Пустошь

  Часть 1. Отрицание.
Глава 2. "Russian roulette"- "Русская рулетка"

«There's no such thing as sympathy.
When the disease is entering…»

«Такого понятия, как сочувствие, не существует,
Когда приходит болезнь…»

Наруто и сам не понял, как внезапно оказался рядом с Учихой, стискивая его руки мёртвой хваткой. Саске даже не сопротивлялся: алкоголь дал о себе знать, размягчив тело и затуманив разум. Но цепкие пальцы всё ещё крепко сжимали нож.

– Сваливаем! – выпалил верзила где-то за спиной у Узумаки, цепляя своего сообщника, которому досталось бутылкой по голове, за шкирку и взваливая на плечо.

Несостоявшаяся жертва Учихи бочком съехала с лавки и буквально растворилась на месте.

– Саске, – выдавил из себя Наруто, вглядываясь в пьяные глаза того, – брось нож.

На миг Узумаки показалось, что в голове парня что-то щёлкнуло, и он уставился на него совсем по-другому, осмысленно.

– Отпусти, – как-то тихо и обречённо попросил Учиха, почему-то хмуря брови.

Наруто недоверчиво оглядел его, раздумывая: а не кинется ли этот псих на него, как только почувствует свободу.

– Без глупостей, – предостерегающе произнёс Узумаки, всё-таки разжимая руки и отходя в сторону.

Саске покачнулся, складывая нож и машинально убирая его в карман. Наверное, он даже не осознал этот жест…

– Ты в порядке? – всё ещё настороженно спросил Наруто, отходя от того на пару шагов.

Учиха кивнул, прихватил рюкзак и направился прочь из беседки.

– Эй! – выпалил Узумаки, не понимая: оставаться ли ему на месте или идти следом. А если и пойдёт, то потом нарвётся на кучу колких замечаний и эту осточертевшую ехидную ухмылочку?

Но спустя пару минут понял, что бросить человека в таком состоянии ему не позволяет воспитание. Вдруг этому придурку опять приспичит кого-нибудь прирезать? О том, что этим «кем-нибудь» может стать именно он, Наруто как-то не подумал.
Они шли молча. И в этой тишине Узумаки как нельзя лучше начал ощущать то, как устало его тело, как болит разбитая губа и саднит скула. А ещё, кажется, болели рёбра, и он молился всем богам, чтобы не было перелома. Наруто опомнился, когда впереди замаячила знакомая остановка. Недоумевающе уставился на Саске:

– Ты проводить меня решил?

Ответа он привычно не дождался.
За время отсутствия Узумаки, остановка совершенно не изменилась. Да было бы странно, если бы что-то кардинальное произошло с таким обычным сооружением. Та же лавочка, покрытая мелкими каплями влаги, слегка помигивающий фонарь и треклятое расписание маршрутов.
Наруто прикинул: сейчас должно было быть около двенадцати ночи или полпервого. Не так уж долго они провели в беседке, а дорога туда и обратно заняла, хорошо если, полчаса.
Учиха сгрузил рюкзак с плеч на лавочку и раскрыл молнию, вытаскивая оттуда невесть как незабытую в беседке бутылку коньяка. Открыл и приложился к ней, слегка морщась от боли в разбитых губах.
Его задумчивый взгляд был направлен на блондина, и от этого тому стало как-то не по себе. Узумаки бы обернулся проверить нет ли кого за спиной, кто мог бы вызвать столь пристальное внимание Саске, но вовремя себя одёрнул, представив насколько глупо это будет выглядеть.
Оторвавшись от бутылки, Учиха поставил её на лавочку и неровной походкой двинулся к отшатнувшемуся Наруто.

– Ты чего? – выпалил Узумаки, понимая, что этот взгляд не сулит ничего хорошего.

– Сядь, – резко сказал Саске, хватая того за плечи и силой усаживая его на лавочку.

Что этот псих задумал?!

– Эй! Отпусти, – рванул Наруто, но не тут-то было.

– Не дёргайся, – всё таким же ледяным тоном приказал Учиха, наклоняясь и придвигаясь к парню так близко, что Узумаки почувствовал на своей коже горячее дыхание, отдающее запахом коньяка.

Чёрные глаза встретились с его голубыми, и Наруто замер, не зная, что ожидать, но на всякий случай готовый ударить кулаком под дых этому психу.

– Готов? – серьёзно спросил Саске, прикасаясь рукой к его щеке.

– К чему…

Договорить Узумаки не успел.
Учиха выдохнул и резко схватил парня за нос…
Щелчок был первым. Потом была оглушающая боль, выбившая из глаз слёзы.
Если бы Саске не отстранился, то Наруто таки настороженно врезал бы ему, но осталось лишь закрыть лицо руками и тихонько шипеть от боли:

– Ты сдурел!

Узумаки показалось, что тот выдернул ему нос с корнем. Он осторожно прислонился пальцем к тому месту, где раньше был орган обоняния, и тут же едва не взвыл от новой вспышки боли.

– Утром сходи в травмпункт, – холодно посоветовал Учиха, вновь отпивая из бутылки.

– Чего ты вообще лез?! – прошипел Наруто, чувствуя, как слёзы быстро наполняют глаза вновь.

– Прости, не смог удержаться, – ухмыльнулся Саске. – Так люблю делать людям больно…

– Псих!

Учиха пожал плечами, и его заметно пошатнуло. Если бы не стоящий позади него рекламный стенд, на который его и бросило спиной, то парень неминуемо бы упал на асфальт. Бутылка, выпавшая из его рук, звонко тренькнула, разлетаясь на мелкие осколки, какие-то капли слегка оросили джинсы Узумакиа, и в воздухе разлился терпкий запах коньяка.

– Меньше пить надо, – мстительно шикнул Наруто, всё-таки убирая руки от лица.

Нос почти онемел, и трогать его в очередной раз Узумаки не горел желанием, боясь вызвать новую вспышку боли.
Ему хотелось думать, что Саске хуже, чем ему. Ведь, судя по всему, дрались они наравне, но вот нос сломали только Наруто. А этот отделался всего парой ссадин да разбитыми губами. Везучий.
На пару секунд ему показалось, что Учиха прикрывает глаза в знак согласия, но в следующий момент парень понял, что того просто вырубило.

– Чёрт, – рыкнул он, едва успевая вскочить и подхватить оседающее тело под руки. Кое-как взгромоздив оное на лавочку, Узумаки выпалил в бледное лицо: – Достал ты меня! Я тебе нянька, что ли?!

В порыве нахлынувшей злобы, которая ещё не до конца выветрилась после драки, Наруто вскочил на ноги. Его обличающая поза и горящие праведным гневом глаза должны были пробудить в Саске хотя бы толику совести, но, кажется, тот отключился надолго.
Без опоры рядом тело начало заваливаться набок, и Узумаки вновь пришлось подхватить его под плечо, придерживая и ругаясь.
А ведь он всего лишь захотел проявить человечность, проводив этого психа домой! А во что это вылилось? Он опоздал на автобус, замёрз, промок, напился и подрался. А теперь ещё и этот урод то ли вырубился, то ли подох.

– Эй! – Наруто тряхнул его за плечи, желая вызвать хоть какую-то реакцию.

Наверное, Учиха выпил больше своей нормы, и мозг таки вырубился, не желая больше позволять безрассудному телу травить себя высокоградусной гадостью. А судя по щуплому телосложению, этому до кондиции много пить не нужно: хватило бы и бутылки, тогда как он выжрал почти три… и почти в одиночку.
Узумаки хмурился. Ему всё это не нравилось. Он даже приложил пальцы к холодной и слегка влажной шее, пытаясь нащупать пульс. Тот оказался слишком быстрым. Правда, парень не был уверен, как должно биться сердце в нормальном состоянии.

– Чёрт, – в очередной раз буркнул Наруто, оглядывая стремительно бледнеющее лицо бывшего собутыльника. На миг ему даже показалось, что губы Учихи как-то странно посинели, и в душе неприятно завозился лёгкий страх. – Ты мне подохни тут! Я что с тобой делать должен, труп ты эдакий?!

– Добей, – одними губами проговорил «труп».

– Что?! Да ты ещё и…

– Саске?

Договорить свою гневную речь Узумаки не успел. Он обернулся на незнакомый голос и увидел высокого молодого человека в чёрной ветровке и тёмных джинсах. Незнакомец щурился, но вскоре уже бежал к ним. Наруто напрягся, когда темноволосый парень опустился рядом с ними, хватая Учиху за плечо.

– Вы его знаете? – ничего непонимающе выговорил Наруто.

– Я его брат. Что с ним? – быстро протараторил тот, придерживая безвольное тело и стараясь разглядеть в тусклом фонарном свете его лицо.

– Ну… мы подрались, – почесал в затылке Узумаки. – Точнее… сначала выпили, а потом подрались. Не друг с другом! С… отморозками какими-то.

– Выпили, – нехорошо повторил незнакомец, и его брови сошлись над переносицей. Недолго думая, он легко подхватил тело брата под плечо, придерживая рукой, и направился в сторону припаркованной небольшой машины.

– До свиданья, – запоздало выкрикнул Наруто, наблюдая, как парень аккуратно сгружает тело на заднее сиденье и захлопывает за ним дверь. Обежав машину, тот уселся на место водителя, и вскоре по улице разнёсся тихий рык мотора. Свет фар слегка ослепил Узумаки, и он прищурился, провожая машину взглядом.

Когда на улице наступила полная тишина, нарушаемая тихим пением сверчков, Наруто опустился на лавочку. Он чувствовал себя опустошённым. Словно… использованная вещь, которая послужила хорошую службу, но хозяин поспешил забыть о ней, как только в его жизни появились занятия поинтереснее. Хотя, чего он ожидал?
Узумаки прыснул со смеху. Было смешно. Смешно с самого себя – такого наивного ребёнка, который подумал, что эта случайная и в крайней степени глупая встреча сможет перерасти в новую крепкую дружбу.
Наруто никогда бы не признал своей наивности вслух, да и на все обвинения в этом постыдном качестве обычно огрызался весьма злобно. Но наедине с самим собой он мог честно сказать – наивен, как последний дурак. Верит в людей, в их светлую сущность. И чувствует себя брошенным, использованным, когда люди проявляются с другой стороны.
Выдохнув, Узумаки посмотрел на небо. Всё ещё тёмное.
Внезапно нахлынуло волнение, воспоминание о том, что разговор с отцом был прерван так внезапно… а теперь на лице Наруто ещё надолго останутся следы недавней драки. Так что с утра родители действительно увидят чудную картину. И ведь не поверят в невиновность сына.
Мысли о самоедстве моментально сменились другими, более насущными: как бы так выкрутиться из довольно неприятной ситуации…

***
Саске снилось что-то странное. Или не снилось вовсе, а происходило наяву, но воспалённый мозг играл с ним, прикрывая реальность замысловатыми всполохами красок и странными звуками чужих голосов.
Сквозь щёлку прикрытых век, Учиха видел однотипный белый потолок с яркими полосами ультрафиолетовых ламп, чей свет ощутимо бил по глазам, и эта тупая боль отзывалась где-то во лбу.
Сначала была непонятная тряска, будто бы его тащили на спине кверху ногами… но нет… скорее всего его просто несли. Первой мыслью Саске было вырваться, но, попробовав дёрнуть рукой, он понял – бесполезно. Конечности хлыстами висели в воздухе и лишь слегка покачивались в такт чужих шагов.
Потом под спиной оказалось что-то твёрдое, и Учиха почувствовал, как его тело выпрямляется. Ему стало даже приятно на миг, когда затёкшие мышцы расслабились, но в следующий момент ноги сковало такой резкой судорогой, что он моментально вынырнул из вязкого небытия.

– Чёрт вас всех дери! – выдохнул он, пытаясь унять судороги и отдышаться одновременно.

– Спокойно.

Кто-то нагло схватил его за руку:

– Сейчас придёт врач…

– Да идите вы все на…

Послать всех по давно известному адресу Саске не смог. Мозг вновь решил лишить тело контроля над ситуацией, посылая сознание в уже привычную темноту.

***
Учиха проснулся от тихого писка. Казалось, что-то пищит в левом ухе. Едва разлепив глаза, он решил, что это будильник. Похлопал рукой по подушке сбоку, где обычно лежал его телефон, но наткнулся на холодную ткань и открыл глаза. Приятный полумрак резко отступил, уступая место яркому белому свету, что беспрепятственно лился в окно.
Саске с трудом сел, чувствуя себя расклеившимся башмаком, потёр виски и встал. Придерживаясь за стол, он дошёл до окна и дёрнул за верёвочку, опуская жалюзи. Только оказавшись в спасительном полумраке, тот понял, что это место ему незнакомо, хотя в голове поселилась уверенность в том, что он стоит посреди больничной палаты. Довольно дорогой палаты, в которой было всё: мягкий диван, небольшой телевизор, даже журнальный столик с ворохом ярких газет и каких-то буклетов. На стенах висело несколько картин, но его взгляд уцепился за ещё одну дверь, в которую он и направился.
Это была небольшая ванная. Душевая кабинка, унитаз, раковина и висящее над ней зеркало. Едва завидев краник, Учиха понял: жажда превратила его горло в пустыню…
Руки ткнулись в кран, не с первого раза откручивая вентиль. Холодная вода полилась в белое горло раковины, разбрызгивая мелкие капли, которые оседали на его больничной одежде тёмными пятнами.
Саске подставил под холодный поток ладони. Вода скользила по ним быстро, очерчивая бледные пальцы серебристыми струйками, покалывая кожу холодом. Он склонился над раковиной, делая несколько глотков. Живительная влага прокатилась по горлу, и дышать стало легче. Но удовольствие длилось недолго. Стоило воде достигнуть желудка, как оный скрутило спазмом, и парень бросился к унитазу, больно ушибив колени о холодный кафель.
Лишь спустя пять минут Учиха вернулся к раковине, прополоскал рот и сделал ещё пару глотков, надеясь, что в этот раз желудок воспримет воду спокойнее. Он даже замер над раковиной, не решаясь отойти, но всё было спокойно. Спазмы прошли.

– Идиотизм, – выдохнул Саске, всё-таки поднимая взгляд на своё отражение.

Если бы он верил во всю мистическую чушь, то подумал бы, что увидел призрака. Зеленоватый цвет лица прекрасно подходил к тёмным кругам подвпавшими и как-то странно блестящими глазами. Разбитые губы поджили, но на них всё ещё виднелись глубокие тёмно-красные борозды, которые в сочетании с бледным цветом остальной кожи выглядели непозволительно ярко.

Картину завершала внушительных размеров ссадина на скуле и разбитая бровь.
Хмыкнув каким-то своим мыслям, Учиха отлип от раковины и медленно направился обратно в палату. Взгляд быстро забегал по ней в поисках нормальной одежды.
Дверь палаты тихо приоткрылась, и внутрь вошла миловидная женщина в светло-голубой больничной униформе.

– Вижу, вы уже проснулись, – с добродушной улыбкой протянула она, прикрывая за собой дверь.

Саске нахмурился. Её непонятная приветливость напрягала. Более того, он не понимал, чему тут можно было улыбаться.

– Где я? – выпалил он.

– Частная клиника «Озеро», – всё так же приветливо проговорила женщина, и Учихе показалось, что эту дурацкую улыбку пришили ей на лицо.

– Какого хера я здесь делаю?! И где моя одежда?!

Персонал частной клиники готовили ко всему, поэтому на явную враждебность и грубость была тут же выбрана другая улыбка: не такая широкая, но всё ещё лучащаяся доброжелательностью:

– Ваш отец решил, что вам здесь будет лучше. А ваша… одежда… была выброшена. Ваш брат привезёт вам новую…

– То есть они сдали меня вам на руки? – изогнул бровь Саске.

Раздражение начинало набирать обороты… и если она ещё раз улыбнётся, то он за себя не ручается…

– Поверьте, в вашем положении это самое лучшее место для вас. Здесь вам окажут всю необходимую помощь специалисты.

– Засуньте своих специалистов себе в зад! – выпалил Учиха. – Я не давал своё согласие оставаться здесь…

– Не давали, – привычно спокойно кивнула женщина, – но вас привезли сюда без сознания. Лёгкое алкогольное опьянение… но в вашем состоянии это…

– В каком таком, чёрт тебя дери, «вашем состоянии»?! – почти выкрикнул Саске, злобно уставившись на эту ангелоподобную медсестру.

– Это вам скажет ваш лечащий врач, – кивнула та, виновато улыбаясь. – Я здесь, лишь чтобы спросить: «Чего бы вы хотели на завтрак?»

– Мозг того придурка, который додумался привести меня в этот дурдом.

Лицо женщины на миг потеряло заледеневшее доброжелательное выражение, но в следующий момент она вновь нацепила улыбку.

– Я принесу вам кашу, – кивнула она и вышла.

– Чёрт, – буркнул Учиха, стараясь подавить приступ раздражения. Он никогда прежде не замечал насколько сильным может быть это чувство.

Естественно сидеть в палате и дожидаться, пока ему принесут еду на блюдечке, он не стал. Натянув на ноги светлые тапки, Саске подтянул больничные штаны и вышел за дверь палаты.
Хозяин этой богадельни приложил все усилия, чтобы данное заведение не выглядело казённым, но Учиха кожей чувствовал, как сквозь эти деревянные панели, сквозь мягкий бежевый ковролин просачивается мерзкий больничный холодок. Здесь почти ничем не пахло, хотя Саске мог поклясться: он то и дело чувствовал запах лекарств и ещё чего-то, что бывает только в больницах.
Учиха ненавидел такие места. Здесь пытаются прикрыть суть какой-то мишурой. Сюда привозят тех, кому осталось не так уж долго, и родственникам просто не хочется лишний раз с ними возиться. Отсюда и вся эта мягкость, приветливость персонала.
А высокоуровневые специалисты, дорогое оборудование, которым напичкано это место? Простые средства, чтобы оправдать гордое название частной клиники.
Проходя мимо зала ожидания, Саске заметил на журнальном столике пачку сигарет с зажигалкой и, не раздумывая, стащил её, убрав в карман лёгких штанов. К его удивлению, коридоры оказались практически пустыми. Лишь иногда мимо проходили приторно-вежливые медсёстры да строгие врачи, которые даже не смотрели на пациента.
Выход во внутренний двор он нашёл не сразу – пришлось сделать пару кругов по больнице, прежде чем парень наткнулся на широкую дверь, за которой сразу начинался искусный сад.
Учиха вышел, чувствуя, как по ногам приятно прошелестела невысокая, но влажная от утренней росы трава. Он вдохнул полной грудью свежий воздух, пропитанный запахом хвои и грибов. Но тут же закашлялся. Запахи лекарств не хотели покидать его, окружив голову Саске подобием зловонного облачка.
В саду было многолюдно. Пациенты, кажется, ощущая искусственность внутренностей клиники, спешили покинуть её и быстрее выбраться наружу к запаху сосен, к высоким кустам белых и красных роз. В тени раскидистых ив он приметил скамейки и столики для игры в шахматы. Чуть подальше на просторной лужайке виднелся теннисный корт.
Учиха усмехнулся: как будто всё это кому-то понадобится. За то время, что он бродил по саду, парень успел ухватиться взглядом за тех пациентов, что прохаживались мимо. В основном люди в возрасте, но и молодые тоже встречались. И на лице каждого было что-то схожее… что-то объединяло их всех.
Да. Это была непростая больница.
Наконец-то найдя укромный уголок, Саске опустился на траву, прислоняясь спиной к шершавой коре ивы. Её ветви удачно отгородили его от внешнего мира, спрятав от назойливых санитаров, которые явно будут против того, что один из пациентов собирается отравлять сей свежий воздух сигаретным дымом.
Сделав первую затяжку, Учиха мысленно поблагодарил того растяпу, что оставил этот подарок на журнальном столике.
От никотина по телу разлилась приятная слабость, и он облокотился затылком о дерево, прикрывая глаза.
Пусть только отец или брат приедут… уж тогда Саске зубами вцепится тем в глотки, но не позволит им уехать в город без него.
Разговаривать с лечащим врачом, с этим высокоинтеллектуальным и дорогооплачиваемым хмырём не было никакого желания. Какая разница? Что он ему скажет?
Ведь рано или поздно Учиха всё узнает сам, так зачем рушить то, что ещё кое-как держится? Зачем загонять себя в рамки томительного ожидания. Ожидания чего? Конца? Смерти?
Саске усмехнулся, делая ещё одну затяжку и с сожалением понимая, что начал курить фильтр. Отплевавшись от горького вкуса на губах, он достал новую сигарету и вновь затянулся.
Да и вообще… что такое смерть? Ну, будет она… она у всех будет. Хотя у некоторых раньше, а у других позже. Третьи вообще выйдут на улицу, и на голову им упадёт кирпич. Вот и всё. А если бы они знали про этот кирпич, то не вышли бы? Ну да… и кирпич упал бы на голову другого простофили, а счастливчик бы сдох в своей квартире от утечки газа.

«Мы живём в ожидании смерти», – внезапно понял Учиха.

Это просто… самое интригующее событие в нашей жизни, которое может быть только один раз.
И даже всеми восхваляемая любовь не может соперничать с тем предвкушением, с которым люди ждут конца. Грустных фильмов в разы больше, чем розово-сопливых сказочек про долгую и счастливую любовь двух идиотов, которые не могут отличить игру гормонов от чувства, навязанного массовой информацией.
Не то чтобы Саске хотел умереть. Он просто не верил в то, что это может произойти именно с ним.

– Ты в курсе, что курить здесь нельзя?

Учиха приоткрыл один глаз, а затем и второй, выпрямляясь и без особого интереса рассматривая подошедшего к нему мужчину. Судя по его белому халату и пластиковому бейджику, он был одним из врачей.

– И я бы мог забрать у тебя сигареты прямо сейчас, – неторопливо продолжил обладатель светло-карих глаз.

– Так забирай, – безразлично пожал плечами Саске, но расставаться с пачкой ему совершенно не хотелось.

Учиха в очередной раз скользнул взглядом по врачу и мысленно отметил, что этот тип совершенно не похож на тех работников клиники, которых тот встретил по дороге сюда.
На лице этого мужчины не было той приторной улыбки, а в глазах – лживого спокойствия. Он был настоящим…

– Зачем? – тонкие губы расползлись в улыбке. – Если тебе нравится, то кури. Только не в помещении и не при других пациентах. Многим это не нравится, а другим вовсе вредно.

Врач осторожно присел рядом и, к удивлению Саске, протянул руку к его пачке и вытащил оттуда сигарету. Зажав оную в длинных костлявых пальцах, темноволосый вопросительно посмотрел на зажигалку, что парень машинально крутил в руках.

– А мне, значит, невредно? – наблюдая за тем, как мужчина выпускает клубы сизого дыма, спросил Учиха.

– Я Орочимару, – вместо ответа представился кареглазый. – Твой лечащий врач.

Саске не стал пожимать протянутую руку, лишь кивнул и вновь откинулся на ствол дерева, разглядывая лицо своего врача. Не очень молод, но и не стар. А вот глаза у него всё-таки не карие, а светло-чайные… почти жёлтые, когда на них падает свет.

– Ты, конечно, можешь курить, пить… делать, что хочешь, – продолжил свою речь мужчина, выпуская облако дыма, – но лучше тебе поберечь то, что осталось.

– И что мне это даст? – вздёрнул брови Учиха, не в силах наблюдать, как этот мерзавец курит, вытаскивая очередную сигарету.

– Лишний месяц… может, неделю, – как-то совсем уж спокойно и даже не смотря на него, отозвался Орочимару, туша окурок о траву и выбрасывая оный куда-то в кусты.

Саске прислонился затылком к коре ивы, вглядываясь в её перепутанные ветви, которые словно грубые шрамы исчертили собой ровное полотно голубого неба:

– Значит, я умру?

Голос показался хриплым. Но это, скорее всего, от горького сигаретного дыма.

– Да.

Очередная затяжка.
Следующий вопрос вышел из горла как-то трудно и легко одновременно:

– Когда?

– Предположительно… весной, – задумавшись ненадолго, ответил Орочимару.

– Ясно.