ГЛАВА 10
ТОМ
Мне никогда раньше не делали минет.
Что ж, поскольку Луиза балансирует на карнизе, чтобы добраться до своего окна с горлом, покрытым моей спермой, я могу вычеркнуть это из списка вещей, которые я хочу, чтобы Луиза сделала со мной в этой жизни. Я все еще чувствую тепло ее рта вокруг моего члена и слышу, как она давилась рвотными массами, пока папа кричал на меня, чтобы я залез внутрь.
Она подождала, пока он исчезнет, чтобы вернуться в свою комнату.
Представьте, если бы он узнал, что это была она?
Я был бы покойником.
Тот факт, что она даже собирается увидеться с этим мудаком Паркером, заставляет меня хотеть оторвать ему голову.
Сколько раз я должен ему угрожать, чтобы он отступил? Мне плевать, что его семья заключила сделку с моей — он отступит, если не хочет, чтобы его яйца заменили ему глаза.
Адам взглянул на меня на подъездной дорожке, подняв капюшон и пустив дым из уст, и с тех пор больше не возвращался в поместье. Думаю, Луиза все еще ходит к нему, когда ее заставляют, но по крайней мере он не живет под моей проклятой крышей, делая вид, что играет с моей девочкой в счастливые пары, как это делает Паркер.
Она может думать, что эти уроки настоящие, но они очень далеки от правды. Меня не нужно ничему учить, учитывая, что я делал с ней всякое, пока она не знала — оправдание сработало, поэтому мой внутренний Том злорадствует над другими голосами, которые пытались отговорить его от этого.
Эти голоса называют меня маленьким лжецом, а дьявол смеется на моем плече. Я коварный ублюдок, и мне все равно.
Мой телефон жужжит, и я вполне ожидаю сообщения от сестры, но это групповой чат. Все планируют встречу на мотоциклах, поэтому я решаю, что могу убить время, пока она не вернется домой, присоединившись к ним.
Мама с папой не спрашивают, куда я иду, когда прохожу мимо них в коридоре. Они, как всегда, спорят, и мама тычет ему в лицо, но ему, кажется, плевать на то, как она сердится.
Он стал таким равнодушным к ней. Они были влюблены и счастливы в походе, и вдруг все развалилось.
Я натягиваю шлем, нажимаю кнопку, чтобы открылись гаражные ворота, и отправляюсь к месту встречи, что всего в пяти кварталах отсюда.
Мейсон тоже едет туда. Он говорит, что был у какой-то девушки дома и ему нужно проветрить голову. Он не много говорил о нас с Луизой с тех пор, как поймал нас на прошлых выходных.
Единственный раз он упомянул об этом, когда я не ответил сразу, и он спросил, не слишком ли я занят, трахая свою сестру.
В основном я игнорирую его, потому что целую ее, смотрю фильм, или мы бегаем на нашем привычном месте, пока она включает поп-музыку в наших общих наушниках, а я пялюсь на ее задницу, которую я скоро получу. По крайней мере, я так думаю. Если она пережила все остальное, то, конечно, подпустит меня к своей заднице?
Так что он частично прав. Я ее не трахаю. Пока что. Но я знаю, что урок скоро будет. Есть только столько раз, когда мы можем снять друг друга руками, прежде чем это станет глубже — наконец мой член пососал, так что мы двигаемся дальше.
Я уверен, что Луиза со дня на день поставит меня на колени, чтобы отблагодарить за услугу.
Я начинаю думать, что у меня нездоровое увлечение.
Она — все, о чем я думаю. Каждый раз, когда что-то случается, я думаю о ней. Когда мне скучно, или я занят, или просто лежу в постели, или качаю штангу, я пытаюсь представить, что она делает и думает ли она обо мне.
Я точно в нее влюблен. Вскоре я сделаю так, что она тоже влюбится в меня.
— Мы едем на озеро?
Некоторые из нас кивают, и мы мчимся к воде.
Адреналин, который я получаю, выжимая газ, даже близко не стоит с тем, что я чувствую, когда ее губы обхватывают мой член, когда она щелкает по моему пирсингу, когда она смотрит на меня, но я еду еще быстрее и обгоняю Мейсона и Рори.
Последний — новичок в группе. Он все еще учится ездить на большом мотоцикле и разбивается чаще меня. Несмотря на то, что он ростом с ребенка, он самый большой любитель вечеринок с выпивкой и наркотиками, и тот, кто всегда просит меня пригласить его к себе, чтобы он мог посмотреть на мою маму.
Ему никогда не позволяли приближаться к моему дому.
Через три часа мы оказались дома у Мейсона. Его родители превратили свой гараж в место тусовки для всех нас. Мы заказываем пиццу, играем в игры и передаем друг другу косяки, пока кто-то не побелеет и не заблюет все вокруг.
Мейсон мрачно смотрит на экран рядом со мной. Я смотрю на него и вижу смайлик со средним пальцем, присланный от контакта по имени "Черлидер", под сообщением, что она была просто быстрым и легким сексом.
Я подавляю тихий смех и касаюсь его плеча.
— Ты действительно использовал ее?
Он выключает экран и забирает косяк с моих губ.
— Пошел ты.
— Ты уже трахнул свою сестру?
Я поднимаю глаза на компанию. Никто из них не может прочитать или понять это, но меня все равно охватывает волна паранойи от того, что он спросил меня перед всеми ними.
— Расслабься. — говорит он, — Твой секрет в безопасности со мной.
— Какой секрет? — спрашивает один из парней, и Мейсон качает головой в ответ.
Мой телефон жужжит, и я вытаскиваю его, чтобы увидеть сообщение от Луизы. Я хмурюсь, глядя на выпадающий значок местоположения, и листаю его, чтобы увидеть, есть ли еще какие-то сообщения.
— Что случилось? — спрашивает Мейсон, замечая, как окаменело мое тело.
Я показываю ему экран. Его глаза сужаются, когда он читает.
И тут нас обоих озарило одновременно. Луиза в беде. Мы вскакиваем на ноги.
— Сестра Каулитца в беде. Хватайте биты, маски и валим отсюда, блядь!
Удары паники врываются в меня, пока мы мчимся к месту, которое я им всем назвал. По дороге нас чуть не сбивает грузовик.
Как только мы достигаем места посреди дорогого района, бросаем мотоциклы, надвигаем балаклавы, чтобы скрыть свои лица, и проникаем в дом.
Из подвала доносятся голоса и музыка. Все происходит так быстро, что я едва успеваю выбить дверь, услышать, как Луиза рассказывает, что они собираются с ней сделать, и приказываю ей убираться прочь, пока моя бита не попала в слишком много лиц. Паркер становится моей первой жертвой — я ломаю ему долбаный нос, пока он пытается аргументировать свою позицию.
Я хватаю пепельницу, наполненную окурками, и разбиваю ее о чье-то лицо, а потом бью коленом в грудь и по затылку.
Кулак проходит мимо меня на дюйм, и парень визжит, как свинья, когда я засовываю рукоятку биты ему в горло, дергая его, чтобы сломать челюсть в нескольких местах.
Теплая кровь брызгает мне на лицо и на одежду.
Он блюет багровой рвотой на пол у моих ног, смешанной с криками и соплями. Если его немедленно не отвезут в больницу, ему конец.
Мне сейчас не до того, чтобы переживать о последствиях моих действий. Они собирались нанести ей вред, так что я сделаю так, чтобы они больше никогда не дышали с ней в одном направлении.
Мейсон и парни выбивают дерьмо из всех, пока я хватаю Паркера за холку и бью ногой в среднюю часть тела, отбрасывая его обратно к двери подвала.
Я улыбаюсь под балаклавой, когда он бежит по лестнице, падая на землю, когда добегает до кухни. Он открывает дверь внутреннего дворика и выбегает на задний двор, и именно тогда я решаю, что он больше никогда не сможет ходить.
Мне нравится, как он умоляет меня оставить его в покое — теперь у меня вся власть, а этот подонок провел свой последний день, подбираясь слишком близко к моей сестре.
Недавний дождь превратил двор в грязь, поэтому он не успевает далеко убежать, как я догоняю его, размахиваю битой и сбиваю с ног.
Теперь он лежит лицом в грязи, и я нажимаю ботинком на его затылок, чтобы он задохнулся в грязи, где ему и положено быть. Он борется — его руки и ноги бьются, он задыхается, но это лишь заставляет меня затолкать его лицо глубже.
Этот кусок дерьма.
Я хочу убить его.
Я хочу, чтобы он страдал.
Я позволяю ему вдохнуть воздух только для того, чтобы как следует замахнуться на его ногу, мысленно хохоча, когда слышу отвратительный хруст кости. Это приносит мне только радость.
Он стонет от боли.
— Блядь! Ты долбаный псих! Кто ты, блядь, такой?
Я снимаю маску, подставляя себя, чтобы он смог меня узнать, и смотрю, как широко раскрываются его глаза. С кровью его, надеюсь, мертвого друга на лице, я бью кулаком в челюсть раз, два, три, пока этот ублюдок не начинает вопить, чтобы я остановился.
Его нога сломана, поэтому он не может встать, и грязь под ним поглощает его тело, пока я, стиснув зубы, ломаю ему другую ногу, изо всех сил колотя тяжелым ботинком по ней. Снова, и снова, и снова, и снова.
— Блядь! — кричит он, наверное, обмочившись, когда начинает умолять меня оставить его в покое. Он сделает все, что я захочу. Но уже слишком поздно. Он уже связался с единственным человеком, который значит для меня больше, чем сама жизнь.
Я бью его в последний раз, отправляя в нокаут, прежде чем отпускаю и тяну биту к плечу, плюя на него.
Если бы я мог говорить, я бы сказал ему, что это за Луизу.
И если бы я мог смеяться, я бы смеялся, говоря ему, что она блядь моя.