Маленький лжец

ЛУИЗА

Мой телефон звенит, пока я отвечаю на электронное письмо о судебном заседании по новому усыновлению. Я так сильно отстаю, что маме пришлось попросить другую свою помощницу взять на себя часть моей работы, прежде чем она пойдет на встречу. Я терпеливо жду, когда она придет за мной.

Она будет кричать. Я в этом нисколько не сомневаюсь.

Я ставлю пальцы на паузу и смотрю на экран, чтобы увидеть текст. С тех пор, как Том снова подключил свой телефон, он постоянно отправляет мне сообщения, даже когда я рядом с ним. Сейчас ему, очевидно, просто скучно.

Том: Ненавижу детей.

Я закатываю глаза и набираю ответ.

Я: Иногда они могут быть милыми.

Том: Они кричат в комнате ожидания. Какого хрена им надо так громко кричать? Из-за чего они должны плакать?

Том: Пожалуйста, никогда не делай меня отцом.

Моя улыбка исчезает. Хотя мы уже договорились не иметь детей, когда он предложил мне забеременеть, мне все равно почему-то больно, когда он говорит такие вещи. Можно подумать, что тот, кто никогда не хочет стать отцом, будет постоянно пользоваться презервативом, но ему нравится мысль о его сперме внутри меня. Однако он одержим моими противозачаточными таблетками.

Я: Не буду.

Том: Я думал о том, чтобы ты забеременела, чтобы удержать тебя со мной. Подумал, что ты должна знать. Но не долго. Клянусь.

Ох...

Ух ты.

Интересно, как мне на это реагировать. Какая-то маленькая, одинокая часть меня тайно любит идею, что рядом со мной будет крошечный человек, но я бы никогда не навязывала ему этого.

Я: Не забудь забрать остальные лекарства после приема.

Его окончательный ответ вызывает у меня улыбку.

Том: Такая властная младшая сестра.

Затаив дыхание, я переключаю чат на тот, который прожег дыру в моем телефоне с тех пор, как я получила первое сообщение четыре дня назад.

Ублюдок: Я дал тебе пару дней, сучка. Ты же подписала контракт, помнишь?

Ублюдок: Значит, это молчаливое согласие.
Хорошо. Кажется, ты хочешь нам обоим все усложнить. Ты меня перед всеми опозорила. Второго раза не будет.

Ублюдок: Я знаю, с кем ты. Твоя семья знает, что ты трахаешься с родным братом?

И последний раз сегодня утром. Том чуть не увидел, когда я красилась перед зеркалом.

Ублюдок: Я вернусь через несколько дней. Если не хочешь, чтобы мой член разорвал твои внутренности, не заставляй меня бегать за тобой и больше не игнорируй меня.

Основная причина, по которой я прячу эти сообщения от Тома, заключается не только в том, что я беспокоюсь о его нынешнем состоянии, но и потому, что нам было хорошо. Нам было весело.

Мы были в нашем мыльном пузыре — угрозы Ксандера заставят его отреагировать, а я этого совсем не хочу.

Неправильно с моей стороны скрывать это, но Том не может контролировать свой гнев, и он либо заберет меня туда, где меня никто не найдет, либо сделает что-то безумное.

Я боюсь, что он снова вляпается в неприятности.

Он точно сделает что-то с Ксандером, если узнает, и огромная часть меня хочет, чтобы он это сделал.

Эта часть должна заткнуться.

Периферийным зрением я вижу, как кто-то направляется к моему офису сквозь стекло моей двери. Я глубоко вдыхаю, прячу телефон в сумку и жду шторма, который разразится через три... два... один...

— Во что, по-вашему, вы играете, юная леди?

Мои глаза закрываются, я делаю еще один глубокий вдох через нос и выпускаю воздух изо рта.

— Доброе утро, мам.

— Мне Резниковы звонят каждый час в течение последней недели! — дверь хлопает, и она стоит перед моим столом, скрестив руки и постукивая ногой.

— Где ты была?

— Ты знаешь, где я была. — спокойно отвечаю я, уставив глаза в экран компьютера и делая вид, что щелкаю по кнопкам, чтобы успокоить нервы.

— У меня очень много работы. Мы можем обсудить это позже?

— Нет. — она восклицает.

— Ты знаешь, как сильно ты смутила Ксандера? Ты оставила его у алтаря на глазах у его друзей и семьи.

— Он очень четко дал понять, что ему стыдно, во всех своих сообщениях с угрозами.

— А чего ты ожидала? Ты бросила его у алтаря!

Она настолько обманута, что полностью проигнорировала тот факт, что он угрожает мне.

Я, честно говоря, не думала, что она мне поможет.

— Мне все равно. — отвечаю я, ничего не печатая.

— Ты пересылала мне какие-то важные письма?

От ее взгляда мне хочется съежиться в кресле, но я пожимаю плечами и стараюсь сохранять спокойствие.

Тревога разливается по всему телу, и плохие бабочки выходят из-под контроля — мама редко кричит на меня, поэтому, когда она это делает, я всегда стесняюсь и автоматически извиняюсь.

Но на этот раз я не сдамся. Я не выйду замуж за Ксандера, сколько бы она ни кричала на меня за то, что я повернулась к ней спиной. Я впервые приняла собственное решение, и я боюсь обратной реакции. Если его семья может пережить это и двигаться дальше, возможно, моя мама тоже сможет.

Гнев Ксандера подсказывает мне, что ему будет трудно пережить это. Но, возможно, если я буду продолжать игнорировать его, он исчезнет и уйдет к кому-то другому.

Мама хмурится на меня.

В детстве она была идеальной матерью. Матерью, которую я всегда хотела. Была нужна. Но когда она впервые сказала мне, что для богатых семей вполне нормально жениться на других богатых семьях, чтобы объединить свое богатство, она сказала, что я выйду замуж за принца, и со мной будут обращаться как с принцессой.

Очевидно, что поначалу я была взволнована. Мне было шестнадцать, и то, что меня будут баловать и любить вечно, без необходимости проходить через процесс влюбленности в кого-то, было так привлекательно.

Пока мама не сказала мне, что я должна заниматься с ними сексом — она даже рассказала мне обо всем этом, как будет больно в первый раз, что у меня пойдет кровь, но я не могла сказать об этом никому, даже Тому или моему папе. Она сказала мне, что они разозлятся и подумают, что я грязная, что я позорю имя Каулитц. На меня будут смотреть по-другому, и мой брат больше не будет моим другом.

В ту ночь, когда я потеряла девственность, я лежала в постели с Томом, а он прикладывал к моему телу грелки. Я хотела рассказать ему. Я умирала изнутри от того, что должна была держать все в себе, но у меня не было выбора.
Паркер не был нежным. Он даже не смотрел на меня, когда делал это.

Но мама гордилась мной, когда я вышла из комнаты. Она улыбнулась и обняла меня, а потом сказала, что уверена, что он — тот самый.

Я уже влюбилась в Тома, хотя то, что мне сказали, что я должна выйти замуж за кого-то другого, защитило эти эмоции, потому что не похоже на то, что у меня когда-нибудь был бы шанс выйти за него замуж и быть счастливой. Мама и папа полностью усыновили нас обоих. Юридически они были нашими родителями.

В то время я понятия не имела, как это работает с усыновленными братьями и сестрами, но я знала, что это было неправильно на многих уровнях.

У нас не было ни одного шанса с того момента, как я получила от него свою первую хорошую бабочку. Даже когда я поняла, что он имеет ко мне интерес, который выходит за рамки собственнического, я сделала все возможное, чтобы удержать его как можно дальше от своего сердца, но это было невозможно.

Он врезался в мою любовь к нему, и он все еще там.

С того момента, как он попросил меня научить его целоваться, я была обречена. Я знала, что никогда не смогу его забыть, и тот факт, что я была вынуждена встречаться с ним, лишь усиливал это осознание. Называйте меня эгоисткой, но я ухватилась за возможность иметь хоть какую-то близость с братом — все равно это было бы недолго.

Те восемь лет, что он был в тюрьме, я ненавидела себя. Надо было отвезти папу в больницу и сбежать с Томом. Или еще лучше — сесть с ним, когда я подслушала разговор девушек в раздевалке, и узнать от него правду.

Я не должна была заставлять его молчать. Он молчал всю свою жизнь. Может, я заслуживаю угроз Ксандера. Карма действительно сука.

Мама все еще стоит перед моим столом, постукивая ногой, будто я какой-то наглый, непослушный ребенок, попавший в беду из-за того, что потянула кого-то за волосы. Я хочу попросить ее о помощи — Тому плохо, и мне нужно, чтобы она или мой папа сказали мне, что делать, но я не могу попросить ее.

Наверное, это будет папа.

Я прокручиваю свои электронные письма — одно пришло пять минут назад от него, просит организовать ужин, поскольку я не ответила ни на одно из его сообщений. Это может быть моим открытием, чтобы получить некоторую информацию о Томе и о том, как они обращались с ним, когда он находился в состоянии распада.

К тому же, я не видела своего отца с самой свадьбы. Он собирался попытаться вытащить меня из этого — возможно, он нашел способ?

Обычно я помогаю папе с Молли. Когда мама очень занята, мне нравится ухаживать за ним — ему нужно много помогать с некоторыми вещами, и он проходит физиотерапию три раза в неделю. Моя младшая сестра учится, так что она помогает, пока меня нет.

Я смотрю на маму.

— Ты водила папу на прием на прошлой неделе?

— Он и сам может ходить.

Сжав губы, я возвращаюсь к экрану.

— Как Молли? Она сдала тест по математике во вторник?

— Не меняй тему. Я организую встречу с Ксандером и его родителями, как только они вернутся из командировки. Ты извинишься за свою незрелость в этой ситуации, и никаких юридических действий не будет. Ты выйдешь замуж за Ксандера до конца этого месяца. А потом переедете с ним в Канаду, как и положено!

Вздыхая, я прижимаю указательные пальцы к вискам, растирая их по часовой стрелке.

— Нет.

— Нет?

— Нет. Я не выйду замуж за Ксандера. И я не перееду в Канаду.

Ее руки лежат на моем столе, когда она наклоняется и с насмешкой произносит свои следующие слова.

— Ты подписала сделку, Луиза. Ты согласилась выйти за него замуж. Ты сказала "да" и поставила свою подпись на пунктирной линии, чтобы стать Луизой Резниковой до установленной даты. Не позорь меня в третий раз.

Я растерянно наклоняю голову.

— Третий раз?

— Первый был, когда Том объявил на весь мир во время суда, что вы спите вместе. — она выглядит отвратительно.

— Второй — когда ты сбежала с собственной свадьбы на глазах у всех! Третьего не будет. Ты порвешь отношения с Томом и выполнишь свою роль в этой семье.

— Ты буквально кивнула мне на свадьбе, чтобы я ушла.

Ее зубы снова скрежещут, линия между бровями становится глубже.

— Я была не в себе и забыла о последствиях того, что ты нарушил соглашение.

— Нет, ты на одну маленькую секунду вспомнила, что я твоя дочь, и ты знала, что заставить меня вернуться в эту семью было бы самоубийством. Ты была человеком, но потом ты снова вернулась к своим привычкам и напомнила себе, что усыновила меня ради денег.

Она имеет наглость выглядеть шокированной.

— Прости?

— Я не выйду за него замуж. Пусть мой отец расторгнет соглашение. У Ксандера нет причин преследовать меня. Он ясно дал понять, что я ему не нравлюсь, когда сказал мне сесть на диету и покрасить волосы.

— я дергаю свои каштановые волосы, проблески блонда все еще проступают сквозь краску из коробки.

— Он может жениться на ком-то другом, кто происходит из богатых.

— Нет.

— Он угрожает мне. — я хватаю свой телефон, открываю его сообщение о том, что он разорвет меня на куски, и тычу ей в лицо, но она не смотрит на экран; вместо этого злость излучается из каждого ее сантиметра.

— Ты ведешь себя как ребенок.

— Ты пытаешься принудить меня к браку с насилием. — говорю я, бросая телефон на стол, когда она отворачивается от меня.

— Я не буду этого делать.

Качая головой, мама ходит по офису.

— Почему ты борешься со мной из-за этого? Я готовила тебя с детства именно к этому моменту! После всего, что я для тебя сделала, ты так меня благодаришь? Я дала тебе жизнь, Луиза!

Вскочив на ноги, я смотрю на нее.

— Ты забрала меня из одного жестокого дома и отправила в другой!

Ее глаза широко открываются, она захлебывается следующим словом.

— Жестокого? Единственное насилие, которому ты подверглась, было от твоего брата.

— Мне было шестнадцать. — говорю я, стараясь оставаться как можно более спокойной. Мое тело дрожит. Я не хочу оскорбить ее чувства. Она так много для меня сделала. Дала мне лучшую жизнь, но этого я не могу сделать.

— Мне было шестнадцать, когда ты начала заставлять меня спать с людьми старше меня. Ты делала мне прическу и макияж, говорила бриться. Когда у меня начались месячные, ты обрадовалась, но не потому, что я становилась женщиной, а потому, что увидела знаки доллара. Ты могла бы наконец выдать меня замуж.

Ее лицо опускается, но она продолжает молчать.

— Когда я была вынуждена спать с Паркером, я плакала тебе, что мне больно и что я не смогу сделать это снова. Ты сказала, что я привыкну. Ты заставляла меня смотреть видео с минетом, чтобы я знала, что делать, потому что Паркер требовал этого. Помнишь, ты говорила мне меньше есть и больше заниматься спортом, чтобы поддерживать фигуру, чтобы я оставалась привлекательной для мужчин? Буду ли я продолжать? Ты разрушила для меня миллионы моментов. Ты разрушила мне отношения, мама. У меня даже не было нормального детства. Почему ты не позволила мне быть нормальной? Тому было позволено делать все, что он хотел, но я была на чертовом поводке.

— Ты же знаешь традиции Каулитцев.

Мой рот раскрывается. Она такая чертовски холодная и беззаботная. Ни одна слеза не падает с ее глаз, но мои намокли, и я не могу остановиться.

— У меня тоже есть традиция быть чистой, но ты срезала углы, продав меня Паркеру, потому что он делал вид, что я его не интересую, чтобы получить деньги за легкий секс, чтобы вычеркнуть его из своего списка и пойти спустить все на наркотики. Все, что тебе нужно было сделать, это сказать "нет", что у тебя есть правила, которые ты должна соблюдать.

— Платить ему было ошибкой. — отвечает она.

— Моей самой большой ошибкой.

— Ты заставила меня переспать с Адамом тоже. — я падаю обратно в кресло и качаю головой.

— Мы оба умоляли тебя не заставлять нас. Это тоже была ошибка?

— Перестань быть такой сложной. — Она огрызается.

— Ты же не можешь быть со своим братом. Выполни свой долг перед этой семьей.

— Почему это вообще традиция, мама?

Ее плечи поднимаются.

— Она всегда была такой. Из поколения в поколение.

— Тебя заставили выйти замуж за моего отца?

— Это было по-другому. Я уже встречалась с твоим отцом в школе, когда семья Каулитц пришла к нам и заговорила о брачном договоре. Мои родители тайно боролись за деньги, и этот контракт нас спас.

— Ты бы вышла замуж за моего отца, если бы ненавидела его? Если бы не знала его? Если бы он сказал тебе похудеть, сменить прическу и стиль одежды? Если бы он тебе угрожал? Твоя мать заставляла тебя спать со старшими людьми так же, как и со мной?

Ее молчание — мой ответ. Я не могу остановить слова, которые вырываются наружу.

— А у папы был пункт о том, что тебе нельзя принимать противозачаточные средства? Или ты нашла другую лазейку, когда он принес тебе наши с Томом дела?

Она вздыхает, плечи опускаются.

— У нас тоже был такой пункт. Но мы пытались и пытались годами, и я не могла забеременеть. Я бесплодна. Мы не знали об этом до бракосочетания. Я хотела усыновить ребенка, потому что всегда хотела семью. Он думал, что принеся мне дела тебя и твоего брата, он сделает меня счастливой, хотя он ненавидит саму идею иметь детей, которые не являются его биологическими.

Мое дыхание становится тяжелым, в груди внезапно начинает болеть.

— Папа не хотел усыновлять?

— Сначала нет. — отвечает она, еще больше разбивая мое сердце.

— Но он все равно любил тебя и твоего брата. И до сих пор любит.

Слеза катится по моей щеке.

— Ты хотела усыновить ребенка, чтобы манипулировать мной, чтобы я зарабатывала тебе больше денег? Это все, что ты видишь во мне? Еще один доход после того, как ты выдашь меня замуж за своего самого богатого жениха? Папа даже не хотел меня, а ты просто увидела, что я могу выполнить еще одну традицию нашего рода.

Адам был уговором, потому что Том напал на него, а Паркер был ее выбором, когда я была моложе, но ни у одного из них нет такого богатства, как у Резников. Семья Ксандера — почти миллиардеры. Для них нет смысла даже хотеть сотрудничать с Каулитцами. Ксандеру будто говорят "нет", а он отказывается это принять.

Ксандер даже не считает меня красивой; его реакция, когда он впервые увидел меня, была доказательством этого. Он не был впечатлен и сказал, что мне нужна пластическая операция носа и что он организует мне операцию по увеличению груди, а затем сфотографировал меня и отправил фото своим друзьям. На его страницах в социальных сетях видно, как он и его брат развлекаются с девушками, которые совсем не похожи на меня.

Как только моя мама скажет ему, что свадьба больше не состоится, он пришлет мне еще больше угроз, но, в конце концов, перейдет к следующей девушке в своем списке. Маме просто нужно принять то, что этого не произойдет, но, судя по тому, как она смотрит на меня, она не сдастся без боя.

— А если я попрошу внести некоторые изменения в соглашение?

Я откидываюсь на спинку компьютерного кресла и скрещиваю лодыжки.

— Почему ты не можешь отказаться от этого? Меня принуждали к этому всю мою жизнь — почему я не могу сделать свой собственный выбор сейчас? Мне вот-вот исполнится двадцать семь.

— Потому что твой выбор — быть с братом! Это ненормально!

— Срок, на который мне запрещено пользоваться противозачаточными средствами, все тебе испортит. Я забеременею, и я не буду знать, кто отец, потому что я не покину Тома, и я предполагаю, что Ксандер заставит меня.

Я лучше умру, чем подойду к нему.

— Это смешно. Почему ты не видишь, насколько это глупо? Том — твой брат. Вы родные брат и сестра. Он мой сын, а ты моя дочь! Мы вырастили вас обоих. Вы воспитывались вместе в одном доме, и вы вели себя как брат и сестра. Вы играли вместе. Бегали по дому с игрушками и смеялись, как все братья и сестры! Если бы не Том, который манипулировал тобой, ты бы даже не обращала на него внимания.

Я засмеялась.

— Каждый раз, когда ты забирала один из моих выборов, я нуждалась в нем, и он всегда был рядом со мной. Ты подтолкнула меня ближе к нему. Благодаря тебе мы вместе.

Как только эти предательские слова слетают с моих уст, каждая капля крови вытекает из моего тела, мои вены становятся ледяными. Мое сердце разрывается пополам, потому что хотя я только что пыталась бросить ей в лицо...

Это может быть правдой.

Я встаю, складываю свои файлы в кучу и хватаю сумку.

— Мне нужно идти.

— Не смей уходить от меня, Луиза. — она идет за мной к двери, и даже когда я открываю ее, чтобы все в офисе слышали, она кричит мне вслед:

— Я все равно договорюсь о встрече с Резниковыми!

За мной должен заехать Том. Моя смена не заканчивается еще несколько часов, но я не прекращаю бежать, пока не добегаю до квартиры, которую оставила пустой на прошлую неделю.

По дороге я задеваю плечом нескольких человек, но продолжаю бежать.

Я закрываю за собой дверь, бросаю вещи на пол и бегу в свою спальню, прежде чем позволить крику вырваться наружу, в подушку.