КРИВИЦКИЙ - ПАВЛОВА: ВОЗВРАЩЕНИЕ

1

- Доброе утро, Ирина Алексеевна! - поприветствовал заведующую Брагин.

- Доброе утро, Олег Михайлович! - ответила Павлова, у которой с утра было замечательное настроение.

- Когда свадьба? - поинтересовался Олег, как бы между прочим.

- В смысле? - не поняла Ирина, откуда дует ветер.

- Всё отделение ждёт приглашения на вашу свадьбу. Или мы уже опоздали? И вы уже с Геннадием Ильичом втайне расписались? - хихикнул хирург.

- И давно отделение так переживают за мою личную жизнь? - хмыкнула Ирина.

- Почему только за вашу? Мы и за Кривицкого переживаем. Никто не хочет, чтобы он опять уехал, - честно признался Брагин, - мы ведь понимаем, что только вы можете его задержать. Я не хочу лезть в вашу личную жизнь, никоим образом..., - поспешил успокоить Павлову Олег, - просто отделение интересуется.

- Послушайте, Олег Михайлович, я понимаю, что отделение в курсе всех последних событий, но, давайте, в своих личных делах мы сами разберёмся без вашей помощи, - резко отрезала Ирина, - вы ещё об этом у Кривицкого спросите. Он же у нас разговорчивый, всё вам сразу расскажет.

Брагин усмехнулся, вспомнив немногословного Геннадия Ильича, и продолжил: "Ирина Алексеевна, я понимаю ваш сарказм, но не понимаю, почему вы злитесь. Честное слово, я не хотел никоим образом вас задеть. Извините. Я пойду. Геннадию Ильичу большой привет от меня. Хотел бы с ним и дальше работать".

Ира действительно не могла понять, почему она так отреагировала на слова Брагина. Ведь ничего особенного он не спросил, просто поинтересовался насчёт свадьбы. В его вопросе не было излишнего любопытства, пошлости или цинизма. Обычный вопрос от человека, который всегда хорошо к ней относился и не раз приходил на помощь. Но эти разговоры о свадьбе Павловой и Кривицкого витали в воздухе и дома, и в отделении, и они её нервировали. Дома Гена практически постоянно тормошил её, когда, когда, когда и теперь на работе начинается то же самое.

Она сама не могла объяснить себе, почему продолжает мурыжить Гену, не давая ему чёткого и ясного ответа. Ведь если ещё месяц назад ей бы сказали, что она сама будет тянуть с походом в ЗАГС, она бы просто рассмеялась, а теперь происходит именно так. Причём она не просто любила Кривицкого, с каждым днём она открывала нового Гену, который завладевал её сердцем всё больше и больше, но решиться на свадьбу не могла.

На днях Кривицкий даже сказал: "Может, мне не стоит ждать твоего согласия? Я не могу силой взять тебя в жены. Я не понимаю, что не так? Может, всё-таки я тебе не нужен? Ир, скажи честно, и я просто уеду. Я не могу ждать, не понимая, что я жду и зачем", после этого он не разговаривал с ней весь день, ушёл в свою раковину, замкнулся и как она не пыталась его растормошить, спрашивая, разве ему плохо рядом с ней без штампа в паспорте, он молчал, думая о чём-то своём.

Возможно, ему было обидно, больно, потому что он сделал для неё всё, что было в его силах, и даже больше. Он был готов пожертвовать собой, чтобы она жила, а она благодарила его за своё спасение, признавалась в любви и тут же продолжала делать больно. Она как будто испытывала его, сама не понимая, почему это делает. Чем был виноват Гена, что у Иры возник какой-то неосознанный страх перед браком после свадьбы с Алениковым?

***

Надо отдать должное Кривицкому, с его стороны не было практически никакого давления на решение Иры. Он лишь задавал вопрос и, не получив ответ, делал вид, что успокаивается и ждёт, что будет дальше. Он понимал, Ире сложно принять его в сегодняшнем состоянии, у него действительно серьёзные проблемы со здоровьем, его положение в медицине слишком зыбко, чтобы она могла рассчитывать на него, как на мужа, который смог бы её обеспечить, так как она бы хотела.

Что он может дать ей, кроме своей любви и преданности? А нужно ли это сейчас его, Егоровой? Да, она ему благодарна, она помогает ему восстановиться после ранения, но достаточно ли этого для семейной жизни? Он не хотел, чтобы она была с ним только ради благодарности, он понимал, что из этого не выйдет ничего хорошего.

Ира должна прежде всего сама понять, нужен ли ей этот брак, готова она быть с сегодняшним Кривицким. Именно поэтому он не хотел давить на неё. Он хотел, чтобы она сама пришла к обдуманному и взвешенному решению.

"Пусть будет, как будет", — в конце концов, решил он и перестал задавать своей Егоровой один-единственный вопрос, когда?

Геннадий перестал, но теперь этот вопрос вертелся на языке у её коллег. Они не понимали, почему Павлова поступает с Кривицким именно так. Все прекрасно знали, что между этими двоими не просто отношения, а проверенные чувства, как сказал заведующий реанимацией, ментальная связь.

За тот месяц, который Кривицкий провёл в их отделении, медики поняли, что Геннадий Ильич - хороший человек, они поняли, что были не правы по отношению к нему, сожалели, что он уехал год назад в Израиль, и даже признавали в чём-то свою вину в случившимся.

Но они действительно были рады, когда он появился вновь на пороге Склифа, восхищались им, когда он, не задумываясь, кинулся под пули, закрыв свою любимую женщину, зауважали его, как профессионала, когда он пришёл на помощь коллегам, находясь сам не в лучшей форме, и не позволил Павловой ругать подчинённых за его самоуправство, от которого была польза всему отделению, и Ирине Алексеевне, в том числе.

В те дни, когда Кривицкий приходил в отделение, и заглядывал в ординаторскую, народ срывался с катушек. Нет, конечно, все работали в штатном режиме, но каждый хотел его поприветствовать, пожать руку, перекинуться парой фраз и, если удастся, даже выпить чаю.

Женщины отделения млели от его галантности и комплиментов, мужчины восхищались его умом, выдержкой и сдержанностью, а Павлова... ревновала. Ревновала бешено, неадекватно, закатывая истерики, придираясь к Гене по пустякам. Ничего не делающий Кривицкий смог перетянуть одеяло на себя, сотрудники отделение смотрели ему в рот, даже когда рядом была Павлова. А ведь он даже не был на данный момент врачом их отделения, он был всего лишь их пациентом.

Он стал более открытым, его харизма, человечность притягивала людей, и Ира понимала, что она не может с этим бороться, ей просто не справится. После того, что для неё сделал Кривицкий, он будет править бал, он хозяин положения и он может диктовать свои условия.

Но Кривицкий оставался спокойным, нежным и любящим Геной, который терпел её выпады и истерики, не реагировал на шпильки в свой адрес и по-прежнему любил свою дерзкую, упрямую Егорову.

Именно поэтому отделение желало ему счастье и ожидало, когда же у Ирины Алексеевны растает сердце и она сделает шаг навстречу Гене. Возможно, нужно было подтолкнуть её к принятию этого решения, но как? Брагин и Дубровская несколько раз обсуждали это, но ни к чему конкретному прийти не могли.

2

Придя домой поздно вечером, Ира не стала звонить, а открыла дверь своим ключом, боясь разбудить Гену, обнаружила в прихожей чемодан Кривицкого. Его вид у дверей её квартиры поверг Павлову в шок. Почему он здесь? Где Гена? Он сегодня не приходил, даже ни разу не позвонил. Что вообще происходит? Она прошла, не раздеваясь в гостиную, включила свет.

Кривицкий сидел в темноте на диване, обняв свою любимую подушку, и никак не среагировал ни на включённый свет, ни на приветствие Иры. Она не на шутку заволновалась: "Что с тобой, Ген?" Присела рядом с ним на диван, пытаясь обнять его за плечи. Он опять не отреагировал, лишь медленно повернулся к ней и сказал: "Я уезжаю, прости".

Эти слова прозвучали для неё как гром среди ясного неба. Она вытаращила на него свои зелёные глаза и, поражённая услышанным, выдохнула: "Нет! Нет! Кривицкий, ты не можешь!"

- Я так не могу, Егорова! Я устал! Я хочу, чтобы ты стала моей женой, но ты этого не хочешь. Я же вижу. Я не могу тебя неволить. Насильно мил не будешь. Я благодарен тебе за всё, что ты для меня сделала и делаешь, но я больше не могу рвать себе сердце и душу. Не могу мучить себя одной мыслью, "почему так?", - он пристально смотрел в её зелёные глаза, его голос был тихим, но твёрдым. "Господи, почему я тебя так люблю, Егорова?!" - он отбросил подушку и впился своими губами в её, даря ей прощальный поцелуй.

Ира, обхватила руками его голову, запустив пальцы в его шевелюру. Поток мыслей в её голове нёсся, как цунами, из них она понимала лишь одно, если сейчас она его отпустит, то это будет конец. Больше он не вернётся... никогда. Разве она может это допустить? Что с ней происходит? Ведь она его любит и не может представить, что больше в её жизни его не будет. Он ей нужен. Но почему всё так сложно? Или это сложно только в её голове, а на деле нет ничего проще, чем сказать Гене лишь одно слово, "да", и поставить этот злосчастный штамп в паспорте. И всё закончится или начнётся?

И тут Иру прорвало, она начала целовать Гену, покрывая его лицо жаркими поцелуями. Из её глаз текли слёзы, которые она не могла остановить, и при этом она беспрестанно шептала: "Геночка, нет! Ты так не поступишь! Я не могу тебя потерять, я сделаю всё, что ты хочешь, только не уезжай!"

Гена начал оттаивать, не мог он противиться своим чувствам, бесконечно загонять их глубоко в себя. Показывать равнодушие и безразличие к Ирине ему было крайне сложно, это угнетало его, начиная вызывать депрессию и замкнутость в общении с ней. Он скучал, тосковал по своей Егоровой, а она не замечала этого или только делала вид, он не мог понять, что с ней происходит.

Да, что он, если она сама не могла понять, что с ней происходит! Ира чувствовала, что хочет этого мужчину, как никогда. Продолжая его целовать, она начала расстёгивать его рубашку. Он ответил на её поцелуи, но не более. Она сняла блузку, взяла его руку и положила на свою грудь. Он не убрал руку, но и не пошёл дальше, как будто чего-то боялся.

- Господи, Кривицкий, что с тобой? Ты меня не хочешь? - она отстранилась от него в недоумении. Он убрал руку с её груди.

- Хочу, но я не хочу так, - пробормотал он, потупив взгляд.

- Как так? - в этот момент она готова была ударить его, потому что он продолжал быть каким-то отстранённым, замороженным. Ей же хотелось растормошить его, хотелось услышать его смех, увидеть улыбку на его лице. Но Кривицкий сегодня напоминал ей истукана.

Раньше одно его прикосновение вызывало в ней возбуждение, желание. Но сейчас он даже не хотел дотрагиваться до неё. Неужели всё кончено? Она доигралась, он остыл к ней, он не хочет её, он её разлюбил... почему именно сегодня? Но она же любит его, жить без него не может, как ему это объяснить?

Он продолжал молчать. Она медленно встала с дивана и пошла переодеваться. Зайдя в ванну и умывшись, Ира прислонилась к стене и дала волю слезам. Почему всё так? Что в ней не так? Что мешает ей быть счастливой? Она продолжала глотать слёзы, когда дверь в ванную тихо открылась и вошёл Гена, подойдя сзади, он обнял её, нежно поцеловал в шею и тихо спросил: "Испугалась?"

Она резко обернулась к нему, вытаращила глаза уже второй раз за вечер и увидев смеющуюся морду Кривицкого, со всей силы ударила его по плечу: "Идиот! Дурак! Какой же ты дурак, Кривицкий!"

Она хотела вырваться из его объятий, но он обнял её ещё крепче, не реагируя на её удар.

- Как ты могла подумать, что я уеду, бросив тебя, глупенькая, - прошептал он, - как же я люблю тебя, Егорова.

- Никогда слышишь, никогда так больше не делай, - она схватила руками его лицо, - я так испугалась... как тогда, когда в тебя стрелял Алеников. Это так страшно, ты даже не можешь представить!

- Не буду, никогда больше не буду. Теперь ты понимаешь, какого это, чувствовать себя ненужным? - спросил Геннадий, и, не дождавшись ответа, сказал, - не могу больше видеть твои слёзы. Ну, всё, я рядом, я с тобой, успокаивайся и будем ужинать.

- А чемодан? - спросила Ира.

- А что с ним? - не понял её вопрос Гена, потом сообразив, засмеялся, - да, он пустой, у него колёсико отвалилось. Хотел починить, бесполезно. Завтра на мусорку отнесу.

Он ещё крепче прижал её к себе и прошептал: "Я так тебя хочу, любимая".

Ира обвила руками его шею и, прижавшись к его щеке своей, произнесла: "Я согласна. Я хочу стать твоей женой, Кривицкий. Можешь всем завтра рассказать".

- Ну, уж нет, пусть мучаются, - он улыбнулся и поцеловал свою будущую жену.

3

- Кривицкий, прекрати свои шуточки, - вскинулась Павлова.

- Ир, да я вообще ни при чём. Она действительно закрыта, - он демонстративно подёргал ручку двери. 

- Ключ дай, - Ира протянула руку в надежде, что Гена отдаст ей ключ.

- Ир, у меня его нет. Можешь меня даже обыскать. Почему ты мне не веришь? Я в таком же в недоумении, как и ты, - на лице Кривицкого было неподдельное непонимание происходящего.

Он не понимал, если это сделали сотрудники, а другого варианта просто не могло быть, то они здорово его подставили. Ведь Егорова вряд ли поверит, что он здесь ни при чём.

Ира действительно начинала злиться, она была уверена, что это штучки Кривицкого, но он уверял и клялся, что он здесь ни при чём.

С другой стороны, действительно зачем ему это надо? Он пришёл за ней, чтобы вместе поехать домой, внизу их ждало такси. И он просто не мог закрыть дверь, это было по меньшей степени глупо с его стороны, закрыться в кабинете с женщиной, в квартире, которой он живёт и которая буквально вчера согласилась стать его женой.

Если это сделали её подчинённые, то мало им не покажется... неужели отличился Брагин? Не зря же он вчера пытал её по поводу свадьбы. Ирина схватила свой телефон, быстро набирая Брагина, абонент не отвечал. Кривицкий позвонил Фаине, результат был таким же. Ира набрала номер Нины, ответа не последовало. Одновременно вместе со звонками, подчинённым Ире, Геннадий позвонил Хромову и Лазареву, молчание. 

Он отключил телефон и подытожил: "Все молчат, мы закрыты... значит, им для чего-то это нужно. Ир, ты ничего не хочешь мне сказать?"

- Что я должна тебе сказать? Что я зла на них. Что у них вообще совести нет, - продолжала кипятиться она.

- Ириш, ну, успокойся. Давай кофе попьём, просто посидим, поговорим, - Кривицкий приблизился к Ирине.

- Ген, ты тоже с ума сошёл? Какой кофе? Мы закрыты! В моём кабинете нет туалета!  - градус кипения Иры приближался к максимуму. 

- Ну, успокойся, Егорова... хочешь, я её просто выбью, и поедем домой. Ё-моё, там же внизу такси, - Гена быстро набрал номер такси, чтобы отменить заказ, какого же было его удивление, когда на другом конце, ему сообщили, что заказ оплачен и такси уехало! Он сказал об этом Ирине.

- Нет, ну, это выше всякого понимания! Мало того что они в личную жизнь лезут, они ещё и такси распоряжаются! - взорвалась она.

- В смысле в жизнь лезут? - Гена вздёрнул брови и тут же зацепился за слова, брошенные Павловой.

- Неважно, не бери в голову, - отмахнулась она, понимая, что уже сболтнула лишнее.

- Ну, уж нет, моя дорогая. Я так понимаю, что я чего-то не знаю. Ты не думаешь, что это последствия моего незнания? Тебе придётся всё рассказать, - Кривицкий сел на диван и взглядом показал место рядом с собой для Иры.

- Ген, ну, что ты меня мучаешь? - сказала она, но всё же присела рядом с ним, - ты считаешь, что дело в этом?

- В чём? - не понял он, - ну, давай, Егорова, выкладывай уже.

- Вчера у нас состоялся разговор с Брагиным, и я сказала ему, не лезть в нашу личную жизнь, - вздохнув, призналась Павлова.

- И он прямо лез? - зная Иру, Кривицкий не поверил её словам. Он понимал, она что-то не договаривает и не хочет ему говорить, - дело касается меня? 

- Дело касается нашего брака, - наконец выдавила она.

- И что? - пожал плечами Гена, - Олег вёл себя недостойно? Мне слабо верится, скорее я поверю, что ты просто ему нагрубила.

- Он спросил, когда у нас  свадьба. Да, какое его дело? Он приплёл всё отделение, что все они, видите ли, за тебя переживают. Как будто им больше заняться нечем! - проворчала Павлова.

Гена слушал её молча, почёсывая лоб и поправляя очки, после чего тяжело вздохнул и тихо сказал: "Егорова, зачем ты так?! Они столько для нас сделали, они меня с того света для тебя вытащили, всё было на их глазах. Они имеют право знать. В этом нет ничего дурного. Почему ты так с ними? Что с тобой не так? Ириш, ты должна извиниться перед Брагиным. Если ты этого не сделаешь, я извинюсь сам и скажу о дате... проблема лишь в том, что я пока сам её не знаю".

- Я сейчас не поняла, ты ещё меня и обвиняешь? Они тебе дороже, чем я? - она в упор посмотрела на него. 

- Ир, не передёргивай. Ты прекрасно понимаешь, про что я. Ты знаешь, роднее тебя у меня никого нет. Но я не могу сбрасывать этих людей со счетов, за последнее время они тоже стали мне дороги. И мы стали для них такими же. Разве ты этого не чувствуешь? Разве они не поддерживали тебя, не помогали, когда тебе было плохо? Ириш, ну ты чего? Ты же не такая. Зачем ты хочешь казаться хуже, чем ты есть? - он обнял её за плечи и прижал к себе, - не думал, что когда-нибудь скажу эти слова об этих людях. Но ведь, Егорова, это правда. Разве нет? 

- Не знаю. Мне почему-то плохо, и я не знаю почему. Наверное, я боюсь, а после вчерашнего вечера мне реально стало страшно. Одна только мысль, что ты опять уедешь, чуть не убила меня, - она прижалась к нему, он поцеловал её в макушку. 

- Извини, я просто не знал, как до тебя достучаться. Я хотел, чтобы ты почувствовала, как мне плохо, одиноко. Кажется, я перестарался, - он погладил её волосы и обнял за плечи. 

- Кривицкий, я понимаю, что тебе плохо из-за меня. Я знаю, что мучаю тебя, но я не могу объяснить, что со мной, понимаешь? - прижавшись к его щеке, прошептала она.

- Я понимаю, что у тебя страх перед браком. Этот урод всё-таки сделал своё дело, он смог расшатать наши отношения. Ты боишься меня, себя, будущего, наших отношений. Я всё понимаю. Может, ну, её эту свадьбу, поехали в Израиль отдыхать. А там видно будет, - Гена пытался успокоить её, хотя у самого на душе скребли кошки. 

- Я думала, мы в Израиль поедем в свадебное путешествие, - неожиданно выдала она, - я так не хочу. Всё, Ген, давай решим когда. Может, завтра?

Он засмеялся: "Эк, мать тебя припёрло! Завтра не получится, только во вторник. Это ты работаешь без выходных, а в ЗАГСе свои правила. Ты хотя бы их расписание знаешь?" Он вновь засмеялся своим мягким, добродушным смехом.

- Не смейся, Кривицкий. Я же серьёзно,  - надулась Ира. 

- Ну, не обижайся. Я не со зла, - он крепче прижал её к себе и тихо произнёс, - я понимаю, что для тебя это сложное решение. Ты должна принять меня, уже не молодого, с кучей болячек и проблем. Я ещё тот подарочек! Не каждая согласится на такого мужа в своей жизни. Я же не идиот! И я уже говорил тебе, что, если ты скажешь, нет, я пойму и приму твоё решение. Я никогда не буду осуждать тебя за это.

- Кривицкий, ты невыносим, потому что слишком хороший. Невозможно хорош, слышишь? - спросила она, теребя лацкан его пиджака, - каждое твоё слово, правда. Но я сказала, да. Слышишь?

- Конечно, - кивнул Гена.

- Во вторник?  - спросила Ира.

- А может, в пятницу тринадцатого? - спросил, подмигнув Гена. 

- Продолжаешь испытывать судьбу? - усмехнулась Ира, - а если я до пятницы передумаю?

- Значит, такова моя карма, - усмехнулся Кривицкий, - но мне почему-то кажется, что ты уже не соскочишь. Или Егорова я тебя плохо знаю, или ты меня не любишь, хотя постоянно говоришь обратное. 

- Не прибедняйся, если ты не знаешь меня, тогда кто? - она уткнулась в его, пахнущий дорогим парфюмом, пиджак, - господи, Кривицкий, мне так тебя не хватало. 

- Егорова, не увиливай! Я жду дату или ты ночевать в своём кабинете собралась? Спешу напомнить, что мне ещё таблетки пить, а с собой их у меня нет. Может, всё-таки я выбью дверь? - повторил Гена своё предложение.

- Лучше Брагину смс-ку напиши, что тринадцатого идём в ЗАГС, может, так дверь откроют, - предложила Павлова, - пока я добрая, иначе они меня знают.

- Это ты сейчас меня под танки бросаешь? - спросил Геннадий, набирая сообщение Брагину.

- Ну, ты же не хочешь, чтобы ему от меня опять досталось. Ты же теперь его защитник, - ехидно заметила Ирина. 

- Ой, Егорова, не начинай, - Кривицкий отправил смс-ку, и бросил телефон на диван, - так хорошо сидели, говорили и надо тебе всё испортить... 

- Это я всё порчу? Других вариантов нет? - Ира хотела подскочить с дивана, но Гена ухватил её за руку и притянул к себе. 

Она вновь попыталась освободиться из его рук, но у Гены были другие планы.  Он просто притянул Иру к себе и поцеловал. Именно в этот момент, дверь кабинета открылась, и на пороге возникли виновники происшедшего. Кривицкий сидел спиной к двери и не видел вошедших, но их увидела Ира, она попыталась отстраниться от него, но Гена лишь промычал что-то нечленораздельное в ответ на её сопротивления и продолжил поцелуй. Только когда он услышал за спиной крики: «Поздравляем!», гигиканье и улюлюканье, он перестал целовать Павлову и обернулся.

Вся компания активистов была в полном составе: Брагин, Дубровская, Хромов, Лазарев и даже Фаина. В руках у них были разноцветные шары и трещотки. Какофония звуков нарастала, медики ликовали так, как будто уже отмечали свадьбу Кривицкого и Павловой. Геннадий Ильич попытался их угомонить, Ирина Алексеевна пыталась перекричать и вставить хоть слово. Но коллеги кинулись обниматься с Кривицким и поздравлять Павлову, не обращая абсолютно никакого внимания на то, что их пытаются успокоить.

Когда шум стал затихать, Геннадий поблагодарил всех за изобретательность: "Всем спасибо, конечно, но, наверное, я вас немного огорчу", - Павлова метнула в него молнии, - "мы с Ириной Алексеевной обо всём договорились ещё вчера. Но не переживайте, Ирина Алексеевна ругаться не будет".

Он посмотрел на Павлову: "Ведь не будешь, Ирина Алексеевна?" Заведующей ничего не оставалось, как кивнуть в ответ.

"Но я хочу всё-таки внести ложку дёгтя в эту бочку мёда", - он покосился на Ирину, она с недоумением посмотрела на него, не понимая, куда он клонит.

"Ребята, вы сорвали ужин, который я приготовил для своей будущей жёны. И теперь уже дома всё остыло", - выложил Кривицкий.

Улыбки медленно сползли с лиц заговорщиков, и они тут же бросились извиняться перед Геннадием. "Передо мной не стоит, извиняйтесь перед невестой. Я даже благодарен вам за эту несчастную закрытую дверь. Получил удовольствие, оставшись наедине с будущей супругой", — и он, усмехнувшись, приобнял Ирину за талию и притянул к себе.

Последовали извинения Брагина, но Павлова прервала его, почувствовав на себе пристальный взгляд Геннадия: "Олег Михайлович, не стоит, я хочу сама перед вами извиниться за вчерашнее". Брагин был изумлён, Павлова просит прощение, да такого в жизни не было! Он бросил взгляд на Кривицкого, тот продолжал усмехаться, и Олег всё понял. Извинения Павловой шло от её будущего мужа. Недолго думая, Брагин принял извинения Ирины Алексеевны и сказал, что они вызвали для них такси и оплатили заказ.

Прощаясь с медиками, Кривицкий что-то шепнул Егоровой, та кивнула и сказала: "Ждём всех на свадьбу!" И в ответ оба услышали радостные возгласы и крики всех собравшихся, даже Фаина радовалась, как ребёнок тому, что Кривицкий будет счастлив и останется в России, а не уедет в далёкий Израиль. 

4

Дома действительно витали вкусные запахи еды.

- Я думала, ты шутить, когда говорил про ужин. Думала, уесть их хочешь, чтобы им стыдно стало, - честно призналась Ира, усаживаясь за стол, который, пока она принимала душ и переодевалась, накрыл Гена.

- Им, итак, неловко было, когда они узнали, что мы уже все решили ещё вчера. А ты молодец, сдержалась, не сорвалась на них, - похвалил её он, накладывая ей на тарелку салат из морепродуктов.

- Между прочим, очень хотелось им сказать, всё, что думаю. Только из-за тебя не стала шуметь, - она наколола вилкой дары моря, отправила в рот и зажмурилась от удовольствия, - мммм, как вкусно, сам готовил?

- Сомневаешься? - Гена продолжил ухаживать за ней, наполняя бокал белым сухим вином и выкладывая на её тарелку порцию запечённой рыбы.

- Не думала, что ты  шеф-повар, - призналась Ира.

Она отправила в рот кусочек рыбы: "Кривицкий, да тебе надо было поваром стать. Боже, никогда не ела ничего более восхитительного".

- Ты просто голодная, а рыба обычная, - он поднял бокал с вином, - давай выпьем за нас.

- Нет, рыба действительно вкусная. Я не настолько голодна, чтобы есть всё подряд, - усмехнулась Ира, поедая очередной кусок рыбы, - нет, Кривицкий, я хочу выпить за тебя. Ира подняла свой бокал и чокнулась с бокалом Гены.

- С какой радости? - удивился он, - чем я заслужил целый тост?

- Ты, знаешь, - Ира отпила вино, - если бы не было сейчас тебя, не было и нас.

Она поставила бокал и посмотрела на Гену. Лёгкая улыбка коснулась его губ, он слегка пригубил вино и тоже отставил свой бокал.

- Ген, а тебе можно? - Ира с беспокойством посмотрела на него, - тебе же ещё лекарства принимать.

- Не волнуйся, я немного, чисто символически, - он откинулся на спинку дивана и признался, - а знаешь, Егорова, я бы сейчас прямо в лоскуты нажрался...

- С чего бы это? - спросила она, - ты хотя бы когда-нибудь так напивался? Я тебя ни разу не видела пьяным, даже в молодости.

- Да, было пару раз в прошлой жизни, - усмехнулся он, - а сейчас прямо хочется...

- И что потом? Опять больничка, капельница или ещё хуже, реанимация? - нахмурилась Ирина.

- А потом... горячий, неуправляемый секс с тобой, моя дорогая, - Кривицкий расплылся в улыбке.

- Ген, ты вообще нормальный? Какие лоскуты, какой секс? Может, ещё что придумаешь? - она встала из-за стола, даже не поблагодарив его за ужин, - что мне ещё от тебя ждать? Руки начнёшь распускать, как Алеников?

- Ириш, зачем ты так? Я же пошутил, - он тоже вышел из-за стола и последовал за Ирой, - конечно, я не напьюсь...

Он остановил её перед спальней, развернул к себе и обнял: "Ты злишься или обижаешься? Я не хотел портить вечер", — с этими словами он положил её голову себе на плечо и погладил ещё влажные пряди.

Она прошептала: "Спасибо, Кривицкий!" И прижалась к его груди, вдыхая аромат дорогого парфюма. В этот момент она подумала, что последние её слова были неуместны, её Гена никогда не причинит ей боль, её Гена нежный, надёжный и заботливый, и её Гена лучше причинит вред себе, чем позволит кому-то сделать больно ей.

- На здоровье, Егорова! - он отстранился от неё, сказав, - отдыхай, пойду со стола уберу и мне ещё лекарство надо принять.

Она почувствовала в его голосе сожаление, и вдруг до неё дошло, он хотел её весь вечер, даже у неё в кабинете на диване, когда он целовал её, он хотел её. Он сделал всё, чтобы она сегодня была только его, а она, не поняв, оттолкнула его, сравнила с ненавистным ей человеком, обидела...

- Ген, прости! - Ира вцепилась в его футболку и прижалась к его спине.

- Егорова, ты чего? - он повернулся и заглянул ей в глаза, - Ириш, не пугай меня... опять слёзы... да, что происходит...

Он не успел договорить, Ира закрыла его рот своими губами, последовал жадный поцелуй. Она шептала: "Прости, прости..." и целовала своего Гену в губы, щеки, глаза, лоб. Пальцы гладили его мягкую, тёплую кожу, руки скользили по его шелковистым, вьющимся прядям.

Кривицкий слегка обалдел от её поцелуев и прикосновений, но постепенно поцелуи Иры, его взволновали. Он действительно весь вечер страстно желал эту женщину, но её слова о том, что он может распустить руки... господи! что сотворил с ней этот урод, если даже в нём она видит садиста, который может причинить ей боль...

- Ириш, милая моя, как ты могла подумать, что я могу причинить тебе боль, - он обхватил лицо Ирины, возвращая ей поцелуи, касаясь её кожи своими разгорячёнными губами, он прошептал, - я так тебя люблю, Егорова, я так тебя хочу.

- Геночка, милый, я хочу быть твоей, только твоей, - призналась полушёпотом Ира.

Её дыхание было прерывистым и учащённым. Её возбуждение нарастало, и Гена чувствовал это с каждым своим поцелуем. Она схватила его за футболку и направила Гену в сторону спальни. Пятясь спиной, Кривицкий не отпускал её из своих крепких рук. Они оказались на кровати, она развязала пояс халата, обнажая своё тело, которое уже почувствовало бархатные руки Геннадия. Он видел, что ссадины и гематомы сошли с её кожи.

И как сошли кровоподтёки с её тела, так и ушли страхи и призраки прошлого. Они были готовы к новой счастливой главе в своей жизни. На этой оптимистической ноте оставим наших героев наедине и прикроем двери их спальни.

После всех перипетий, которые произошли за такой короткий срок в их жизнях, они заслужили такое долгожданное, выстраданное счастье.