11 часть
Утро началось спокойно, но в классе Хёнджин не мог отвлечься.
Феликс смеялся с кем-то из одноклассников — с девушкой, которая недавно пересела рядом. Он говорил легко, улыбался, как всегда. Но для Хёнджина это выглядело иначе: словно Феликс отдавал кому-то чужому часть себя.
— Ты опять смеёшься с ней? — тихо, сквозь зубы, спросил Хёнджин.
Феликс замер, удивлённо подняв взгляд:
— С кем? Я просто шуточку рассказал…
— Не шуточку! — Хёнджин резко встал. — Ты всегда так! Сразу всем улыбаешься, смеёшься… А мне где место оставляешь?
— Хёнджин, это глупо! — Феликс вскинул руки. — Я с тобой! Я… не понимаю, что тебя так задевает!
— Не понимаешь? — Хёнджин почти закричал. — А мне кажется, что я не нужен тебе! Что ты можешь просто… уйти к кому-то другому!
В классе все замолчали. Даже Минхо, который обычно насмехался, теперь только наблюдал, затаив дыхание.
— Ты действительно думаешь, что я могла бы так поступить? — Феликс с трудом держал голос, глаза горели обидой и болью.
— Не знаю! — Хёнджин опустил голову, пытаясь сдержать дрожь. — Я… Я просто боюсь потерять тебя!
Феликс замер. Он никогда не видел Хёнджина таким — ранимым, потерянным, уязвимым.
— Знаешь что? — сказал Феликс резко. — Может, тебе стоит побыть одному. — Он собрал тетради и вышел из класса, не дождавшись ответа.
Хёнджин остался один, сжатый в кулаках, сердце будто разрывалось на части. Он хотел крикнуть, остановить Феликса, но слова застряли в горле.
Дома они не общались весь вечер. Феликс сидел за столом, уткнувшись в книгу, но мысли были о Хёнджине.
Хёнджин стоял у окна, глядя на сумерки, и понимал, что перегнул. Но гордость не давала первым идти навстречу.
Дни шли. В школе они старались избегать друг друга.
Их взгляды иногда пересекались, но вместо улыбки — лишь боль и сожаление.
Феликс ощущал пустоту, Хёнджин — пустоту и страх одновременно.
Никто не говорил первым. Никто не осмеливался признать, что скучает, боится и любит сильнее, чем когда-либо.
Вечером четвертого дня Хёнджин наконец собрался с духом. Он пришёл к Феликсу. Сердце колотилось так сильно, что казалось, его слышит весь дом.
— Феликс… — тихо начал он. — Прости меня. Я был глуп. Я… не умею справляться с ревностью, и я напугал тебя.
Феликс посмотрел на него. Его глаза блестели, и в груди что-то смягчилось.
— Хёнджин… я тоже был неправ. Я не думал, что ты так переживаешь. — Он сделал шаг ближе. — Я не хочу терять тебя.
Хёнджин, дрожа, приблизился к нему:
— Я… я больше не хочу держать всё в себе. Я люблю тебя, Феликс. Даже если иногда боюсь.
Феликс улыбнулся и наклонился ближе.
— Я люблю тебя тоже.
Мир вокруг замер. Тишина, мягкий свет лампы в комнате, дыхание друг друга.
И в этот момент их губы встретились — сначала робко, осторожно, но потом поцелуй стал глубже, насыщеннее, словно каждый день разлуки и обид смывался мгновенно.
Они стояли так, крепко держась друг за друга, позволяя слезам и смеху соединиться в одно — в любовь, которая пережила бурю.
— Никогда больше так не ссоримся, ладно? — шепнул Феликс после того, как они немного отстранились.
— Ладно… — Хёнджин улыбнулся сквозь слёзы. — Но только если рядом будешь ты.
И впервые за несколько дней они оба почувствовали себя дома. Не в стенах, а рядом друг с другом.