, это и не так плохо. Возможно, в долгосрочной перспективе это лучшее, что могло случиться. Иногда единственный способ избавиться от кого-то из своей головы — это засунуть свой член ему в рот. Звучит грубо, но это правда. Для меня это правда, и я уверен, что для Макгвайера это тоже будет правдой.
Он вероятно теперь возненавидит меня, и это лучший возможный результат. Он вероятно будет в бешенстве из-за того, как я с ним говорил, и никогда больше не захочет иметь со мной ничего общего, пока живёт, а именно этого я и хочу, так что всё хорошо, что хорошо кончается.
Он вероятно довольно расстроен тем, что произошло. Я был грубым и противным. У него есть полное право быть в ярости на меня. Я был агрессором, поэтому я уверен, что произошедшее было в основном, если не полностью, моей виной.
— Чёрт.
Мне придётся проверить его, когда он проснётся. Убедиться, что с ним всё в порядке или что-то в этом роде.
Да, для безопасности, думаю, я должен извиниться перед ним. Просто выплюнуть слова "мне жаль" и двигаться дальше, а потом, думаю, я должен оставить его в покое полностью. Думаю, я вообще не должен больше с ним разговаривать, кроме случаев, когда это абсолютно необходимо. Думаю, я не должен больше подкалывать его на льду какое-то время, и для безопасности, я даже не должен проверять его статистику. Или читать, что пишут о нём в прессе. Или смотреть, есть ли клипы с ним по телевизору.
И уж точно я не должен больше смотреть его TikTok.
Это трата времени. Вот что это такое. Бессмысленное, затягивающее приложение.
Я пользуюсь ванной до того, как он просыпается, убедившись, что я полностью одет, прежде чем выйти из ванной. Не то чтобы я себе не доверял. Просто стараюсь быть уважительным.
Его будильник звенит за пятнадцать минут до того, как нам нужно встретиться внизу. Он стонет и продолжает держать глаза закрытыми, хаотично шлёпая рукой по тумбочке, пока, наконец, не попадает по экрану телефона и не выключает пронзительный звук будильника.
Он сбрасывает одеяло и поднимается. Линии на его животе углубляются от движения, но это нормально. Я не смотрю. Он шатается на ногах, моргая и потирая глаза. Он сглатывает и морщится, словно у него неприятный привкус во рту. Или больное горло.
Я быстро отворачиваюсь.
Очевидно, что его только что выдернули из чертовски глубокого сна, и он проснулся не очень хорошо, так что, наверное, мне стоит убраться из его поля зрения. Да, это то, что я должен сделать. Я должен спуститься пораньше, взять кофе и посидеть в фойе один какое-то время, чтобы прояснить голову.
Я собираю свои пижамы и вчерашнюю одежду в плотный комок и кладу их в сумку.
— Макгвайер, — говорю я, стараясь держать спину в основном отвернутой от него. — О прошлой ночи. Это было… не круто. Я, ээ… — Признаюсь, складывать предложение вместе немного труднее, чем я расчитывал. Я не в лучшей форме, и задним числом, возможно, было бы разумно обсудить такой разговор на полный желудок. Или хотя бы после кофеина. Но, чёрт возьми, это нужно сказать, и я должен быть тем, кто это скажет. — Мы не должны были, ээ, точнее, я не должен был делать… это. — Я грубо жестикулирую в сторону места на полу, где он стоял на коленях прошлой ночью. — Мне жаль, и это больше не повторится.
Вот. Мои слова немного сбились в конце, но я сказал это, и это главное.
Краем глаза я вижу, как он крепко скрещивает руки на груди. Это необычный жест для него, гораздо более напряжённый, чем обычно, поэтому он привлекает моё внимание. Я поворачиваюсь к нему лицом. Его глаза сузились, и есть что-то крайне тревожное в том, как он на меня смотрит.
Он слегка опускает челюсть и проводит языком по задним зубам, рассматривая меня.
— Правда? — Он растягивает каждое слово, и его голос звучит иначе. Хрипло ото сна и насыщен царапающей хрипотой, которая крутится в задней части его горла, прежде чем разворачивается в мою сторону.
Это тревожит меня, но я быстро отвечаю. — Да. Это правильно.
Вот этот взгляд снова. Тот же, но другой. Хуже. Более резкий. Более беспокоящий, особенно когда до меня доходит, что он означает.
Он не согласен.
Макгвайер чертовски не согласен с тем, что мы не должны делать это снова.
Он осматривает меня с таким пренебрежением, что на секунду я рассматриваю возможность сбить его на кровать, стянуть один из его развратных носков с одной из его ног и затолкать ему в рот, чтобы заставить замолчать. Так много усилий требуется, чтобы подавить это желание, что мой левый глаз начинает подёргиваться.
Он наклоняется вперёд. Тёмный лес вспыхивает, проблески золота мерцают, когда он сосредотачивается на мне. Его лицо слишком близко к моему.
— Неправильно! — выплевывает он.
Он говорит это как вызов. Мои внутренние тревоги поднимаются, но это не первый раз, когда я сталкиваюсь с неразумным человеком. Далеко не первый. Это то, в чём у меня достаточно опыта, так что я знаю, как с этим справиться.
— Нет, нет, — терпеливо объясняю я. — Я прав. Это была плохая идея, и это не повторится. На этом всё.
Он моргает дважды, губы сжаты, грязно-блондинистые волосы падают ему на лицо. — Хочешь поспорить?
— Конечно, — легко говорю я. Спор — именно то, что нужно ситуации. Я ненавижу проигрывать что угодно, но деньги? Да, терпеть не могу терять их.
— Я поспорю... — Его язык высовывается между губ, а голова чуть-чуть поворачивается в сторону, когда он пытается придумать сумму, которая, как он думает, взъерошит мои перья. — ...на тысячу долларов, что ты снова засунешь свой член мне в рот при первой же возможности.
Я прочищаю горло сухим кашлем, который почти превращается в удушье, и делаю мысленную заметку хорошенько напиться воды перед тем, как вступать в такие дискуссии в будущем. — Я поспорю на десять тысяч долларов, что не сделаю этого.
Вот.
Это положит конец безумию.