СОПЕРНИКИ

Юлия

В «Ля Мезон» я специально опоздала на пятнадцать минут.

Даня встал, когда я подошла к столу.

– Я думал, ты не придешь.

Я присела и разложила салфетку на коленях.

– Я сказала, что приду, и пришла. А почему, кстати, не поужинать в одном из ресторанов «Герцогини»?

– Здесь есть дансинг. Вдруг тебе понравится ощущение моего тела, прижатого к твоему, пока мы на людях. Мы уже знаем, как тебе это нравится наедине…

– Я с тобой танцевать не буду.

Мой отказ не вызвал у него досады – напротив, Даня сверкнул улыбкой на миллион долларов. Улыбка у него действительно фантастическая… что бесит до безумия. Но я решила любой ценой за ужином сохранить хладнокровие.

Подошел официант и осведомился, не хотим ли мы взглянуть на винную карту. Я полистала карту, но решила – чем потреблять сотни калорий ради расслабления, закажу один низкокалорийный напиток. Я отдала меню обратно.

– Мне водку с клюквенным соком и лаймом, пожалуйста. Если у вас есть диетический сок, еще лучше.

– Простите, диетического нет. Обыкновенный будете?

– Конечно, благодарю вас.

Официант кивнул и повернулся к Дане:

– А вам, сэр?

– А мне диетическую колу.

Уже третий раз я заказала алкоголь, а Милохин нет. Меня тянуло спросить, в чем дело, но он мог пройтись по моей привычке выпить в будний вечер, поэтому я промолчала.

Когда официант отошел, Даня оглядел меня с головы до ног.

– Не забудь о втором пункте нашего соглашения.

Лишь через несколько секунд я вспомнила, какие у нас в этом дебильном соглашении пункты. Значит, я называю его Даней, раз в неделю ужин, и… а, да, я зачесываю волосы наверх дважды в неделю.

– Какая тебе разница, как я причесана?

– Потому что мне нравится смотреть на твою шею. У тебя кожа белая, как сливки.

Я хотела что-нибудь сказать, но не нашлась с ответом. Слова Милохина казались искренними. Я знала, как ссориться с этим человеком. Я знала, как обсуждать с ним бизнес, даже корректно. Но я не знала, как принимать от него комплименты.

– Не говори таких вещей, – пробурчала я.

– Почему?

– Не говори, и все!

Бизнес казался безопасной темой для беседы. Я сложила руки на столе и начала:

– Я пригласила второго подрядчика на завтра на девять.

– А у меня «Подрядчики Брайтон» придут завтра в восемь. Гарантирую, мы сможем отменить твою встречу после того, как познакомишься с Джимом Брайтоном.

– Я пока воздержусь от принятия решения. В отличие от тебя, я лишена предвзятости и без предубеждения рассмотрю кандидатуры всех компетентных строителей, кто бы их ни привел.

Даня бросил салфетку на стол, встал и протянул мне руку.

– Потанцуй со мной.

– Я тебе сказала, я не танцую.

– Всего один танец.

– Нет.

– Назови одну вескую причину почему, и я снова сяду.

– Потому что это непрофессионально. У нас деловой ужин, а не свидание.

– Как и фингер-сеанс, пока твои руки связаны моим ремнем, однако ты отнюдь не возражала. Хотя, если хочешь знать, оставить меня в том состоянии, как позавчера, было не самым профессиональным поступком с твоей стороны.

Подошел официант с нашими напитками. Милохин продолжал стоять и ждать, пока я соглашусь.

Когда мы снова остались одни, я сказала:

– Видимо, у меня снова случилось помутнение рассудка. Но это в прошлом, отныне я намерена общаться с тобой в деловых рамках.

Даня пристально смотрел на меня несколько секунд. Я удивилась, когда он перестал настаивать и сел на место. Большим пальцем он гладил нижнюю губу, продолжая меня рассматривать. Вскоре его лицо прояснилось – не хватало только лампочки в белом облачке над головой.
Он ухмыльнулся:

– А-а, ты решила, если мы будем паиньками, ты не окажешься снова на моем члене?

Я двинулась на сиденье.

– Обязательно быть настолько вульгарным?

– А что я сказал? – с непритворным недоумением спросил он.

Я подалась вперед и понизила голос:

– Про член надо было говорить на весь зал?

Улыбка Дани стала шире.

– Можешь повторить? Я не расслышал.

Я прищурилась:

– Слышал. Я знаю, что слышал!

Он подался вперед и тоже понизил голос:

– Но мне просто ласкает слух, когда ты говоришь «член».

В этот момент рядом проходил помощник официанта. Он с усмешкой покосился на нас, но прошел мимо.

– Тише говори!

Незачем говорить, что Даня не послушался.

– Тебе только о моем члене не хочется говорить или о членах вообще?

Я вытаращила глаза.

– Господи, ну ты как подросток!

Он пожал плечами.

– Ну и пусть, зато теперь я знаю, что за игру ты затеяла. Думаешь, отсутствие скандалов означает отсутствие перепихона?

– Ничего подобного, – соврала я. – Я просто пытаюсь установить профессиональные отношения вместо неудачно начатых.

Даня взял хлебную палочку из корзинки в центре стола.

– А мне понравилось, как они начались.

– Все равно будет по-моему.

Он откусил краешек хлеба и погрозил мне остатком:

– Посмотрим.

За ужином мне все же удалось вернуть разговор к важным вещам. Пока мы ждали счет, я сказала:

– Я приглашала начальника службы эксплуатации показать подрядчикам фронт работ. Лен ушел до твоего прихода, но я рада, что пригласила его: он показал Сэму и Трэвису, на чем остановился монтаж электрики и системы пожаротушения, я-то этого не знала. Я попросила его присоединиться к нам и завтра, с другим подрядчиком. Тебе, пожалуй, стоит позвать Лена на восемь утра, на встречу с твоими людьми.

– Хорошо, я так и сделаю.

Пересказ утреннего совещания напомнил мне, как сильно опоздал Даня. Мы вроде бы нашли общий язык и охотно делились информацией, поэтому я рискнула полюбопытствовать:

– Кстати, почему ты так опоздал? Ты мне не сказал, куда ездил.

Некоторое время Даня переводил взгляд с одного моего Глаза на другой, а потом уставился в стол.

– Ты права, я не был на совещании.

Я вздохнула.

– Ну ладно. Надеюсь, ты не затеял игр, как тогда с профсоюзом без моего ведома?

– Проблем не возникнет, обещаю.

От ресторана до «Герцогини» было пять кварталов, и мы пошли пешком, шагая рядом. По пути нам попался бар «У Кэролайн», и я сразу посмотрела на Даню, заметил ли он. Он впился глазами в освещенную вывеску, искоса взглянув на меня. Промолчать было бы странно, и я тихо сказала:

– Мне очень жаль было услышать печальную новость про твою сестру.

Даня кивнул.

– Спасибо.

Кэролайн Милохина была на два года старше Дани, но училась всего лишь в следующем классе, потому что много пропускала. Она с раннего детства болела лейкемией. Я знала, что у этой болезни не одна разновидность, но понятия не имела, какая именно лейкемия у Кэролайн; в школе она выглядела изможденной и слишком худой. Когда мне было лет восемнадцать – вскоре после окончания школы, – до меня дошли слухи, что Кэролайн пересадили почку. Ее семья и друзья были настроены оптимистично – теперь-то она пойдет на поправку, – но лет пять назад, живя в Лондоне, я узнала, что Кэролайн скончалась.

Даня остановился, когда мы подошли к «Герцогине», оглядел роскошный фасад и улыбнулся.

– Кэролайн бы тут очень понравилось. В Университете Нью-Йорка она изучала архитектуру и получила работу в Нью-Йоркском обществе сохранения памятников старины. Она считала своим личным долгом защитить облик старейших зданий города.

– Я этого не знала.

Он кивнул, по-прежнему разглядывая отель.

– А еще ее перемкнуло на Рождестве – не могла без того, чтобы не понавешать кругом всякой мишуры, когда декабрь еще и не наступил. Будь она здесь, собирала бы совещания по поводу того, как украсить «Герцогиню» к праздникам.

– Я кое-что знаю о Рождестве в «Герцогине», причем это напрямую касается наших семей. В Сети мне попались старые фотографии, где в фойе стоит огромная наряженная елка. Я просмотрела несколько сотен отзывов на «Трипадвайсоре», чтобы получить представление о том, что понравилось недавним постояльцам, и обратила внимание, что в декабре очень многие жаловались – в отеле нет елки и очень мало праздничных украшений. Я спросила об этом Луиса, и он рассказал, что первые несколько лет наши с тобой деды отправлялись на поиски самой большой ели, а потом втроем с Грейс собственноручно украшали елку сверху донизу. Это было одно из любимых занятий мисс Коупленд. После того как в шестьдесят втором их пути разошлись, елку в фойе больше не ставили. Грейс обожала Рождество, но лишила себя этого праздника из чувства вины. Она до конца жизни не могла себе простить, что сделала двух друзей врагами, и надеялась, что однажды наши деды зароют топор войны и в фойе снова будет сверкать огнями елка.

– Ты серьезно?

– Ей-богу. Так что духом Рождества здесь не пахло еще до нашего рождения.

Даня долго молчал, разглядывая гостиницу.

– Получается, у меня со старухой есть нечто общее.

– В смысле?

– После смерти Кэролайн я уже не ставил елку. Когда мы были маленькими, она запрягала меня на эту байду на полдня, а когда подросла, заставляла меня приходить к ней на день рождения – второго ноября – и целый день помогать ей украшать комнаты. Она знала, что в день рождения мне было труднее ей отказать.

Я улыбнулась.

– Мне очень нравились ваши отношения. В старшей школе, помню, вы всегда шли домой вместе и смеялись в школьном коридоре… Я завидовала, потому что у меня нет брата или сестры.

Вестон взглянул на меня с теплой улыбкой.

– Как? А старина Спенсер не в счет?

Я засмеялась.

– Даже если бы мы ладили, он вырос во Флориде, где отец заныкал свою вторую семью, я его мало знаю. Да и не нужен он мне, учитывая обстоятельства его появления.

Даня что-то обдумывал несколько секунд.

– Тебе будет легче, если я подкину жареных фактов о Спенсе?

– Легче? Не знаю. Но позлорадствовать – всегда пожалуйста.

Он улыбнулся и слегка наклонился к моему уху, хотя вокруг не было прохожих.

– Твой сводный брат при наличии южанки-невесты – ее папаша-пастор объявил об их помолвке в «Нью-Йорк таймс» – спит с лас-вегасской стриптизершей, известной доминатрикс.

Глаза у меня стали круглыми.

– Я знала, что у тебя на него что-то есть! Еще позавчера в ресторане поняла.

– Они снимают номер в пригородном отеле-казино – наверное, поэтому их никто не засек. Бедняга Спенс не в курсе, что я в «Тузе» компаньон-вкладчик… Видел их вместе собственными глазами. Поспрашивал народ из любопытства – оказалось, это тянется уже давно.
– Да, яблочко от яблони недалеко шлепнулось, – я покачала головой. Из признательности я решилась поделиться собственным секретом. – А хочешь компромат, о котором почти никто не знает?

Даня улыбнулся.

– Еще как хочу!

– У нас со Спенсером разница полгода. Он в школу пошел на год позже, поэтому никто не догадывается. Мой сверхпорядочный папаша обрюхатил одновременно и жену, и любовницу.

Даня в свою очередь покрутил головой.

– Мне твой отец никогда не нравился. Даже в детстве он мне казался мутным. Вот твой дед – другое дело, он всегда производил впечатление приличного человека.

Я вздохнула.

– Да, деда Петя  классный. Я сейчас его редко вижу, он переехал во Флориду. Когда отец бросил маму, дед нас очень поддержал. Он никогда не пропускал школьные концерты или теннисные матчи. Я за ним хвостом ходила по его гостиницам после уроков… Даже тогда я видела, как по-разному дед и отец обращаются с персоналом и как к ним относятся люди. Подчиненные дедули Гаврилина его боготворили, как здешние работники – Грейс Коупленд. А вот отца скорее побаивались, чем уважали.

– Ну, в каждой семье не без урода.

Я кивнула.

– Это да. – Спохватившись, что рассказала о своей незадачливой семейке больше, чем Даня о своей, я спросила: – А у вас кому досталась роль урода?

Даня сунул руки в карманы и уставился куда-то себе под ноги.

– Мне.

Я чуть не засмеялась.

– Тебе? Ты же наследный Милохинский принц!

Даня потер щетину на щеке.

– Хочешь знать тайну рода Милохиных?

Я улыбнулась.

– Конечно, хочу!

– Я никогда не был наследным принцем. Меня держали на запчасти.

Моя улыбка дрогнула.

– В каком смысле?

Даня встряхнул головой.

– Забудь. – Он помолчал и кивнул на вход: – Я пойду кое-что в офисе гляну, а потом на боковую. Что, до утра тогда?

– Хм-м… Да, до утра. Хороших снов.