Пока бьëтся сердце

– Ты просто закоснелый идиот!
Я прищуриваюсь, глядя на человека, которого считаю достойным своего самого изысканного оскорбления.
«Закоснелый». Это чертовски подходящее слово.
Человек, о котором идет речь, – Чон Чонгук, придурок-жених моей сестры.
Чонгук смеется, похоже, совершенно не впечатленный моим враждебным взглядом, который мог бы испепелить на месте. Должно быть, он уже привык к нему.
– Какого дьявола это вообще значит?
– Еще и тупой, – добавляю я, вскидывая бровь и потягивая свой разбавленный коктейль.
Пятнадцать лет. Пятнадцать чертовых лет – вот сколько я терплю поддразнивания, насмешки и пренебрежительное отношение Чонгука. Он олицетворение «плохого парня» – грубый, накачанный, от него всегда разит сигаретами и кожей. До неприличия хорош собой.
Ублюдок.
Моя сестра Наëн угодила прямиком в его сети. Они встречались с самого начала старших классов. Наëн была сама популярность со своим титулом королевы выпускного бала, обесцвеченными волосами и гардеробом от Аберкромби. В старших классах это считалось стильным.
Ко мне же, напротив, ничего из этого не относилось – и слава Богу. Несмотря на тот факт, что я всего на десять месяцев младше Наëн, двух более разных людей найти невозможно. Она спортивная, жизнерадостная и легкомысленная. Я же книжный червь, который скорее предпочтет купить красивые наряды для нашей собаки, чем для себя. Наëн веселая, я серьезная. Я могу весь день цитировать Шекспира, а Наëн заголовки сплетен из Твиттера.
Но несмотря на различия, наша сестринская связь с годами укрепилась, и теперь я готовлюсь в следующем месяце стать подружкой невесты на ее свадьбе. Мне бы хотелось сказать, что Наëн переросла свои школьные предпочтения и поумнела, но, увы, Чон Чонгук каким-то образом умудрился продержаться, хотя ей уже перевалило за тридцать. Он прицепился к ней как зараза. Она просто не смогла от него избавиться.
Я не смогла от него избавиться.
Итак, теперь мне выпала божественная привилегия через четыре коротких недели стать свояченицей Чонгука.
Меня сейчас стошнит.
– Почти уверен, что такого слова не существует.
Я помешиваю миниатюрной соломинкой в бокале и поднимаю взгляд на мужчину, который смотрит на меня с высоты своего роста и с фирменной ухмылкой на лице. Его взгляд – сплошная сталь и упертость. Я качаю головой, мне стыдно, что скоро придется считать этого парня родственником.
– Не заставляй меня воспользоваться Гуглом, Чонгук. Ты же знаешь, что я это сделаю.
Сегодня вечеринка в честь тридцатилетия Наëн. Мы в «Сломанном весле» – тихом баре в северном Иллинойсе, прямо на берегу озера. Прикольное место для праздника, несмотря на сомнительную компанию.
Чонгук делает глоток пива, его светло-голубые глаза озорно поблескивают. И совсем недобро.
– Ты всегда была занудой, Лалиса.
– Не называй меня так.
Он подмигивает мне, а я бросаю на него убийственный взгляд. Чонгук – единственный человек, кроме моих родителей, который называет меня полным именем – Лалиса. Я ненавижу это имя. Все зовут меня Лиса. Чонгук конечно же это знает, но всегда находит особое удовольствие в том, чтобы меня позлить.
Нашу перепалку прерывает именинница, которая в настоящее время отлично олицетворяет фразу «пьяная в стельку». Наëн неловко и грубо обнимает нас с Чонгуком.
– Я вас люблю-ю-ю! Вы мои лучшие друзья. Я выхожу замуж за самого лучшего друга, – выдает Наëн заплетающимся языком. К этому моменту она уже успела выпить порядка десяти коктейлей «Секс на пляже». Она поворачивается ко мне и роняет голову на мое плечо. – И ты, Лиса. Ты тоже выйдешь замуж за своего самого лучшего друга очень-очень скоро.
Я вырываюсь из ее объятий. От смеси аромата дорогих духов Наëн и запаха виски Чонгука меня тошнит.
– Я никогда не выйду замуж, На. Развод в мой список желаний не входит. Может, в другой жизни.
Я уже собираюсь уходить, но Наëн меня останавливает. Она тычет мне в грудь пальцем с французским маникюром, и я отшатываюсь, потирая место прикосновения.
– Брак священен. Мы с Чонгуком никогда не разведемся.
Вероятнее всего это правда. Чонгук, похоже, из тех, кто будет рад оставаться женатым и при этом развлекаться с девочками на стороне. А Наëн, безусловно, из тех, кто закрывает на это глаза.
– Сказки. Но можешь считать, что я завидую.
– Ребята, а вы не хотите попытаться поладить? Пожалуйста? – умоляет Наëн, театрально размахивая руками. К ее опьянению примешивается капля искренности.
Я вздыхаю и устремляю взгляд на Чонгука. Он продолжает усмехаться. Я постукиваю пальцами по бокалу, делая вид, что обдумываю просьбу Наëн.
– Ну, я бы… наверное, могла бы, но… как мне забыть инцидент с пауком в ботинке? Как вообще кто-то может продолжать общение после подобного?
Чонгук посмеивается и залпом допивает пиво, явно забавляясь своей выходкой.
– Ну это было шикарно. Никогда за такое не извинюсь.
– Видишь? – Я указываю на него бокалом, отставляя мизинец в сторону. – Он отказывается идти на контакт. Я пыталась.
Наëн хлопает своего жениха по груди.
– Чонгук, хватит вести себя с моей младшей сестрой как козел.
– Что? Она может сама за себя постоять.
Я недовольно на него смотрю, и наши взгляды на мгновение встречаются.
– Ну, в чем-то он прав.
Я быстро ухожу прочь, глотая остатки своего паршивого коктейля и приближаюсь к бару. Со стуком ставлю пустой бокал, забираюсь на стул и бросаю взгляд на бармена.
– Еще один, пожалуйста. Сделайте двойной.
Мне следовало согласиться на предложение подвезти меня домой.
Сейчас чуть больше часа ночи, и я умудрилась познакомиться с самым скучным парнем в баре, с которым вообще можно завязать разговор. Опьянение рассеивается, так что теперь я просто уставшая и раздражительная, сижу за стойкой, подпирая голову рукой. Я пялюсь на идиота слева от меня, пока он болтает о том, что он юрист, о своей крутой тачке и что-то о прослушивании на реалити-шоу. Честно, у него не осталось шансов еще до того, как он открыл рот. Он пахнет, как мой сахарный скраб с маракуйей, и это действительно убивает настрой.
Я изображаю отчаянный зевок и еще ниже сползаю на стуле.
– Это здорово, Сет. Правда, круто.
– Я Сэм.
– Я так и сказала. – Я провожу пальцами по своим длинным золотистым прядям волос, поднимаю голову и заставляю себя улыбнуться. – В любом случае, мне пора идти. Уже поздно.
Сет/Сэм смотрит на меня, нахмурив свои кустистые брови. Его тонкие губы сжимаются в прямую линию.
– Не так уж и поздно. Я закажу тебе еще выпить.
Не-а. Меня стошнит. И определенно прямо на его идиотский жилет.
– Нет, спасибо, – отвечаю я, быстро отмахиваясь от него ладонью. – Я должна идти.
– Может, тебя подвезти?
– Нет.
Вообще-то, было бы неплохо. Сюда я приехала с Наëн и Чонгуком, но еще одну поездку в машине с самим сатаной я бы не выдержала, потому отклонила их предложение отвезти меня домой.
Но для этого и существует такси.
Я поднимаюсь с барного стула, покачиваясь на дурацких высоких каблуках, и хватаю свою сумочку со стойки.
– Пока, – недовольно бросает Сет/Сэм, когда я перекидываю ремешок сумочки через плечо и неторопливо ухожу из бара. Я успешно разрушила его планы на вечер и прекрасно себя чувствую по этому поводу. Я бы не возражала против пьяной ночи сомнительного веселья – господь свидетель, мой вибратор мне до смерти надоел, – но Сет/Сэм потерял свою привлекательность быстрее, чем «Чикагские медведи» упустили шанс заполучить Суперкубок в этом году, что произошло чертовски быстро.
Может быть, я просто слишком привередничаю.
Наëн говорит, что я слишком привередничаю.
Ну и ладно. Похоже, вибратор – мой друг надолго.
Я шагаю вдоль стены бара и глубоко вдыхаю прохладный ветерок. Мои каблуки стучат по тротуару. Я накидываю кардиган поверх своего темно-синего платья, пытаясь немного согреться, затем лезу в сумочку за мобильным телефоном. На самом деле я никогда раньше не пользовалась Uber – возможно, остановить обычное такси было бы проще. Они вообще еще существуют?
Я продолжаю шарить по карманам своей сумочки в поисках телефона, но затем хмурюсь, когда понимаю, что сумочка намного легче, чем обычно. Ха. Я включаю фонарик мобильного телефона, чтобы оценить ситуацию, и внутри начинает узлом затягиваться тревога.
Черт. Мой кошелек пропал.
Неужели этот сукин сын прихватил его, когда понял, что ему ничего не светит?
Я врываюсь обратно в бар, сердце бешено колотится под ребрами. Мои кредитные карточки, водительские права, больше ста долларов наличными. Фотографии, медицинская страховка, пароли, которые я ни за что не вспомню.
Проклятье.
Моя грудь вздымается, когда я хлопаю ладонью Сета/Сэма по плечу. Я даже не жду, когда он обернется.
– Это ты украл мой бумажник?
Он медленно поворачивается на стуле с выражением отвращения на лице.
– Прости?
– Мой бумажник пропал. А ты единственный человек, с которым я общалась за вечер.
Сет/Сэм фыркает.
– Вот именно. Ты разговаривала со мной весь вечер. Когда бы у меня появился шанс украсть твой бумажник? – Он качает головой, а затем снова отворачивается и тянется за своим пивом. – Иди проспись, идиотка.
Я игнорирую оскорбление, слишком поглощенная дилеммой, чтобы дать ему пощечину. Парень прав. Все время, проведенное в баре, я буквально сидела с ним лицом к лицу, пусть и в полусне практически пускала слюни в ладонь. Но я бы заметила, как он возится с моей сумочкой. На самом деле, она лежала на барной стойке, немного позади моего правого плеча.
Это означает, что украсть мог кто-то из-за спины .
Черт, черт, черт.
Сейчас бар уже почти пуст. Я задаю вопрос бармену, который лишь пожимает плечами в ответ, а затем набираю полные легкие воздуха и разочарованно выдыхаю. Я выбираюсь обратно на улицу и мысленно готовлюсь просить знакомых меня подвезти, так как внезапно оказалась без гроша в кармане.
Я начинаю с Наëн, уже зная, что она спит с выключенным телефоном.
Переводит на голосовое сообщение.
Пытаюсь дозвониться до лучшей подруги Лили.
Тоже голосовое сообщение.
Ни за что на свете я не позвоню своим родителям.
Я пролистываю список контактов и пытаюсь дозвониться еще до троих человек.
Голосовое, голосовое, голосовое.
Мой большой палец зависает над другим именем, и я морщу нос и поджимаю губы. Одна лишь мысль позвонить ему пугает. Даже прогулка в семь миль до дома на высоких каблуках кажется заманчивее десятиминутной поездки в машине с Чон Чонгуком.
Поднявшийся ветер развевает мои волосы. Холод буквально не дает дышать.
Я нажимаю на его имя и сразу же начинаю бормотать себе под нос ругательства.
– Лалиса?
Не знаю, что я чувствую больше – раздражение или облегчение от того, что он взял трубку.
– Не называй меня так.
– Почему ты звонишь мне посреди ночи пьяная? – Голос Чонгука хриплый ото сна. Наверное, я его разбудила – прекрасно. Нет худа без добра.
Я собираюсь объясниться, но он меня опережает.
– Дай угадаю, ты слишком много выпила и звонишь, чтобы признаться мне в вечной любви. Я всегда знал, что ты ко мне неровно дышишь.
Я стискиваю зубы, отчаянно сожалея о своем решении. Я даже через телефон чувствую его ухмылку.
– Знаешь, что? Забудь. Я пойду домой пешком.
Я собираюсь закончить разговор, но Чонгук меня останавливает:
– Подожди, подожди, тебя нужно подвезти? Я думал, ты вызовешь такси.
– Да, но… в общем, какой-то придурок украл мой бумажник, и теперь у меня нет денег. Но это неважно. Я лучше прогуляюсь. – Я действительно хочу повесить трубку.
– Не глупи. Твоя сестра меня прибьет, если я позволю тебе идти домой пешком.
– Я поражена твоим сочувствием.
Он усмехается.
– Чуткий и симпатичный. Я представляю тройную угрозу.
– Ты хотел сказать двойную? Ты назвал только два пункта.
– Что?
Я сжимаю переносицу, пытаясь обрести подобие самообладания.
Глубокий вдох.
– Не бери в голову. Просто поторопись.
Я нажимаю кнопку «завершить вызов», как будто выключаю будильник, звонящий воскресным утром. В такие моменты я жалею, что не курю. Подумываю о том, чтобы вернуться внутрь, но у меня нет денег на выпивку. И совершенно не хочется оказаться втянутой в очередной захватывающий разговор с Сетом/Сэмом, поэтому решаю прислониться спиной к кирпичному зданию.
Проходит всего несколько минут, прежде чем какой-то придурок пристраивается рядом и просит прикурить. Я бросаю взгляд в его сторону и быстро отстраняюсь. Это лысеющий пузатый мужчина, от которого пахнет вареной морковью. Я сдерживаю рвотный порыв.
– Не курю. Извините. – Я продолжаю сохранять между нами дистанцию, но чувствую, как мужчина на меня пялится. Фу.
– Позволь мне угостить тебя выпивкой, котенок.
Я скрещиваю руки на груди, когда ловлю его взгляд на моем декольте.
– Нет, спасибо. За мной скоро приедут.
– Я тоже могу тебя прокатить, – усмехается он, его сальный намек толще некуда.
Меня тошнит еще сильнее.
– И снова, я пас. Приятного вечера.
Никогда не думала, что буду желать, чтобы Чонгук поскорее приехал. Даже его идиотское лицо более терпимо, чем Джон Уэйн Гейси, сканирующий своим рентгеновским зрением мое декольте.
Мужчина продолжает болтовню, заставляя у меня внутри все сжиматься.
– Знаешь, а ты милашка.
Фу, фу и еще раз фу. Мужчина нарушает мое личное пространство, но прежде чем я решаю вернуться в бар, на парковку въезжает черный «Камаро» Чонгука с чудовищным двигателем и низкопрофильными шинами. Он останавливается передо мной и выходит из машины, подбрасывает ключи в воздух и ловит их другой рукой. Он смотрит на меня, ожидая, что я начну охать и ахать или что-то подобное.
Но не впечатлил.
Я все еще прижимаю руки к груди в защитном жесте, пока он приближается и мечется взглядом между мной и Гейси. Язык моего тела кричит о ненависти, но в глазах читается мольба вытащить меня отсюда.
– Привет, – бормочу я без особых эмоций.
Чонгук хмуро смотрит на мужчину рядом со мной, поэтому я переключаю внимание направо и замечаю, что урод все еще непристойно ухмыляется и пялится на мои сиськи. Чонгук прищуривается, а затем снова смотрит на меня.
– Готова? Потому что я чертовски устал, и…
– Она твоя девушка?
Перебивает его Гейси, и мы одновременно поворачиваем головы в его сторону. Чонгук быстро отвечает. Слишком быстро.
– Черт возьми, нет.
Господи. Как будто у меня проказа, или сифилис, или бубонная чума. Я оскорбленно смотрю на него.
– Класс, спасибо.
– Что?
– Ничего. Поехали.
Я добираюсь до пассажирской стороны, чувствуя, как Чонгук следует за мной по пятам.
Гейси прощается с нами так, что у меня мурашки бегут по коже.
– Эй, вы, приятного вам вечера.
Я запрыгиваю в машину и хлопаю дверью, мгновенно блокируя ее. Чонгук тоже залезает внутрь, задумчиво и подозрительно глядя в мое окно на вонючего любителя моркови.
– Этот урод тебя трогал?
Я бросаю взгляд на лицо Чонгука, раздраженная тем, насколько он привлекателен. Он почесывает заросший щетиной подбородок, и я улавливаю легкий аромат мускусно-кедрового одеколона и кожи. Я прикусываю нижнюю губу и откидываюсь на спинку сиденья.
– Нет. Как будто тебя это заботит, – бормочу я, отворачиваясь от него и глядя перед собой.
– Заботит, Лалиса. Ты приглашена на нашу свадьбу – я не могу допустить, чтобы перед таким важным днем тебя порубили на мелкие кусочки и спрятали под половицами в доме у этого парня.
Я поворачиваю голову в его сторону, ловя озорную усмешку на глупом, но красивом лице.
– Я тебя ненавижу.
– Ты же знаешь, я просто над тобой прикалываюсь. – Подмигивает он.
– И все равно я тебя ненавижу.
Чонгук блуждает по мне взглядом, будто оценивая, а затем поворачивает ключ в замке зажигания. Двигатель с ревом оживает.
– Знаешь, одеваясь так, ты сама приманиваешь к себе опасных типов, – небрежно произносит он, заводит машину и кладет запястье на руль.
Я фыркаю от дерзости его заявления.
– Жертва сама виновата, – подсказываю я. – Ты настоящая находка. Моей сестре жутко повезло. – Я смотрю на него и театрально хлопаю длинными ресницами.
– Я не это имел в виду, – возражает он. – Я хотел сказать, что когда ты так одеваешься, то привлекаешь внимание парней.
– Когда я одеваюсь как? Хочешь сказать, что я выгляжу как шлюха?
– Я говорю, что ты хорошо выглядишь.
Чонгук отпускает странный комплимент с такой небрежностью, что я почти забываю, от кого он исходит. Я тереблю подол своего платья и скрещиваю ноги, не зная, как ответить. Но потом вспоминаю, что сказал, будто я сама виновата. И вообще, он все такой же козел.
– Ага, ну а ты, ты выглядишь как… тупица.
Что?
Смачный хохот смешивается с ревом двигателя, и я откидываюсь на спинку сиденья.
– Это лучшее, на что ты способна? Должно быть, алкоголь так на тебя подействовал. Твои попытки язвить сейчас выглядят жалко.
– Заткнись.
Чонгук снова чешет подбородок, поглядывая в мою сторону каждые несколько секунд.
– Кстати, пожалуйста, за то, что подвез. И за то, что спас твою жизнь.
Я снова фыркаю. Даже не подозревала, как мне нравится фыркать.
– Ты только и сделал, что с идиотским видом подъехал на своей мачо-машине и намекнул, что находишь мой вид вызывающим. – Я мило улыбаюсь ему, прижимая руки к сердцу. – Мой герой!
Он сопит.
– Еще один кокетливый взгляд, и этот парень украл бы твои трусики в качестве трофея. Я определенно спас тебе жизнь.
– Кокетливый?
Чонгук пожимает плечами, его внимание переключается между мной и дорогой.
– Да, и что? Я почерпнул это из справочника Лисы Манобан. Ты же у нас прямо ходячий словарь.
– Я не бросала на этого парня никаких «кокетливых» взглядов, – заявляю я, игнорируя подкол. – Наоборот, старалась не подавиться собственной рвотой. – Затем я поднимаю бровь и откашливаюсь, добавляя: – Тебе должен быть хорошо знаком этот взгляд.
Он пытается скрыть улыбку, но я ее замечаю.
– Неудивительно, что решил, будто ты ко мне неравнодушна.
О, боже. Я качаю головой и тоже изо всех сил стараюсь не улыбнуться.
Чонгук ерзает на сидении и тянется за сигаретами на центральной консоли.
– Знаешь, я подумал, что мы могли бы уладить небольшую размолвку между нами. Как насчет перемирия.
– Небольшую размолвку? Ты имеешь в виду кипящую ненависть, которую я испытываю по отношению к тебе последние пятнадцать лет?
– Ага, ее самую.
Я таращусь на него.
– Нет.
– Почему нет? – невнятно спрашивает он, прикуривая сигарету. Кончик ярко светится, загораясь темно-оранжевым и малиновым цветами. Я отвечаю не сразу, и Чонгук украдкой поглядывает на меня. – Ради Наëн. Она хочет, чтобы мы были друзьями.
– Если ты не планируешь пересадку личности, я уверяю тебя, что ад замерзнет прежде, чем я начну считать тебя своим другом. Драматично, но правда.
– Черт, Лиса, я не настолько уж и плох.
Его заявление заставляет меня выпрямиться и вытянуть шею от возмущения. Он что, сейчас серьезно? Я возмущенно фыркаю.
– Ты называл меня «Скукотеллой» всю старшую школу, потому что я предпочитала учиться, а не тусить каждый вечер. Ты назначил мне свидание вслепую с Вонючим Стивом и снял мою реакцию на видео, а затем выложил на MySpace. Ты разыграл меня как в «Звонке» в тот вечер, когда я впервые посмотрела этот фильм, и так сильно напугал меня, что я хлопнулась в обморок. Наëн подумала, что я умерла, и у нее случилась паническая атака. Я до сих пор отказываюсь ставить в своей комнате телевизор.
– Школьные приколы. Это было много лет назад, – сквозь смех отмахивается Чонгук.
– Ты заменил сахар в сахарнице на соль, когда заходил за Наëн, так что у меня утро началось с весьма интересной чашки кофе. Вчера.
– Ну… – Дин ерошит свои растрепанные каштановые волосы, наполовину смущаясь, наполовину забавляясь. – За тобой не заржавеет отомстить, Лалиса.
– Ты зовешь меня Лалисой. Хотя знаешь, как это меня бесит. – Я могла бы продолжить. Могла бы перечислять до бесконечности, и искушение велико, но тогда кровь закипит еще сильнее, а у меня уже нет сил спорить. – Мы никогда не станем друзьями.
Я снова смотрю прямо перед собой, но краем глаза замечаю пристальный взгляд Чонгука. И клянусь, в нем сквозит намек на симпатию. Маленький белый флаг, развевающийся на ветру.
– Но это твое имя.
– Мое имя Лиса. Лалиса – это мерзость, которой меня наградили родители, потому что уже назвали красивым нормальным именем своего любимого ребенка.
Ладно. Я перевожу разговор на очень личную тему. Нужно остановиться.
– Послушай… – Чонгук собирается что-то ответить, но нас отвлекают.
К нам сзади приближаются мигающие огни и ослепляют непрекращающимися вспышками. Чонгук притормаживает и смотрит в зеркало заднего вида. На его лице отражается раздражение.
– Черт возьми, Чонгук, что ты натворил? Я просто хочу попасть домой.
– Ни черта я не сделал. Я ехал на предельно допустимой скорости. И срок регистрации номерного знака не истек. – Он съезжает на обочину гравийной дороги, ударяя кулаком по рулю. – Бред какой-то.
Машина полностью останавливается, и я с раздраженным вздохом откидываюсь на кожаное сиденье.
– Вероятно, уже выписали ордер на твой арест. Может быть, ты кого-то убил. Я не сяду за убийство. Я тебе не сообщник.
– Думаешь, я способен кого-нибудь убить?
Ну, нет.
– Возможно. Но ты слишком туп, чтобы сделать это правильно, так что теперь тебя схватят, а меня арестуют за компанию. Просто здорово!
– Господи. – Чонгук качает головой, потирая лицо обеими ладонями. – Неудивительно, что ты до сих пор одинока.
Уф. Я позволяю этой шпильке глубоко вонзиться в сердце, с болью, просачивающейся в каждый уголок души. Он знает мое самое уязвимое место. Я думаю, ему нравится играть с моей неуверенностью и пробуждать ее к жизни.
– Да пошел ты! – В моем голосе нет ни капли поддразнивания или игривого подтрунивания – только враждебность.
Чонгук зло смотрит на меня. Я отвечаю ему тем же.
А потом в ушах звенит звук разбивающегося стекла, мне в лицо летят осколки, и я вскрикиваю. Через разбитое окно с моей стороны появляются две мясистые руки и обвиваются вокруг моей шеи. Я понятия не имею, что тут, к чертовой матери, происходит, но продолжаю кричать, инстинктивно хватаясь за руки и упираясь ногами в дверь, чтобы меня не вытащили из машины.
– Лиса!
Чонгук рядом, надо мной, бьет нападающего и пытается ослабить хватку ублюдка. Я тянусь к Чонгуку, цепляясь за его куртку, отчаянно не желая покидать машину и чтобы меня забрали. Я кричу сквозь страх, задыхаясь и отплевываясь:
– Гони!
Чонгук все еще пытается оторвать чужие руки от моей шеи.
– Я не могу тебя отпустить!
– Просто… Гони!
Перед глазами все плывет, когда пальцы на моем горле сжимаются еще сильнее, но затем одна рука исчезает, и на мгновение появляется надежда – может быть, Чонгук смог отбиться, отпугнул его… Но не тут-то было. Рука возвращается с блестящим куском металла, и я думаю, что это пистолет, о Боже, похоже, что это и правда пистолет!
Снова крики.
Они мои, я уверена.
А затем рукоятка пистолета с тошнотворным звуком врезается в голову Чонгука.
– Нет! – Я кричу, скулю, умоляю. Чонгук тряпичной куклой падает мне на колени, и я чувствую, как меня поднимают с сиденья и вытаскивают в окно. Осколки стекла разрывают платье и кожу.
– Отпусти меня!
Толстая ладонь, от которой воняет бензином, зажимает мне рот, заглушая крики. Я поднимаю взгляд и у меня округляются глаза.
Это он.
Мужик из бара, похожий на Джона Уэйна Гейси.
Нет.
Сквозь его пальцы просачиваются мои приглушенные рыдания, и я продолжаю бороться, пока он тащит меня по гравию. Брыкаюсь и пинаюсь, до крови впиваюсь ногтями в его жирные руки.
Затем я открываю рот, насколько это возможно, и кусаю.
Сильно.
Из раны на пальце сочится кровь, мужчина взвывает от боли, а я пытаюсь вырваться. На мгновение у меня получается, но вдруг что-то ударяет меня по затылку… и все погружается во тьму.