Из пепла ненависти|Нираги Сугуру (АВП)

— Сон, — послышался ненавистный мне голос в динамике. — Видели ли Вы сон про игры?

— Сон про игры? — непонимающе повторила я, глядя на тонированное стекло, за которым сидели несколько врачей, которые бесили меня с самого начала всех этих «допросов» после выписки.

— Да. Про игры. Карты, на которые поставлена Ваша жизнь, — мужчина был нетерпеливый, и я отчётливо это слышала сквозь аппаратуру.

— Сон про игры... Карты... Что? — рассмеялась я от абсурдности ситуации. — Мне часто снились всякий шлак до падения метеорита, но такой я бы точно запомнила, — я откинулась на спинку стула и закинула ногу на ногу.

Незачем этому любопытному хрену знать о Пограничье. Хотя, с другой стороны, я лишаю себя вероятного и логичного вывода о всем этом бреде, точнее, как предполагает этот самый психолог, о всем этом сне.

***

Возвращение в реальную жизнь далось мне тяжело. Теперь я была той самой девушкой, что была до попадания в тот мир. Пришлось вернуться в прежний ритм жизни после восстановления. Стать вновь помощником директора (перед этим выслушать нотации: «Да как ты посмела не согласовать со мной свою клиническую смерть?!». Ладно, я утрирую, но смысл слов моего начальника после моего возвращения на работу явно был таким) и заниматься монотонной работой.

Сидя в своем кабинете, я подперла рукой голову, рассматривая документы. Я была совершенно не собрана не только из-за боли в висках, но и из-за незатыкающихся мыслей. Они кружили и над воспоминаниями об моей первой игре, и над Нираги. Над чертовым Нираги, которого я возненавидела всей душой после пробуждения. Хотя разве я испытывала к нему что-то более позитивное, чем ненависть?

Как и оказалось, в реальной жизни он не такой безбашенный и сумасшедший, как был в Пограничье. Что-то мне подсказывает, что все то время это был всего лишь защитный механизм его психики на неожиданное перемещение в другой мир с другими правилами. Да что далеко ходить, можно взять пример и себя. Я не помню, чтобы за последние несколько недель у меня была животная необходимость кого-нибудь убить. Я хожу на ненавистную, но хорошо оплачиваемую работу, тренируюсь в зале, где отрабатываю смертельные удары «в память о Пограничье», а после иду на терапию, в которую меня любезно записал мой лечащий психотерапевт. Они нашли документы о моем диагнозе — диссоциативное  расстройство личности и засунули в эту группу!

Там была не только я (с таким «особенным» диагнозом), но и все пострадавшие от метеорита. Собственно, там я и поняла, что нового Нираги я не узнавала и, видимо, больше никогда не узнаю.

Он отказался! Просто сказал, что нам не по пути. Я прям там чуть нервный срыв не словила от бреда, который вышел из его рта. Как мне хотелось ему что-нибудь сломать! Он предал меня. Как все. Как всегда!

Если вспоминать всю мою жизнь, то я всегда сталкивалась с предательствами. И это действительно мое сознание, а не той Кэтсуми, которая жаждет крови, жестоких разборок и выживания любой ценой. Все эти воспоминания мои.

Я помню, как в классе девятом после того случая, когда я убила маньяка, мы с отцом переехали в другой город. Будто родной город матери был единственным! Я поступила в ближайшую школу. Не буду долго размусоливать эту тему. Главным выводом стало: никому не доверять. Никогда и ни за что!

И вот теперь, после того как я вроде бы нашла свое отражение, того, кто меня, возможно, понимает, даже, может быть, своего человека, он утверждает, что нам не по пути. Это было просто издевательски смешно. Воспоминания накрыли меня с головой.

Терапевт, женщина с мягким, но настойчивым голосом, предложила:

— Давайте поговорим о доверии. Кому из вас после случившегося стало сложнее доверять людям? — она осмотрела всех пациентов, что сидели в круге.

Я безразлично уставилась куда-то в пол, скрестив руки на груди и откинувшись на спинку неудобного для меня стула. Я устала от этих сеансов. Они меня выбешивали каждый раз, когда меня сюда приплетали, как будто я сама не могу справиться с собственными проблемами. До этого же справлялась, и никто никогда не хотел помогать! Я понимала, что это терапия не только для пострадавших от метеорита, но и лично для меня (слегка преувеличила, каюсь, но именно судя мой психотерапевт и заставил ходить для наблюдения за «моими личностями»), как и пострадавшей от этого гребанного куска камня, и страдающей психическим заболеванием в ремиссии.

— Доверие — это роскошь, — послышался тихий, почти безжизненный голос напротив меня. — Как бриллианты. Бесполезна в джунглях, где выживаешь голыми руками, — закончил он свою мысль.

Все замерли. Это была первая фраза, которую Нираги произнёс за три занятия. Я подняла на него взгляд, такой же безразличный, но что-то внутри меня надломилось.

Сугуру сидел, ссутулившись, его всегда безумно-яркий взгляд теперь был потухшим, устремлённым в пустоту. Не Нираги. Сугуру. Обычный, запуганный парень.

— Сугуру, — мягко сказала терапевт, — а ты чувствуешь, что сейчас находишься в джунглях?

Он резко поднял на меня глаза, и в них на секунду мелькнула та самая знакомая искра — паническая и дикая. Он узнал меня. Не как девушку с одной палаты, а Кэтсуми. Ту самую, с которой он познакомился в Пограничье. Его взгляд был полнее ужаса. Он вспомнил всё.

После терапии я все же подошла к нему в коридоре.

— Нираги, — позвала я его из конца другого коридора, увидев, как он быстрым шагом уходит все дальше и дальше. 

Парень вздрогнул и, резко застыв,  развернулся ко мне лицом.

— Не называй меня так, — тихо произнес он.

— Почему? — нервная ухмылка коснулась моих губ. — Это ведь твоё имя. Ты же меня помнишь. Помнишь «Пляж», игры...

— Я не помню ничего! — выкрикнул Сугуру на весь коридор. По его лицу было видно, что он лжёт. — Это был кошмар. Галлюцинации от нехватки кислорода. И я не хочу это вспоминать. И не хочу видеть тебя. Ты — часть этого кошмара, — парень говорил тихо, сквозь зубы.

— Значит, ты просто сбегаешь? Притворяешься, что ничего не было? — шокированно уставилась я на него.

— Ты называешь это бегством? — он горько усмехнулся. — Я пытаюсь выжить. Здесь. А ты... ты выглядишь так, будто хочешь всё это вернуть. Нам с тобой не по пути. Ты живёшь в том сне, а я пытаюсь забыть, что он вообще был, — на последних словах его голос «сел». Нираги нервно поглядывал на застывшую меня.

Его кадык нервно дернулся, а после Нираги просто развернулся и ушёл. А я осталась стоять, понимая самый ужасный факт: он был прав. В этом нормальном мире ему не нужна была Кэтсуми-из-Пограничья. А та, прежняя я, ему была не нужна никогда.

***

Ужасный автобус. Ужасный день. Ужасная жизнь!

Спустя несколько недель вливания в работу начальник отправил меня в командировку. На семинар в ближайшем городе. В автобусе компании сидело еще примерно десять человек, которые обсуждали что-то очень важное, но их голоса растворялись в хаосе моих мыслей, что никогда не затыкались.

Я уставилась на проплывающее за окном Токио, но видела не его, а отражение своего лица — бледное, с тёмными кругами под глазами. Лицо человека, который спит наяву и никогда не сможет проснуться по-настоящему.

«Доверие — это роскошь...»

«Ты живёшь в том сне...»

Я сжала кулаки. Он был прав. Эта жизнь — документы, семинары, пустые разговоры — была нереальной для меня. Настоящей была только та ярость, что кипела у меня внутри. Только память тела о том, как держать оружие, как чувствовать опасность за спиной, паранойю и постоянную тревожность.

Я машинально потянулась к телефону, листая фотографии... и остановилась на случайном снимке, сделанном на «Пляже». Точнее, на этом отеле, который существует в этой реальности.

Я сама не знаю, зачем туда пошла и там сфотографировала холл. Будто неведомая сила затащила меня туда и заставила сделать эту фотографию, которая напомнила мне весь тот ужас и наслаждение, что я испытала в другой реальности. 

В этот момент автобус резко затормозил. Раздался визг тормозов, крик водителя. По инерции меня с силой рвануло вперед. Голова с размаху ударилась о спинку переднего сиденья.

В ушах зазвенело. Я почувствовала знакомый вкус крови на губах. И тишину. Оглушительную, абсолютную тишину.

Я откинулась на сиденье, пытаясь сообразить, что произошло. Автобус стоял посреди Радужного моста. Коллеги... исчезли. Не было ни стонов, ни криков. Была только я, приглушённый свет салона и полная, мёртвая тишина за окном.

______________________________________
Примечание: Завершить этот фанфик открытым, финал меня преследовал еще, когда я только была на середине (тогда я, кстати, и узнала о выходе 3 сезона) написания.

Начав смотреть его, я поняла, как именно хочу завершить, так сказать, на окончательной ноте.

Да, это открытый финал, в какой-то степени, наверное, расстроивший вас. Когда я еще даже не приступила к написанию, то я действительно хотела сделать счастливый финал этой парочке, но сейчас я не вижу между ними счастливого финала (в традиционном смысле), поэтому я решила оставить их раздельно.

P. S. Я думаю, что это конец, который я никак не буду развивать, но у меня, как обычно, семь пятниц на неделю.

Еще больше информации можно узнать в моем тгк: глупые записки автора (ссылку, к сожалению, оставить не могу)