ГЛАВА 5
ТОМ – 19 ЛЕТ
После ночной пробежки вокруг поместья, через лес и обратно, я принимаю душ под музыку, звучащую из колонки — даже несмотря на паранойю, которую я чувствовал всю ночь, что моя сестра у друзей, мне удается оставаться спокойным, пока я мою голову, натираю себя мылом, а затем смываю все это.
Когда я выхожу в свою комнату, музыка замолкает, и я замечаю свой телефон на тумбочке у кровати, на котором мигает имя Луизы. Она никогда мне не звонит, по понятным причинам, поэтому я нахмуриваюсь и отвечаю, прижимая его к уху.
— Привет. Привет. Привет. Кажется, я пьяна. — говорит она, неразборчиво произнося слова. Она немного пищит, а я уже одеваюсь, пока она говорит по громкой связи. — Я споткнулась. Ты меня слышишь? Можешь постучать по чему-то и дать мне знать, что ты меня слышишь?
Я иду к комоду, трижды стучу по дереву, потом натягиваю мотоциклетные сапоги.
— Ладно. — Говорит она. — Мы были у Эбби, но я ушла. — Она икает, потом смеется. — Почему вообще идет дождь? Мне нужны объятия или что-то в этом роде. Не цветы, не конфеты, не драгоценности — я их ненавижу. Объятия... будет просто замечательно.
Одевшись, я набираю ей сообщение, пока она еще на связи.
Я: Где ты?
— Я-я покажу тебе.
Она на мгновение замолкает, потом снова икает, появляется оповещение с ее местонахождением.
— Ты знаешь, что ты самый лучший старший брат на свете? Я люблю тебя. — говорит она, — Я очень тебя люблю. Это, наверное... странно, но я действительно очень тебя люблю.
Я сужаю глаза, хмурюсь. Она говорит мне, что любит меня все время, но сейчас я хочу, чтобы она имела в виду это по-другому.
— Тебе никогда нельзя приближаться к моим друзьям. Брат Анны занимался сексом с Эбби, и теперь они все дерутся. — ругается она, икая. — Ты вообще занимаешься сексом? Боже, не говори мне. Это будет все, что я буду видеть, когда буду смотреть на тебя.
Я не знаю, как на это ответить.
Я: Я слышу, как ты идешь. Сядь, я приеду за тобой.
Она хихикает, и из ее уст раздается ответ.
Луиза: Ты меня любишь.
— Признай это. — говорит она, смеясь, будто рассказала смешной анекдот. — Я лучшая младшая сестра на свете!
Бля, она никогда не была такой пьяной.
Линия обрывается. Я перезваниваю, но она не отвечает.
Блядь.
С тех пор, как несколько месяцев назад ей исполнилось восемнадцать, каждый раз, когда она напивается, я едва не умираю от дискомфорта. Она ходит на вечеринки с Эбигейл, напивается, и почти всегда все заканчивается тем, что я подбираю ее задницу и привожу домой.
Однажды она пришла на вечеринку, на которой я был — она появилась возле дома моего друга, и мне пришлось поставить одного из них на место, когда они попытались флиртовать с ней.
Мейсон. Он единственный, кто может жестикулировать, но он любит иногда нажимать на мои кнопки, когда дело касается Луизы. Я не думаю, что она даже знает имена моих друзей, но я знаю всех, кто находится в радиусе пяти миль от нее.
Не совсем. Я не такой экстремал.
Я не пытаюсь заговорить с отцом, когда прохожу мимо него на лестнице. Он все равно не заговорит со мной — не замечает меня, когда я направляюсь к двери гаража. Я беру шлем, нажимаю кнопку, чтобы открыть дверь гаража, и сажусь на мотоцикл. Сейчас ночь, и идет дождь. Место, о котором мне сообщила Луиза, находится за пределами района, неподалеку отсюда.
Пока я туда доезжаю, ее уже нет, и я стараюсь не думать обо всех возможных путях, которыми кто-то мог ее забрать. Увидели бы хорошенькую девушку, которая бродит, пьяная, и захотели бы воспользоваться.
А что, если этот ублюдок Паркер добрался до нее первым?
Я слезаю с мотоцикла и рыскаю по окрестностям, молча молясь, чтобы она не спряталась в кустах; чтобы не стала жертвой аварии.
Ее здесь нет.
Я открываю свой групповой чат с друзьями и набираю сообщения.
Я: Кто-нибудь видел мою младшую сестру?
Это бессмысленный вопрос. Их пути никогда не пересекутся — моя группа — это кучка панков, а она — популярная девушка, слишком красивая для ее же блага.
Глубоко вдохнув, я еду дальше, пока не оказываюсь возле дома Эбигейл. Там тоже темно, но в комнате горит свет.
Я поднимался к этому окну столько раз, что не могу сосчитать. Мне нужно не больше двух минут, чтобы залезть на дерево напротив окна, но я кривлюсь и отвожу взгляд, когда вижу, как подруга Луизы целуется с каким-то парнем, а его друг наблюдает за этим на кровати.
Ладно, ее там нет, но мне, наверное, придется промыть глаза после того, как я увижу сиськи Эбигейл. Моя сестра так себя не поведет — она все еще невинна, нервничает, когда рядом парни, и ей технически не разрешено трахаться.
Я вздрагиваю от мысли, что она с кем-то другим.
Я убью их.
Где ты, блядь, Луиза?
Я пытаюсь дозвониться до нее еще раз, но безуспешно. После еще одного часа поисков на улицах, когда солнце уже начинает сходить, паника перерастает в настоящую тревогу, и я решаю, что мне нужна помощь.
Я еду домой, с полным намерением заставить папу вызвать копов и начать поиски моей сестры — она уже даже не с Эбби, и у меня в голове прокручивается слишком много сценариев, чтобы даже беспокоиться о скорости, с которой я еду на своем мотоцикле.
Что, если она ранена?
Я должен был бы развернуться и пойти к ее подруге, прижать ее к земле и заставить сказать мне, где Луиза, но тот факт, что ее, вероятно, трамбуют два члена, заставляет меня отказаться от этой идеи.
Дойдя до дома, я тихо ругаюсь, когда вижу, что он снова в темноте. Мама на каком-то мероприятии, и я был уверен, что отец еще будет дома, но его машины нет. Я вбегаю внутрь, на всякий случай проверяю его кабинет, а затем направляюсь в свою комнату, печатая ему сообщение.
Наши последние сообщения были четыре месяца назад, когда он попросил меня забрать Луизу с тренировки на ее машине, а затем показать ему фотографии того, что произошло с моим мотоциклом. Я разбил его, и он собирался починить, но я игнорировал сообщение, не обращая на него внимания, пока сам не отремонтировал мотоцикл.
Прежде чем нажать "отправить", я остановился в нескольких шагах от своей двери и увидел, что она открыта.
Я закрывал её, когда выходил.
Я толкаю дверь на полную, и мои плечи расслабляются, сердцебиение замедляется, когда я вижу Луизу, которая спит в моей кровати. Я дышу, прислоняюсь спиной к дверной раме и сбрасываю шлем на землю.
Однажды она меня убьет.
Я удаляю сообщение папе, бросаю телефон на скамейку, стягиваю куртку и сбрасываю ботинки. Затем я зажимаю переносицу и считаю до десяти, пытаясь уговорить себя не душить ее за то, что она заставила меня так паниковать.
Ее платье грязное, как будто она упала, а тушь размазалась по щекам, как будто она плакала. Я думаю, что она плакала каждый день в течение последней недели, но она не говорит мне почему.
В последнее время она часто плачет, и я не думаю, что это из-за ночных кошмаров. Обычно она честна со мной, когда речь идет о них.
Я выдвигаю нижний ящик комода и вытаскиваю из его кучи шорты для сна и топ. На них снежинки, рождественский подарок от одного из рабочих, который никогда ничего мне не дарит. Не то, чтобы меня это волновало. Никто в этом доме не видит меня так, как мою сестру или родителей.
Убедившись, что дверь заперта, хотя я знаю, что никого нет дома, я выключаю главный свет и включаю лампу возле кровати, освещая ее красивое лицо.
Ее губы немного раздвинуты, и она не шевелится, когда я медленно провожу подушечкой большого пальца по ним, размазывая красную помаду, которую я ненавижу. Мягкая, но липкая, я наблюдаю, как цвет переходит на ее кожу, а затем растираю пятно между большим пальцем и кончиками пальцев.
Она смотрится лучше с блеском на губах.
После того, как я снимаю ее туфли, я пытаюсь найти молнию на ее платье, чтобы расстегнуть его. Ее волосы запутываются в ткани, когда я снимаю платье и бросаю его в корзину для белья.
На ней нет бюстгальтера.
Остановившись, я смотрю на ее грудь.
Я часто вижу ее в нижнем белье. Бля, я часто вижу ее голой — она просто не знает об этом. Я установил пять камер в ее комнате, одну в ее ванной и одну в моей комнате, так что могу наблюдать, как она спит в моей кровати, когда меня там нет. Я даже не подумал проверить, была ли она здесь, когда я выходил на ее поиски.
Долбаный идиот, Том.
Сколько раз я гладил свой член, глядя на нее через экран ноутбука, — это стыдно и неправильно. Сначала, когда я установил камеры, это было только для того, чтобы я мог смотреть на нее. Одержимо. Я всегда проверял, что она делает.
Но потом все изменилось, потому что одной ночью она была в постели, а я в своей комнате. Мы собирались спать. Как обычно. Но она стянула с себя кофточку, потом шорты, так что лежала на одеяле в одних трусиках.
Затем ее рука скользнула под пояс, и моя рука невольно скопировала ее.
Это был первый раз, когда я дрочил, глядя, как она трогает себя. Я не слышал ни одного звука, но по форме ее рта и изгибу спины понял, что она стонет. Ее рука ускорилась, моя тоже, и она схватилась за свою грудь, пока мы оба не кончили.
Я уже сбился со счета, сколько раз это случалось.
Она — совершенство.
Она моя.
Или будет моей. Я претендую на нее, но никто об этом не знает. Наши родители смирились с тем, что я просто стал одержимым своей сестрой. С тех пор я не просил ее руки и сердца, и обычно держусь от нее на расстоянии, когда они рядом и знают об этом. Они думают, что я хочу защитить ее, уберечь.
Так и есть, но я также хочу, чтобы она была подо мной, корчилась, кричала, пока я трахаю ее до забытья, пока сперма ее брата не наполнит ее.
Мне нужно будет использовать средства защиты, да? Я понятия не имею, принимает ли она противозачаточные средства, но у нее нет на это причин, если только нет другого применения для этой штуки, о котором я не знаю.
Если я не надену презерватив, я могу ее обрюхатить, и представьте себе этот дьявольский беспорядок?
Но это может быть моим способом задержать ее в ловушке — привязать ко мне навсегда. Родители никогда бы не разлучили мать и отца с новорожденным ребенком.
Хм. Это то, что я точно должен проверить.
Технически, это было бы несправедливо по отношению к ребенку, потому что у меня нет родительских черт, а Луиза слишком контролируется нашей матерью.
Луиза сдвигается на кровати, ее ноги раздвигаются, и мне приходится задерживать дыхание и кусать костяшки пальцев, чтобы успокоить свои легкие, пока я смотрю на то, где ее киска скрыта под трусиками. Чуть-чуть.
Материал — это ремешок, идущий по ее заднице и лишь едва прикрывающий то место, куда я хочу спрятать свое лицо.
Мой язык пощипывает от мысли о том, что я попробую ее сладость. Я уже представляю, как ее пальцы хватают клок моих волос и заставляют меня пожирать ее хорошенькое влагалище, пока оно не рассыплется на моем рту.
Я подхожу ближе, сажусь на край кровати и раздвигаю ее ноги, проверяя, нет ли синяков на внутренней стороне бедер. Если я узнаю, что кто-то воспользовался ею сегодня ночью, я повешу его на самом высоком здании за его долбаные ноздри.
Ее кожа мягкая, и когда я провожу большим пальцем по внутренней поверхности бедра, мой член дергается, заставляя меня отступить назад и закрыть глаза. Я в считанных секундах от того, чтобы треснуть.
Я не могу этого сделать. Не тогда, когда она без сознания. Представь, что она проснулась от пальцев брата в своей киске?
Я приближал камеру, снимал ее с глубоко погруженными пальцами, подходил к ней в душе и ванне, но это... это максимально близко, чтобы она никогда не догадалась, что я прикасался к ней.
Я не должен.
Она никогда не узнает. Прикоснись к своей сестре, Том.
Она хочет этого, Том.
Она будет кричать твое имя, Том.
Сделай это, ебаный пиздюк.
Голос в моей голове и соблазн побеждают, когда я смотрю на ее грудь, на то, как она поднимается и опускается, когда она дышит, в глубоком сне, ничего не подозревая, когда я опускаю голову и позволяю кончику языка скользить по ее соску.
Мой член утолщается в штанах, яйца болят, когда я слегка сосу его. Не имея опыта, мне все же удается заставить ее спину немного выгнуться, и она тихо стонет, когда я зажимаю его между зубами и отпускаю.
Что я, черт возьми, делаю?
Я отрываюсь и встаю.
Блядь.
Я не могу. Это настоящее нарушение. Не то чтобы камеры не нарушают, но я физически ничего не делаю без ее согласия; я только наблюдаю за ней.
Часть меня, больная и извращенная часть, облизывает губы и мысленно злорадствует, чувствуя ее сосок у себя во рту. Я мог бы сделать это снова. Вред уже нанесен, да?
Еще один раз лизнуть и пососать.
Нет.
Нет, блядь, нет.
Снова смотрю между ее ног, во рту у меня течет слюна, но я делаю несколько шагов назад, пока не отхожу достаточно далеко, чтобы перевести дыхание, провожу руками по волосам и отворачиваюсь.
Я мог бы ее трахнуть.
Или она настолько без сознания, что никогда не узнает, что я был в ней?
Но она будет истекать кровью на моей кровати от потери девственности.
Она бы знала. Она может забеременеть от меня.
Она бы мне никогда не простила.
Я хочу, чтобы она проснулась, когда это случится.
Я хочу, чтобы она знала, что мы первые друг у друга и что она моя навсегда. Мы покинем семью Каулитцев — мы все равно уже достаточно взрослые.
Терпение никогда не было одной из моих сильных сторон, но я аплодирую себе, когда иду в душ. Я позволяю холодной воде успокоить меня, мой член снова становится мягким, нуждаясь, чтобы мысли остановились. Я могу сделать ей больно, если сделаю это, а я не хочу. Я не такой. Я не плохой человек. Я могу быть хорошим.
Я могу быть хорошим.
Могу.
Но ты не хороший, говорит голос в моей голове.
Ты странный и мертвый внутри, так что используй это как оправдание, чтобы украсть ее у семьи, которая лишает тебя твоего счастья.
Я выхожу из ванной комнаты, не отводя глаз, надеваю на Луизу ночную одежду, влажной тряпкой вытираю ее щеки от размазанного макияжа, затем выключаю лампу и ложусь в кровать рядом с ней. Я держу дистанцию. Обычно я бы завернулся и запутался в ней, но мне нужно держаться как можно дальше. Я не могу позволить этим мыслям победить.
Неважно, что я решаю делать, потому что во сне мы естественно притягиваемся друг к другу, и утром я просыпаюсь от того, что она лежит у меня на груди, а ее ноги обвиты вокруг моих.
Несмотря на то, что она пила и валялась в грязи прошлой ночью, ее волосы пахнут так же, как и всегда. Частичка его попала мне на лицо.
Ее нога закинута, бедро опасно близко к моему члену.
Луиза не разговаривает, но я знаю, что она не спит. Она несколько раз вздыхает, прижимается ко мне и позволяет своим пальцам исследовать меня.
Я делаю вид, что сплю, когда ее пальцы медленно скользят по моей груди. Такие нежные, такие чертовски мягкие и невинные, но я представляю, как она так же касается моего члена, как мои губы снова обхватывают ее сосок, как слышу ее стон. Как она стонет надо мной, когда скачет. Ее грудь у меня перед лицом, ее язык у меня во рту, ее киска движется вверх и вниз с каждым дюймом.
Я не могу остановить реакцию своего члена. Он твердеет, и она точно, блядь, знает об этом. Ее голова движется на моей груди, глядя вниз, и она опускает ногу, вместо этого положив ее на мои бедра.
Она... смотрит на мой член?
Она унижена? Заинтригована? Голодная?
Прикоснется ли она ко мне так, чтобы я не проснулся, как я к ней?
Я не могу видеть ее лицо, чтобы знать, и это меня убивает.
Это все твое, Луиза, я хочу сказать ей, но это может привести к тому, что она расскажет нашему отцу, и он пустит мне пулю в голову за то, что я инцестуозный мудак.
Но, к счастью, именно тогда, когда я начинаю терять контроль и мой член начинает пульсировать, Луиза отстраняется от меня, стараясь не разбудить меня, и выскальзывает из моей кровати, как будто у нее только что был секс на одну ночь.
Она не выходит через дверь — кто-то из наших родителей увидит ее и заподозрит, поэтому она выходит через балконную дверь и исчезает.