КРИВИЦКИЙ - ПАВЛОВА: ВОЗВРАЩЕНИЕ

1

Настал день выписки. После осмотра, получения контрольных анализов, Геннадий начал собираться, в принципе собирать особо было нечего. Зубная щётка, паста, ботинки, брюки да сотовый телефон, вот и все вещи, которые у него были. Остальные вещи были изъяты полицией.

Ирина обещала принести вещи на выписку, оставалось только ждать. По-хорошему он хотел уехать вместе с Ирой, но не знал, когда она освободится, поэтому и решил разведать обстановку, сходив в кабинет Павловой.

Кабинет был закрыт, потоптавшись около двери, он уже собрался уходить, как краем глаза заметил, поднимающуюся по лестнице Ирину, в руке она несла пакет, явно с вещами для него. Геннадий пошёл ей навстречу, чтобы помочь с пакетом. Но Ира увернулась от помощи: "Привет! Иди в палату и жди, мне ещё кое-что сделать надо по мелочи, и я сразу приду".

Кривицкий повиновался, тем более выхода у него не было. Не было ни вещей, ни ключей от квартиры Иры. Минуты ожидания тянулись мучительно долго. Он прилёг на кровать и задремал. Проснулся он от прикосновения Ирины.

- Заждался? - спросила Ира, распаковывая пакет с вещами.

- Есть такое дело, - согласился Гена, вставая с кровати. Он посмотрел на пакеты, которые доставала она.

- Егорова, ты что всё новое купила? Зачем? У меня же всё есть, - изумился Кривицкий.

- Ничего не знаю, одевайся, - Павлова протянула ему новую майку и рубашку, - ты жизнь начинаешь практически заново, и одежда должна быть новой, понял?

- И кто так решил? - спросил он, беря протянутую Ирой одежду.

- Я, и никаких возражений не принимаю, - она сбросила больничную пижаму на пол, - в конце концов, я могу же тебя отблагодарить, подарив хотя бы новую одежду.

- Слишком дорогой подарок, я на такой не заработал, - смутился Гена.

- Моя жизнь дороже, а это только вещи, их за деньги можно купить. «Жизнь за них не купишь, - философски заметила Ира, чем вконец смутила Геннадия, — не уже ли ты до сих пор не понял, что ты мне жизнь спас?»

- Наверное, не до конца осознал, - признался он.

- Я тебя ещё даже не отблагодарила, - она протянула ему брюки и посмотрела на его реакцию. Кривицкий стушевался и покраснел, как рак, он не знал, что сказать Ире.

- Кривицкий, ты что? - Ира не могла поверить, что он готов провалиться сквозь землю из-за её слов, - ты разве не думал об этом.

- Нет, - честно признался Геннадий, надевая брюки, - как-то не до этого было.

- Тогда о чём ты думал, бросаясь под пули? - Павлова распаковала джемпер и протянула ему.

- Думать особо некогда было, за тебя испугался и всё, - застёгивая джемпер, пожал плечами Гена.

- Ты даже не думал, что он может тебя убить? - Ира была в шоке, Кривицкий закрыл её от пуль, но даже не осознавал, что рисковал своей жизнью.

- Нет, не думал. Даже мысли такой не было, - признался Геннадий, - я же говорю, за тебя перепугался. Ты столько от него натерпелась, и тут этот пистолет...

Гена запнулся, на самом деле, до него только сейчас начал доходить смысл её слов.

Алеников мог его убить.

Он мог погибнуть.

До него, кто так любил жизнь, кто так хотел жить, столько времени не доходило, что сейчас он мог не выписываться из Склифа, что всё могло закончиться две с лишним недели назад.

Алеников мог забрать его жизнь в считаные мгновения.

Осознание всего этого вогнало его в ступор, он сел на кровать и неожиданно для себя и Иры расплакался, буквально как маленький ребёнок, бормоча лишь одно: "Почему так?"

Павлова не ожидала такой реакции от всегда сдержанного и терпеливого Кривицкого, она уже жалела, что начала этот разговор. Сейчас она не знала, что делать с Геной, как его успокоить. Она села рядом с ним, обхватила его голову руками и просто начала покрывать его лицо поцелуями. Слёзы Гены были горячими и солёными. Его организму нужна была разрядка, и слёзы были такой разрядкой.

Обнимая и целуя его, она шептала ласковые и нежные слова, пытаясь его утешить. Немного придя в себя, он обнял свою Егорову и начал отвечать на её поцелуи. Если бы в этот момент кто-то зашёл в палату, он увидел бы страстно целующихся заведующую отделением и пациента, который ещё пару недель назад мог просто не выжить на операционном столе.

***

От эмоциональной нагрузки у Кривицкого появилась отдышка, Ира отстранилась от него и, посмотрев в его жгучие карие глаза, произнесла, поджав губы: "Отошёл? Успокаивайся, плохо будет. Иди лицо умой, глаза, как у кролика".

- Прости, - пытаясь побороть приступ отдышки, вытирая слёзы, извинился Гена за свою слабость, - не знаю, почему накрыло.

- А я знаю, не можешь ты быть бесчувственным. Ты не такой, Ген. Ты настоящий, - она провела рукой по его волосам и продолжила, - сколько ни загоняй себя в панцирь неприступности, твоя ранимая сущность всё равно вылезет. И я за это тебя люблю, милый мой Кривицкий.

Отдышка постепенно сошла на нет, Гена поднялся с кровати и пошёл в туалет, умывшись, он посмотрел на себя в зеркало, вид был неважным. Опершись на раковину, он задумался.

Почему его накрыло? Нет, ему не было жалко себя. Он продолжал жалеть её, свою Егорову, он жалел упущенное время, жалел отношения, которые шли наперекосяк, отношения, в которых они никак не могли сблизиться, постоянно кто-то или что-то мешал. Так получалось, что жизнь бесконечно их разводила, несмотря на то, что у них были чувства к друг другу. Они могли быть счастливы, и казалось, что уже вот оно, случилось и опять их отбрасывало друг от друга какая-то невидимая сила, бороться с которой ему не хватало сил и он уступал, о чём позже жалел.

Что между ними было не так? Он силился понять это уже долгое время. Почему они сами возводили между собой стену непонимания и отчуждённости, при этом продолжая любить друг друга. Даже слепому было видно, что они неравнодушны к друг другу, что у них чувства, проверенные временем.

Даже коллеги в Склифе знали, что Кривицкий принадлежит Ирине Алексеевне, но почему тогда они не вместе? Почему не складывается, почему не получается? Он хотел быть рядом с ней, хотел сделать её счастливой. Но такое чувство, что она боялась быть счастливой рядом с ним, боялась, что он предаст её ещё раз. Она не побоялась построить отношения с тираном, не побоялась стать жертвой в отношениях с Алениковым. Но почему она боится его? Разве он монстр? Разве он может причинить ей боль? Возможно, душевная боль для неё хуже физической. Тогда почему она постоянно говорит, что переживает за него? Вопросы, вопросы и ни одного ответа.

В дверь туалета постучали, это была Ира.

- Ген, тебе плохо? - спросила она с тревогой в голосе. Он открыл дверь и, мотнув головой в отрицании, сказал: "Нет, я просто задумался. Извини, что опять заставил тебя волноваться".

Их желания совпали. Ирина поехала домой вместе с ним. Склифовцы не стали возражать против такой выписки Кривицкого. Медики понимали, что две недели слишком маленький срок, чтобы полностью восстановиться после полученного ранения, и Геннадию Ильичу ещё нужна помощь и поддержка.

2

- Что тебе приготовить? - спросила Ира.

- Егорова, перестань суетиться, - попросил Геннадий, - лучше присядь. Позже что-нибудь сообразим.

Она вытерла руки о полотенце и села рядом с ним на диван.

- Что-то не так? - спросила она.

- Не знаю, не понимаю, - сказал Гена с какой-то растерянностью, - что мы будем делать дальше, Ириш?

- Что ты имеешь в виду? - не поняв его, переспросила она.

- Надо что-то решать... - задумчиво сказал Гена, - мне нужно в Израиль вернуться.

- Ты меня опять бросить хочешь? - метнула она в него пронзительный взгляд.

- Нет-нет, Егорова, я не о том. Мне там всё утрясти нужно... ты же понимаешь, - он посмотрел на неё, ища поддержки.

Ирина молчала, конечно, она понимала, что, прежде чем идти дальше, им нужно перелистнуть прежнюю главу жизни.

- А знаешь, что? Поедем со мной, Егорова, - Кривицкий положил свои руки на кисти Иры.

- В смысле с тобой? - не поняла она.

- Со мной, в Израиль. Возьмёшь отпуск, я там все дела закрою, а ты отдохнёшь. На Мёртвое море мотнём, и мне, и тебе полезно будет, - он заглянул ей в глаза, пытаясь понять реакцию Иры.

- И где мы жить будем, Кривицкий? - почему-то Иру волновал квартирный вопрос, - у тебя же квартира в Тель-Авиве, а клиника, ты говорил, в Хайфе.

- Вообще, проблем нет. 100 квадратов тебе хватит? —сказал Гена.

- 100 квадратов, где это? - не верила своим ушам Ира.

- Ириш, это в клинике. Одно крыло отдано под клинику, а второе под жильё для сотрудников. Так как я зав клиникой, я могу жить в лучшем номере. Могу выбрать то, что хочу, - пояснил Геннадий.

- Но ты же едешь увольняться из клиники, как ты там жить собрался? Кто тебе разрешит жильё занимать? - Ира недоверчиво взглянула на него.

- Елена Авраамовна всё сделает, даже не переживай, - он подмигнул, - если она меня с женщиной увидит, сама даже номер уберёт.

Ирина нахмурилась, с опаской посмотрела на усмехающегося Гену и произнесла: "Сейчас не поняла. Ты же сказал, что она твой заместитель".

- Ну, да, заместитель. Но она целый год пыталась меня подженить, убеждая, что такой, как я не должен быть один. Я отбивался, как мог. Не мог же я ей сказать, что мне никто не нужен, кроме тебя. Человек она такой, хочет, чтобы все были счастливы. Но счастье у всех разное, а у Елены Авраамовны счастье у всех должно быть, как у неё - дом, муж, дети, внуки..., - Кривицкий улыбался, рассказывая о своём заме, - теперь представляешь, что будет, если я заявлюсь в клинику с тобой?

- Не очень, - честно призналась Ира, - на правах кого я туда приеду?

Она задала вопрос в лоб, надеясь, что Гена растеряется, но она ошиблась. Он притянул её к себе и прошептал: "Ириш, к чему этот глупый вопрос? Я хочу, чтобы ты стала моей женой. На другой статус я не согласен. Или ты сомневаешься?"

Она не верила, что он произнёс эти слова.

- Кривицкий, ты действительно этого хочешь? - выдохнула она.

- Егорова, я больше не могу ждать. Я корю себя каждый день, что потерял столько времени, что отдал тебя в руки подонку, неблагодарной твари. Не нужно было тебя слушать. Как я повёлся на то, что ты его любишь и я тебе не нужен? Столько времени впустую, я рад только одному, что оно всё расставило по своим местам. Я люблю тебя, Егорова! Неужели ты до сих пор этого не поняла? Как я ещё должен тебе это доказать? Что должен сделать, чтобы ты мне поверила, Ириш? - с этими словами он прильнул губами к её поджатым губам, и она ощутила его жадный, глубокий поцелуй. Её рот приоткрылся, и их языки переплелись.

Он целовал её страстно, неистово. Ира чувствовала, как восстаёт его плоть, как на это возбуждение отвечает её тело, как вся она наполняется страстным желанием и нарастающим возбуждением. Она ответила на его ласки и горячие поцелуи стоном наслаждения. Он целовал её шею. Тёплая рука Гены скользнула под блузку к её груди, его нежные пальцы дотронулись до кожи, и она затрепетала от его прикосновения. Вожделение накрыло обоих. Они уже были не в силах сдерживать своё желание. Они хотели друг друга, стремились к близости, сгорая от желания обладать друг другом. Они просто не могли этому противиться, они так соскучились друг по другу, что просто отдались своим плотским желаниям, любовным ласкам и наслаждению.

- Господи, Кривицкий, я так тебя люблю, - прошептала она после близости, - что даже не могу словами выразить свои чувства. Я согласна быть твоей любовницей, женой, да кем угодно, только чтобы быть рядом с тобой.

- Не надо быть кем угодно, милая, просто будь моей женой, - Гена поцеловал её в губы, - и мне больше ничего не надо. Мы же прорвёмся, мы же заслужили немного счастья, заслужили свою любовь. Разве нет?

3

Он проснулся среди ночи от дурного сна, который не мог вспомнить, как не силился. В голове теснилась куча мыслей, пытаясь уснуть вновь, он начал ворочаться, ища удобное положение, на правом боку спать было невозможно из-за шва, спина затекла, а на левом... он утыкался в волосы Ирины, и на него тут же накатывала волна желания. Ну, не мог же он разбудить её среди ночи и сказать, что безумно её хочет, и это почти сразу после горячей вечерней близости.

- Ты что крутишься? - сонным голосом спросила Ирина.

- Не спится... - проговорил Геннадий, поворачиваясь на спину.

- Почему? – спросила Ира, пытаясь развернуть его обратно к себе.

- Мысли разные в голову лезут... - буркнул Гена, поворачиваясь к ней.

- Поделишься? – поинтересовалась Ирина.

- Одной могу. У меня такое чувство, что я никуда не уезжал на год, - признался Кривицкий.

- Но ведь столько всего произошло... даже за этот месяц, - она озадаченно посмотрела на него.

- Да, за этот месяц со мной произошло больше чем за год. Я не видел тебя и не общался целый год, но ощущение, что я был здесь, с тобой, в этой квартире, в этой постели, может, потому, что мыслями я всегда был рядом с тобой, Егорова? – он обнял её и притянул к себе.

- Гена, если бы ты был в этой постели, то не было бы этого сумасшедшего месяца, принёсшего столько боли. Я бы всё отдала, чтобы повернуть время вспять, чтобы не было свадьбы с Алениковым, чтобы ты не уезжал, но это было, и всё это случилось по моей вине..., - задумчиво произнесла она.

- Перестань, Ир, не надо винить себя... это невыносимо, я не могу это слушать... я тоже виноват в том, что случилось. Если бы я был настойчивее, наглее, что ли, всё могло быть иначе. Но я не умею давить на тебя, я никогда не буду идти против твоей воли, твоего желания, и ты это знаешь... в этом плане я слабак. После нашего разрыва в молодости я боюсь причинить тебе боль. Я лучше промолчу, чем скажу что-то, что может расстроить тебя. И ты знаешь, что я всегда пасовал перед наглостью и хамством. И я спасовал перед Алениковым именно поэтому и потому, что ты сказала, что у вас с ним отношения. Вы с ним пара..., - Гена затих, продолжая о чём-то думать.

- Да уж, пара ещё та... Весь Склиф на меня смотрел как на ненормальную, когда узнали, что я за него замуж выхожу. А потом ещё хуже стало, я спиной ощущала их непонимание, жалость и сочувствие, но никто из них мне ничего не сказал, не спросил, не предложил своей помощи. Все знали, видели, и никто, понимаешь никто... - Ира всхлипнула и затем тихо добавила, - а ты говоришь ты слабак...

- Ириш, ну, что ты... тише-тише, не плачь, пожалуйста, - он прижал её к своей груди и постарался успокоить, - уже всё прошло. Нам ещё суд пережить нужно. Ты же понимаешь, что дело громкое и шума много будет.

Как будто не слыша его, Павлова продолжала: «Ты единственный, кто встал на мою защиту, кто что-то предпринял. Кто сказал, что ты слабак, Кривицкий? Плюнь тому в лицо! Если ты был слабаком и тебе было бы всё равно, ты бы даже не обратил внимание на мои гематомы, ссадины, хромоту...», она продолжала всхлипывать.

- Не делай из меня героя, Егорова. Я всё про себя знаю. Я слабый, просто ты делаешь меня сильным. И всё, потому что я люблю тебя. И я ничего не могу с этим поделать. Я думал, что за год в Израиле успокоюсь, остыну, отвлекусь от мыслей о тебе. Но бесполезно, весь год я вновь и вновь возвращался мысленно к нашим отношениям, пытался понять, что было не так, почему всё так вышло. Я не мог найти ответа, сколько бы ни мучил себя вопросами, - он затих, спустя какое-то время он со вздохом продолжил, - а сейчас я думаю, почему ты со мной? Любишь ли ты меня или это просто жалость, обязанность, и ты хочешь меня просто отблагодарить. Если это так, то лучше не надо, Ир. Я не хочу жалости, я не хочу, чтобы ты была со мной из благодарности. Если так, то лучше сразу расстаться. Я не хочу тебя ни к чему принуждать и потом смотреть, как ты со мной мучаешься.

- Кривицкий, ты что ещё не понял? Я же тебя люблю! Мне просто стыдно, за всё, что случилось с тобой, со мной. Ты уехал, надеясь, что я буду счастливой, а счастье моё уехало вместе с тобой. Я поняла это, когда осталась один на один с Алениковым. Не было дня, чтобы я не вспоминала тебя. Можешь мне не верить, но я знала, что ты, в конце концов, приедешь. И приедешь ко мне. Я целый год жила ради этого дня. Я ждала тебя, как никого никогда в этой жизни не ждала. А ты мне сейчас говоришь, что я с тобой из-за жалости. Ты точно в себе, Ген?

Ира положила голову ему на грудь и прикрыв глаза, продолжила изливать свою душу: "Мне было так страшно, когда ты умирал у меня на руках в моём кабинете. Я думала, неужели это всё, и я никогда не смогу сказать тебе то, что никогда не говорила, но столько раз порывалась сказать. Всего лишь какие-то три слова. Я проклинала себя, что не смогла их сказать, не успела. Понимаешь? А сейчас я тебе их говорю, а ты мне не веришь! Почему? Что не так, Кривицкий?"

- Я хочу верить, я ждал, Ириш, этих слов всю жизнь, и когда ты их сказала, я должен был сойти с ума от радости, но я не знаю, какое-то смятение внутри, - Кривицкий замолчал.

- Ты всё-таки хочешь уехать? - Ира отстранилась от него.

- Нет-нет, Иришка, не брошу тебя, этого даже в мыслях не было. Как ты могла такое подумать, глупенькая! - он обнял её и начал покрывать лицо поцелуями, - я несу какую-то чушь, сам не знаю, что говорю. Я пугаю тебя своими словами... прости-прости, я не хотел. Я не могу без тебя.

- Геночка, это правда? Ты действительно меня любишь? - она подставляла своё лицо его поцелуям и объятьям, - господи, ты делаешь меня счастливой, когда ты рядом. Ты живой, ты со мной... больше мне ничего не надо.

- Девочка моя, я жив только, потому что ты этого хотела. Я и воскресал только благодаря тебе, я чувствовал, что нужен тебе, что тебе плохо. И я должен тебе помочь, - признался Гена.