Глава 11
Мне кажется, волны шепчут мое имя.
Может быть, они поют мне, и мое имя – любимая песня океана. «Лиса».
Из уст чарующего моря оно звучит так красиво. Каждая буква – идеальная нота. Каждый слог – это мелодия, гармоничная и чистая.
Но когда вода целует кончики пальцев на ногах, проносится воющий ветер и уносит мое имя на дно океана. Песня становится грубой и громкой, как бас-барабан, грохочущий у меня в ушах, давящий на ребра и стальным обручем стискивающий голову, пока я не начинаю кричать. Мне больно… больно.
Это не должно быть больно.
– Лиса.
Я открываю глаза, медленно, болезненно моргая, и окружающая действительность начинает обретать очертания.
Моя реальность.
Свидетельница моей неудачи.
Я мгновенно начинаю плакать, моя щека прижата к шершавому цементу, руки сцеплены за спиной в слишком знакомой позе. Я рыдаю, истерично и жалко, понимая, что глаза не способны лить слезы.
Проклятье, я даже плакать не могу.
– Лиса… черт, Лиса, я думал, ты умерла, – произносит Чонгук, в его голосе слышится нескрываемое облегчение. – Поговори со мной, Лалиса. Скажи мне, что ты в порядке.
Я продолжаю выть, трястись и стонать, мое тело измучено безнадежностью и такой огромной болью, что ее даже осмыслить трудно.
– Я облажалась. Я подвела тебя. Прости меня, – выдыхаю я сквозь рыдания без слез, подтягивая колени к ноющей груди. Не знаю, что сломано больше: мои ребра или сердце. – Мне очень жаль, Чонгук. Я просто хочу умереть.
– Не смей так говорить, – велит он мне с отчаянной мольбой в голосе. – Ты не виновата. Это еще не конец. Пожалуйста, не сдавайся, Лалиса. Ты нужна мне.
Мне невыносимо смотреть на него. Он живое доказательство моей фатальной ошибки.
– Помнишь тот день, когда Вьюга попала под машину? Помнишь, что я сказал тебе? – продолжает Чонгук.
Я шмыгаю носом и ложусь боком на пол, уткнувшись подбородком в колени.
– Ты сказал, что, если она умрет, я всегда смогу завести другую собаку.
– Не эта часть. – До меня доносится вздох Чонгука, и я слышу, как он поправляет свои цепи. – Я говорил тебе, что у нее все еще бьется сердце. Пока оно бьется, с ней все в порядке.
Я помню тот разговор.
Он произошел четыре года назад. Во время обеденного перерыва я заехала к родителям, чтобы выгулять Вьюгу. Внезапно ее ошейник порвался, и она выбежала на проезжую часть в погоне за белкой. Чувство вины почти раздавило меня – я была уверена, что она умрет, и это целиком бы легло на мою совесть.
Но Чонгук первым приехал в ветеринарную клинику. Я подумала, это потому, что он всегда питал слабость к пушистой собаке молочного цвета, которую он много лет назад спас во время снежной бури. Я помню, что в тот день он был необычайно добр. Он сидел со мной и пытался меня успокоить, пока не приехали моя сестра и родители. Он даже погладил меня по спине, утешая. Такое поведение по отношению ко мне было настолько необычным, что я отвлеклась от горя и навсегда запомнила его слова:
– Просто нужно жить в настоящем моменте, – сказал мне Чонгук незнакомым, успокаивающим голосом. – Ее сердце все еще бьется… Пока оно бьется, с ней все в порядке. Секунда за секундой, Лалиса. Вьюга жива, и пока нет такой реальности, где она не в порядке.
Вьюга выжила, и на следующий день Чонгук вернулся к своему обычному несносному поведению, и мы продолжили привычно подшучивать друг над другом и спорить по любому поводу. «Сочувствующий Чонгук» остался лишь далеким воспоминанием, быстро стершимся из памяти, и я решила, что он так мило себя вел только из-за того, что Наëн на той неделе устроила ему настоящую головомойку. Он чуть не сорвал мое собеседование на должность преподавателя, обмотав мою машину полиэтиленом.
Я сглатываю судорожные всхлипывания, пытаясь применить его утешительные слова к нашей ситуации. Это еще не конец. Мы оба еще живы, и пока мы живы, есть надежда.
Мне нужно оставаться в настоящем моменте.
Это еще не конец.
Я заставляю себя сесть, морщась и стискивая зубы от всеохватывающей боли. Уверена, что у меня сломаны ребра, а также сотрясение мозга.
Но я не умерла. Я все еще дышу.
Наконец, поднимаю взгляд на Чонгука, тяжело дыша, пытаясь игнорировать жгучий дискомфорт, пронизывающий мое бедное тело, словно пережившее кораблекрушение. Я молчу, но замечаю, как смягчается его взгляд, как в нем… возрождается надежда. Не нужно никаких слов. Он и так знает – меня не сломили. Я взяла себя в руки.
Мы будем сражаться до последнего вздоха.