"он выбрал меня"
Каждая секунда,
каждое медленное дыхание,
каждый лёгкий выдох на его коже —
делали эту тишину всё тяжелее.
Но не в плохом смысле.
Тяжесть была в значении.
Курсед чувствовал это не сразу.
Сначала просто — лежал.
Привыкал к весу на себе,
к мягкому теплу другого тела рядом.
К тишине.
А потом, где-то внутри,
мысль медленно
начинала прорастать.
Он мог пойти к кому угодно.
Он мог просто спрятаться,
отключиться,
утонуть в себе.
Но не сделал этого.
Он дрожащими руками
вбивал сообщение именно ему.
Курседу.
И не ради выгоды.
Не ради театра.
Не для того, чтобы получить что-то в ответ.
Акума пошёл к нему,
потому что — доверил.
Потому что поверил,
что именно он, Курсед, сможет удержать,
когда всё рушится.
Курсед сжал губы.
Грудь вдруг стало жечь — не болью,
а чем-то сложным и добрым, чего он почти не знал.
Он медленно опустил взгляд.
Акума спал.
Так спокойно, будто и не было ночного ужаса.
Как будто просто заснул рядом с тем, с кем можно быть собой.
Он доверился мне.
Это ударило.
Сильнее, чем любой крик.
Сильнее, чем пощёчина реальностью.
Сильнее, чем все его внутренние запреты.
Он доверился не потому что был слаб.
А потому что сильный человек иногда тоже нуждается в другом.
И он выбрал Курседа.
Не из страха. А из веры.
И теперь вот он —
со своим тихим сном,
со своим носом, прижатым к его шее,
с ладонью, лежащей точно над сердцем…
Он здесь.
И не боится.
Курсед хотел что-то сказать вслух.
Что-то важное.
Но язык не слушался.
Поэтому он просто остался лежать,
положив одну руку поверх пальцев Акумы на своей груди.
"Ты рядом.
Ты выбрал меня.
Я не знаю, кто я.
Но, может, с тобой я стану лучше."
Утро ещё даже не наступило —
но в комнате уже было светлее,
как будто ночь устала держать темноту.
Курсед не спал.
Не мог.
Тело — спокойно.
А вот мысли…
— беспокойные.
Акума всё ещё спал,
уткнувшись носом в его шею.
Тепло его дыхания было постоянным,
как будто это единственное, что держит Курседа в реальности.
Он смотрел в потолок.
А потом перевёл взгляд на тонкие пальцы,
что всё ещё лежали у него на груди.
Он пришёл ко мне.
Эта мысль продолжала биться в голове.
Тихо, упрямо,
словно хотела врезаться в кости.
Не к кому-то другому.
Не к преподавателю.
Не к друзьям — которых у него, как Курсед внезапно понял, почти нет.
А ко мне.
Почему?
Курсед задумался.
Вспомнил, как на днях он ревновал.
Когда увидел Акуму с той девушкой из группы.
Сначала — просто взгляд.
Потом — жжение в груди.
Злость.
Но теперь…
Он просто помогал ей с рефератом.
Он не говорил. Не хвастался. Просто делал.
Как всегда. Тихо.
И Курсед вдруг понял —
он никогда не замечал,
что Акума… почти всегда один.
В толпе,
в аудитории,
даже в столовой.
Сидит тихо,
иногда кивает,
редко улыбается.
Никто не тянется к нему по-настоящему.
Все считают его «странным».
И проходят мимо.
Но прошлой ночью…
Он не стал ждать, пока кто-то подойдёт.
Он сам пришёл.
К Курседу.
И теперь он здесь,
в его кровати,
под его рукой,
со своей ладонью на его сердце.
Так доверяют не просто так.
Курсед резко вдохнул.
Что-то внутри сжалось.
Но не от страха.
Акума — гей.
Он это понял.
Все эти дни информации, слухов, наблюдений…
И вот теперь он лежит рядом.
Слишком близко.
Но…
Почему это не вызывает отвращения?
Почему не хочется оттолкнуть?
Почему наоборот —
не хочется, чтобы он уходил?
Курсед прикусил губу.
Мысли путались.
Старая злость — больше не имела веса.
"Может, это не так страшно?.."
Он подумал это — и не отшатнулся.
Не испугался.
А наоборот…
почувствовал, как на сердце стало легче.
"Он же такой же, как я.
Просто… другой в чём-то.
А в остальном — он тёплый, тихий.
Он умеет слушать.
Умеет молчать так, что рядом спокойно.
Он настоящий.
И он выбрал меня."
Курсед медленно перевёл взгляд на его лицо.
Уголки губ Акумы чуть дёрнулись во сне — будто он что-то видел.
Хорошее.
И в этот момент Курсед поймал себя на мысли,
что ревновал не просто из-за глупости.
А потому что не хотел делиться им.
И, может быть…
если честно —
он никогда не хотел, чтобы Акума был просто "одним из".