Бумажный мир
Когда вам снятся сны, вы думаете, что всё это реальность. Окружающие вас люди и предметы столь же понятны и просты, как шелест листьев или пение птиц. Постепенно вы осознаёте, что в вашем мире есть какие-то изъяны, и они становятся всё более и более заметны. И вот уже понимаете: один вздох — и всё разрушится, больше вы не сможете вернуть этого, как ни пытайтесь.
Вы же понимаете, о чём я? А теперь забудьте. Со мной такого не произошло.
***
Я вскрикнула, когда почувствовала чьё-то прикосновение на своих плечах. Быстро приподнялась на локтях над кроватью и отдышалась. На меня встревоженно смотрела Трис. Я знала, зачем она пришла, вернее, догадывалась.
— Мы решили, что твой вариант самый... безопасный.
— Логичный, — поправила я девушку.
Трис промолчала и отвела взгляд. Она сидела на краешке кровати, слегка ссутулившись, и смотрела в пустоту комнаты. Вчера я показала им то, что сместило все понятия об их мире, бумажном мире... написанном кем-то.
Я попыталась рассказать Трис и Тобиасу о том, как именно я оказалась в Бесстрашии. Они не поверили: мало того, Трис прижала меня к стене и начала кричать, что я шпион, посланный Эрудицией. Это был логичный вариант: я бы тоже не поверила, если бы в комнату ворвалась девочка и начала кричать о том, что она знает, как спасти город от истребления. Тобиас выслушивал меня спокойно, даже как-то отрешенно, словно его волновали совсем другие проблемы.
Им нужны были доказательства, но всё, что я могла предоставить, — это лишь слова и книга, которая была у меня. Показывать её было опасно. Трис не должна была узнать, что она умрёт, это могло повлечь тяжёлые последствия. Её должен был увидеть только Тобиас, он всё поймёт и поверит, а Трис надо убедить иначе. К каждому нужен свой подход.
Как только Трис отпустила меня, я упала на пол. Она резко развернулась и пошла прочь. Тобиас не спешил уходить: он смотрел на меня, ожидая. Как только дверь с грохотом закрылась, я сказала:
— Страх показывает твою сущность, верно? От моих кошмаров не скроется ничего, всё, что связано с ними, может доказать вам существование другого мира, откуда пришла я. Знаю... это безумие, и, если честно, я сама не понимаю, какого чёрта тут происходит. Почему я упала в реку и оказалась в штаб-квартире Бесстрашия? Ты можешь не доверять мне, Тобиас, я пойму, но ты должен выслушать. Может быть, это будет самый лучший вариант. Мы оба знаем, что задумала Трис, и лишь я одна понимаю, какой будет исход.
Он устало скрестил руки и медленно вздохнул.
— Что ты предлагаешь?
— Отправь меня в комнату симуляций, и ты увидишь всё сам. Если же нет, то легко можешь воспользоваться сывороткой правды, которая есть в Правдолюбии, — я не смогу солгать.
— Откуда ты знаешь о ней? — быстро спросил Тобиас.
— Я знаю всё, что происходит у тебя в голове и за её пределами. Я единственная, кто всё может предотвратить, и, если ты не хочешь, чтобы Трис погибла, понадобится твоя помощь.
В спортивном зале повисла тишина. Мы смотрели друг на друга, и казалось, что эта пауза никогда не закончится. Его синие глаза буравили меня, выискивая кусочки правды. Спустя вечность Тобиас протянул мне руку и помог подняться.
***
— Ты знаешь, что делать? — твёрдо спросил Тобиас, поднося шприц к моей шее.
— Не меньше тебя, — ответила я, откидывая волосы.
Я не почувствовала боли от укола. Тобиас в последний раз посмотрел на меня и вышел из комнаты для симуляций. Повсюду загорелся свет, у меня закружилась голова, и я на мгновение прикрыла глаза, еле сдерживая тошноту.
В этот момент мне показалось, что я проснулась. Лишь показалось.
Вытягиваю руки вперёд и понимаю, что лёгкие жжет, словно их прокололи тысячи игл. Я хватаюсь за мокрую траву и пытаюсь вылезти из реки. Когда тело падает на влажную землю, я переворачиваюсь и пытаюсь откашляться. Голова ужасно кружится, всё плывёт перед глазами. Я стараюсь не шевелиться, чтобы побыстрее прийти в себя. Как только нахожу силы, поднимаюсь с земли, еле удерживая равновесие. Хватаюсь пальцами за ствол дерева, но на мгновение теряю контроль и скатываюсь вниз, содрав кожу с рук. Странно, но я совсем не чувствую боли, она абсолютно ничтожна по сравнению с той, что пылает в лёгких. Сердце стучит, как молоток по наковальне, я не могу успокоиться. Поднимаю голову вверх и щурюсь от яркого солнца. Уже утро? Прикрываю глаза и начинаю считать, выравнивая дыхание.
Один... два... три...
Я вновь поднимаюсь с земли.
Четыре... пять... шесть...
Пытаюсь открыть глаза и понять, куда идти.
Семь... восемь... девять...
Делаю пару неуверенных шагов и уже бреду в сторону дороги. Когда я выхожу из леса, то ловлю на себе взгляды недоумевающих людей. Осматриваю себя и понимаю, что всё плохо. Волосы превратились в один комок, в котором застряли веточки и листья. Вся одежда насквозь промокла, джинсы порваны, и колени кровоточат. В руках замирает пульсирующая боль. Я не чувствую, как бьётся сердце, — не удивлюсь, если я умерла. Я иду вперёд, не обращая внимания на суетящихся вокруг людей, машины и прочие «прелести» большого города. Резко всё стихает. Все звуки: люди, машины, животные — всё пропадает. Словно летишь в самолёте и тебе закладывает уши. Я оглядываюсь, судорожно делая вдохи. Не слышно даже пения птиц и шелеста листьев. Я одна, абсолютно одна. Заворачиваю на соседнюю улицу, но и там пусто. Я иду вдоль сквера и постепенно перехожу на бег, когда вижу впереди пару с коляской. Подхожу ближе, ощущая облегчение, но резко замираю, когда они поворачиваются.
— Майя? — спрашивает мама.
Я стою молча. Не понимаю... я ничего не понимаю. В коляске начинает скулить ребёнок; подхожу ближе, но приёмные родители отталкивают меня.
— Уходи! Тебе здесь больше не место.
Я пытаюсь сказать им хоть что-то, но из горла вылетают пустые звуки. Они продолжают кричать, и этот звук наполняет голову. Я сажусь на корточки и закрываю уши. Стараюсь дышать ровно, закрываю глаза.
Один... два... три... четыре... пять...
Я вновь слышу своё имя. Только его произносят спокойно. Обладатель этого голоса никогда не кричал на меня. Я открываю глаза и понимаю, что нахожусь в доме Остина. Пытаюсь понять, где он, но его голос словно идёт отовсюду. Всё здесь мне так знакомо и дорого. Я иду в свою комнату, вожу пальцами по корешкам книг, которые стоят на стеллажах. Смотрю на кровать и вижу карту, на которой есть моя звезда — Майя. Беру её в руки и невольно улыбаюсь. Сзади раздаётся родной до боли голос:
— Ты помнишь мои слова, Майя?
Я оборачиваюсь. Слишком хорошо, чтобы быть правдой.
— Не было ни дня, чтобы я не вспоминала их.
Остин стоит в дверном проёме, поправляя очки на переносице. На нём, как всегда, идеально выглаженная рубашка.
— Мне не хватает тебя, — шепчу я, еле сдерживая слёзы.
— Я знаю, дорогая. Главное, не бойся, всё будет хорошо, — Остин протягивает мне что-то. — Ты знаешь, что должна сделать.
Он отдает мне книгу, в которой я застряла. Буквально.
— Меня уже не спасти, — тихо говорит он.
Я чувствую, как по щекам текут слёзы.
— Я схожу с ума?
— Все мы безумцы. Никто не знает, где правда, а где ложь. Ты должна сама решить это.
Остин обнимает меня, и я закрываю глаза.
— Ты всегда будешь моей бесстрашной звездой. Ты всегда выходишь сухой из воды.
Когда вам снятся сны, вы думаете, что всё это реальность. Окружающие вас люди и предметы столь же понятны и просты, как шелест листьев или пение птиц. Постепенно вы осознаёте, что в вашем мире есть какие-то изъяны, и они становятся всё более и более заметны. И вот уже понимаете: один вздох — и всё разрушится, больше вы не сможете вернуть этого, как ни пытайтесь.
Я открываю глаза, Тобиас придерживает меня за плечи.
— Ты в порядке? — судорожно спрашивает он.
Я оглядываюсь и понимаю, что нахожусь в комнате для симуляций.
— Да... вернее... не совсем. Я думала, что... вернулась назад, пока не увидела его...
Я задыхалась, словно что-то мешало мне вздохнуть. Почему в глазах Тобиаса я видела страх или отчаяние?
— Идём, — тихо сказал он. — Думаю, что теперь стоит всё рассказать.
И я рассказала. Всю свою грёбаную жизнь, вплоть до того момента, как попала в Бесстрашие. Тобиас выслушал меня — он был бледным, как мел. Я уверена, что его пугали не подробности моей жизни, а осознание того, что я права. Мои страхи доказали это. В них он увидел жизнь, которая протекает за пределами ИХ мира. Там, где по праву должна находиться я. Его мир — всего лишь бумажный.
To be continued...