11 глава
Лалиса
У меня звенит в ушах, пока я не слышу собственного дыхания. На мгновение я зависаю в пространстве, не в силах сосредоточиться ни на чем, кроме этих интенсивных серых глаз, которые появлялись в большем количестве кошмаров, чем я могу сосчитать.
И снов. Множество грязных снов, которые сделали бы Реми ханжой, если бы он когда-нибудь их увидел.
Чонгук приближается ко мне уверенными, длинными шагами. Он выглядит так же, как и раньше, когда преследовал меня. Кожаная куртка, черные джинсы и хмурый взгляд, такой глубокий, что может заставить человека признаться в преступлениях, которых он не совершал.
Его резкие черты лица затенены недостатком света, что делает его похожим на жнеца, дьявола в его естественной среде обитания. Дьявол, все карающее внимание которого сосредоточено на мне.
Ощущение молнии пронзает мои дрожащие конечности, как тогда, когда я бежала через тот лес, а он поймал меня.
Сбил меня с ног. Разорвал меня. Заставил меня кричать.
Моя рука останавливается на моих складках, и, клянусь, он видит это сквозь тонкий материал моих трусиков и шорт, потому что его внимание переключается на них.
Наверное, он видит, как дрожат мои пальцы, выдавая то, что я делаю. Если бы меня облили бензином, я бы, наверное, загорелась от одного только его
взгляда. В том, как он смотрит на меня, есть что-то мистическое. Оно проникает в мои измученные внутренности и вырывает из них части меня, которые я считала давно умершими.
Он останавливается у моей кровати, скрестив руки, и его большой палец поглаживает куртку в контролируемом ритме.
Назад. Вперед. Назад и вперед.
— Это сон? — спрашиваю я вялым и определенно пьяным голосом.
— Не знаю. Думаешь, да? — его низкий тембр отдается в комнате и режет мне уши.
Я сосредотачиваюсь на нашем окружении, на моей «ботанической» комнате, как
называет ее Реми, с книгами и постерами манги, покрывающими стены и потолок. Снаружи до меня доносятся разговоры, смех и пение караоке, и я понимаю, что
полувечеринка все еще продолжается.
Или это на самом деле сон, и я его наколдовала.
— Ты... Почему ты здесь? — я начинаю убирать руку из-под шорт, но он качает
головой.
— Спрячься снова, и я уйду.
Я сглатываю, поглаживая ладонью свои складки. Выражение лица Чонгука не меняется, будь то одобрение или недовольство, пока он тянется к резинке моих спальных шорт. Моя свободная рука хватает его, ногти впиваются в вены на тыльной стороне.
— Отпусти, — приказывает он с легкой властностью.
Такой, который проникает в мои уши и вливается в кровь. Мои пальцы дрожат, и наступает моя очередь качать головой. Я заторможена и едва могу соображать, но я все еще помню те ужасные образы.
Те... картины потери контроля.
Но тут в фокус попадает Чонгук, с его злобной манерой поведения и не классически красивым лицом. Это дикая красота, такая же безжалостная, как и ее владелец.
— Я сказал. Отпусти.
Удар за его словами ударяет меня в мою вздымающуюся грудь. Мои пальцы медленно отдергиваются. Они еще не совсем свободны, когда он стягивает
с меня шорты.
Движение настолько неожиданное и сильное, что я задыхаюсь, или мне кажется, что задыхаюсь, но на самом деле нет, потому что моя реакция запаздывает. Он отбрасывает шорты в сторону и вцепляется пальцами в пояс моих трусиков.
Я снова пытаюсь поймать его руку, но на этот раз одного взгляда достаточно, чтобы
заставить меня остановиться.
— Тебе нужно бросить привычку не слушаться меня. — Он снимает нижнее белье, слегка разрывая его, прежде чем бросить к шортам. — Если я хочу, чтобы ты была голой, я тебя раздену.
Мой пульс подскакивает, и я не могу побороть смесь уязвимости и возбуждения, которые проносятся внутри меня.
Страха и предвкушения. Неуверенности и решимости. Я никогда не была в таком противоречивом состоянии, как в присутствии Чонгука. Как будто он способен открыть часть меня, о существовании которой я даже не
подозревала. Или знала, но все равно пыталась сделать все возможное, чтобы загнать ее в рамки.
Его грубый взгляд открыто наблюдает, изучает и скользит по моей самой интимной части, которую я едва прикрываю рукой. Затем он переводит взгляд на мое лицо.
— Продолжай. Покажи мне, как ты трогаешь себя. Покажи мне, что ты делаешь, когда твоя маленькая киска возбуждена и ты не в состоянии больше терпеть.
От его грубых слов по моим щекам пополз жар. Никто никогда не говорил со мной подобным образом, и новизна этого заставляет меня дрожать.
— Поиграй с собой, — приказывает он снова. — Если только ты не хочешь, чтобы я сделал это за тебя?
Я качаю головой, больше по привычке, чем по чему-либо еще, и медленно провожу пальцами по своим намокшим складочкам. С тех пор, как он ворвался в мой сон, они стали еще более влажными, с них капает, превращая мои пальцы в кашу.
Медленное удовольствие начинает гудеть под поверхностью, и я поворачиваю голову, пряча лицо в подушку.
— Смотри на меня.
Его голос возвращает меня в исходное положение, и я ненавижу то, как мои глаза мгновенно устремляются на него. Как я теряюсь в них в считанные секунды.
— Введи в себя палец, — говорит он мне. — Дай мне посмотреть, как ты трахаешь себя.
— Я... я не делаю этого.
Единственный способ получить оргазм — это игра с клитором.
— Я не спрашивал.
Он берет мою руку и поднимает ее к своему лицу. Мне кажется, я сейчас взорвусь.
Чонгук засовывает мои пальцы себе в рот. Те же пальцы, которые играли с моей киской и были мокрыми от моего возбуждения, оказываются между его губами.
Его язык мечется между ними, облизывая, посасывая, делая их еще более влажными. Затем, без предупреждения, он вводит средний и безымянный пальцы в мою киску.
Беззвучный крик — это все, что я могу издать, когда его большая рука захватывает мою, и он вводит и выводит мои пальцы из моей киски. Это первый раз, когда я сама себя трогаю пальцами, и это ощущение чужое, ритмичное, но чувственно приятное.
Я снова начинаю прятать лицо в подушку, но один его строгий взгляд заставляет меня отказаться от этой идеи.
— Ты такая мокрая для такого человека, как я. — Толчок. — Твоя киска заливает мою рук. — Толчок. — Так грязно, lisichka.
Все мое тело дрожит, его слова усиливают интенсивность его прикосновений. Потому что, нет, не мои пальцы вызывают это острое наслаждение. Это все он. И его грязный рот, и контролирующие прикосновения, и околдовывающее присутствие.
— Я думаю, твоя мокрая киска приглашает меня попробовать ее.
Я все еще жду, когда мое запоздалое опасение даст о себе знать, когда он встает на колени у кровати и раздвигает мои ноги. Я задыхаюсь, но не сопротивляюсь. Я не могу. И не хочу.
Чонгук прикладывает палец к губам.
— Шшш. Если ты не хочешь, чтобы твои друзья увидели, как тебя съели на ужин.
Он отрывает мою руку от киски и захватывает каждое из моих бедер сильной ладонью, погружаясь внутрь. Моя спина выгибается дугой, когда он вылизывает весь путь от моего входа до клитора. Интенсивность акта бьет и пульсирует во мне, и я пытаюсь сбежать, хотя бы на время.
Я не готова к тому, что он делает дальше.
Чонгук физически рывком поднимает меня вверх, так что моя спина выгибается, и я
наполовину вишу в воздухе, пока он меня ест.
Положение в лучшем случае неудобное, и я бью ладонями по изголовью и стене, чтобы обрести хоть какое-то подобие равновесия. Но я думаю, что это и есть его цель. Он не хочет, чтобы я двигалась, не хочет, чтобы я останавливалась или пыталась вмешаться.
Таким образом, я полностью принадлежу ему, чтобы он делал со мной все, что захочет. Не то чтобы я могла бороться и отталкивать его, когда я пьяна до беспамятства.
Черт, да я даже в трезвом состоянии не могу этого сделать. Но что я могу, так это чувствовать каждую вспышку удовольствия, каждое вылизывание, укусы и контролируемое проявление властности.
Чонгук проникает языком в мой вход, трахая меня жестокими ударами. Он чередует это с посасыванием и покусыванием моего клитора и дразнением моих складок.
Смена темпа и действий доводит меня до исступления. Невозможно удержаться, невозможно оставаться в таком состоянии.
Наслаждение настолько интенсивно, что я не могу видеть ничего дальше. Мои бедра непроизвольно дергаются, в погоне за разрядкой, которая, я уверена, взорвет меня изнутри.
Чонгук делает это сильнее, быстрее, мощнее. И я кончаю. Мое сердце почти останавливается, когда я стону, а затем закрываю рот рукой. Я бы умерла от стыда, если бы кто-нибудь зашел и увидел, как меня пожирают, словно одержимую.
Оргазм пронзает меня с такой силой, что я задыхаюсь, звуки эхом отдаются вокруг меня, когда я вынуждена вдыхать запах своего возбуждения. И его.
Мужчина, который доставляет мне это удовольствие — или, скорее, вырывает его из меня пинками и криками. Он позволяет моему телу упасть на кровать, а меня трясет от последствий оргазма.
Почему это ощущение настолько подавляющее? Почему я не чувствую своего тела и в то же время чувствую его слишком сильно?
— Я знал, что ты на вкус как мое новое любимое блюдо.
Он высовывает язык и облизывает блестящую влагу на губах. Кажется, я кончу от одного только вида.
— Ты хоть представляешь, какая ты чувствительная и отзывчивая? Твой тонкий голос и приглушенные стоны заставили мой член захотеть занять место моего языка.
Его пальцы цепляются за пуговицы джинсов, расстегивая их по одной за раз, медленно, неторопливо, словно он знает, какое именно воздействие оказывает на меня, и усиливает его. Играет со мной на свое усмотрение.
Когда он освобождает свой член, я слегка отклоняюсь назад, качая головой. Он большой и в длину, и в обхвате, и такой твердый, что я физически отшатываюсь.
— Ты... ты не вставишь эту штуку в меня.
— О, я вставлю. И что? Серьезно? Это то, что ты называешь членом в своей голове? — он опускается на меня и яростно двигает своим членом вверх-вниз.
Если он будет вести себя так грубо, то расправится со мной в мгновение ока.
— Пожалуйста, не надо. — Слезы собираются в моих глазах.
— Шшш. — Он наклоняется и прижимает свой язык к моему веку, слизывая мои слезы еще до того, как они вырвутся наружу, а затем шепчет мне: — Не плачь, когда мы еще не начали.
Из моих легких вырывается всхлип, и я кладу две дрожащие руки ему на грудь.
— Я... я пьяна. Я не смогу бороться с тобой.
— Ты не смогла бы бороться со мной, даже если бы не была пьяна.
— Чонгук... пожалуйста.
— Ты бы тоже умоляла Лэндона, если бы он был здесь? Нет, не стала бы. Ты бы раздвинула ноги и предложила ему свою задницу, если бы он только взглянул на нее.
— Лэн не сделал бы этого со мной, — пробормотала я. — Он не монстр.
Он поднимает кулак в воздух, и я закрываю глаза, ожидая, что он ударит меня или что- то в этом роде, но до моих ушей доносится только стук. О матрас.
Вот что я понимаю, когда смотрю сквозь веки. Он ударил своим кулаком в матрас. И его глаза стали такими темными, что чуть не проглотили меня целиком.
— Монстр, да? — его спокойный голос противоречит его выражению, когда он хватает меня за челюсть с силой, которая пробирает меня до костей. — Если ты так обо мне думаешь, то, наверное, стоит пойти на это, нет?
Мои ногти впиваются в его рубашку с таким отчаянием, которого я никогда раньше не испытывала. Не только чтобы остановить его, но и потому, что я не хочу потерять то чувство, которое медленно, но верно развивалось в моей груди.
— Поцелуй меня, — шепчу я в отчаянной попытке отвлечь его.
Он делает паузу, и, если бы я не знала лучше, то бы сказала, что он был застигнут врасплох.
— Зачем?
— Пожалуйста, поцелуй меня. — Я пытаюсь поднять голову, но его хватка на моей челюсти запрещает это.
— Ты хочешь поцеловать монстра?
— Никогда не говорила, что я нормальная.
— Ты раздражаешь своим гребаным существованием.
— Тем не менее, ты здесь.
— Да, я здесь.
— Тогда поцелуй меня, Чонгук. Просто...
Мои слова обрываются, когда его губы прижимаются к моим. Они неистовые и
абсолютно притягательные. Он целует меня так, словно я уже принадлежу ему, у него есть все силы, чтобы доказать
это, и он пометил меня для всеобщего обозрения.
Это гораздо более животный поцелуй, чем поцелуй в клубе. Тот был поглощающим, но медленным и страстным. Безопасным. Тогда я чувствовала себя в безопасности, вот почему попросила его поцеловать меня сейчас. Это была попытка воссоздать ту атмосферу, но этот поцелуй ни в коем случае не похож на тот.
Он наказывает меня. Чонгук прикусывает мой язык так сильно, что я стону и извиваюсь. Из моих глаз текут слезы, я кусаю в ответ еще сильнее, пока во рту не появляется металлический привкус.
Чонгук выпивает кровь с моего языка, затем заставляет меня проглотить ее. Он крепко сжимает мою челюсть и толкает мою голову назад, чтобы он мог проникнуть глубже, ближе, к той части меня, до которой я не могу дотянуться.
Он как будто наказывает меня за то, что я попросила его поцеловать. За все остальное, что я сказала, тоже. И, как ни странно, я не чувствую угрозы. Это безопасно, как тогда в клубе, но совсем
по-другому. Это безопасно, угрожающе и серо.
Все одновременно.
Когда он отрывает свой рот от моего, я задыхаюсь, резко вдыхая воздух. Чонгук смотрит на меня с этой необработанной силой во взгляде, ураганом в его
серых глазах, а его большой палец вытирает кровь с уголка нижней губы.
Тут же раздается щелчок, и я понимаю, что действительно выпила его кровь.
— Разве ты не очаровательный маленький боец? — он скользит вверх, почти
придавливая меня своим весом, когда опускает мою голову так, что его колени оказываются по обе стороны, затем снова хватает свой член, приставляя его к моим избитым губам. — Открой.
Я закрываю их и смотрю на него.
— Либо ты откроешь рот, либо я воспользуюсь другим отверстием.
Мои губы дрожат.
— Ты боишься меня, Лалиса?
— Нет.
Я лгу сквозь зубы. Потому что, да, я считала себя достаточно смелой, чтобы
не испугаться пресловутого Чон Чонгука, но это было гораздо раньше, чем я познакомилась с ним настоящим.
С декадентским, беззаконным зверем.
— А стоит. — Он шлепает меня по рту своим увесистым стволом. — Я не делаю пустых угроз.
И тут меня осеняет. Глядя в его светлые глаза, я понимаю, насколько Чонгук изменился. Ему действительно было бы все равно, если бы он сломал меня или трахнул, когда я была пьяна. Прекрасно зная, что я девственница.
Дело в том, чего он хочет, и, если я не дам ему этого, он просто возьмет это. И какая-то часть меня испытывает искушение сделать это, спровоцировать его на это. Но не когда я пьяна. Я действительно не смогу простить себя, если завтра проснусь,
прекрасно зная, что не позволила настоящей себе принять решение.
Поэтому я медленно открываю рот. Чонгук не ждет и не вступает в разговор. Он проникает внутрь до упора, задевая
заднюю стенку моего горла. Я задыхаюсь и думаю, что меня сейчас вырвет, но он отстраняется. Его рука вцепилась в мои волосы, и он приподнял меня за них.
— Соси и делай это хорошо, или я перейду к другим твоим доступным дырочкам и без особого порядка.
Мои вялые движения набирают скорость, но не сразу. Был момент, один-единственный глупый момент, когда мои глаза расширились по совершенно иной причине, чем страх. Или ужаса.
На секунду мне захотелось посмотреть, выполнит ли он свою угрозу. Со мной определенно что-то не так. Я виню свой пьяный мозг в задержке реакции. Это
единственная причина. Ничего другого быть не может.
Мои облизывания и посасывания в лучшем случае не уверенны, но я стараюсь двигаться быстрее, думая, что это поможет. Проблема в том, что он очень большой; я даже не успела ввести его полностью, а у меня уже болит челюсть.
— Ты никогда раньше не сосала член, да? — его голос темный от похоти.
Мои щеки пылают, и я надеюсь, что он думает, что это из-за нехватки воздуха, а не от стыда.
— Такая невинная маленькая девственница с опасным наклонностями. — Он удерживает меня за волосы. — Я покажу тебе, как ты ублажаешь меня, как ты открываешь рот, когда я говорю тебе сделать это. Ты предложишь мне эту дырочку и любую другую, в которую я захочу засунуть свой член.
Он входит в меня с силой, которая лишает меня воздуха.
— Открой рот пошире и высунь язык.
В тот момент, когда я это делаю, словно выпускаю на волю зверя. Используя мой язык для трения, он бьет по задней стенке моего горла, снова и снова, но, когда я уже готова выпустить член, он отстраняется, давая мне немного воздуха, прежде чем снова войти.
Он использует мой рот, как будто это его дырка, сделанная на заказ, вдавливая меня в матрас, удерживая на месте своей безжалостной хваткой за мои волосы.
— Твой рот создан для траха. — Он снова скользит до упора. — Такой горячий, влажный и податливый. — Толчок. — Я думаю, ты создана для этого. Ты не только любишь целоваться, но и так хорошо принимаешь мой член в горло. Ты ведь позволишь мне заполнить этот рот своей спермой, а потом проглотишь все до капли?
В ответ я хватаю его за куртку, ногти впиваются в кожу.
— Ты хочешь еще, моя жадная маленькая девственница? — он вколачивается и вытекает из моего рта. — Я тоже хочу большего. Я хочу испортить, запятнать и уничтожить тебя настолько, что никто не узнает тебя, когда я закончу. Даже твой гребанный принц.
И тут он входит так дико, что я думаю, что потеряю сознание. Я никогда не испытывала такого уровня интенсивности. Такого дикого притязания. Как будто он не может коснуться меня достаточно сильно или выгравировать себя внутри меня достаточно глубоко.
Чонгук — человек, который берет беззастенчиво, разрушает безжалостно, а потом молча уходит. Он настоящий монстр, который точно знает, чего хочет. И, очевидно, прямо сейчас он хочет разрушить меня.
По какой-то причине мне нравится эта его неапологетичность, напористость в его
действиях. Это отношение «бери или не бери».
Может быть, потому что мне не хватает этого, когда это важнее всего — когда я должна принимать решения относительно себя.
Чонгук трахает мой рот, как будто у него есть обида на него и на меня. Он входит и
выходит со скоростью, за которой я не успеваю. Затем он вырывается, и я моргаю, когда горячие струи его спермы покрывают мое лицо, забрызгивая глаза, щеки, нос, губы, шею. Везде.
Он протягивает большой палец, собирает свою сперму и вводит ее в мой рот вместе со средним и безымянным пальцами. Это движение эротично и заставляет мои ноги сжиматься, а может быть, это внимательное наблюдение за тем, как я глотаю каждую каплю. Высасываю его пальцы дочиста. Чем больше благодарности он проявляет, тем старательнее я становлюсь.
Из его горла вырывается хрипловатый звук, когда он в последний раз касается моих губ. — Я знал, что ты создана для этого. Он наклоняется и прижимается своими губами к моим.
Это небольшой поцелуй, слишком мягкий по сравнению со всем, что он делал. На
самом деле, это самое мягкое, что он делал. Но потом он прикусывает мою нижнюю губу, и я задыхаюсь, когда во рту появляется металлический привкус.
Чонгук облизывает ее, затем прикусывает свою, которую я ему дала.
— В следующий раз я возьму твою девственную кровь.
— Будет следующий раз? — спрашиваю я, немного напуганная, немного взволнованная.
— О, следующий раз обязательно будет. — Он гладит мои волосы. — Ты будешь моей, и я буду делать с тобой все, что захочу.
— А если я не захочу?
— А я не спрашивал.
— Ты собираешься заняться со мной сексом?
— Я не буду заниматься с тобой сексом, Лалиса. Я буду трахать тебя.
Я медленно закрываю глаза, выпуская слезу. Я не уверена, какого типа это слеза. Вероятно, слеза бегства.
Я не жду, пока он уйдет, а позволяю своему телу расслабиться, желая, чтобы сон закончился.
Желая, чтобы сон никогда не заканчивался. Хотелось бы, чтобы это был не сон.