одержимая ночь
Шиын оттолкнул Сонджэ. Минута молчания, тихая и неловкая. "Извини, я не хотел. Просто на крыше… я не мог совладать собой."
"Прости меня," – сказал Сонджэ. Его взгляд был полон странной, нечитаемой смеси обиды и понимания. Шиын с трудом простил его. Эта крыша, этот город под ними, эта внезапная близость – все это выбивало почву из-под ног.
"Иди, сходи в душ. Я дам тебе чистую одежду, ведь сейчас ночь," – говорит Сонджэ, стараясь вернуть все в привычное русло. Шиын вздохнул, взял полотенце и пошел в душ. Горячая вода должна была смыть это напряжение, этот привкус неловкости и вины.
Но у Сонджэ был другой план.
Сонджэ курил у окна, смотря на угасающий свет города. "Одержимость," – слово царапало разум. Он действительно провел слишком много времени, наблюдая за каждым движением Шиына. Это началось незаметно, как привычка, но переросло в нечто большее, что пугало его самого.
Шиын вышел из душа, обернутый полотенцем, и Сонджэ, словно загипнотизированный, не смог отвести взгляд. Капли стекали по его телу, подчеркивая силу мышц. Шиын смутился, прикрылся полотенцем плотнее. Тогда Сонджэ, импульсивно, выдал: "У тебя такое хорошее тело… Где занимаешься?"
Лицо Шиына скривилось. В его глазах промелькнула тень обиды или отвращения. Сонджэ сразу понял свою ошибку. Он приблизился, коснулся его плеча: "Ладно, извини Шиын. Пойдем спать."
Шиын резко обернулся: "Спать вместе?"
Неуверенность в его голосе кольнула Сонджэ. Он старался говорить непринужденно: "Ну да. Тебе что-то не нравится?"
Шиын молчал, глядя ему прямо в глаза. В этой тишине между ними прозвучал невысказанный вопрос: что на самом деле происходит между ними? Одержимость Сонджэ казалась ему игрой, желанием задеть, или чем-то большим? Ответ висел в воздухе, ожидая своего часа.
Сонджэ и Шиын легли спать. Шиына окутывало неприятное, чувство дискомфорта. Сонджэ, напротив, ощущал тихое торжество – он рядом. Ночь надвигалась, тяжелая и безмолвная. Шиын уснул быстро, погрузившись в глубокий сон. Сонджэ выждал. Убедившись в его глубоком сне, он позволил себе момент слабости.
Медленно, почти неосознанно, Сонджэ начал двигаться к Шиыну. Его взгляд приковался к его лицу, такому уязвимому во сне. Сердце колотилось с такой силой, как пойманная птица, дыхание стало прерывистым и горячим. Он знал, что это скользкая дорожка, что грань между желанием и безумием тонка как лезвие. Ему нужно было понять, что он чувствует. Это одержимость – настоящее чувство или просто навязчивая идея? Он хотел проверить.
Но едва он приблизился, Шиын резко проснулся. Его глаза распахнулись, полные испуга и недоумения. "Что ты делаешь?" – прозвучал его голос, хриплый от сна.
Сонджэ замер, он не мог объяснить. Как признаться в чувствах, которые сам еще не до конца осознал? Как сказать, что его влечет к нему, когда они оба знают, что это неправильно? Слова застряли в горле, превратившись в комок неловкости и страха.
Ладно давай просто спать, у меня нету сейчас настроения чтобы ссориться, Сонджэ облегчённо вздохнул, а Шиын лёг спать. Тишина нависла тяжёлым одеялом, густея с каждой секундой. Сонджэ чувствовал, как внутри говорит неудовлетворенность, но сейчас он был слишком измотан. Слишком долго они ходили вокруг да около, избегая прямого разговора, словно боясь потревожить спящего зверя. Зверя, который, он чувствовал, вот-вот проснется.
Он повернулся на бок, глядя на Шиына. В полумраке его лицо казалось спокойным, почти безмятежным. Неужели он действительно спит? Неужели он не чувствует бурю, бушующую в стенах их дома, в каждой клетке его, Сонджэ, тела?
Сонджэ прикрыл глаза. Он помнил время, когда единственным желанием было находиться рядом с Шиыном. Когда его прикосновения обжигали, а слова были музыкой. Но что-то сломалось. Медленно, незаметно, но сломалось.
Он снова открыл глаза. Лунный свет скользил по лицу Шиына, выхватывая из темноты очертания его губ. Он так хотел коснуться их, почувствовать их тепло. Но рука не поднималась. Он боялся. Боялся не найти там ничего, кроме пустоты. Боялся услышать слова, которые окончательно разрушат все, что у них было.
Сонджэ отвернулся к стене. Ладно, пусть спит. Пусть пока спит. Но завтра… Завтра они обязательно должны поговорить. или завтра все рухнет окончательно.